Октобер прислал ответ, снова неумолимо сухой.

«Шестиствольный, по словам его нынешнего хозяина, для участия в облегченных стипль-чезах не заявлен. Значит ли это, что допинг ему давать не будут?

Вот ответы на ваши вопросы:

1.Порошок - это растворимый люминал.

2. Экстерьер Чин-Чина: гнедой мерин, белая полоса вдоль носа, белый носок на левой передней ноге. Кандерстег: мерин, вороной с переливами, три белых носка — на обеих передних ногах и на правой задней. Метеорит: пегий мерин, на правой задней ноге белая полоса.

Я не в восторге от легкомысленного тона вашего письма. Надеюсь, ваша безответственность не повлияет на ход расследования».

«Безответственность». «Долг». Да, слова выбирать он умеет.

Я еще раз перечитал описания лошадей. Метеорит — это не кто иной, как Мики. Чин-Чин — это Доббин, один из двух моих скакунов, принадлежавших Хамберу. В Кандерстеге я узнал невзрачную, неуклюжую лошаденку по кличке Пожар, подопечную Берта.

Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.

«После неудачи с Выпускником и Суперменом Шестиствольный остался единственным козырем в колоде, поэтому он может оказаться жертвой допинга в любом заезде.

На тот случай, если я вдруг вылечу из седла мотоцикла или попаду под машину, хочу сообщить, что на этой неделе я наконец понял, в чем суть плана Эдамса и Хамбера, но как они его выполняют — пока не знаю».

Дальше я написал, что стимулирующим средством, которое применяют Эдамс и Хамбер, все же является адреналин, потом объяснил, как, по моему мнению, он вводится в кровь лошадей.

«Как видите, прежде, чем предъявлять им обвинения, нужно еще кое-что доказать. Я сделаю все, чтобы довести свою работу до конца, но гарантировать этого не могу, потому что время против меня».

Пожалуй, стоит запастись транквилизаторами вдруг кому-то взбредет в голову проверить, покупал я их или нет. Я зашел в аптеку. Аптекарь наотрез отказался продать хоть какие-нибудь транквилизаторы — только по предписанию лечащего или зубного врача. Какая нелепость! Теперь Эдамс с Хамбером могут разоблачить меня в любой день. Грустно.

Мне пришлось разочаровать Джерри — свой обед в кафе я проглотил довольно быстро и сказал, что ему придется топать из Поссета пешком, у меня срочное дело. Я не лгал. Мне нужно было срочно ознакомиться с окрестностями.

Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл в укромном месте, вытащил карту. Я изучал ее всю прошлую неделю. С помощью карандаша и компасов я нанес на нее две концентрические окружности с конюшней Хамбера в центре. Внешний круг имел радиус тринадцать километров, внутренний — девять. Если Джуд, когда привозил Мики, никуда не сворачивал по дороге, значит, нужное место находится где-то между этими двумя линиями.

Некоторые направления, пожалуй, сразу можно отбросить: неподалеку находились открытые угольные разработки, а километрах в тринадцати к юго-востоку от конюшни Хамбера уже начинались окраины шахтерского городка Клеверинга. Зато с северной и западной сторон жилья довольно мало — поросшие вереском холмы вперемежку с небольшими долинами (в одной из таких лежала и конюшня Хамбера), кое-где попадаются участки плодородной земли, а так — километры и километры обдуваемой всеми ветрами пустоши.

Деревня Телбридж, где жил Эдамс, находилась в трех километрах за внешним кругом, поэтому я решил, что Мики держали где-то в другом месте. Но все равно, разумнее всего, наверное, начать поиски по линии, идущей от конюшни Хамбера к деревне Эдамса.

Мне вовсе не улыбалось, чтобы Эдамс засек меня на территории своей вотчины, поэтому я пристегнул шлем, а на глаза надел очки-консервы, в которых меня не узнали бы родные сестры. С Эдамсом мне, по счастью, встретиться не пришлось, а вот дом его я видел. Это оказалось массивное квадратное здание кремового цвета примерно начала XIX века, воротные столбы были украшены какими-то фантастическими фигурами. Оно заметно выделялось на фоне маленькой группки других зданий: церквушки, магазина, двух баров и косяка домишек, составлявших Телбридж.

На местной заправочной станции я заговорил об Эдамсе с парнишкой, наполнявшим мне бак.

— Мистер Эдамс? Да, он купил этот дом три-четыре года назад. Когда сэр Люкас, прежний хозяин, умер. У того и семьи-то не было, чтобы дом содержать.

— А теперь хозяйство ведет миссис Эдамс?

— Да нету у него никакой миссис Эдамс, — рассмеялся паренек и тыльной стороной ладони откинул назад белокурую челку. — А вот девочек он водит, это бывает. Иногда прямо целый цветник у себя собирает. Но все девушки приличные, не подумайте чего плохого. Всякую рвань вроде нас он и на порог не пускает. И ежели ему что захочется, тут уж вынь да положь, и точка. А до других людей ему и дела нет. В прошлую пятницу он в два часа ночи разбудил всю деревню — пришло ему, видишь ли, в голову колокольный перезвон устроить. Разбил окно в церкви, залез наверх… Каково? Но все, конечно, помалкивают — он же на деревню уйму денег тратит! И кормит многих, и поит, и заработать дает. Как он сюда переехал, всем полегче жить стало.

— И часто он такое выкидывает — звонит в колокола?

— Ну, с колоколами-то он в первый раз, а всякое другое случается. Не знаю, верить или нет, но люди говорят, что он выкинет какую-нибудь шутку — разобьет что или сломает, а потом платит хозяину, да прилично, — все и мирятся. Говорят, покуражиться ему надо, тут уж ничего не попишешь.

Он вздохнул, отсчитал сдачу и высыпал мелочь мне в ладонь. Я поблагодарил его и поехал дальше. Оказывается, неврастенику и самодуру очень многое может сойти с рук, если он широк в плечах, неглуп и богат.

Место, где несколько дней держали Мики, я найду только по счастливой случайности. Его могли держать в любом сарае, амбаре или флигельке. И уж совсем не обязательно в конюшне, даже скорее всего не в конюшне. Собственно, уверен я был только в одном: это где-то на отшибе, подальше от любопытных глаз и ушей. Но в том-то и беда, что в этой части Дарема деревни были разбросаны далеко друг от друга, и мест на отшибе, вдали от любопытных глаз и ушей, здесь хватало.

Кандерстег занесен Хамбером в специальную, спрятанную подальше книгу, и я готов дать голову на отсечение, что в один прекрасный день его повезут туда же, куда возили Мики — Метеорита. Может, я и тогда не найду это место, но нелишне иметь хоть какое-то представление об окрестностях.

Прошло воскресенье, потом понедельник. Лучше Мики не становилось. Раны на ногах, правда, заживали, но он все равно был очень опасен — лекарства не помогали. Кроме того, он начал сбавлять в весе. Иметь дело с лошадью в таком состоянии мне не доводилось, но опыт подсказывал — Мики не поправится, и, стало быть, Эдамс с Хамбером снова выстрелили вхолостую.

Я видел, что Хамбер и Касс тоже не в восторге от его вида, хотя Хамбер, казалось, был больше раздражен, чем взволнован. Как-то утром появился Эдамс, я в это время убирал в деннике у Доббина и через двор украдкой поглядывал на них. Они стояли и смотрели на Мики. Касс зашел к нему в денник, тут же вернулся и покачал головой, Эдамс был взбешен.

Он взял Хамбера за руку, и они пошли к конторе, о чем-то вроде бы споря. Эх, если бы я мог подслушать их разговор!

Во вторник утром мне вдруг пришло письмо, отправленное из Дарема, и я смотрел на него, не веря своим глазам: во-первых, почти никто не знает, что я здесь; во-вторых, кому вообще понадобилось писать мне? Я положил его в карман, чтобы раскрыть в одиночестве, и позже похвалил себя за это: письмо было от старшей дочери Октобера. Вот это да!

Письмо она отправила с территории своего университета. Вот что я прочитал:

«Уважаемый Дэниэл Рок!

У меня к вам большая просьба: пожалуйста, заедьте ко мне в любой день на этой неделе. Мне нужно с Вами поговорить.

Искренне Ваша

Элинор Таррен».

Наверное, Октобер передал для меня какие-то сведения или хочет мне что-то показать, а возможно, будет лично, но не решился написать сюда напрямую. Интересно! Я попросил Касса отпустить меня на полдня и получил отказ. Только в субботу, сказал он, да и то если не будет никаких нареканий.

Как бы не было поздно! Ведь до субботы еще далеко, к тому же она может на выходные собраться в Йоркшир. Во вторник после ужина я пошел в Поссет и написал ей, что приехать смогу только в субботу.

В субботу утром мне досталось шесть лошадей: на место Чарли пока никого не взяли, а Джерри уехал с Роскошным на скачки. Эдамс, как всегда, приехал последить за погрузкой своих охотничьих и поговорить с Хамбером. На меня тратить время и энергию не стал — слава Богу. Он провел в конюшне двадцать минут и десять из них — возле денника Мики, с перекошенным от злобы лицом.

Временами на Касса что-то находило, и он вдруг добрел. Вот и в тот день он взялся помочь мне закончить работу до обеда — помнил, что я у него отпрашивался. Я удивился, но поблагодарил его за помощь, а он: сейчас, мол, всем приходится пахать сверх нормы (кроме него, кстати говори), одного конюха не хватает, а скулю я меньше других. Да, это ошибка, изображать из себя бессловесную скотину — тоже не дело.

Я помылся, насколько позволяли условия: нужно было согреть воду в чайнике, потом поливать на себя в белую раковину. Побрился тщательнее обычного, глядя на себя в засиженный мухами осколок зеркала, а вокруг толкались парни, собиравшиеся в Поссет.

Туалеты, в которых бы по бы не стыдно появиться на территории женского колледжа, остались в шкафу у Октобера. Я вздохнул, натянул черный, со стоячим воротником свитер, цвета воронова крыла брюки-дудочки, черную кожаную куртку. Потом посмотрел на свои остроносые туфли. Нет, только не это. Я как следует поскреб во дворе под краном сапоги и надел их.

Что ж, какой есть, такой есть. Я пожал плечами, снял с мотоцикла полиэтилен и помчался в Дарем.