Глава 17
И зачем я так волновался? Напридумывал, взыграло воображение. Ничего с ней не случилось. В руке она держала полупустой стакан с какой-то розоватой жидкостью и мирно беседовала с Эдамсом и Хамбером. Улыбалась.
На угрюмом лице Хамбера я прочитал волнение, Эдамс же довольно посмеивался. Эта картина четко отпечаталась у меня в мозгу. Но вот все трое обернулись и посмотрели на меня.
— Дэниэл! — воскликнула Элинор. — А мистер Эдамс сказал мне, что вы здесь больше не работаете.
— Так оно и есть. Просто я кое-что забыл, вот и вернулся.
— Леди Элинор Таррен, — с нарочитым спокойствием начал Эдамс, поднимаясь и обходя меня сзади, — приехала узнать, провел ли ты эксперимент, для которого одолжил у нее свисток. — Он закрыл дверь и оперся о нее.
Что ж, все правильно. Вернулся я не напрасно.
— Ну, я ведь этого не говорила, — запротестовала она. — Просто я приехала забрать свисток, если Дэниэлу он уже не нужен. Ехала мимо и решила заглянуть — не нужно будет посылать свисток по почте.
Я повернулся к Эдамсу.
— Леди Элинор Таррен, — с тем же нарочитым спокойствием произнес я, — не знает, зачем мне понадобился свисток. Я ничего ей не сказал.
Глаза его сузились, потом широко раскрылись — он внимательно смотрел на меня. Челюсть чуть подалась вперед. Его поразил мой тон, мой взгляд. Привык, что я хожу перед ним на задних лапках. Он перевел взгляд на Элинор.
— Она здесь ни при чем, — с нажимом сказал я. — Она ничего не знает.
— О чем это, интересно, вы говорите? — с улыбкой спросила Элинор. — И что это за таинственный эксперимент такой?
— Да ничего особенного, — ответил я. — Просто… здесь есть глухой конюх, и мы хотели выяснить слышит ли он высокие звуки, вот и все.
— Вот оно что… — протянула она. — И что же слышит?
Я покачал головой.
— Вроде бы нет.
— Жалко. — Она подняла стакан, кусочек льда звякнул о стекло. — Ну, если свисток вам больше не нужен, может, вы мне его отдадите?
— Да, пожалуйста. — Я сунул руку в свой пояс, вытащил свисток и протянул ей. Хамбер едва не раскрыл рот от удивления, Эдамс же был просто взбешен — как это Хамбер во время обыска не нашел такой элементарный тайник!
— Спасибо, — сказала она и положила свисток в карман. — Ну, а какие у вас дальше планы? Пойдете в другую конюшню? Вы знаете, — с улыбкой объявила она Хамберу, — я удивлена, что вы его отпустили. У отца еще не было такого отличного наездника среди конюхов.
В конюшне Хамбера я этой ошибки не повторял. Он начал было возражать:
— Да ничего уж в нем особенного… — но тут его мягко перебил Эдамс:
— Думаю, Хедли, мы с тобой недооценили Рока. Не сомневаюсь, леди Элинор, что после вашей рекомендации мистер Хамбер возьмет его обратно и уже никуда больше не отпустит.
— Вот и замечательно, — обрадовалась она. Эдамс исподлобья смотрел на меня — оценил ли я его маленькую шутку? Но мне было не до смеха.
— Сними шлем, — приказал он. — Ты в комнате и стоишь перед дамой. Сними.
— Что-то не хочется, — ровным голосом произнес я. Сейчас бы мне в самый раз рыцарские латы. Эдамс не привык, чтобы я возражал ему, и рот его захлопнулся словно капкан.
— Не понимаю, леди Элинор, что вы так хлопочете о Роке? — озадаченно вступил Хамбер. — Я думал, ваш отец уволил его за то, что он… приставал к вам.
— Нет, нет, — засмеялась она. — Не ко мне, а к моей сестре. Но на самом деле ничего не было. Все это — сплошная выдумка. — Она допила из своего стакана и с самыми лучшими намерениями бросила меня на растерзание волкам. — Отец просил меня никому не говорить, что все это — выдумка, но вы же хозяин Дэниэла и должны знать: он лучше, чем кажется со стороны.
На мгновение наступила тишина — зловещая, густая. Потом я с улыбкой заметил:
— Кажется, лучшей рекомендации я еще не получал… Вы очень добры.
— Ну, будет вам! — Она засмеялась. — Нет, правда, люди считают, что вы хуже, чем на самом деле, а вы даже не хотите постоять за себя.
— Это не всегда выгодно, — отшутился я и повел бровью в сторону Эдамса. Он тоже не мог оценить мои шутки в полной мере. Он взял пустой стакан Элинор.
— Еще джина? — предложил он.
— Нет, спасибо, мне пора ехать.
Он поставил ее стакан на стол рядом со своим и спросил:
— А как вы думаете, такой человек, как Рок, стал бы принимать транквилизаторы, чтобы набраться храбрости для работы с трудной лошадью?
— Транквилизаторы? Транквилизаторы? Что вы! Он, наверное, и вкуса их не знает. Правда? — С удивленным выражением на лице она повернулась ко мне.
— Правда, — подтвердил я. Уж скорее бы она уезжала, пока ее удивление не переросло в подозрение. Заподозри она что-то — и она в опасности.
— Но ты же говорил… — начал Хамбер, который все еще не мог ничего понять.
— Это была шутка. Просто шутка, — объяснил я ему. — Мистер Эдамс над ней хорошо посмеялся, если помните.
— Это верно. Я смеялся, — мрачно согласился Эдамс. Кажется, хоть он понял: Элинор ничего не знает и пусть себе с Богом уезжает.
— А-а, понятно. — Лицо Элинор прояснилось. — Что ж, пора мне возвращаться в колледж. Завтра я еду в Слоу на выходные… Может быть, что-то передать отцу, Дэниэл?
Это был ничего не значащий вопрос — дань условностям, но, услышав его, Эдамс оцепенел. Я отрицательно покачал головой.
— Ну что ж… очень мило провела у вас время, мистер Хамбер. Большое спасибо за джин. Надеюсь, отняла у вас не слишком много времени.
Она попрощалась за руку с Хамбером, Эдамсом и, наконец, со мной.
— Как хорошо, что вы вернулись. Я уж думала, мы не увидимся. Думала, ищи-свищи теперь мой свисточек. — Она очаровательно улыбнулась.
— Да, — засмеялся я, — нам с вами повезло.
— Ну, тогда до свидания. Еще раз спасибо, мистер Хамбер, — сказала на прощание она, и Эдамс открыл ей дверь. Через плечо Хамбера я увидел в окно, как она идет по двору к своей машине. Открыла дверцу, включила двигатель, приветливо махнула рукой Эдамсу и уехала.
Эдамс шагнул в комнату, захлопнул за собой дверь, запер ее и положил ключ в карман. Хамбер был явно озадачен — никак не мог понять, что происходит.
Глядя на меня, он произнес:
— Ты знаешь, Рок какой-то другой, будто подменили.
— Рок, черт бы его забрал, Бог знает что за птица.
Да, положеньице. Есть, правда, один плюс — не нужно больше лебезить перед ними, поджав хвост. Я могу разговаривать с ними на равных, а это уже не так мало.
— Ты хочешь сказать, что про свисток знает не Элинор Таррен, а Рок?
— Разумеется, — нетерпеливо бросил Эдамс. — Неужели ты, Хедли, до сих пор ничего не понял, черт возьми! Похоже, его подослал по нашу душу Октобер, хотя, убей, не знаю, как он мог докопаться…
— Но Рок всего лишь конюх.
— «Всего лишь»! — разъярился Эдамс. — Ты считаешь, этого мало? У конюхов длинные языки, не знаешь разве? И глазами Бог не обидел. Да ты посмотри на него. Разве похож он на безмозглого червяка, каким прикидывался?
— Что бы он ни сказал, поверят все равно тебе, — заметил Хамбер.
— Он никому ничего не скажет.
— То есть как?
— Я убью его, — сказал Эдамс.
— Что ж, пожалуй, так будет спокойнее, — согласился Хамбер, словно речь шла об уничтожении лошади.
— Вас это не спасет, — прервав их я. — Я послал отчет стюардам.
— Один раз мы такое уже слышали, — не поверил Хамбер, — но это был просто блеф.
— Я не блефую.
— Послал или не послал, — взвился Эдамс, — все равно ему одна дорога — на тот свет! Дело не только в свистке… — Он умолк, сверкнул на меня глазами и добавил: — Ты провел меня. Меня. Как?
Я не ответил. Сейчас не самое подходящее время для приятной беседы.
— У этого щенка, — задумчиво произнес Хамбер, — есть мотоцикл…
Дверь во двор заперта, а дорогу к окну мне преграждал Хамбер, стоявший возле стола. Допустим, я заору — кто прибежит? Только Касс. Уж конечно не орава забитых конюхов. Они и не знают, что я здесь, а хоть бы и знали, помогать не станут. И Эдамс, и Хамбер выше меня ростом, шире в плечах, особенно Эдамс. У Хамбера в руках — палка, да и Эдамс вряд ли пойдет на меня с пустыми руками.
С другой стороны, я моложе и сейчас в отличной форме — не зря я пахал на них как вол. На голове у меня шлем. Могу бросать что попадется под руку… Может, мои шансы не так и плохи?
Около стены у двери стоял деревянный полированный стул с кожаным сиденьем. Эдамс поднял его и пошел на меня. Хамбер остался на месте, только переложил палку из одной руки в другую, изготовившись к бою.
Глаза у Эдамса стали совсем мутными, на губах заиграла зловещая улыбка. Он громко сказал:
— Заодно можем и развлечься. Сгоревший в катастрофе труп никто разглядывать не будет.
Он взмахнул креслом. Я ловко увернулся, но при этом приблизился к Хамберу, и тот не преминул крепко хватить меня палкой по плечу, она просвистела в сантиметре от уха. Я споткнулся, упал, покатился по полу. Вскочил на ноги в самое время — Эдамс со всего маху грохнул стулом об пол. Одна из ножек оглушительно хрустнула, Эдамс наклонился и поднял ее. Крепкая прямая ножка с квадратным основанием, а верхний конец — в месте излома — острый, страшный.
Эдамс расплылся в улыбке и отшвырнул в угол остатки стула.
— Вот так, — процедил он. — Теперь мы порезвимся.
Понятно, какое-то время они оставались относительно целыми и невредимыми, я же нахватал изрядное количество синяков, а на лбу сильно кровоточила ссадина — Эдамс пустил-таки мне кровь своей остроконечной ножкой от стула. Счастье, что на голове у меня шлем, да и увертываюсь я, как оказалось, не хуже пикадора. Я в ответ пинал их ногами.
Хамбер, человек не особо подвижный, знал свое дело четко: охранял окно, а как только я оказывался в зоне его действий, пускал в ход палку. Я с самого начала пытался выхватить у них либо палку, либо ножку, пробиться к сломанному стулу или найти какой-нибудь предмет для бросания, но все впустую: руки мои отчаянно саднили, и Эдамс сразу раскусил мои намерения насчет сломанного стула и не подпускал меня к нему. А кидать… Все, что можно кинуть, стоит на столе у Хамбера, за его спиной.
Слава Богу, что в горах ночью холодно, — из-за этого на мне под курткой оказались два свитера, и они здорово смягчали удары. Все же доставалось мне сильно, особенно от Эдамса, я буквально содрогался, когда он попадал в цель. Я уже с отчаянья был готов кинуться в окно, через стекло, но приблизиться к нему не мог.
Что оставалось делать? Я прекратил увертываться и бросился прямо на Хамбера. Эдамс успел два раза больно огреть меня, но я не обратил внимания. Я схватил моего бывшего шефа за лацканы, упер ногу в стол, чтобы как следует оттолкнуться, и, сильно дернув Хамбера, швырнул его вдоль узкой комнаты. Он с силой грохнулся в картотечные шкафчики.
На столе лежал зеленый стеклянный кругляш — пресс-папье. Величиной с бильярдный шар. Он сам собой оказался в моей руке, в мгновение ока я взмахнул ею, приподнялся на носки — и метнул снаряд в Хамбера, который в трех метрах от меня, цепляясь за шкафчики, пытался подняться на ноги.
Кругляш попал ему точно между глаз. Вот это бросок! Он тут же потерял сознание и рухнул на пол, даже не вскрикнув.
Не успел он упасть, как я бросился в его сторону. Стеклянный кругляш — вот мое оружие! Лучше всяких палок и сломанных стульев! Но Эдамс сориентировался мгновенно. Рука его поднялась.
Тут я дал маху — решил, что одним ударом больше, одним меньше, уже все равно, и хотя видел, что ножка стула вот-вот опустится, продолжал тянуться за кругляшом. Но на этот раз — наверное, потому, что голова моя была наклонена, — шлем меня не спас. Удар пришелся ниже обода шлема, около уха.
Я качнулся словно пьяный, упал возле стены и оказался в незавидной позе: плечи упираются в стену, одна нога подогнута под себя. Попробовал подняться, но куда там! Сил во мне не осталось ни капли.
Эдамс склонился надо мной, расстегнул ремешок у меня под подбородком и стянул с головы шлем. В глазах у меня стоял туман, но я понял: что-то здесь не так. Поднял глаза. Эдамс стоит и улыбается, крутит в руках отломанную ножку стула. Радуется, сволочь.
В последнюю секунду в мозгу моем вспыхнуло: что-то нужно делать, немедленно, не то этот удар будет последним. Увертываться уже некогда. Я вскинул правую руку, и тут же на нее обрушился сокрушительный удар.
Какая дикая боль! Рука сразу онемела и бессильно повисла вдоль туловища.
А он все улыбается. Предвкушает, как сейчас прикончит меня. Поднимает руку.
Нет, не дамся! У меня ведь еще ноги целы! Что же я, идиот, лежу как дерево и жду смерти?! Две здоровые ноги! Левая подогнута под себя, я высвободил ее и просунул перед его ногами — он не обращает внимания. Поднимаю обе ноги — между ними его лодыжки, — подтягиваю правую к левой. Теперь ноги в замок — и рывок всем телом, резко, изо всех оставшихся сил.
Эдамс никак от меня такого не ожидал. Он дико замахал руками, потерял равновесие и грохнулся на спину. Кидать я больше не мог правая рука онемела. Пошатываясь, я встал, подобрал левой рукой зеленый кругляш и шмякнул стоявшего на коленях Эдамса по голове. Никакого эффекта. С каким-то хрюканьем он продолжал подниматься.
В отчаянии я размахнулся и снова ударил его, в нижнюю часть затылка. На этот раз он упал — и остался лежать.
Я привалился рядом с ним. Комната плыла, меня тошнило, во всем теле просыпалась зловещая боль, а из рассеченного лба медленно капала на пол кровь.
Оба мои врага лежали в неестественных позах и не шевелились. Эдамс дышал с каким-то присвистом, даже с храпом. Грудь Хамбера еле двигалась.
Я провел рукой по лицу — она вся покрылась кровью. Наверное, у меня все лицо кровью залито! Как же я поеду в таком виде? Я поплелся к умывальнику.
Включив воду, я обмыл лицо. Порез на лбу оказался относительно маленьким и неопасным, но упрямо кровоточил. Я словно в полусне огляделся по сторонам — где тут полотенце?
На столике возле медицинского шкафчика стояла стеклянная банка без пробки, рядом — чайная ложка. Я поначалу не обратил на них внимания — глаза искали полотенце, — но потом… Странно.
Пошатываясь, я подошел поближе. Что-то я про эту банку знаю, только что?.. Плохо работает голова.
Вспомнил. Люминал в порошке. Я скармливал его Мики целые две недели.
Стоп, стоп. Ведь на Мики ушла вся банка. Я вытряхивал из нее последние крупицы. А эта полная. Новая банка, полная по самое горлышко, на столе еще лежат крошки сургуча от печати. Что же это значит? Кто-то недавно открыл новую банку растворимого люминала и зачерпнул пару ложек.
Ну, конечно же, для Кандерстега. Я нашел полотенце и вытер лицо. Потом вернулся в комнату и наклонился над Эдамсом — вытащить из кармана ключ от двери. Он уже перестал храпеть.
Я перевернул его.
Не очень-то радостно сообщать об этом. Он был мертв.
В смятении я дрожащими руками обшарил его карманы и нашел ключ. Потом поднялся и медленно подошел к столу — нужно звонить в полицию.
Телефон валялся на полу, трубка отдельно от аппарата. Я наклонился и неуклюже подобрал его левой рукой, тут же закружилась голова. Что же мне так плохо! С усилием я выпрямился и водрузил телефон на место.
Кое-где в конюшне уже зажглись огни, в том числе и в деннике Кандерстега. Дверь денника была широко открыта, и лошадь, привязанная за голову, неистово лягалась и взбрыкивала. Не похоже, что ей дали снотворное.
Я уже начал было набирать номер телефона полиции, но тут, похолодев, остановился. В мозгу сверкнула догадка.
Кандерстега никто не усыплял. К чему им убаюкивать его память? Наоборот, им нужно, чтобы он все отлично помнил. Мики стали давать люминал, только когда поняли — проку от него не будет.
Нет, не может быть! Ведь одна, а то и две чайные ложки растворимого люминала на стакан джина — это же смертельная доза!
Перед глазами всплыла картина, которую я застал, войдя в контору: у всех стаканы в руках, Хамбер взволнован, Эдамс радостно возбужден. Такое же возбуждение было на его лице, когда он предвкушал расправу со мной. Убивать — это доставляло ему радость. Наверное, из слов Элинор он заключил, что она догадалась о роли свистка, и, недолго думая, решил от нее избавиться.
Не удивительно, что он не попытался ее удержать. Она вернется в колледж и умрет у себя в комнате, за много километров отсюда. Ах-ах, бедняжка, по рассеянности приняла большую дозу! Никому и в голову не придет связывать ее смерть с Эдамсом или Хамбером.
Ясно, почему он так хотел убить меня: я разнюхал про его аферу, провел его, но это не все — я видел, как Элинор пила его джин.
Можно себе представить, как развивались события до моего прихода, — особой фантазии не требуется. Эдамс ей вкрадчиво говорит:
— Значит, вы приехали узнать, нужен ли еще Року ваш свисток?
— Да.
— А вашему отцу известно, что вы здесь? Вы ему говорили про свисток?
— Что вы! Нет! Я заехала сюда случайно. Конечно, он ничего не знает.
— Может быть, добавить вам в джин льда? Я принесу. Что вы, совсем не трудно. Вот, пожалуйста, моя дорогая, отличный коктейль джин с люминалом. Не успеете оглянуться, как вознесетесь на небеса.
Убивать Стэплтона — это было полнейшее безрассудство, и ничего, Эдамс вышел сухим из воды. Допустим, мой обгоревший труп находят под обломками мотоцикла где-нибудь в соседнем графстве на дне оврага, а Элинор умирает в своем колледже — возможно, и эти два убийства сошли бы ему с рук. Но Элинор не должна умереть.
Я снял телефонную трубку. Гудка не было. Я несколько раз нажал на клавишу — линия молчала. Телефон не работал. Но если нельзя сообщить по телефону, значит, кто-то должен поехать к Элинор в колледж и спасти ее.
Первая мысль была «сам я это сделать не могу». Но если не я, то кто же? Если я прав, доктор ей нужен срочно, немедленно, а начни я тут поднимать кутерьму, искать другой телефон, упрашивать кого-то взять на себя роль спасителя — на это уйдет время, а ей может помочь только быстрота. Я смогу домчаться до колледжа за двадцать минут. А начну звонить из Поссета — помощь вряд ли придет быстрее.
Я собрался с силами, повернул ключ в скважине, вышел и захлопнул за собой дверь.
Прошел через двор к стоявшему у ворот мотоциклу — меня снова никто не заметил. Но с первого раза он не завелся — просто раздался треск стартера, — и на шум из-за денников вышел Касс.
— Кто здесь?! — выкрикнул он. — Это ты, Дэн?! Чего это ты вернулся? — И он зашагал в мою сторону.
Я бешено топнул по стартеру. Двигатель заурчал, закашлял и взревел. Я стиснул сцепление и включил скорость.
— Стой! — заорал Касс. Он побежал ко мне, но я уже вывел мотоцикл за ворота и повернул в сторону Поссета. Из-под колес полетел гравий.
Рычаг газа вделан в правую рукоятку руля мотоцикла. Чтобы увеличить скорость, его нужно прокрутить на себя, а сбросить газ — от себя. В нормальных условиях этот рычаг крутится очень легко, но сейчас… Стоило мне покрепче сжать его, рука откликнулась такой яростной болью, что я чуть было не вывалился из седла.
До Дарема — шестнадцать километров на северо-восток. Но остановись я сейчас, Элинор может умереть. Выбора у меня нет. Но до чего тряская дорога!
Если Элинор поехала прямо в колледж, значит, вскоре ей захотелось спать. Кажется, люминал действует в течение часа. Но люминал, растворенный в алкоголе, — это совсем другое дело. Реакция будет быстрее — от двадцати минут до получаса. А может, дольше? За двадцать минут она могла спокойно доехать от конюшни до колледжа. Ну а потом? Поднялась в свою комнату. Почувствовала сонливость. Легла. И заснула.
Я уже в Дареме. Поворот, еще один. Остановка перед светофором. Рука разрывается от боли. Остался километр. Проехать его с черепашьей скоростью, чтобы не сжимать проклятый рычаг? Но за эти минуты яд может совершить непоправимое. Стиснув зубы, я понесся к колледжу.
