Книга: По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска
Назад: 2
Дальше: 4

3

Ровно в двенадцать Корнилов уже сидел в своем кабинете. Варвара, секретарь отдела, своей обычной скороговоркой перечисляла всех, кто приходил или звонил в его отсутствие.
— Из «Вечернего Ленинграда» звонили. Заместитель редактора. Ждут статью ко Дню милиции. Говорят, вы их подводите. Ведь обещали. Шефу будут жаловаться… Два раза из Выборга Зайцев спрашивал. Наверное, что-нибудь срочное. Соединить?
— Ни с кем не соединяй, — сказал Корнилов. — До двух часов.
— И с «Вечеркой»? — удивилась секретарша.
Игорь Васильевич замотал головой.
— Пожалуется ведь…
На лице у Варвары отразилось такое искреннее сожаление, что Корнилов улыбнулся. Варвара отличалась редкой способностью все драматизировать. В отделе к этому давно привыкли и любили дружески подтрунивать над ней.
— Этот альбом — срочно в НТО.
Секретарша с интересом посмотрела на фотографию, которую показал ей Игорь Васильевич.
— Пусть переснимут и напечатают десяток фотографий. А портрет этого гаврика… — он поставил на лбу молодого мужчины легкую галочку, — пускай увеличат отдельно. Сто фотографий. И срочно, срочно, Варя! Белянчиков на месте?
— Уже два раза заходил. Спрашивал вас.
— Предупреди, что понадобится через полчаса. И Бугаева с Орликовым предупреди.
Варвара кивнула и хотела выйти, но Корнилов остановил ее:
— Пошли их в буфет. Пусть чайку попьют с бутербродами. — Он усмехнулся: — Сидеть им сегодня без обеда. Ко мне никого не пускай.
Закурив, он минут десять сидел, положив перед собой листки чистой бумаги. План проведения операции сложился у него еще в то время, когда он ехал, с Васильевского острова в управление. И теперь он еще раз мысленно прикидывал последовательность действий, стараясь предусмотреть все детали. Корнилов понимал, что главное сейчас — быстрота. Где-то по городу ходит вооруженный преступник, С кем столкнет его случай или злая воля, кто еще может стать его новой жертвой? Любая промашка, скоропалительный, непродуманный шаг могли увести розыск в сторону…
Варвара принесла стакан чаю и бутерброды. Корнилов кивнул ей благодарно. Спросил:
— Фотографии не готовы?
Она сделала круглые глаза:
— Игорь Васильевич, вы ж пятнадцать минут назад их дали!
Корнилов машинально съел бутерброды, запивая их чаем, даже не разобрал, с чем они были.
В двенадцать сорок, когда в его кабинете собрались Бугаев, Белянчиков, Вася Алабин и совсем молодой сотрудник Слава Орликов, недавно закончивший Высшую милицейскую школу, перед Корниловым уже лежали детальный план операции и пачка фотографий, переснятых из альбома.
Корнилов обвел глазами сотрудников.
— Получены новые данные по ограблению в Тучковом переулке…
Корнилов коротко рассказал о мальчишке, принесшем альбом в Василеостровский райотдел. Заметил, как Белянчиков скептически поджал губы, скосился на Алабина.
— Показания школьника подтвердил еще один свидетель. Так что ты, Юрий Евгеньевич, оставь свой скепсис. И школьникам надо верить. Мы третий день топчемся на месте. И не смогли, кроме мальчика, разыскать ни одного свидетеля. А свидетель только и ждал, когда к нему обратятся!
Игорь Васильевич сказал это зло и заметил, как налились краской щеки Бугаева. Это он с работниками Василеостровского райотдела опрашивал жителей Тучкова переулка.
— Свидетель опять какой-то хлипкий, — усомнился Белянчиков. — Старый да малый… Еще неизвестно, не уведут ли они нас в сторону от дела.
— Все может быть. Но того, кто проворонил этого старика, я все-таки накажу…
Корнилов встал из-за стола и положил перед сотрудниками раскрытый альбом и пачку увеличенных фотографий подозреваемого парня.
— Да, картинка с выставки, — прокомментировал Белянчиков. — А на парня поглядишь — умняга-скромняга. Шаль, что у него на руке наколки нет. Как было бы здорово — увеличили еще раз в пять и прочитали: «Вася. 1945. Не забуду мать родную…»
— А что, фотография — это мало? — обиделся Алабин. Ему, как человеку, первым беседовавшему с мальчишкой, хотелось, чтобы к находке отнеслись с большим вниманием. — Ведь имеем не какой-нибудь фоторобот, а подлинное фото! Надо только срочно разослать…
— Разошлем, разошлем, — усмехнулся Белянчиков. — Ты не волнуйся. Если тут ошибки нет, то кое-что из альбома можно выжать.
— Не будем терять времени. — Корнилов снова сел в кресло и пододвинул к себе листки с записями. — Альбом только что поступил в продажу, в набор сдан почти год тому назад… Так что фотография старая. В лучшем случае, сделана летом прошлого года. Заметили, на уличных фонарях флаги? А летом — какие у нас праздники? Ты, Семен, возьмись уточнить время.
Бугаев кивнул.
— Обрати внимание на книжки. Видишь, тут на столике, — Корнилов перевернул альбом вверх ногами, чтобы были видны названия, — «Василиса прекрасная», «Гадкий утенок», «Крошечка-хаврошечка». Ну ты сам знаешь, как действовать… На парня посмотрите — ведь явно кого-то ждет. Или тех, кто выбирает книжки, или продавщицу…
— Да-а, то ли дождик, то ли снег… — тихо сказал Бугаев. Он уже пришел в себя после того, как Корнилов пригрозил ему взысканием за оплошность.
Все засмеялись.
Корнилов постучал ребром ладони по столу:
— Семен, едешь в Дом книги. Вместе с Алабиным. Вдруг придется разделиться. Юрий Евгеньевич с Орликовым берут на себя Лениздат. Надо выяснить, кто делал этот снимок. Тут десять фамилий фотографов перечислено. В издательстве, наверное, хранится негатив снимка. Посмотрите, может быть, снимок кадрировали и кто-то из стоявших рядом с парнем в альбом не попал… Фотограф, наверное, помнит время съемки. Но самое главное — не один же снимок он там делал! Небось десяток кадров нащелкал. У меня все. Вопросы есть?
— Может быть, показать фотографию по телевидению? — спросил Белянчиков.
— Не надо. Зачем тревожить миллионы людей, создавать нервозность? А преступник увидит — только насторожится.
— Но мы должны использовать любую возможность, — не согласился капитан. — Ты же сам прекрасно знаешь — не карманного вора ищем.
— Пока показывать портрет по телевидению не будем, — медленно, разделяя слова, произнес Корнилов. — И кончаем прения. — Он прихлопнул ладонью альбом с фотографиями. — Ножками, ножками надо потопать. Звоните сразу же, если обнаружится что-то новое. Контрольный звонок — каждый час.
Все стали расходиться. Только Белянчиков чуть задержался. Уже взявшись за дверь, спросил:
— Ты в субботу не поедешь на рыбалку? Ребята собрались в Усть-Лугу сгонять. Петрунин говорит, клев там феноменальный.
Корнилов улыбнулся:
— Раз Петрунин говорит, значит, клев есть.
Подполковник Петрунин из Куйбышевского райотдела считался в уголовном розыске первым спецом по рыбалке.
— Только я, Юра, не рыбак нынче. Мы с Олей в Павловск поедем. Там, знаешь, осенью рай земной. Красота.
Белянчиков посмотрел на него с сожалением и уже с порога сказал, не глядя на Корнилова:
— А от телевидения ты, Игорь, зря отказываешься. Надо каждый шанс использовать…
Когда закрылась дверь за капитаном, Корнилов посмотрел на часы — было пятнадцать минут второго. Они обсуждали план операции ровно полчаса. Пять минут ушло на разговор о рыбалке. На чистом листке бумаги подполковник написал: «13.30…»
В четырнадцать тридцать надо было ждать контрольных звонков. Если что-нибудь не прояснится раньше…
Он позвонил в фототеку, справился, не опознали ли парня с фотографии. В фототеке управления человек из альбома не числился.
Игорь Васильевич устало откинулся на спинку кресла, не спуская глаз с фотографии. Он смотрел на нее долго, неотрывно.
«Что же еще, какая информация заложена в снимке? Стоп! — Неожиданная мысль заставила подполковника насторожиться. — А почему все-таки отвернулась от объектива продавщица? И никакого внимания тем, кто рассматривает книжки на ее столе… Говорит с кем-то из знакомых? С молодым человеком, с подругой? Конечно же! Шли по Невскому два приятеля — Икс и Игрек. Игрек увидел знакомую девицу за прилавком и подошел. Икс с девицей незнаком, и книги его не интересуют. Остановился в ожидании Игрека, думает о чем-то своем. А Игрек болтает с девицей. Вон как заговорил ее — она даже не смотрит на покупателей! — Корнилов представил себе такую картину и оживился. — Когда готовили фотографию к печати, могли обрезать, чтобы выглядела красивее. Вот и скадрировали собеседника продавщицы. Логично? Логично, товарищ подполковник. Где наша не пропадала! Проверим. Надо предупредить Белянчикова, чтобы внимательно изучил пленку с этим кадром. Если, конечно, фотограф ее не потерял!»
* * *
…В 14.15 позвонил Бугаев. Доложил, что в магазине опознали продавщицу. Это — Валя Прошина. Но еще восемь месяцев назад она уволилась. Живет на Большой Охте.
— Где работает, старые сослуживцы не знают, — сказал капитан. — Я сейчас еду на Охту, но ведь дома можно и не застать. Алабина оставляю в магазине, пускай уточнит время, когда продавались книги, и попробует выяснить, где эта Валя Прошина работает. Может, в филиале знают.
— Действуй, Семен, — сказал Корнилов. — С Охты сразу же позвони…
* * *
Ровно в половине третьего опять зазвонил телефон.
— Товарищ подполковник, лейтенант Орликов докладывает, — услышал Корнилов взволнованный голос молодого сотрудника.
Сказал ободряюще:
— Докладывай, докладывай, не торопись.
— Снимок сделан фотокорреспондентом «Смены» Бабкиным. Юрий Евгеньевич поехал к нему домой, а я из редакции звоню. Жду, может Бабкин здесь появится.
— Негатив нашли?
— Нашли, товарищ подполковник. Никаких неожиданностей.
— Если этот Бабкин придет в редакцию, спросите у него: не кадрировал ли он снимок?
Корнилов подробно объяснил Орликову, о чем следовало просить фотокорреспондента.
И опять в кабинете тишина. Игорь Васильевич достал из сейфа пачку документов, стал перечитывать, делая короткие пометки на листе бумаги.
* * *
14.40. Снова Бугаев.
— Звоню от Вали Прошиной. Застал ее дома. Она сегодня работает в вечернюю смену. Променяла книжки на ткацкий станок. Говорит, с книжками интересно, да мало платят…
Корнилов услышал, как звонкий женский голос произнес со смехом:
— Ну зачем вы, я ведь пошутила…
— А если ближе к делу? — недовольно пробурчал подполковник, удивляясь, чего ж это Бугаев там шутки расшучивает. Нашел время.
— Не опознала она никого на снимке. Да мы через пятнадцать минут приедем. Я думаю, что Валя нам еще понадобится…
— Молодец. Приезжайте. — Корнилов положил трубку, и тут же раздался новый звонок.
Белянчиков разыскал Бабкина и тоже обещал скоро приехать.
— С кучей снимков, — обрадованно сообщил он. — Есть интересные кадры!
Корнилов встал из-за стола повеселевший. «Раз уж хмурый Юра ликует, значит, кадры действительно стоящие». Он чувствовал, был уверен, что новые снимки дадут дополнительную информацию! «И девчонка эта, продавщица, может быть, чего-нибудь вспомнит. Как быстро ее нашли!» Подумав так, подполковник насторожился. Он был чуточку суеверен и боялся слишком явного везения.
Открыв дверь в приемную, Корнилов позвал Варвару. Секретарша медленно печатала одним пальцем какую-то бумагу.
— Варя, сходи в буфет. Принеси нашим сыщикам чаю и бутербродов.
— Игорь Васильевич, да буфет же закрыт до пяти! — Варвара посмотрела на часы, потом удивленно на Корнилова: — И ходили они чаевничать не так уж давно.
— Иди, иди, Варя. Сейчас хорошие люди приедут. Хорошие и голодные. Им приятно будет чайку с начальством попить.
Варвара улыбнулась:
— Знаю я этих хороших людей! Да не дадут же бутербродов. Буфетчица обедает.
— А ты скажи, что к нам приехала делегация по обмену опытом. Скажи, скажи. Тогда дадут.
Секретарша вздохнула и протянула к Корнилову руку. Он положил ей на ладонь пятерку.
— Для делегации Ираида даст лимонаду и печенья. Может, и чаю выпрошу, но на бутерброды не надейтесь.
Первым пришел Бугаев. Увидев на столе печенье и конфеты, он довольно потер руки и сказал с усмешкой:
— Стол поставят, так и работать заставят! — И взял пару конфет из стеклянной вазочки.
— Ты товарищей не забудь, — сказал Корнилов.
— Про них забудешь! — хохотнул Семен, увидев входящего в кабинет Белянчикова.
Без десяти четыре вся группа была в сборе. Сидели за большим столом, уплетая сухое печенье с конфетами. Чаю Варя не принесла, зато лимонад было отменный, упакованный, как шампанское, в серебристой фольге.
Белянчиков стал раскладывать на столе фотографии, некоторые из них были еще влажные.
— Бабкин при мне печатал, — с удовлетворением, даже с чуть заметной гордостью сказал Белянчиков. — Ну и мастак, я вам скажу, за десять минут все было готово!
Корнилов внимательно рассматривал фотографии, вполуха слушая подробный рассказ Юрия Евгеньевича о том, как они с Орликовым отыскали фотокорреспондента. Два снимка были сделаны издалека, из скверика перед Казанским собором. На переднем плане зеленела трава и сверкали на солнце водяные струи фонтана. Люди перед Домом книги слились в пеструю толпу. Еще на двух снимках, таких же крупных, как и в альбоме, была заснята другая продавщица книг. Она смотрела прямо в объектив и улыбалась.
— Юра, ты спросил у фотографа: не кадрировал ли он снимок из альбома? — откладывая просмотренные фотографии в сторону, поинтересовался Корнилов.
— Так я же о том и толкую, Игорь Васильевич! — В голосе Белянчикова чувствовалось недоумение.
Корнилов поднял глаза на капитана и увидел у него в руках большую фотографию. Бугаев пристально вглядывался в нее, стоя за спиной у Юрия Евгеньевича.
Корнилов понял, что увлекся и пропустил последние слова Белянчикова. Он кисло улыбнулся и виновато покачал головой:
— Давай ее сюда, Юра!
Та же фотография, что и в альбоме. Только не цветная. Как небо и земля. Исчезли нарядность, праздничность, словно зашло за тучу солнце. Все те же люди, только слева еще большой кусок здания, а справа, рядом с продавщицей, молодая женщина. Простоволосая, с рядовым, будничным лицом, голова чуть склонена, чуть-чуть приоткрыт рот. Впечатление такое, что она внимательно слушает обернувшуюся к ней продавщицу.
Корнилов обомлел. Словно не веря своим глазам, он повернулся к Белянчикову с немым вопросом. У Юрия Евгеньевича был вид тоже озадаченный.
— Фото кассира у тебя? — спросил Корнилов.
— У меня. — Белянчиков вышел из кабинета.
Через несколько минут перед подполковником лежала фотография кассира Нестеровой, тяжело раненной и ограбленной два дня назад. Никаких сомнений быть не могло — именно она стояла рядом с продавщицей книг на Невском проспекте.
— Ну вот, — огорченно пробурчал Бугаев. — Сеяли рожь, а косим лебеду.
— Ты погоди со своими прибаутками. Может, мы и сеяли-то не рожь… — сказал Корнилов и подумал вдруг: «Он что, специально заучивает свои присказки, что ли? Кассиршу Нефтехиммаша ранил и ограбил неизвестный мужчина в Тучковом переулке… Этот неизвестный — на снимке перед столом с книгами. Он кого-то ждет. Кого-то ждет… Продавщица…»
— Что продавщица, Семен? Никого на снимке не опознала?
— Никого.
— Не волновалась? Не задержала взгляд на этом парне?
— Я ничего не заметил. Вела себя очень спокойно. Только все время удивлялась, что попала в альбом. Говорит, даже не видела, как фотографировали.
Корнилов вспомнил смех и кокетливый голосок в телефонной трубке. «Продавщица мило беседует с кассиршей. Они подруги или хорошие знакомые — это видно по фото. А преступник стоит рядом, лицо у него отрешенное, задумчивое. Василиса Прекрасная его не интересует. Ему нужна не Василиса… Как зовут кассиршу? Люба. Любовь Андреевна. Так кого ждет преступник? Любовь Андреевну?»
— Игорь Васильевич, чего мы головы ломаем? — Бугаев снова возвращает Корнилова к действительности. — Девчонка-то у нас, здесь. Давайте пригласим. Уж подругу-то свою она не узнать не сможет.
Корнилов посмотрел на Белянчикова. Капитан нахмурился, понимает, что делать это сейчас рискованно. А Орликов с Алабиным готовы уже бежать за девчонкой.
— Семен, ты всегда торопишься. А если…
— Игорь Васильевич! — Бугаев спохватился, поднял руки. — Все ясно, ну и тумак же я!
Подполковник усмехнулся. Сотрудники уголовного розыска давно привыкли понимать друг друга с полуслова. Он еще ничего не успел и сказать, только чуточку осадил Семена, а тот уж и сам сообразил, что поторопился. Можно и не продолжать, но тут молодые ребята, Орликов с Алабиным, для них не грех и уточнить.
— А если интересующий нас парень — знакомый продавщицы из Дома книги? И она специально пригласила его посмотреть на подругу, на кассира. Если она наводчица? Поймет же сразу все! — Он машинально подергал за мочку уха.
— Разговор с продавщицей откладывается. Как ее фамилия?
— Прошина.
— Бугаев, организуй проверку, выясни связи, знакомства. С предельной осторожностью и быстротой. Особенно важно — ее знакомство с кассиром. Не мне тебя учить. Да, кстати, о тумаках. Тут ты, Семен, опять ошибся. Тумак, к твоему сведению, помесь русака с беляком.
Все дружно расхохотались.
— Мы ему, Игорь Васильевич, подберем кличку поточнее, — сказал Белянчиков.
— Ну что, заседать кончили? — сказал Корнилов. — Давайте за дело. Где наша не пропадала!
Все поднялись из-за стола.
— Ты, Семен, задержись. Пригласи свою продавщицу. Извинимся и отпустим.
Бугаев вышел и через несколько минут вернулся с высокой черноволосой девушкой.
Что-то такое за последние часы с этой девушкой произошло — Корнилов это почувствовал. Он хоть и не видел ее раньше, но хорошо помнил веселый кокетливый голос, который был слышен в трубке, когда капитан звонил из квартиры Прошиной. Эту перемену, видать, и Бугаев заметил. Смотрел он на девушку с недоумением.
Лицо у Прошиной было белее мела, застывшее, словно маска. Большие черные глаза смотрели испуганно. Да и двигалась девушка как-то странно, будто на ощупь, будто не видела перед собой ничего.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Корнилов, показывая на кресло.
Прошина села.
Бугаев внимательно посмотрел на подполковника и пожал плечами.
— Валентина Васильевна, я прошу прощения, что мы оторвали вас от дела… Собственно, обо всем, что нас интересовало, товарищ Бугаев спросил вас еще раньше… Можно было бы и не ехать в управление. Но мы думали показать вам еще несколько фотографий…
Прошина смотрела на Корнилова не мигая. Лицо у нее по-прежнему было застывшее, она только осторожно покусывала краешек нижней губы. Корнилову показалось, что девушка или не слышит его, или не понимает. «Уж не наркоманка ли? — подумал подполковник. — Какой странный вид».
— Теперь эта необходимость отпала. Еще раз извините. Я подпишу сейчас пропуск, а товарищ капитан отправит вас домой. Оторвал человека от дел — пусть теперь на машине домой отвезет! — Он улыбнулся и протянул руку за пропуском.
Прошина продолжала сидеть в той же позе, не проронив ни слова, не отдав зажатый в руке пропуск. Рука Корнилова так и повисла в воздухе.
— Что с вами, Валентина Васильевна? Уж не напугали ли мы вас? Может быть, вам нехорошо?
Прошина вдруг всхлипнула, запрокинув голову, словно хотела набрать побольше воздуха в легкие, и, надломившись, зарыдала, содрогаясь худеньким телом.
— Семен, воды, — сказал Корнилов. — Ну что вы, что вы, Валентина Васильевна, зачем же вы так? — А сам думал: «Только истерики нам и не хватало».
Бугаев принес стакан воды и протянул его девушке, тихонько тронув ее за плечо. Прошина подняла голову.
— Выпейте, выпейте, — попросил ее Корнилов.
Стакан дрожал у нее в руках. Отпив немного, Прошина несколько минут сидела молча, закрыв глаза и снова покусывая губу.
У Корнилова мелькнула мысль, что такая разительная перемена произошла в девушке неспроста, а когда она разрыдалась — он уже почти не сомневался, что Прошина знает об ограблении и сама обо всем расскажет.
— Вы мне фотографию поглядеть давали… — совладав наконец с собой, сказала Прошина. — Я… Раз уж за мной пришли, значит… — Она вяло и безнадежно махнула рукой, даже не махнула, а словно что-то отодвинула от себя. — Парень этот на снимке — мой знакомый. — Последнюю фразу она произнесла с вызовом и в упор посмотрела на Корнилова.
«Умница, умница, продолжай, — мысленно ободрил он Прошину и включил магнитофон. — Глаза у тебя умные. Это я сразу заметил».
— Его зовут Олег. Олег Дмитриевич Самарцев. Мы с ним завтра хотели в Одессу уехать… В одиннадцатом вагоне… — Она снова заплакала, но быстро затихла.
Корнилов не торопил ее, не задавал пока никаких вопросов.
— Он не хотел убивать ее, не хотел! Я и про нож-то ничего не знала! Вы мне не верите, а я не знала! Не знала! Он хотел только чемоданчик вырвать и убежать…
«Значит, они не знают, что кассир осталась жива», — подумал Корнилов и спросил!
— Где он сейчас?
— Не знаю. Правда, не знаю. От меня прячется. Позавчера по телефону звонил. Сказал, чтобы я отпуск брала, а завтра на вокзале ждала. У одиннадцатого вагона. Чтобы в Одессу ехать.
— А где он живет? Его постоянный адрес-то вы знаете?
— Улица Димитрова, дом сто девятнадцать. У него однокомнатная квартира. Кооперативка.
— Номер?
— Тридцать три. Он один живет. Мать в Краснодаре…
Бугаев внимательно посмотрел на Корнилова и отодвинулся от стола, словно собирался подняться. Но подполковник чуть приподнял ладонь, призывая его подождать.
— Адрес матери знаете?
— Нет.
— Она в самом Краснодаре живет?
— Он мне не говорил.
— Почему вы думаете, что Самарцев не живет сейчас дома?
— Мы так договорились. Что он подыщет комнату в пригороде. И недели две там поживет. Олег должен был давно сказать мне адрес и не сказал… Говорит — пока перебьешься.
— Самарцев не работает?
— Работал на асфальтобетонном заводе. Десять дней, как уволился. Дружки его уже проводили.
— Куда проводили?
— В Одессу…
— Ничего не понимаю. Вы же только завтра…
— Приятели проводили, а он на станции Дно сошел и вернулся. Только уже не домой.
— Где он собирался остановиться в Одессе?
— Не знаю. Говорил, что квартиру у моря снимем. У пляжа.
— Вы давно знакомы?
— Два года. — Прошина снова заплакала. Заплакала горько, обреченно.
Корнилов кивнул капитану. Тот понял и вышел из кабинета, осторожно притворив за собой дверь.
«Сейчас он свяжется со следователем, и они пошлют группу на квартиру Самарцева, чтобы осторожно, без шума проверить, не дома ли хозяин, — думал подполковник, глядя на плачущую девушку. — Самарцева, конечно, там нет, и двое останутся в засаде. Бугаева учить не надо. Он сам любого научит. Не забудет связаться с Одессой, пошлет по фототелеграфу карточку Самарцева. Он, голубчик, может быть, уже гуляет по одесским пляжам. А девчонка? Похоже на то, что она соучастница. Пусть выплачется. Все-таки она не глупая девица… Сообразила. Что ее заставило впутаться в это дело? Бугаев, наверное, догадается послать человека на асфальтобетонный завод? Что еще надо сделать? Проверить, нет ли Самарцева в картотеке? Соврал он девчонке, что уехал один? Или завтра собирается вместе отправиться? Вроде успокоилась… Ну, где наша не пропадала! Продолжим».
Корнилов снова включил магнитофон.
— Валентина Васильевна, деньги где Самарцев прячет? Не сказал вам?
— Где-то во дворе. Я точно не знаю.
— В каком дворе?
— Там, в переулке… Ну… где… отобрал… — Ей с трудом далась эта фраза.
— В Тучковом переулке? У кого?
— Ни у кого. Просто где-то спрятал. Он сказал, что заранее присмотрел там место.
— Минуточку, Валентина Васильевна, вспомните тот разговор поточнее. Поточнее…
Прошина пожала плечами.
— Не торопитесь. Подумайте… Когда вы с Самарцевым говорили о том, где он спрячет деньги?
— Накануне. Он приехал из-за города и позвонил мне.
— И вы встретились… Где?
— На Невском. У «Кинохроники»…
«Если он действительно приехал из-за города, то, скорее всего, на Московский вокзал, — отметил Корнилов, — До «Кинохроники» рукой подать».
— И вы стали говорить о деньгах?
— Нет! Я ведь уже раньше знала обо всем… А тут мы просто говорили… о будущем, о том, что поженимся. Я Олега отговаривала, правда отговаривала брать эти деньги.
Корнилова передернуло от этих слов. Хорошенькое дело — брать! Кассирша все еще лежит без сознания! Может остаться инвалидом на всю жизнь. А она — отговаривала «брать эти деньги»!
— Я знала, что так получится! Вот… И говорю ему: да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся, сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».
— Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?
Прошина кивнула.
— А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?
— Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.
— У Самарцева в этом доме знакомых нет?
— Нет. Он мне никогда об этом не говорил.
«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».
— С кассиром Любовью Андреевной вы давно знакомы?
— Года три.
— Подруги?
— Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.
Игорь Васильевич посмотрел на часы: «Пять. Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры… А с Прошиной я еще побеседую…» Он выключил магнитофон.
— На сегодня хватит. Мы вынуждены задержать вас на некоторое время…
Прошина больше не слушала его, сидела, повернув голову к окну.
— Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? — спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.
— Чего мне не хватало? — Она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.
— Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции, как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!
— Раньше?! — удивилась она. — Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось… Знаете, мне было интересно. Придешь в общежитие с новым колечком — на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье… Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.
— Они вам верили?
— Не знаю, — ответила Прошина. — Может быть, и нет. А все равно завидовали.
Назад: 2
Дальше: 4