Книга: Искатель. 1983. Выпуск №3
Назад: Владимир Рыбин Расскажите мне о Мецаморе Фантастическая повесть
Дальше: Примечания

Эрл Стенли Гарднер
Мейсон рискует
Повесть

 

— Проходите, мистер Картрайт. — Делла Стрит открыла дверь. Высокий, широкоплечий мужчина кивнул и прошел в кабинет. — Вы Перри Мейсон? — спросил он. — Адвокат?
— Да, — ответил Мейсон. — Садитесь, пожалуйста. Моя секретарша сообщила, что вы хотите поговорить со мной о собаке и о завещании.
— О собаке и о завещании, — как эхо, откликнулся мужчина.
— Хорошо. Сначала займемся завещанием, так как в собаках я мало что смыслю. — Мейсон пододвинул к себе блокнот и взял авторучку. — Ваше имя?
— Артур Картрайт.
— Возраст?
— Тридцать два года.
— Место жительства?
— Сорок шесть, Милпас Драйв.
— Женаты или холосты?
— Женат.
— Как зовут вашу жену?
— Паола Картрайт.
— Она живет с вами?
— Нет.
— Тогда где?
— Мне это неизвестно.
Мейсон оторвался от блокнота.
— Хорошо, — сказал он после непродолжительного молчания. — Прежде чем мы вернемся к подробностям вашей семейной жизни, давайте поговорим о том, что вы собираетесь делать с вашей собственностью.
— Сначала скажите мне, сохраняет ли завещание силу вне зависимости от того, как умер человек, написавший его?
Перри Мейсон молча кивнул.
— Сколько свидетелей должно заверить завещание?
— Если оно напечатано на машинке и подписано вами, то подпись заверяется двумя свидетелями. Если написано от руки, включая дату и подпись, и не содержит ни одного печатного слова, то, по законам этого штата, свидетели не требуются. Такое завещание имеет юридическую силу и обязательно к исполнению.
Артур Картрайт облегченно вздохнул.
— Ну что ж, с этим, по крайней мере, все ясно.
— Кому вы хотите оставить свою собственность?
— Миссис Клинтон Фоули, проживающей по адресу: сорок восемь, Милпас Драйв.
Мейсон удивленно поднял брови.
— Соседке?
— Соседке, — ответил Картрайт.
Перри Мейсон положил ручку на стол.
— Тогда перейдем к собаке.
— Собака воет. В основном она воет ночью, но иногда и днем. Этот вой сводит меня с ума. Вы же знаете, собаки воют, если кто-то должен умереть.
— Где находится эта собака?
— В соседнем доме.
— То есть с одной стороны вашего дома живет миссис Клинтон Фоули, а с другой — воющая собака?
— Нет. Собака воет в доме Клинтона Фоули.
— Понятно, — кивнул Мейсон.
Картрайт вдавил окурок в пепельницу, встал, прошелся по кабинету.
— Послушайте, я хотел бы задать еще один вопрос насчет завещания. Допустим, миссис Фоули в действительности не миссис Клинтон Фоули.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мейсон.
— Допустим, она живет с мистером Клинтоном Фоули как законная жена, но их брак официально не зарегистрирован.
— Это не имеет значения, — неторопливо ответил Мейсон, — если в своем завещании вы охарактеризуете ее как «миссис Клинтон Фоули, проживающую с Клинтоном Фоули по адресу сорок восемь, Милпас Драйв».
— Должна ли миссис Клинтон Фоули быть законной женой Клинтона Фоули?
— Это необязательно.
— А если существует настоящая миссис Клинтон Фоули? Если Клинтон Фоули женат и не разведен со своей законной супругой, а я завещаю свою собственность миссис Клинтон Фоули, проживающей с ним в одном доме?
— Я уже объяснил вам, — терпеливо ответил Мейсон, — что главное — это намерения наследодателя. Вполне достаточно, если вы напишете, что оставляете вашу собственность женщине, проживающей по указанному адресу. Как я понимаю, мистер Фоули еще жив?
— Разумеется, жив. Он мой сосед.
— Понятно. И мистер Фоули знает, что вы собираетесь оставить наследство его жене?
— Конечно, нет, — отрезал Картрайт. — Ему ничего не известно. Разве он должен об этом знать?
— Нет. Меня просто интересовала эта подробность. Перейдем к собаке.
— Вы должны что-то сделать с этой собакой.
— Ваши предложения?
— Я хочу, чтобы мистера Фоули арестовали.
— На каком основании?
— На основании того, что собачий вой сводит меня с ума. Это какая-то пытка. Он научил ее выть. Раньше собака не выла. Он специально изводит меня и свою жену. Его жена больна, а собака воет, как перед чьей-то смертью. — Картрайт замолчал, тяжело дыша.
Мейсон покачал головой.
— Картрайт, вы должны понимать, что я судебный адвокат. Составление завещаний не мой профиль, а все, что касается собаки, можно урегулировать и без вмешательства адвоката.
— Нет! — воскликнул Картрайт. — Вы не знаете Фоули. Вы не представляете, что это за тип. Может быть, вы думаете, у меня нет денег, чтобы заплатить? У меня есть деньги, и я хорошо заплачу. — Он вынул из кармана туго набитый бумажник, открыл его, дрожащей рукой достал три купюры и положил их на стол. — Триста долларов. Это задаток. Потом вы получите гораздо больше.
Мейсон взял со стола деньги и положил их в карман.
— Договорились. Я буду представлять вас в этом деле. Значит, вы хотите, чтобы Фоули арестовали?
— Да.
— Ну что ж, это несложно. Я отведу вас к помощнику окружного прокурора, ведающему подобными вопросами. Хочу, чтобы вы повторили ему все, что касается собаки. О завещании можно не упоминать. Если он решит, что сказанного вами достаточно для получения ордера на арест, то ордер будет выписан.
Картрайт облегченно вздохнул.
— Где нам найти этого помощника прокурора?
— Сначала я позвоню ему и договорюсь о встрече, — ответил Мейсон. — Прошу меня извинить, я должен на минуту вас покинуть. Чувствуйте себя как дома
— Постарайтесь договориться с ним на сегодня. Я не вынесу еще одной ночи с воющей собакой.
Выходя из кабинета, Мейсон обратился к своей секретарше Делле Стрит.
— Делла, соедините меня с Питом Доркасом. Я собираюсь передать ему это дело, — сказал адвокат.
Пока Делла набирала номер, Мейсон стоял у окна, глядя в бетонный колодец, откуда доносился далекий шум транспорта.
— Доркас на проводе.
— Привет, Пит. Это Перри Мейсон. Я приведу к тебе моего клиента, но хочу, чтобы ты знал заранее, о чем пойдет речь. Он хочет подать жалобу.
— По какому поводу?
— Насчет воющей собаки.
— На…
— Да, да, воющей собаки. Мне кажется, в нашем графстве действует постановление, запрещающее держать воющую собаку в населенной зоне.
— Но на это постановление до сих пор никто не обращал внимания. Мне, во всяком случае, не приходилось сталкиваться с подобными жалобами.
— Тут особый случай. Мой клиент сходит с ума от этого воя или уже сошел. Вы же понимаете, у одного вой собаки вызывает лишь легкое раздражение, а другого действительно может свести с ума.
— Это точно, — согласился Доркас. — Вы привезете его ко мне?
— Да. И я хочу, чтобы наша беседа происходила в присутствии психиатра. Не надо говорить, что он врач. Представьте его как своего ассистента, и пусть он задаст несколько вопросов. Тогда, вероятно, мы поймем психическое состояние моего клиента.
— Я вас жду, — после короткой паузы сказал Доркас.

 

— Познакомьтесь с мистером Купером, — сказал Доркас, поздоровавшись с Мейсоном и Картрайтом. — Это мой ассистент.
Толстяк, сидевший у стола, встал и, широко улыбаясь, пожал руку Картрайту.
— Прошу садиться. — Доркас, высокий лысеющий мужчина, опустился в кресло. — Мистер Мейсон, объясните, в чем суть дела.
— У Клинтона Фоули, соседа мистера Картрайта, есть большая овчарка, которая воет.
— Ну, — улыбнулся Доркас, — любая собака может завыть.
— Этого человека необходимо арестовать! — заявил Картрайт. — Пора кончать с собачьим воем!
— Ну, разумеется, — согласился Мейсон. — Расскажите, пожалуйста, всю историю.
— Нет тут никакой истории. Собака воет, и все.
— Непрерывно? — спросил Купер.
— Да! То есть не совсем непрерывно, а через какие-то интервалы. Как будто вы не знаете, как воет собака. Черт побери. Она воет, потом замолкает и начинает выть снова.
— Что же заставляет ее выть? — поинтересовался Купер.
— Не что, а кто. Фоули, — уверенно ответил Картрайт.
— А почему? — не унимался Купер.
— Потому что Фоули знает, что этим действует мне на нервы. Вой означает чью-то смерть, а его жена тяжело больна. С этой собакой надо покончить.
Доркас коснулся толстой книги в черном кожаном переплете.
— В нашем штате действует постановление, согласно которому нарушение тишины собаками, кошками, коровами, лошадьми и прочей живностью рассматривается как судебно наказуемый проступок.
— Так чего же вам еще надо?! — воскликнул Картрайт.
Доркас рассмеялся.
— Мне ничего не надо. Лично я тоже не люблю воющих собак. Указанное постановление и принималось для того, чтобы вынести псарни и конюшни подальше от жилой зоны. Однако Милпас Драйв — очень тихий район. Дома там довольно дорогие.
— Совершенно верно.
— У Фоули большой участок?
— Да.
— А у вас?
— Средних размеров.
— Фоули богат?
— Разве это имеет значение? — рассердился Картрайт. — Разумеется, богат. Иначе он бы там не жил.
— Я полагаю, — продолжал Доркас, — главное для нас не наказание, а профилактика правонарушений. Мы напишем мистеру Фоули письмо, в котором сообщим, что к нам поступила жалоба, и напомним ему, что согласно действующему постановлению из-за собачьего воя его могут привлечь к судебной ответственности. И добавим, что собаку необходимо отправить на псарню, если она больна, или вызвать к ней ветеринара. — Он взглянул на Картрайта. — Давно эта собака появилась у мистера Фоули?
— Она живет у него с тех пор, как я поселился на Милпас Драйв.
— И раньше она не выла?
— Нет.
— Когда это началось?
— Две ночи назад.
— Как я понимаю, вы в натянутых отношениях с мистером Фоули? Во всяком случае, вы не пойдете к нему домой и не попросите успокоить бедное животное?
— Нет, я этого не сделаю.
— А если я напишу ему письмо?
— Вы не знаете Фоули. Он порвет письмо и заставит собаку выть еще громче. Он лишь посмеется, радуясь, что сумел мне насолить. Он покажет письмо своей жене и… — Картрайт замолчал на полуслове.
— Продолжайте, — Доркас улыбнулся. — Что еще он может сделать?
— Ничего, — пробурчал Картрайт.
— Мне кажется, — заметил Мейсон, — нас вполне устроит, если вы, мистер Доркас, напишете письмо и укажете в нем, что вам придется выписать ордер на арест, если собака не прекратит выть.
— Разумеется, я упомяну об этом, — кивнул помощник окружного прокурора.
— Однако по почте письмо не дойдет до завтрашнего дня, даже если вы отправите его сразу после нашего ухода. И я предлагаю послать его с судебным исполнителем. Пусть он вручит письмо лично Фоули или — в его отсутствие — кому-то из домочадцев. Тогда мистер Фоули поймет, что закон поддерживает жалобу мистера Картрайта.
Картрайт задумался, а потом кивнул.
— Хорошо, я согласен. — Он встал. — Благодарю вас, джентльмены. Прошу извинить меня за некоторую нервозность. В последнее время я почти не спал. — И он вышел из кабинета.
— Ну? — Доркас повернулся к доктору Куперу.
— Я не хотел бы ставить диагноз на основании столь ограниченной информации, — начал тот, — но, как мне кажется, мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза.
— Человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом, не является сумасшедшим? — спросил Мейсон.
— Он не совсем нормален.
— Но и не сумасшедший?
— Вопрос в том, что вы подразумеваете под этим словом. Юридически — нет, если вас интересует, будет ли он нести ответственность за совершенное преступление.
— Я говорю о другом. Это душевное заболевание, не так ли?
— Совершенно верно.
— И излечимое?
— Да.
— Он говорил о чем-нибудь еще? — спросил Доркас. — Или пришел к вам исключительно из-за воющей собаки?
— Я могу сказать лишь о том, что он оставил мне задаток, — улыбнулся Мейсон.
— Наличными?
— Да.
— Все ясно, — засмеялся Купер. — Это, несомненно, отклонение от нормы.

 

Когда Перри Мейсон появился в приемной, его секретарша Делла Стрит заканчивала разбор почты.
— Доброе утро, — поздоровался он. — Что новенького, Делла?
— Все как обычно. Кроме одного письма. От мужчины, который вчера приходил сюда.
— Какого мужчины?
— Он жаловался на собачий вой.
— А, — улыбнулся Мейсон, — Картрайт. Интересно, спал ли он этой ночью?
— Письмо доставлено специальным посыльным. Должно быть, его отправили около полуночи.
— Что-нибудь еще насчет собаки?
— Он прислал завещание и… — Делла оглядела приемную, будто опасаясь, что кто-то услышит ее слова, — десять тысячедолларовых банкнотов.
— Десять тысяч наличными? — удивленно переспросил Мейсон.
Делла Стрит, встав из-за стола, подошла к сейфу, достала пухлый конверт и передала его Мейсону.
Мейсон вытащил из него банкноты, внимательно осмотрел их и сунул в карман.
Затем он прочел вслух записку Картрайта.
«Уважаемый мистер Мейсон!
Я видел вас во время последнего процесса и убедился, что вы честный человек и настоящий боец. Я прошу вас заняться этим делом. В конверт я кладу десять тысяч долларов и завещание. Десять тысяч долларов — задаток. Я хочу, чтобы вы представляли лицо, указанное в завещании, в пользу которого оставлена моя собственность, и защищали его интересы. Теперь я знаю, почему выла собака.
Я написал завещание согласно вашему совету. Возможно, вам не придется утверждать завещание в суде или защищать интересы моего наследника. В противном случае вы получите десять тысяч плюс триста долларов, переданные вам вчера.
Благодарю за оказанную мне помощь.
Искренне ваш
Артур Картрайт».
Мейсон вздохнул и положил банкноты на стол.
— Этот Картрайт сумасшедший, натуральный сумасшедший.
— С чего вы это взяли? — спросила Делла.
— Видите ли, Делла, доктор Купер, психиатр, заметил вчера, что в наши дни расчет наличными является отклонением от нормы. Этот человек за последние двадцать четыре часа дважды расплатился со мной именно наличными, причем десять тысяч он прислал простым письмом.
— Вероятно, у него не было возможности послать их иначе.
— Возможно, — согласился Мейсон. — Вы прочли завещание?
— Нет. Как только я увидела, что лежит в конверте, я положила его в сейф.
— Хорошо. Давайте посмотрим, что он там пишет.
Мейсон развернул лист бумаги с надписью «Последнее завещание Артура Картрайта» и, прочитав написанное, медленно кивнул.
— Ну что ж, отличное завещание. Все написано от руки: дата, подпись и прочее. Итак, он оставляет львиную долю наследства одному лицу, женщине, а мне десять процентов от наследства при условии, что я буду представлять эту женщину, основную наследницу, по любым правовым проблемам, которые могут возникнуть в связи с завещанием, смертью наследодателя или с ее семейными взаимоотношениями.
— Широкое поле деятельности, не так ли? — заметила Делла.
— Этот человек, — задумчиво продолжал Мейсон, — или писал под диктовку опытного адвоката, или обладает острым умом. Сумасшедший не способен составить подобное завещание. Все логично и взаимосвязано. Девять десятых наследства отходят миссис Клинтон Фоули, остальное — мне. Он обусловливает… — Брови Мейсона медленно поползли вверх.
— В чем дело? — забеспокоилась Делла. — Ошибка в завещании?
— Нет, — медленно ответил Мейсон, — ошибки нет. Но есть нечто очень странное. — Он подошел к двери, ведущей в коридор, и запер ее на ключ. — Никаких посетителей, Делла, пока мы не разберемся с этим делом.
— Так что же произошло?
— Вчера, — Мейсон понизил голос до шепота, — его интересовал вопрос, получит ли наследство женщина, проживающая по определенному адресу и указанная в завещании как миссис Клинтон Фоули, если потом выяснится, что она лишь прикрывается этим именем. Выходит, Картрайт не сомневался, что под именем миссис Клинтон Фоули скрывается другая женщина. И я объяснил ему, что для определения лица, в пользу которого оставляется собственность, достаточно указать в завещании известные наследодателю имя и адрес этого человека, например, описав его как «женщину, проживающую с Клинтоном Фоули в доме сорок восемь по Милпас Драйв под именем миссис Клинтон Фоули».
— Он так и сделал?
— Нет, — Мейсон покачал головой. — Он оставил наследство миссис Клинтон Фоули, законной супруге Клинтона Фоули, проживающего в этом городе по адресу: сорок восемь, Милпас Драйв.
— Так что от этого изменилось?
— Все. Если окажется, что женщина, проживающая с Клинтоном Фоули, не расписана с ним, она ничего не получит. Наследство оставлено законной жене Клинтона Фоули, а адрес определяет место жительства самого Фоули, а не его жены.
— Вы думаете, что Картрайт неправильно истолковал ваши слова?
— Не знаю, — нахмурился адвокат. — Во всяком случае, в остальном он не ошибся. Поищите Картрайта по телефонному справочнику. У него должен быть телефон. Немедленно свяжитесь с ним. Скажите, что это очень важно.
Не успела она протянуть руку к телефонному аппарату, как раздался звонок. Мейсон взял трубку.
— Слушаю.
— Боюсь, Мейсон, — послышался скрипучий голос Доркаса, — мне придется отправить вашего клиента, Картрайта, в психиатрическую лечебницу.
— Что он еще натворил?
— Скорее всего собачий вой — плод его больного воображения. Клинтон Фоули рассказал мне, в чем дело, и убедил меня, что этот Картрайт не только психически неустойчив, но и опасен, так как находится на грани того, чтобы преступить закон и совершить насилие.
— Когда вы говорили с Фоули? — спросил Мейсон, взглянув на часы.
— Только что.
— Он все еще у вас?
— Да.
— Хорошо. Задержите его на несколько минут. Как адвокат Картрайта, я имею право услышать рассказ Фоули. Я выезжаю немедленно.
Прежде чем Доркас успел возразить, Мейсон бросил трубку и повернулся к Делле Стрит:
— Повторяю, свяжитесь с Картрайтом. Скажите, что я должен встретиться с ним как можно быстрее. Ему необходимо уйти из дома и переехать в отель. Пусть он зарегистрируется под своим именем, а потом сообщит вам название отеля. Попросите его держаться подальше от моего офиса и не возвращаться домой прежде, чем я переговорю с ним. А сейчас я еду к окружному прокурору. Этот Фоули поднял шум…
Выскочив из такси, Мейсон быстрым шагом прошел мимо дежурного, бросив на ходу: «Пит Доркас меня ждет», и, остановившись перед дверью со скромной табличкой «Пит Доркас», постучал.
— Войдите, — крикнул помощник прокурора.
Мейсон повернул ручку и прошел в кабинет.
Крупный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов, сидевший перед столом Доркаса, встал и оглядел Мейсона.
— Полагаю, вы Перри Мейсон, — сказал он. — Адвокат мистера Картрайта.
Мейсон коротко кивнул.
— Я — Клинтон Фоули, его сосед. — Мужчина широко улыбнулся и протянул руку.
Мейсон шагнул вперед, пожал ему руку и взглянул на Доркаса.
— Прошу извинить, что приходится отнимать ваше время, Пит. Но я должен быть в курсе событий.
— Нет у нас никаких событий, — резко ответил Доркас, — если не считать того, что вчера я полдня потратил на воющую собаку, которая, как выяснилось, никогда не выла, а теперь оказывается, что ваш Картрайт — сумасшедший.
— Почему вы думаете, что он сумасшедший?
— Извините меня, джентльмены, — вмешался Фоули. — Позвольте мне сказать пару слов.
Перри Мейсон медленно повернулся к нему.
— Давайте перейдем к фактам.
— У этого человека, Картрайта, несомненно, расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Он ведет жизнь отшельника и тем не менее постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль, и он следит за каждым моим шагом.
— Хорошо. И что из этого следует?
— Я собираюсь, — с достоинством произнес Фоули, — подать жалобу за непрерывную слежку, которой я подвергаюсь со стороны Картрайта. Эта слежка раздражает меня и моих гостей. Картрайт ни разу не зажигал свет в окнах верхнего этажа своего дома. И каждый вечер с биноклем в руках он приникает к окну и шпионит за мной. Он опасный сосед.
— Однако человек не совершает преступления, если смотрит в бинокль, не так ли?
— Вы прекрасно понимаете, Мейсон. — заметил Доркас, — что речь идет совсем о другом. Картрайт — сумасшедший.
— С чего вы это взяли?
— Он жаловался на собачий вой, а собака не выла.
— У вас есть собака? — спросил Мейсон у Фоули.
— Разумеется, — ответил тот.
— И вы говорите, что она не воет?
— Нет.
— И не выла две ночи назад?
— Нет.
— Я переговорил с доктором Купером, — вмешался Доркас. — Он считает, что нервное возбуждение Картрайта в сочетании с опасениями за свою жизнь, проявляющимися в слуховых галлюцинациях, а именно — собачьем вое, который, как известно, предрекает чью-то смерть, могут толкнуть этого человека на преступление.
— Значит, — насупился Мейсон, — вы собираетесь его арестовать?
— Пока я предлагаю проверить его психическое состояние.
— Прежде чем утверждать, что мой клиент сумасшедший, вам необходимо получить более подробную информацию. Иначе вас ждут неприятности.
— Но если этот человек сумасшедший, необходимо принять какие-то меры.
— Однако ваша уверенность в душевном заболевании моего клиента базируется лишь на заявлении мистера Фоули, который утверждает, что собака не выла.
— Естественно, но мистер Фоули говорит, что у него есть свидетели.
— Вот именно, говорит, — настаивал Мейсон. — И пока вы не допросите свидетелей, вы не определите, кто сумасшедший. Не исключено, что им окажется мистер Фоули.
Фоули засмеялся, но его глаза злобно сверкнули.
— Ну что ж, — вздохнул Доркас, — как я понимаю, вы хотите, чтобы мы прежде всего провели расследование.
— Естественно, — улыбнулся Мейсон. — После разговора с моим клиентом вы лишь написали письмо. Если сегодня вы поступите аналогично, сообщив Картрайту, что, по утверждению Фоули, он сумасшедший, я не буду возражать. Но если, основываясь лишь на словах Фоули, вы начнете судебное преследование Картрайта, я стану на защиту его прав.
После минутного колебания Доркас снял телефонную трубку.
— Офис шерифа… Мне нужен Билл Пембертон… Привет… Билл!.. Это Пит Доркас. Послушай, у нас тут возник небольшой конфликт, касающийся двух миллионеров с Милпас Драйв. Речь идет о воющей собаке. Один говорит, что собака воет, другой это отрицает и утверждает, что первый из них — псих. Перри Мейсон оказался адвокатом этого психа и требует проведения расследования. Не мог бы ты прийти сюда и помочь нам?.. Отлично, мы тебя ждем.
Он положил трубку и взглянул на Мейсона.
— Билл Пембертон поедет на Милпас Драйв и все выяснит.
— Я хочу сопровождать его, — заявил адвокат.
— Вы сможете поехать с ними, мистер Фоули? — спросил Доркас.
— Когда?
— Немедленно, — ответил Мейсон.
— Хорошо. Я поеду с вами.
Открылась дверь, и в кабинет с добродушной улыбкой на лице вошел худущий мужчина лет сорока пяти.
— Здравствуйте, все, — воскликнул он. — Так что у нас произошло?
— Воющая собака, — вздохнул Доркас.
— Не слишком ли много суеты вокруг одной собаки? Может, ей надо дать кусок мяса и она замолчит?
— Она уже замолчала, — рассмеялся Фоули. — В этом-то все и дело.
— По дороге они расскажут тебе, о чем идет речь. Итак, Фоули представляет одну сторону, Мейсон — другую. Все началось с жалобы по поводу собачьего воя, а вылилось в слежку, манию преследования и тому подобное. Поезжай с ними и разберись на месте. Поговори со свидетелями, а о результатах доложи мне. Мой следующий шаг будет зависеть от того, что ты выяснишь…

 

— Здесь? — спросил Пембертон, подъезжая к тротуару.
— Да, — ответил Фоули, — но давайте проедем к гаражу, чтобы ваша машина не мешала строителям. Я решил расширить гараж. Как раз сегодня они должны закончить.
— С кого мы начнем? — спросил Пембертон.
— Мне кажется, если вы поговорите с моей женой, вам больше никто не потребуется.
Они подъехали к гаражу, около которого трудились рабочие.
— Подождите меня здесь, — предложил Фоули и направился к гаражу, но тут хлопнула дверь, и послышался женский голос:
— О, мистер Фоули, я должна немедленно поговорить с вами. У нас неприятности… — Она осеклась на полуслове, увидев полицейскую машину.
— Что-нибудь с собакой? — спросил Пембертон.
— Я не знаю, — ответил Фоули и пошел к дому.
На пороге стояла молодая женщина лет двадцати семи, в домашнем платье и фартуке, с перевязанной правой рукой. Гладко зачесанные волосы, отсутствие косметики и неряшливый наряд не могли тем не менее скрыть ее красоты.
— Моя домоуправительница, — пояснил Фоули.
— О, — многозначительно протянул Пембертон.
— Что случилось? — спросил Фоули, когда они подошли поближе.
— Принц укусил меня. Он заболел.
— Где он сейчас?
— Я заперла его в спальне.
Фоули кивнул и повернулся к Пембертону.
— Миссис Бентон, это мистер Пембертон, представитель шерифа, и мистер Мейсон, адвокат. Эти джентльмены расследуют жалобу, поданную одним из наших соседей.
— Жалобу? — удивленно переспросила миссис Бентон.
— Да, насчет того, что мы нарушаем тишину…
— Одну минуту, — перебил его Пембертон. — Позвольте мне задать пару вопросов.
Женщина посмотрела на представителя шерифа, потом перевела взгляд на Фоули. Тот кивнул.
— В вашем доме живет овчарка по кличке Принц?
— Да, сэр.
— Понятно. Собака воет?
— Воет? Нет, сэр. Правда, вчера Принц гавкнул на какого-то нищего, но он никогда не выл.
— А по ночам? Не воет ли он по ночам?
— Нет, сэр.
— И вы клянетесь, что собака не выла? — Пембертон взглянул на домоуправительницу.
— Конечно.
— Кто еще здесь живет?
— Миссис Фоули.
— Я думаю, мистер Пембертон, — вмешался Фоули, — вам лучше поговорить с моей женой. Она…
— Прошу меня извинить, — перебила его миссис Бентон, — я не хотела говорить в присутствии этих джентльменов, но вашей жены нет. Она оставила записку. На туалетном столике в спальне.
— Послушайте, вы что-то скрываете. — На лбу Фоули выступили капельки пота.
— Она взяла с собой чемодан. — Домоуправительница опустила глаза.
— Чемодан? — воскликнул Фоули. — Она поехала в больницу?
— Мне это неизвестно. Она ничего не сказала и лишь оставила записку.
Фоули взглянул на представителя шерифа.
— Вы позволите мне отлучиться на минуту?
— Конечно, — ответил Пембертон.
Фоули скрылся в доме, а миссис Бентон провела гостей в библиотеку. Вдоль стен выстроились полки с книгами, в центре стояли огромный стол и удобные кожаные кресла. Тяжелые портьеры закрывали высокие окна.
— Присядьте, пожалуйста… — начала миссис Бентон, но тут распахнулась дверь, и, на пороге с перекошенным лицом появился Клинтон Фоули. В руке он держал лист бумаги.
— Моя жена нашла в себе силы убежать с другим мужчиной.
Пембертон и Мейсон обменялись удивленными взглядами.
— Возможно, вас заинтересует тот факт, — Фоули едва удавалось подавить рвущиеся наружу эмоции, — что объект ее любви, мужчина, заменивший меня в ее жизни, не кто иной, как джентльмен, живущий в соседнем доме, мистер Картрайт. Он специально поднял такой шум вокруг собаки, чтобы выманить меня из дома и без помех увезти мою жену.
— Ну что ж, — пробормотал Мейсон, обращаясь к Пембертону, — значит, он не псих. И хитер как лиса.
— Мы должны наказать эту свинью, — сказал Фоули. — Не сможем ли мы добиться его ареста?
— Вероятно, да, но решение должен принять прокурор округа. Вы уверены, что она убежала с Картрайтом?
— Она написала об этом. Прочтите сами.
Фоули сунул записку в руку Пембертону и, отойдя к окну, закурил.
Мейсон подошел к представителю шерифа, и они прочли следующее:
«Дорогой Клинтон!
С большой неохотой я делаю этот необходимый шаг. Я уважаю твою гордость и постаралась все сделать так, чтобы причинить тебе как можно меньше боли. В конце концов, я видела от тебя только добро. И думала, что люблю тебя. Я верила в это до самых последних дней, пока не выяснила, кто наш сосед. Сначала я рассердилась или, вернее, решила, что сержусь. Он шпионил за мной с биноклем. Мне следовало сказать тебе об этом, но что-то заставило меня промолчать. Я захотела повидаться с ним, и, пока тебя не было, мне это удалось.
Клинтон, притворяться дальше не имеет смысла. Я не могу оставаться с тобой. Я не люблю тебя, это было лишь минутное увлечение.
Ты — просто большой и красивый зверь. Я знаю, что происходило в доме за моей спиной, но не виню тебя, потому что вина скорее всего не твоя. Но любить тебя я больше не могу. Возможно, я и не испытывала этого чувства, а поддалась твоим чарам. Короче, я ухожу с ним и знаю, что буду счастлива.
Пожалуйста, постарайся меня забыть. Поверь мне, я желаю тебе только добра.
Эвелин».
— Она не упомянула имя Картрайта, — прошептал Мейсон.
— Нет, — согласился Пембертон, — но она охарактеризовала его как соседа.
В этот момент к ним подошел Фоули. Его глаза сверкали холодной яростью.
— Послушайте, — начал он, — я богатый человек. И потрачу все, до последнего цента, но накажу этого мерзавца. Он сумасшедший, как и моя жена. Он предстанет перед правосудием и получит сполна. За все!
— О’кэй. — Пембертон протянул письмо Фоули. — Я должен доложить обо всем помощнику окружного прокурора. Вам лучше поехать со мной. Доркас посоветует вам, с чего надо начать. А потом вы сможете обратиться в какое-нибудь частное детективное агентство.
— Я хотел бы позвонить по телефону, — сказал Мейсон.
— Позвоните, — буркнул Фоули. — А потом можете убираться отсюда.

 

— Делла, это Мейсон. Я звоню из дома Клинтона Фоули, владельца собаки, чей вой досаждал Картрайту. Вы связались с ним?
— Нет, шеф, — ответила Делла. — Я набираю его номер через каждые десять минут, но никто не берет трубку.
— Понятно, — вздохнул Мейсон. — Свяжитесь с детективным бюро Дрейка и скажите Паулю, чтобы он бросил все и немедленно приехал в мой офис.
Положив трубку, Мейсон направился к двери.
Выйдя во двор, он пересек ухоженный лужок, подошел к дому Картрайта и, взбежав на крыльцо, нажал кнопку звонка, а через минуту забарабанил в дверь кулаками. Наконец до него донесся слабый звук шаркающих шагов, и кто-то откинул занавеску, закрывающую маленькое окошко в центре двери. Худое, изможденное лицо с угасшими глазами приникло к стеклу. Щелкнул замок, и дверь открылась.
Перед Перри Мейсоном стояла высокая худая женщина лет пятидесяти пяти, с тонкими губами, заостренным подбородком и длинным носом.
— Что вам надо?
— Мне нужен мистер Артур Картрайт! — прокричал Мейсон.
— Его здесь нет.
— Когда ушел мистер Картрайт?
— Прошлой ночью, около половины одиннадцатого.
— Он взял с собой чемодан?
— Нет.
— Он сказал, куда пошел?
— Нет.
— Он сказал вам, что не вернется?
— Нет.
— Я хочу знать, уехал ли он поездом, в автомобиле или улетел самолетом. Может, он заказал билеты заранее или что-то в этом роде?
— Мне ничего не известно, — ответила экономка. — Это не мое дело. Я слежу за порядком в доме, и все.
— Как вас зовут?
— Элизабет Уокер.
— Если мистер Картрайт не вернется, как долго вы будете жить в этом доме?
— Это вас не касается. До свидания, — и она захлопнула дверь.
Перри Мейсон постоял и, повернувшись, сбежал по ступенькам. Направляясь к дороге, он инстинктивно взглянул на дом Фоули и заметил, как качнулась тяжелая портьера, закрывавшая одно из окон. Лица человека, стоящего за ней, Мейсон не разглядел.

 

Пауль Дрейк, высокий сутуловатый мужчина, встал, как только Перри Мейсон вошел в приемную.
— Пошли, Пауль, — сказал адвокат, улыбнувшись Делле. Они прошли в кабинет.
— В чем дело? — спросил Дрейк, закрыв за собой дверь.
— Постараюсь объяснить покороче. — И он рассказал все, что знал сам.
Губы Дрейка расползлись в широкой улыбке.
— Она убежала с тем психом, который жаловался на собачий вой?
— Похоже, так. Фоули заявил, что Картрайт специально подал жалобу, чтобы выманить его из дома и без помех увезти его жену.
Дрейк хмыкнул.
— Как он воспринял исчезновение своей жены?
— В этом-то и загвоздка. Я готов поклясться, что он переигрывал. Слишком уж много эмоций. Будто он пытался что-то скрыть. К тому же я уверен, что у Фоули роман с домоуправительницей. Во-первых, жена в записке намекнула на это, а во-вторых, он из тех, кто не пропускает ни одной юбки. В общем, такой человек не полезет на стенку, узнав, что его бросила жена.
— Может быть, по какой-то причине он ненавидит Картрайта? — предположил Дрейк.
— Я пришел именно к такому выводу. Из записки следует, что миссис Фоули знала Картрайта и раньше. Картрайт приехал на Милпас Драйв два месяца назад. А Фоули живет там около года. Фоули богат, но в доме лишь домоуправительница и повар. Ни дворецкого, ни камердинера, ни шофера. Дом для него явно велик, но он решил расширить гараж. Сегодня утром рабочие как раз бетонировали пол.
— А что тут такого? — удивился Дрейк. — Разве он не имеет права расширить гараж?
— Но зачем ему это нужно? Там хватает места на три автомобиля, а у Фоули их два.
— Может, он хочет купить машину домоуправительнице? — улыбнулся Дрейк.
— Возможно, — согласился Мейсон. — Не будем гадать. Сейчас мне нужна информация о Фоули. Выясни, откуда он приехал сюда и почему. То же самое и о Картрайте. Используй всех людей, имеющихся в твоем распоряжении. Эта история дурно пахнет. Скорее всего Картрайт знал Фоули в прошлом и приехал сюда специально, чтобы шпионить за ним. Мне нужна полная информация. Кто эти люди и как они появились на Милпас Драйв?
Мейсон замолчал и несколько минут барабанил пальцами по столу.
— Домоуправительница сказала, что сегодня утром миссис Фоули уехала в такси. Картрайт ушел из дома вчера вечером и не вернулся. Он так торопился, что попросил свою глухую экономку отправить мне очень важное письмо. Если ты сможешь найти таксиста, который вез миссис Фоули, и узнаешь, куда она поехала, вполне возможно, что там обнаружится и след Картрайта. Если, конечно, домоуправительница говорила правду.
— Установить слежку за Фоули?
— Обязательно. Но так, чтобы он ни о чем не подозревал.

 

Без десяти пять Перри Мейсон позвонил Доркасу.
— Пит, это Мейсон. Вы на меня не сердитесь?
— Во всяком случае, я не в восторге от вашего поведения. — В пронзительном голосе Доркаса слышалась насмешка. — Вы чересчур воинственны. Каждый раз, когда хочешь сделать вам одолжение, попадаешь впросак. Вы слишком суетитесь вокруг своих клиентов.
— Суета здесь ни при чем. Я лишь утверждал, что мой клиент в здравом уме.
— Тут вы оказались совершенно правы, — Доркас рассмеялся. — Он не псих. И чертовски хитер.
— Вы собираетесь что-нибудь предпринять?
— Нет. Фоули весь кипел от ярости. Будь его воля, он бы арестовал полгорода. А потом оказалось, что он не хочет огласки. И попросил меня подождать, пока он вновь не свяжется со мной.
— И?
— Он позвонил десять минут назад. Его жена прислала телеграмму из какого-то, маленького городка, кажется, Мидвика, в которой умоляла не предавать историю гласности. Газеты, по ее словам, не принесут ничего, кроме вреда.
— И что вы ему посоветовали?
— Ничего. Постарался успокоить. В конце концов что тут особенного? Это не первый случай, когда жена убегает от мужа.
Не успел Мейсон положить трубку, как открылась дверь и в кабинет вошел Дрейк.
— Ну, что ты выяснил? — спросил Мейсон.
— Всего понемногу, — ответил детектив, опускаясь в кресло у стола. — Она не его жена.
— Кто она?
— Женщина, проживающая с Фоули в доме сорок восемь по Милпас Драйв под именем Эвелин Фоули.
— Меня это не удивляет. По правде говоря, Пауль, это предположение явилось одной из причин, побудивших меня прибегнуть к твоей помощи.
— Женщину зовут не Эвелин Фоули, а Паола Эвелин Картрайт. Она — жена твоего клиента, Артура Картрайта.
— Ты все еще не удивил меня, Пауль.
— Наверное, тебя ничем не удивишь, — буркнул Дрейк, листая записную книжку. — Клинтона Фоули зовут Клинтон Форбс. Он и его жена, Бесси Форбс, жили в Санта Барбара. Они дружили с Артуром и Паолой Картрайт. Постепенно дружба между Форбсом и миссис Картрайт переросла в интимность, и они удрали. Ни Бесси Форбс, ни Артур Картрайт не знали, где они скрываются. Это был крупный скандал. В Санта Барбара обе семьи принадлежали к сливкам общества. Предварительно Форбс превратил свое состояние в наличные. Они уехали в автомобиле, не оставив следов. Картрайт, однако, сумел их найти. Он выследил Форбса и выяснил, что тот стал Клинтоном Фоули, имя Эвелин Фоули скрыло Паолу Картрайт.
— Тогда почему Картрайт снял в аренду соседний дом и шпионил за Фоули?
— А что ему оставалось делать? — воскликнул Дрейк. — Женщина ушла по своей воле. Убежала от него. Не мог же он прийти и сказать: «Дорогая, я здесь». А потом ждать, что она бросится к нему в объятия.
— По-моему, ты ошибаешься, — покачал головой Мейсон.
— Ты думаешь, он решил отомстить? — спросил Дрейк после минутного раздумья,
— Да.
— А не кажется ли тебе странным, что его мщение не пошло дальше жалобы на собачий вой? Довольно необычная месть. Как в том анекдоте, когда муж дырявил зонтики любовникам своей жены.
— Версия о том, что Картрайт пожаловался на собачий вой лишь для того, чтобы выманить Фоули из дома, трещит по всем швам. Во-первых, к чему такие сложные приготовления? Во-вторых, Картрайт должен был предварительно встретиться со своей женой. Причем встретиться в отсутствие Фоули. Тогда какого черта Картрайт впутал в это дело окружного прокурора?!
— Может, его подвели нервы? Не каждый может хладнокровно увезти женщину, даже собственную жену.
— Допустим, ты и прав. Но ведь он мог рассказать прокурору всю правду, не так ли? Насколько все было бы проще, обвини он Фоули в том, что тот живет с чужой женой. Закон тут же встал бы на его защиту. Или он мог нанять меня как своего адвоката, и я вырвал бы Паолу Картрайт из рук Фоули. При условии, что она захотела бы уйти. Да и вообще, эта женщина могла сама покинуть дом Фоули. Все-таки Картрайт — ее законный муж.
Пауль Дрейк покачал головой.
— Ты меня совсем запутал. Слава богу, я должен лишь собирать информацию. А уж разбираться, что к чему, ты будешь сам. Но кого ты представляешь в этом деле?
— Тут у меня нет полной ясности. Я представляю Картрайта, возможно, его жену и еще жену Фоули. Между прочим, как она поживает?
— Ты говоришь о Бесси Форбс? — спросил детектив.
— Форбс или Фоули, как тебе больше нравится.
— Пока нам не удалось найти миссис Форбс. Она покинула Санта Барбара и уехала в неизвестном направлении.
— Пожалуй, мне следует встретиться с Клинтоном Фоули.
Мейсон снял трубку.
— Делла, соедините меня с Клинтоном Фоули.
— К чему этот звонок? — удивился Дрейк.
— Я хочу договориться о встрече. А вдруг его нет дома?
Раздался звонок, и Мейсон схватил трубку.
— Мистер Фоули, это Перри Мейсон, адвокат. Я хочу поговорить с вами.
— Нам не о чем говорить, мистер Мейсон.
— Я бы хотел обсудить с вами дела одного моего клиента, живущего в Санта Барбара, — невозмутимо продолжал Мейсон.
Последовало долгое молчание.
— И как зовут вашего клиента? — спросил наконец Фоули.
— Допустим, его фамилия — Форбс.
— Это мужчина или женщина?
— Женщина. Замужняя женщина. Правда, от нее убежал муж.
— Ладно, когда вы хотите встретиться со мной?
— Чем скорее, тем лучше.
— Сегодня вечером, в восемь тридцать.
— А как насчет домоуправительницы? — неожиданно спросил адвокат, положив трубку. — Она не сменила фамилии?
— Нет.
— То есть она знала Форбса до того, как он стал Фоули?
— Совершенно верно. В Санта Барбара миссис Телма Бентон была личной секретаршей Форбса. Ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Она уехала вместе с Форбсом и Паолой Картрайт. Пикантная подробность — судя по всему, миссис Картрайт не знала, что Телма Бентон — секретарша Форбса. Молодая женщина поехала с ними как домоуправительница.

 

Поднявшись по ступенькам, Мейсон подошел к парадной двери. Она была полуоткрыта. Мейсон нажал на кнопку звонка. Никакого ответа. Он подождал и позвонил снова. Результат был тот же. Мейсон нахмурился, прошелся по крыльцу, стукнул в дверь кулаком и вошел. В доме царила полная тишина.
Он заглянул в коридор. Под дверью, ведущей в библиотеку, виднелась узенькая полоска света. Мейсон прошел по коридору и постучал. Затем повернул ручку и хотел войти, но дверь, приоткрывшись, уперлась во что-то тяжелое. Мейсон с трудом протиснулся в щель.
У двери лежала мертвая овчарка. Пули попали ей в голову и грудь. Мейсон оглядел библиотеку и в дальнем ее конце увидел человеческое тело. Он подошел ближе. Клинтон Фоули в домашнем халате и шлепанцах на босу ногу лежал на животе в луже крови, вытянув вперед одну руку.
В шести или восьми футах от тела на полу валялся автоматический пистолет. Приглядевшись повнимательнее, Мейсон заметил на подбородке убитого что-то белое. Наклонившись, он понял, что это мыльная пена. Половина лица Фоули была чисто выбрита.
Мейсон отошел к телефону и набрал номер офиса Дрейка. Тот снял трубку после первого звонка.
— Пауль, это Мейсон. Я в доме Фоули. Ты можешь связаться с людьми, ведущими наблюдение?
— Они должны позвонить мне через пять минут. Я просил их докладывать через каждые четверть часа.
— Прикажи им снять наблюдение и немедленно возвращаться к тебе в офис.
— О’кэй, я все сделаю. Что-нибудь еще?
— Да. Удвой усилия по поискам Картрайта и миссис Картрайт. Назначь награду. И еще, найди миссис Форбс.
— Мне сообщили кое-что интересное. Мои люди вот-вот выйдут на нее.
— Поторопи их.
Мейсон положил трубку, глубоко вздохнул и, снова взяв ее, позвонил в полицию.
— Полиция, — ответил сонный мужской голос.
— Слушайте внимательно. Это Перри Мейсон, адвокат. Я говорю из дома Клинтона Фоули. Адрес: сорок восемь, Милпас Драйв. Фоули назначил мне встречу этим вечером, в половине девятого. Я приехал и нашел дверь полуоткрытой. Я позвонил несколько раз, но из дома никто не вышел. Тогда я прошел в коридор, потом в библиотеку и обнаружил там тело Клинтона Фоули. В него стреляли дважды, может больше, из автоматического пистолета с близкого расстояния.
— Вы один в доме? — оживился дежурный.
— Да.
— Оставайтесь на месте. Никуда не уходите. Никого не впускайте. Если в доме есть кто-то еще, задержите его. Я сейчас же свяжусь с отделом убийств. Они выедут немедленно.
Перри Мейсон положил трубку и прошел в спальню. На кровати лежал выглаженный костюм. В ванной комнате, на полочке над раковиной, лежали безопасная бритва, тюбик крема для бритья и кисточка, на которой еще пузырилась пена. Пена осталась и на бритве. С трубы, ведущей к ванне, свисала цепь. Мейсон присел на корточки. Цепь заканчивалась специальной защелкой, которая открывалась нажатием пальца. Под ванной он заметил полотенце и, вытащив его, поднес к носу. Полотенце пахло кремом для бритья.

 

Перри Мейсон сидел в кругу яркого света. Справа, за маленьким столиком, расположился стенографист, записывающий каждое слово адвоката. Допрос вели трое сотрудников отдела убийств во главе с сержантом-детективом Холкомбом.
— Мейсон, вы что-то скрываете, — сержант-детектив Холкомб глубоко вздохнул. — И мы хотим знать, что именно. Совершено убийство, а вы почему-то оказались на месте преступления.
— Другими словами, вы думаете, что его застрелил я, не так ли?
— Мы не знаем, что и думать, — раздраженно ответил Холкомб.
— Вряд ли я мог быть настолько близок к Фоули, чтобы он принимал меня в домашнем халате и с наполовину выбритым лицом, — сказал Мейсон.
— А если вы тайно проникли в дом? — возразил Холкомб. — Собака первой услышала подозрительный шум и зарычала. Фоули спустил ее с цепи, и вы застрелили ее, когда она бросилась на вас. Фоули вбежал в библиотеку на звук выстрелов, и тогда вы уложили и его.
— И вас устраивает подобная версия? — спросил Мейсон.
— Я не вижу в ней особых изъянов.
— Тогда почему вы не арестовываете меня?
— Клянусь богом, именно так я и поступлю, если вы не докажете свою непричастность к убийству. Разве можно выказывать такое безразличие, когда убит человек. Вы сказали, что Фоули назначил вам встречу на восемь тридцать, но не привели никаких доказательств.
— О каких доказательствах вы говорите?
— Кто-нибудь слышал ваш разговор с Фоули?
— Не помню. Я не смотрел по сторонам, когда говорил с ним.
— А что вы можете сказать насчет такси, доставившего вас на Милпас Драйв?
— Обычное такси. Я не заметил ничего особенного.
— Вы не обратили внимания на внешний вид такси? Машина была желтая, в шашечках или с красным верхом?
— Черт, конечно, нет. Не помню я никаких подробностей, Я же не предполагал, что меня будут допрашивать. Кстати, хочу отметить, что, как детектив, вы на ложном пути. Судя по всему, вы не представляете, как произошло убийство.
— А, — промурлыкал обиженный Холкомб, — может быть, вы просветите нас?
— Я, между прочим, располагаю той же информацией, что и вы.
— Если вы так уверены в себе, — ухмыльнулся Холкомб, — расскажите нам о ваших предположениях.
— Пожалуйста, — начал Мейсон, — собака сидела на цепи, когда убийца проник в дом. Клинтон Фоули вышел из спальни, встретил пришедшего и говорил с ним какое-то время. А потом вернулся в ванную и спустил собаку с цепи. Убийца застрелил собаку, а затем и самого Фоули.
— С чего вы это взяли? — удивился Холкомб.
— А не заметили ли вы полотенца, — ехидно спросил Мейсон, — лежащего под ванной?
— Ну и что?
— Полотенце вымазано в пене от крема для бритья.
— Да, и что из этого следует?
— Полотенце упало на пол, когда Клинтон Фоули отцеплял поводок. В процессе бритья пена не может попасть на полотенце. Такое возможно, если человек по какой-то причине решил стереть пену, не закончив бриться. Например, если к нему кто-то пришел. Клинтон Фоули не стал стирать пену, когда собака гавкнула, почуяв присутствие незнакомого человека. Выйдя в библиотеку и увидев незваного гостя, Фоули начал говорить с ним, одновременно стирая пену полотенцем. Затем что-то заставило Фоули броситься в ванную и спустить собаку с цепи. Тогда пришелец выстрелил в первый раз. Внимательно осмотрев полотенце, вы могли бы додуматься до этого сами, не задавая мне множества глупых вопросов. Вы ведь заметили, что на лице Фоули остался маленький клочок пены? На полу пены нет совсем. Значит, в Фоули стреляли после того, как он стер пену с лица.
— Я не понимаю, почему он не мог стереть пену до того, как вышел в библиотеку, — запротестовал Холкомб.
— Нет, он уронил полотенце, когда открывал защелку цепи. Если бы он спустил собаку до встречи с незнакомцем, он мог стереть пену, лишь спеша в библиотеку на звук выстрела, а в этом случае полотенце не могло оказаться на полу в ванной комнате.
— Ну ладно, а где сейчас Артур Картрайт?
— Не знаю. Я пытался найти его сегодня, но экономка сказала, что его нет дома.
— Телма Бентон уверяет, что он убежал с миссис Фоули, — заметил Холкомб.
— Да, — кивнул Мейсон, — она говорила об этом.
— А Клинтон Фоули сказал то же самое Питу Доркасу.
Мейсон тяжело вздохнул.
— Означают ли ваши слова, что вы хотите начать все сначала?
— Нет, — рявкнул Холкомб. — Я лишь подчеркиваю, что ваш клиент, Артур Картрайт, по всей вероятности, убежал с миссис Фоули, а потом, услышав от нее о тех издевательствах, которые она терпела от мужа, вернулся и убил Клинтона Фоули.
— И единственным доказательством вашей версии является тот факт, что у Картрайта возникли трения с Фоули и он, возможно, убежал с миссис Фоули? Так?
— Этого вполне достаточно.
— А теперь я вдребезги разобью вашу версию. Если бы Артур Картрайт вернулся, то лишь затем, чтобы застрелить Фоули. Верно?
— Полагаю, что да.
— В этом случае, проникнув в дом Фоули и увидев хозяина, Картрайт сразу бы выстрелил. Он не стал бы ждать, пока тот вытрет пену с лица, вернется в ванную и спустит с цепи овчарку. Ваша беда, парни, в том, что, найдя мертвеца, вы ищете подходящего кандидата в убийцы вместо того, чтобы попытаться восстановить сцену убийства и в дальнейшем вести поиски, основываясь на фактах.
— И на что указывают факты? — раздраженно спросил Холкомб.
— О боже, — вздохнул Мейсон. — Я и так достаточно поработал за вас. Все-таки вы детективы. Вам платят за эту работу, а мне — нет.
— Насколько нам известно, — заметил Холкомб, — вы тоже не остаетесь внакладе.
Перри Мейсон потянулся и сладко зевнул.
— Это преимущество моей профессии, сержант. Но не забывайте, что ей присущи и определенные недостатки.
— Например?
— Например, адвокату платят по способностям. Чтобы хорошо зарабатывать, надо доказать, что получаешь деньги не зря. Если бы налогоплательщики давали вам ежемесячный чек лишь после того, как вы докажете, что отработали свою зарплату, то, судя по этому делу, вы бы через несколько месяцев умерли с голоду.
— Вы не имеете права оскорблять нас, — голос Холкомба дрожал от негодования. — Этим вы ничего не добьетесь, Мейсон. Сейчас вы не адвокат, а подозреваемый в убийстве!
— Именно поэтому я и говорил о деньгах налогоплательщиков, — пробурчал Мейсон.
— Послушайте, — продолжал Холкомб, — или вы лжете насчет того, что пришли к Фоули ровно в восемь тридцать, или специально пытаетесь напустить тумана. Согласно предварительным данным медицинской экспертизы Фоули убили от половины восьмого до восьми. Мы приехали сюда около девяти. Чтобы снять с себя подозрения, вы должны сказать, что вы делали с половины восьмого до восьми вечера. Почему вы не хотите сотрудничать с нами?
— Я повторяю, что не помню. Я даже не смотрел на часы.
— Фоули ждал вас в восемь тридцать?
— В восемь тридцать.
— Но вы не можете это доказать?
— Разумеется, нет. Во имя чего я должен доказывать точное время каждой встречи. Я адвокат и ежедневно общаюсь с десятками людей. Как раз тот факт, что я не могу доказать точное время, говорит о том, что встреча с Фоули ничем не отличалась от остальных. А вот если бы я представил дюжину свидетелей, присутствующих при моем телефонном разговоре с Фоули, вы бы тут же задумались; а зачем я приложил столько усилий, чтобы потом установить точное время встречи? Я могу сказать вам кое-что еще. Что мешало мне приехать сюда в семь тридцать, убить Фоули, уехать на такси в центр города, а потом на другом такси вернуться в половине девятого?
— Ничего, — после долгой паузы ответил Холкомб.
— Вот в этом случае, будьте уверены, я бы запомнил и номер такси, и внешний вид автомобиля, и точное время прибытия на Милпас Драйв и нашел бы свидетелей, присутствующих при телефонном разговоре с Фоули. Не так ли?
— Я не знаю, что бы вы сделали, — буркнул Холкомб. — Ваши поступки редко подчиняются логике. Вы все время пытаетесь нас запутать. Почему вы не расскажете все, как есть, чтобы мы могли продолжить расследование.
— Во-первых, я вам не мешаю, а во-вторых, я не в восторге от этих ярких ламп, которые слепят меня, в то время как вы удобно развалились в креслах и пытаетесь разгадать преступление по выражению моего лица. Если вы выключите свет и подумаете, сидя в темноте, я убежден, что вы продвинетесь гораздо дальше.
— Не надейтесь, что мы в восторге от вашей физиономии, — огрызнулся Холкомб.
— А Телма Бентон? — спросил Мейсон. — Что она делала в это время?
— У нее полное алиби. Она может отчитаться за каждую минуту.
— Между прочим, а чем вы занимались в это время?
— Я? — удивился Холкомб.
— Да, вы.
— Вы подозреваете меня в убийстве Фоули?
— Нет, я просто хочу знать, что вы делали с половины восьмого до восьми вечера.
— Ехал в автомобиле. На работу.
— И сколько свидетелей могут это подтвердить?
— Ваша шутка совершенно неуместна.
— Если вы пошевелите извилинами, сержант, то поймете, что я не шучу. Кто может подтвердить, что из дома вы поехали на работу?
— Разумеется, никто. Дома могут вспомнить, когда я уехал, на работе — время прибытия.
— В этом-то все и дело.
— В чем?
— В том, что у вас должны возникнуть подозрения насчет полного алиби Телмы Бентон. Если человек может доказать, чем он занимался буквально по минутам, значит, он приложил немало усилий, чтобы создать себе твердое алиби. То есть этот человек или помогал совершить убийство и имеет ложное алиби, или знал о подготовке убийства и позаботился о том, чтобы остаться вне подозрений.
Наступило долгое молчание.
— Вы думаете, Телма Бентон догадывалась о том, что готовится убийство Фоули? — спросил Холкомб.
— Откуда мне знать, о чем догадывалась Телма Бентон? Я лишь сказал, что полное алиби не возникает на пустом месте. В обычной жизни человек не сможет доказать, что он делал каждую минуту. Как, например, вы, Холкомб. Держу пари, ни один из присутствующих в этой комнате не найдет свидетелей, которые скажут, чем он занимался с половины восьмого до восьми вечера.
— Пожалуй, вы выиграете это пари, — вздохнул Холкомб.
— Естественно, — кивнул Мейсон. — И вы должны понять, что этот факт является доказательством моей невиновности.
— Но вы не можете доказать, что пришли в дом в восемь тридцать. Никто не видел, как вы пришли, никто не знает о том, что вы договорились о встрече, никто не впускал вас в дом. И никому не известно, действительно ли вы приехали в половине девятого?
— Как раз это я могу доказать.
— Чем?
— Тем, что я позвонил в полицию в восемь сорок и сообщил об убийстве. Значит, в половине девятого я находился в доме.
— Я не об этом. — Холкомб покачал головой. — Вы же не можете доказать, что пришли именно в половине девятого?
— Разумеется, нет, но, как мне кажется, мы это уже проходили.
Холкомб устало махнул рукой.
— Вы свободны, Мейсон. Прошу вас не покидать нашего города. Возможно, мы захотим еще раз встретиться с вами…

 

Перри Мейсон расположился в кресле рядом со столом Дрейка. У стены на стульях сидели два детектива — Эд Уиллер и Джорж Доук.
— Когда вы прибыли на Милпас Драйв? — спросил адвокат.
Эд Уиллер достал записную книжку.
— Мы заступили на дежурство в шесть часов. В шесть тридцать Телма Бентон вышла из дома. Ее ждал мужчина, сидевший в «шевроле».
— Вы записали номерной знак?
— Разумеется. Вот он. Никто не выходил из дома и не подходил к нему до семи двадцати пяти. В семь двадцать шесть к дому подъехало такси в шашечках. Номер — восемьдесят шесть–С. Из него вышла женщина. Она вошла в дом, такси уехало, но вернулось через двенадцать минут. Очевидно, женщина дала шоферу какое-то поручение и велела приехать обратно.
— Как выглядела женщина?
— Лица мы не разглядели. Она была хорошо одета, в темной шубе.
— Сколько времени провела она в доме?
— Не больше четверти часа. Такси отъехало, как только она вошла, и вернулось через двенадцать минут. Женщина уехала в семь сорок две.
— Хорошо. Что было дальше?
— Потом приехали вы. В желтом такси, номер три–шесть–два. Вошли в дом в восемь двадцать девять. Это все, что нам известно. Джорж позвонил шефу, и тот велел нам немедленно возвращаться к нему в офис. Уезжая, мы слышали вой полицейской сирены.
— Теперь я прошу вас сделать следующее. Разыщите водителя такси с номером восемьдесят шесть–С и привезите его сюда. Хотя нет, позвоните мне, как только найдете его.
Детективы встали и вышли из кабинета.
— Пауль, — начал Мейсон, — Клинтон Фоули получил телеграмму из Мидвика. Вроде бы подписанную женщиной, выдававшей себя за жену Фоули. Она просит не возбуждать судебного дела против Картрайта. Мне нужна фотокопия этой телеграммы. Ты можешь ее достать?
— Я постараюсь, Перри, — Дрейк потянулся к телефону, но передумал и поднялся из-за стола. — Я лучше позвоню из другой комнаты. Посиди тут.
Через пять минут Дрейк вернулся в офис и сел за стол.
— Все о’кэй, — сказал он.
— Отлично. А теперь расскажи, что…
Зазвонил телефон. Дрейк снял трубку.
— Слушаю. — Он взглянул на Мейсона. — Запиши адрес. Отель Бридмонт. Девятая стрит. Комната семьсот шестьдесят четыре. Миссис С.М.Денджефильд. — Он положил трубку.
— Кто это? — спросил Мейсон.
— Миссис Бесси Форбс зарегистрировалась под этим именем в одном из отелей нашего города.
Мейсон облегченно вздохнул, сложил лист бумаги и положил его в карман.
— Ты поедешь к ней? — спросил Дрейк.
— Сначала надо поговорить с шофером. Придется привезти его сюда. У нас мало времени.

 

Водитель такси ерзал на стуле, переводя взгляд с детективов на Перри Мейсона и Деллу Стрит.
— Сегодня вечером в семь пятнадцать или чуть раньше вы привезли женщину к дому сорок восемь по Милпас Драйв, — начал Мейсон.
— И что вас интересует?
— Как она выглядела?
— Ну я не заметил ничего особенного. Она была в черной шубе, от нее пахло дорогими духами. Она оставила в машине носовой платок. Я хочу сдать его в Бюро находок.
— Какого она роста?
Водитель пожал плечами.
— Делла, встаньте, — попросил Мейсон.
Девушка поднялась со стула.
— Ваша пассажирка такого же роста?
— Вроде бы да. Но чуть полнее.
— Вы не помните, какого цвета ее глаза?
— Нет. Кажется, черные, но, может, и карие. У нее очень пронзительный голос, и она трещала как пулемет.
— Где она села в машину?
— На Девятой стрит. Я отвез ее туда же.
— Как вас зовут?
— Марсон, Сэм Марсон, сэр. Я живу в Беллвью Румз, на Девятнадцатой стрит.
— Носовой платок у вас?
Марсон вынул из кармана батистовый платочек и поднес его к носу.
— Еще пахнет.
Мейсон взял платок и протянул его Дрейку. Тот понюхал и пожал плечами.
— Передай платок Делле, — предложил Мейсон. — Она определит запах.
Делла понюхала платок, взглянула на адвоката и кивнула.
— Я знаю эти духи. — Она отдала платок водителю.
— Так я передам его в Бюро находок? — спросил Марсон.
— Я бы советовал подержать его у себя, — заметил Мейсон. — По-моему, эта женщина найдет вас сама. Перед тем как отдать платок, спросите у нее фамилию и адрес. Скажите, что вы уже сообщили о платке в Бюро находок и теперь, мол, придется объяснять, кому вы отдали платок. Понятно?
— Не беспокойтесь, — заверил его водитель. — Все будет о’кэй.
Детективы вышли вместе с ним, а Мейсон повернулся к Делле Стрит.
— Купите флакон этих духов. Потом возвращайтесь в офис и ждите меня здесь. А нам, — Мейсон повернулся к Дрейку, — предстоит небольшая прогулка.
— Куда?
— В отель Бридмонт.

 

Широкий коридор устилал мягкий пружинистый ковер. Мейсон постучал в дверь номера. Спустя несколько секунд послышался звук легких шагов, звякнула цепочка и дверь чуточку приоткрылась.
— Кто здесь?
— Адвокат хочет поговорить с вами по важному делу.
— Я никого не хочу видеть, — нервно взвизгнула женщина, и дверь начала закрываться. Мейсон едва успел вставить в щель носок ботинка.
— Помоги, Пауль, — вдвоем с Дрейком они навалились на дверь. Полуодетая женщина испуганно вскрикнула и бросилась к кимоно, лежащему на стуле.
— Если вы не уйдете, я позвоню в полицию.
— Не возражаю, — ответил Мейсон. — Впрочем, она и так скоро будет здесь.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Вы повисли над пропастью, миссис… Бесси Форбс.
Женщина вздрогнула и застыла, испуганно глядя на адвоката.
— О боже! — прошептала она.
— Присядьте, и давайте спокойно поговорим. В нашем распоряжении лишь несколько минут.
Бесси Форбс бессильно упала в кресло.
— Мне все известно, так что обойдемся без истерик. Вы — жена Клинтона Форбса. Он оставил вас в Санта Барбара и убежал с Паолой Картрайт. Вы пытались их выследить. Я не знаю, с какой целью, но пока меня это не интересует. Картрайт нашел Клинтона Форбса раньше вас. Тот поселился на Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули. Картрайт снял в аренду соседний дом. Он постоянно следил за Фоули, стараясь выяснить, осчастливил ли тот его жену. А вчера Картрайт пришел ко мне. Я адвокат. Возможно, вы слышали обо мне. В последнее время я вел несколько крупных процессов. Меня зовут Перри Мейсон.
— ВЫ! — радостно воскликнула женщина. — Вы? Перри Мейсон?
Адвокат кивнул.
— Картрайт вел себя очень странно. Он хотел написать завещание. Пока мы не будем касаться его содержания. Вместе с завещанием он оставил письмо и задаток. В письме он просил меня защищать интересы жены мужчины, проживающего по адресу Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули. Итак, если вы хотите, чтобы я представлял вас, я к вашим услугам. Если нет, я немедленно ухожу.
— Нет, нет! — воскликнула миссис Форбс. — Я прошу вас мне помочь. Я…
— Отлично. Можете ли вы сделать то, о чем я вас попрошу?
— Если это не слишком сложно…
— Нет, это не сложно. Я хочу, чтобы на любой вопрос, заданный вам, вы отвечали, что будете говорить только в присутствии своего адвоката и ваш адвокат — я. Вы запомнили?
— Да, постараюсь выполнить ваше указание.
— А теперь слушайте, что я скажу. Немедленно выпишитесь отсюда. Поезжайте в отель «Бродвей» на Сорок второй стрит. Зарегистрируйтесь там под именем Бесси Форбс. Внимательно осмотрите вещи, которые вы возьмете с собой, и те, что останутся здесь. Купите себе дешевые духи. Именно дешевые. И опрыскайте ими все наряды. Ясно?
Она кивнула.
— А потом сидите тихо и не отвечайте ни на один вопрос. Требуйте, чтобы допрос происходил в моем присутствии.
— Запишите мой телефонный номер. Если что случится, звоните. Учтите, что мои услуги не будут стоить вам ни цента. Они уже оплачены. Пошли, Пауль. — Открыв дверь, Мейсон еще раз взглянул на Бесси Форбс. — Выписавшись из отеля, не оставляйте следов. Сев в такси, назовите любой адрес, там поймайте другое такси и тогда поезжайте в «Бродвей». Ясно?
Она снова кивнула.
— Пошли, Пауль, — повторил Мейсон и вышел в коридор. Дрейк последовал за ним.
— Перейдем к делу, Пауль. Найди мне актрису лет двадцати восьми, такого же сложения, как миссис Форбс, и пришли ее ко мне в офис как можно скорее. За работу она получит триста долларов, и я гарантирую, что ей не придется вступать в конфликт с законом. Я не хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше.
Дрейк задумался.
— Я знаю одну девушку, которая могла бы нам помочь. Ее зовут Мей Сибли.

 

Мей Сибли, стройная симпатичная девушка, сразу понравилась Мейсону.
— Дай мне духи, Делла, — сказал он. Взяв флакон, адвокат протянул его девушке, — вам нравится этот запах?
— Конечно.
— Прошу вас, подушитесь ими.
Мей Сибли не заставила просить себя дважды.
— А теперь вы должны будете найти определенное такси и сказать водителю, что оставили в кабине носовой платок, когда ехали на Милпас Драйв. Запомните адрес?
— Конечно.
— Все. Возьмите платок и одарите водителя милой улыбкой. Он спросит вашу фамилию и адрес и скажет, что уже сообщил о платке в Бюро находок. Вы назоветесь Агнес Браунли и добавите, что поселились в отеле «Бридмонт» на Девятой стрит. Номер комнаты не говорите.
— А что делать с платком?
— Принесете его мне.
— Как я найду водителя такси?
— Вам нужна машина восемьдесят шесть–С. Ровно через пятнадцать минут водитель позвонит в диспетчерскую, чтобы узнать, не искал ли его кто-нибудь. Вы тоже позвоните в диспетчерскую, скажите, что забыли в машине носовой платок, и оставьте номер своего телефона, чтобы водитель потом перезвонил вам. После разговора с диспетчером он так и сделает. Вы договоритесь о встрече, подойдя к машине, притворитесь, что узнали водителя, и возьмете платок.
Мейсон проводил девушку до двери и повернулся к Делле.
— Свяжитесь с Дрейком и попросите его прийти ко мне.
Не успела Делла набрать номер, как раздался стук в дверь.
— Наверное, это Пауль. — Мейсон подошел к двери и, открыв ее, кивнул детективу. — Заходи, Пауль. Я прошу тебя узнать, кто ждал Телму Бентон в «шевроле». — И он показал ему записанный на бумажке номер.
Дрейк улыбнулся.
— Я предполагал, что ты спросишь о нем. Мои люди выяснили, кто он такой. Карл Траск, юноша без определенных занятий и уже имевший дело с полицией. В настоящее время увлекается азартными играми.
— Хорошо. Мне нужны образцы почерка Паолы Картрайт, экономки Картрайта и Телмы Бентон.
Зазвонил телефон. Делла сняла трубку, послушала и, зажав ее рукой, взглянула на Мейсона.
— Это Мей Сибли. Она говорит, что выполнила все ваши указания.
— Платок у нее?
Делла кивнула.
— Пусть она немедленно поймает такси и едет сюда, — возбужденно воскликнул Мейсон.
Вскоре в дверь постучали.
Делла вышла в приемную и тут же вернулась с Мей Сибли.
— Все прошло гладко? — спросил Мейсон.
— Да, — ответила девушка. — Я сделала все, как вы сказали. Он оглядел меня с головы до ног, задал несколько вопросов, а потом вынул из кармана носовой платок и передал его мне. Он поднес платок к носу и принюхался к моим духам, чтобы сравнить запахи.
— Отлично. Сейчас вы получите сто пятьдесят долларов, а остальное — чуть позже. Надеюсь, вы понимаете, что о нашем разговоре никто не должен знать?
— Разумеется.
Мейсон передал ей деньги.
Как только за девушкой закрылась дверь, он повернулся к Делле Стрит.
— Позвоните в полицию и попросите соединить меня с сержантом-детективом Холкомбом.
Делла сняла трубку.
— Холкомб на проводе, — сказала она спустя несколько минут.
— Послушайте, сержант, — Мейсон улыбнулся, — я хочу вам кое-что сообщить. Совершенно случайно мне стало известно, что сегодня вечером, примерно в семь двадцать пять, какая-то женщина приехала к дому Клинтона Фоули в такси. Она пробыла в доме пятнадцать или двадцать минут. Эта женщина оставила в машине носовой платок. Он сейчас у меня. Я не имею права говорить, каким образом платок попал ко мне, но он здесь, и, если хотите, можете послать за ним. Меня не будет, но Делла Стрит, моя секретарша, передаст его вашим людям…

 

Перри Мейсон сел в такси и велел отвезти его в отель «Бродвей», на Сорок вторую стрит. Выйдя из машины, он вошел в холл и спросил у портье, в каком номере остановилась миссис Бесси Форбс.
— В восемьсот девяносто шестом, — ответил портье.
Поднявшись на восьмой этаж, Мейсон нашел указанный номер и постучал.
— Кто там? — послышался испуганный женский голос.
— Мейсон, — сказал адвокат. — Откройте.
Щелкнула задвижка, и дверь распахнулась. Миссис Форбс облегченно вздохнула и шагнула в сторону, приглашая Мейсона войти. Тот коротко кивнул и захлопнул за собой дверь.
— Итак, я ваш адвокат, — начал он. — А теперь расскажите о встрече со своим мужем.
Она вздрогнула, огляделась и, предложив Мейсону сесть на кушетку, опустилась рядом, комкая в руках носовой платок, благоухающий дешевыми духами.
— Откуда вы знаете, что я виделась с ним?
— Догадался, — ответил Мейсон. — Я предчувствовал, что вы с минуты на минуту появитесь в нашем городе. Кто еще, кроме вас, мог запросто приехать к Клинтону Фоули. И потом, водитель такси опознал вас.
— Да, — она кивнула, — я была там. Дверь я открыла отмычкой. Мне не хотелось, чтобы Клинтон подготовился к моему визиту. Я прошла в библиотеку и увидела, что он мертв.
— А собака? — спросил Мейсон.
— Тоже.
— Что же вы сделали?
— Мне стало нехорошо, и я опустилась в кресло. Сначала я могла подумать лишь о том, что надо бежать. Потом поняла, что должна действовать очень осторожно. Ведь меня могли обвинить в убийстве.
— Пистолет лежал на полу?
— Да.
— Это ваш пистолет?
— Нет.
— Пусть так, — вздохнул Мейсон. — Допустим, вы говорите правду. Так что вы сделали?
— Я вспомнила, что попросила водителя такси позвонить Артуру Картрайту. Я подумала, что, придя сюда, Артур посоветует, как быть дальше.
— Значит, вы сидели и ждали Картрайта?
— Да. Потом я услышала, как вернулось такси. Я не представляла, сколько прошло времени. Убийство Клинтона потрясло меня.
— Дальше.
— Я села в такси и велела отвезти меня в отель. Я подумала, что меня никто не найдет. Не понимаю, как вам это удалось?
— Разве вы не заметили, что оставили в кабине носовой платок? — неторопливо спросил Мейсон.
Брови Бесси Форбс медленно поползли вверх.
— О боже, нет! — прошептала она. — А где сейчас мой платок?
— В полиции.
— Как он туда попал?
— От меня. Я отдал его детективу, ведущему расследование убийства Фоули. У меня не было другого выхода.
— Я думала, вы мой адвокат.
— Так и есть на самом деле.
— Что-то непохоже. Теперь они смогут найти меня.
— Они все равно нашли бы вас. Они скоро будут здесь и начнут задавать вопросы. Вы должны ответить, что будете говорить только в присутствии адвоката. Что адвокат посоветовал вам молчать. Короче, не отвечайте ни на один вопрос.
— Но что они подумают?! Газеты будут утверждать, что я отказываюсь говорить, потому что виновата.
Мейсон усмехнулся.
— Скажите репортерам, что вы готовы рассказать все, но я приказал вам не говорить ни слова. Скажите им, что вы хотели бы позвонить мне и еще раз попытаться получить разрешение говорить. Они предоставят вам такую возможность. Умоляйте меня, станьте на колени перед телефоном, залейтесь слезами. Просите позволения рассказать хотя бы о том, что произошло в Санта Барбара. Устройте хорошее представление. А я отвечу, что вам придется искать другого адвоката, если вы скажете хоть слово. Ясно?
— Вы думаете, они это проглотят?
— Конечно. Репортерам будет о чем писать. Они представят меня злодеем, препятствующим честной женщине высказать все, что у нее на душе.
— А как насчет полиции? Они отпустят меня?
— Я в этом не уверен.
— Святое небо! Вы полагаете, что меня арестуют? О боже! Я не выдержу. Если меня отвезут в тюрьму, я сойду с ума. А если меня будут судить? Неужели вы допускаете, что меня будут судить? — Бесси Форбс заплакала.
— Слезы не принесут вам пользы, — продолжал Мейсон. — Единственное, что может вас спасти, — беспрекословное выполнение моих инструкций. Ни в коем случае не сознавайтесь, что вы останавливались в отеле «Бридмонт», тем более под чужим именем. Не отвечайте ни на один вопрос и не делайте никаких заявлений, предварительно не посоветовавшись со мной. А пока я разрешаю вам лишь пожаловаться на меня репортерам. Вы это усвоили?
Она кивнула.
— Ну и отлично. Покончив с этим, мы…
Раздался нетерпеливый стук в дверь.
— Кому известно, что я здесь? — спросил Мейсон.
— Никому.
Стук повторился.
— Думаю, — прошептал Мейсон, — что вас ждет неприятный сюрприз. Помните, ваше будущее зависит только от вас. Я сделаю все, что в моих силах. — Он подошел к двери и открыл ее.
На пороге стоял Холкомб.
— Вы?! — удивленно воскликнул он. — Что вы здесь делаете?
— Беседую с клиентом, миссис Бесси Форбс, — спокойно ответил Мейсон, — вдовой Клинтона Форбса.
Холкомб протиснулся мимо него.
— Теперь я знаю, где вы взяли этот носовой платок, — прорычал он. — Миссис Форбс, вы арестованы по подозрению в убийстве Клинтона Форбса, и я хочу предупредить, что все сказанное вами может быть использовано против вас.
— Она не скажет ни слова, — мрачно заметил Мейсон.

 

Утром Перри Мейсон, свежевыбритый и отдохнувший, бодрым шагом вошел в приемную.
— Доброе утро, Делла, — поздоровался он. — Позвони Паулю и попроси его зайти ко мне.
Дрейк пришел минут через десять.
— Ты узнал что-нибудь об Артуре и Паоле Картрайт? — спросил адвокат.
— Пока ничего. Они как сквозь землю провалились. Мои люди связались со всеми таксопарками города. В то утро ни один из водителей не забирал пассажирку в доме сорок восемь по Милпас Драйв. А Телма Бентон утверждала, что миссис Картрайт уехала в такси.
— Может, водитель забыл об этом?
— Это маловероятно.
Пальцы Мейсона барабанили по столу.
— Пауль, я могу разбить обвинение в деле Бесси Форбс.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Дрейк. — Она окажется на свободе, как только расскажет обо всем, что ей известно. Зачем тебе ее молчание?
— Сначала я хочу убедиться, что твои люди не в силах найти Картрайта.
— А при чем здесь Картрайт?
— Чтобы выиграть процесс, я должен подогреть интерес публики, довести напряжение до предела, а потом нанести молниеносный удар, от которого прокурор не оправится. Во всяком случае, не успеет до вынесения приговора присяжными.
— То есть эту женщину будут судить?
— Да.
— А если прокурор не захочет начинать процесс? Он не убежден, что женщина виновата. Он лишь просит ее рассказать о случившемся.
— Эту женщину будут судить, — повторил Мейсон, — и оправдают. Но для этого придется попотеть.
Дрейк прищурился.
— Так какое тайное оружие имеется в твоем распоряжении?
— Воющая собака, — коротко ответил адвокат.
Дрейк едва успел подхватить сигарету, выпавшую изо рта.
— О боже, неужели ты по-прежнему держишься за этот вой?
— Да.
— Но зачем? Собака мертва, и она не выла.
— А я собираюсь доказать, что она выла.
— А мне кажется, это глупо. Кого может волновать собачий вой? Разве что какого-нибудь психа вроде Картрайта.
— Я должен доказать, что собака выла, — настаивал Мейсон. — Причем доказать фактами.
Зазвонил телефон, и Мейсон взял трубку.
— Один из детективов Дрейка хочет поговорить с ним, — сказала Делла. — По срочному делу.
Мейсон протянул трубку Дрейку.
— Тебя, Пауль.
— Слушаю, — проговорил тот. И тут же его брови медленно поползли вверх. Он положил трубку и взглянул на адвоката. — Звонили из полицейского управления. Они установили, из какого пистолета застрелили Форбса и овчарку.
— Как им это удалось?
— Они выяснили, кто и когда купил этот пистолет.
— Продолжай, я тебя слушаю.
— Пистолет куплен в Санта Барбара, Калифорния, миссис Бесси Форбс за два дня до того, как ее муж убежал с Паолой Картрайт.
Лицо Мейсона окаменело.
— Ну что ты на это скажешь?
— Ничего, — ответил Мейсон после долгого молчания. — Я даже хочу взять обратно некоторые слова.
— Например?
— О том, что я легко выигрываю процесс Бесси Форбс. — Он снял трубку. — Делла, соедини меня с Алексом Боевиком, редактором «Кроникл».
Пауль Дрейк постепенно пришел в себя.
— Однако я начинаю склоняться к мысли, что тебе известно гораздо больше, чем другим. Похоже, миссис Форбс действительно не стоило торопиться с объяснениями.
— Возможно… Хелло… Это Боевик? Привет, Алекс, Перри Мейсон. У меня есть для тебя кое-что… Да, об этом деле. Пошли репортера в дом сорок шесть по Милпас Драйв. Там жил некий Артур Картрайт. Его сейчас нет, но репортер найдет там глухую экономку. Ее зовут Элизабет Уокер. Она знает, кто убил Клинтона Фоули… да, Клинтона Форбса, жившего в соседнем доме. Да, ей известно, кто его убил… Нет, не Бесси Форбс… Ну хорошо, если ты настаиваешь. Она скажет, что его убил Артур Картрайт. Все. До свидания. — Мейсон повернулся к детективу. — О боже, Пауль, как мне не хотелось этого делать.

 

Тяжелый проволочный экран разделял помещение для свиданий адвокатов с заключенными на две части. Вся обстановка состояла из стола и двух обшарпанных стульев.
Мейсон пришел первым и сидел, нервно барабаня пальцами по столу. Наконец открылась дверь и с другой стороны сетки появилась Бесси Форбс. Мейсон тут же вскочил на ноги.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответила она, подходя к столу.
— Присядьте, — предложил адвокат. — Почему вы солгали мне насчет пистолета?
— Я не лгала. Я просто забыла.
— Тогда расскажите, что же вы вспомнили?
— За два дня до отъезда моего мужа из Санта Барбара я узнала о его романе с Паолой Картрайт. Я получила разрешение на хранение оружия в доме, пошла в магазин спортивных товаров и купила этот пистолет.
— Ладно, — кивнул Мейсон. — Куда делся пистолет?
— Муж отнял его у меня.
— Значит, ваш муж увез пистолет с собой?
— Вероятно, да.
— И вы полагаете, что какой-то человек взял у него пистолет, застрелил овчарку, а потом и самого Форбса?
— Нет. Кто-то имевший доступ к вещам моего мужа выкрал пистолет, а потом, выждав удобный момент, воспользовался им.
— И кто это мог быть?
— Паола Картрайт или Артур Картрайт.
— А почему не Телма Бентон?
— Зачем Телме Бентон убивать его?
— Этого я не знаю. Но мне непонятно, почему Паола Картрайт, прожив больше года с Форбсом, вдруг решила его убить?
— У нее могли быть причины.
— То есть вы считаете, что она убежала с Артуром Картрайтом, а потом вернулась и застрелила Форбса?
— Да.
— Лично я поставил бы на домоуправительницу.
— Почему?
— Потому что миссис Бентон — свидетельница обвинения. И будет очень неплохо показать, что она перекладывает на других свою вину.
Мейсон встал и знаком показал охраннику, что свидание окончено.
— Я обдумаю ваши слова. А пока напишите мне письмо и укажите в нем, что просите разрешения рассказать обо всем репортерам.
Выйдя из тюрьмы, Мейсон позвонил Дрейку.
— Пауль, это Мейсон. Я хочу произвести некоторую перегруппировку. Сосредоточь все усилия на Телме Бентон. Ты должен найти брешь в ее стопроцентном алиби. Встретимся в моем офисе через десять минут. Захвати с собой все материалы, касающиеся Телмы Бентон.
Когда Мейсон вошел в приемную, Дрейк уже ждал его с туго набитой папкой. Адвокат кивнул Делле Стрит и пригласил Дрейка пройти в кабинет.
— Что ты выяснил, Пауль? — спросил он.
— В ее алиби есть лишь одно слабое место.
— Какое именно?
— Она уехала в «шевроле» с Карлом Траском. Они были вместе до восьми часов и посетили несколько увеселительных заведений. Я проверял, где и когда их видели, и обнаружил разрыв от семи тридцати до семи пятидесяти. Потом они зашли в очередной бар и пропустили по рюмочке. Чуть позже восьми Траск ушел, а Телма Бентон села за столик и пообедала. Официант хорошо ее запомнил. Она ушла в половине девятого, встретилась с подругой и пошла с ней в кино. То есть на период с семи тридцати до семи пятидесяти достоверность ее алиби будет зависеть от показаний Карла Траска, а после половины девятого от показаний подруги. Нас, естественно, интересует двадцатиминутный промежуток между семью и восемью часами.
— А что говорит сама Телма?
— Она утверждает, что они заезжали в другой бар и выпили там по коктейлю. Но никто не помнит, что они заходили туда.
— Если кто-то вспомнит, что видел ее в том баре, — задумчиво заметил Мейсон, — ее алиби безупречно.
Дрейк молча кивнул.
— Скорее всего об этом вспомнит Карл Траск, и, чтобы создать в алиби брешь, надо поставить под сомнение его показания. Ты говоришь, он увлекается азартными играми?
— Да.
— И имел дело с полицией?
— Неоднократно.
— Выясни все поточнее. Мы должны показать присяжным, что он не заслуживает доверия.
— Я уже занимаюсь этим.
Мейсон одобрительно кивнул.
— Отлично, Пауль. Где мне найти Телму Бентон?
— Она поселилась в Ривервью Апатментс.
— Что она делает?
— В основном беседует с полицейскими. Трижды ездила в полицейское управление и дважды в прокуратуру.
Мейсон потянулся к телефону.
— Делла, позвоните в Ривервью Апатментс и найдите Телму Бентон. Скажите, что с ней хочет поговорить редактор «Кроникл». А потом сразу соедините ее со мной.
Минуту спустя зазвонил телефон.
— Редактор, — рявкнул Мейсон, схватив трубку. — Миссис Бентон, убийство Форбса вызвало интерес публики. Вы приехали в наш город вместе с ним?.. Ведете ли вы дневник?.. Вас заинтересует сумма в десять тысяч долларов за исключительные права на публикацию дневника?.. Вы продолжаете вести его и сейчас?.. Отлично. Никому не говорите о моем предложении. Я пошлю одного из репортеров, когда согласую цену с издателями. Конечно, сначала он должен ознакомиться с содержимым дневника, но я думаю, что мы заплатим вам названную сумму. Пока все. До свидания.
Мейсон бросил трубку на рычаг, повернулся к Дрейку.
— Теперь займемся образцами почерка. Ты их достал?
— У меня есть образцы почерка Паолы Картрайт, Телмы Бентон и Элизабет Уокер, экономки Картрайта.
— Ты сравнил их с запиской, оставленной Паолой Картрайт Форбсу?
— Нет, записка у окружного прокурора, но я получил фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика. Она написана совсем другой рукой.
— Но женским почерком?
Дрейк кивнул, достал из папки фотокопию и протянул ее Мейсону. Тот внимательно прочитал телеграмму и взглянул на детектива.
— Пауль, смогут ли газеты узнать подробности этого дела?
— Какие именно?
— Насчет того, что Фоули в действительности Форбс и бежал из Санта Барбара с Паолой Картрайт.
— Конечно. Мы же это выяснили, а у них сбор информации поставлен ничуть не хуже. Они пошлют репортеров в Санта Барбара, поднимут старые подшивки и вытащат наружу всю подноготную. Кроме того, окружной прокурор заигрывает с прессой и расскажет им все, что знает.
Мейсон кивнул.
— Пожалуй, пора передавать дело в суд.

 

Судья Маркхэм с отсутствующим видом восседал за массивным столом красного дерева. И только искорки, сверкавшие в его глазах, заметить которые мог лишь внимательный наблюдатель, показывали, что судья пристально следит за событиями.
Клод Драмм, представляющий офис окружного прокурора, высокий симпатичный мужчина, чувствовал себя прекрасно. Он не сомневался в исходе процесса. Впервые Перри Мейсону предстояло уйти из зала суда побежденным.
Знаменитый адвокат расположился за маленьким столиком.
После присяги первым выступил Клод Драмм.
— Джентльмены, я собираюсь доказать, что вечером семнадцатого октября сего года эта женщина застрелила Клинтона Форбса. Я не сделаю секрета из того, что обвиняемая имела повод для убийства. Покойный жестоко обидел ее. Клинтон Форбс был мужем обвиняемой. Они жили вместе в Санта Барбара, но приблизительно год назад он исчез, не сообщив жене о своих намерениях. Потом выяснилось, что вместе с ним уехала и Паола Картрайт, супруга одного их общего знакомого. Приехав в наш город, Форбс поселился в доме сорок восемь по Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули, а Паола Картрайт стала Эвелин Фоули. Обвиняемая приобрела автоматический пистолет марки «кольт» тридцать восьмого калибра и почти год искала скрывшегося мужа. Незадолго до убийства ее поиски увенчались успехом. Приехав в наш город, она сняла номер в отеле «Бридмонт» на имя миссис С.М.Денджефильд. Вечером семнадцатого октября, приблизительно в семь двадцать пять, обвиняемая прибыла к дому своего мужа. С помощью отмычки она открыла замок и прошла в коридор. Увидев мужа, она хладнокровно застрелила его, села в такси и вернулась в отель. В кабине такси обвиняемая оставила платок, и я докажу, джентльмены, что этот платок, несомненно, принадлежит ей. Я докажу, что пистолет куплен обвиняемой в магазине спортивных товаров в Санта Барбара. И на основании бесспорных доказательств ее вины потребую вынесения смертного приговора.
Закончив, Драмм подошел к столику и сел.
— Вы выступите сейчас или оставите за собой право выступить позже? — спросил судья у Перри Мейсона.
— Я выступлю позже, — ответил тот.
— Я хотел бы установить состав преступления, представив суду Телму Бентон, — с достоинством начал Драмм. — Прошу отметить, что сейчас я приглашаю ее лишь для того, чтобы установить состав преступления. Как свидетельницу я вызову ее позднее.
— Суду ясны ваши намерения, — кивнул судья Маркхэм.
Телма Бентон вышла вперед, подняла правую руку и присягнула. Она показала, что ей двадцать восемь лет, она проживает в Ривервью Апатментс, знала Клинтона Форбса более трех лет, была его секретаршей в Санта Барбара и, приехав с ним на Милпас Драйв, стала домоуправительницей.
Клод Драмм кивнул.
— Видели ли вы тело убитого семнадцатого октября сего года? — спросил он.
— Да.
— Чье это тело?
— Клинтона Форбса.
— Он арендовал этот дом на имя Клинтона Фоули?
— Да.
— И кто жил там вместе с ним?
— Миссис Паола Картрайт под именем Эвелин Фоули и я.
— И еще овчарка?
— Да.
— Где мистер Форбс держал овчарку?
— Овчарка сидела на цепи в ванной с того момента, как сосед подал жалобу.
— Если вы хотите выяснить что-то еще, — обратился Драмм к Мейсону, — можете задавать вопросы.
Адвокат согласно кивнул.
— Сосед пожаловался на собачий вой?
— Да.
— Этот сосед — мистер Артур Картрайт, муж женщины, проживавшей с Форбсом под именем Эвелин Фоули?
— Да.
— В момент убийства миссис Картрайт находилась в доме?
— Нет.
— А где она была?
— Я не знаю.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Паола Картрайт ушла из дому утром семнадцатого октября. Она оставила записку…
— Я протестую, — воскликнул Драмм. — Содержание записки не имеет отношения к поставленному вопросу.
— Протест принимается, — кивнул судья Маркхэм.
— Где сейчас эта записка? — спросил Мейсон.
Телма Бентон в замешательстве взглянула на Клода Драмма.
— Она у меня, и я собираюсь представить ее позднее, — ответил тот.
— Мне кажется, — заключил судья Маркхэм, — что этот аспект рассмотрен достаточно широко. Свидетельница может не отвечать на ваш вопрос.
Мейсон не возражал.
— Пригласите следующего свидетеля, — попросил Драмм.
Сэм Марсон принес присягу и показал, что ему тридцать два года, он водитель такси и работал семнадцатого октября сего года.
— В тот день вы видели обвиняемую? — спросил Драмм.
Марсон наклонился вперед и пристально посмотрел на Бесси Форбс, сидевшую на стуле с высокой спинкой за Перри Мецеоном.
— Да, видел.
— Когда вы увидели ее в первый раз?
— Минут десять восьмого.
— Где?
— На Девятой стрит.
— Что она делала?
— Она ловила такси, и я подъехал к тротуару. Она велела отвезти ее на Милпас Драйв. Когда мы приехали туда, она попросила позвонить по телефону, позвать Артура и передать, что тот должен немедленно прийти в дом Клинтона, потому что Клинтон объяснился с Паолой начистоту.
— И что вы сделали? — спросил Драмм.
— Я высадил ее около дома, позвонил, а потом снова подъехал к дому. Потом она вышла, села в машину, и я отвез ее к отелю «Бридмонт» на Девятую стрит.
— Той ночью вы еще раз встретились с ней?
— Да. Около полуночи. Она подошла к машине и сказала, что оставила в кабине платок. Я отдал ей платок.
— Она его взяла?
— Да.
— Вы отдали платок той самой женщине, которую ранее отвезли на Милпас Драйв?
— Да, той самой.
— И эта женщина сейчас сидит перед вами и обвиняется в убийстве?
— Да, это она.
Клод Драмм повернулся к Мейсону.
— Можете задавать вопросы.
Перри Мейсон встал.
— Вы абсолютно уверены в том, что именно обвиняемая ехала с вами в тот вечер?
— Да, сэр.
— И в том, что именно обвиняемая нашла вас около полуночи и попросила вернуть ей платок?
— Да, сэр.
— Вы уверены, что дважды имели дело с обвиняемой?
— Да.
Перри Мейсон повернулся к переполненному залу и театральным жестом протянул к нему правую руку.
— Мей Сибли, встаньте! — воскликнул он.
Мей Сибли медленно поднялась со своего места.
— Взгляните на эту женщину, — обратился Мейсон к водителю. — и скажите, видели ли вы ее раньше?
Клод Драмм вскочил на ноги.
— Ваша честь, я протестую против подобной формы проверки памяти свидетеля. Этот вопрос не имеет отношения к существу дела.
— Надеюсь, вы покажете нам, как они связаны, — обратился судья к Мейсону.
— Для большей ясности я снимаю последний вопрос, — ответил адвокат, — и спрашиваю вас, Сэм Марсон, признаете ли вы, что женщина, стоящая перед вами, ночью семнадцатого октября пришла к вам за платком, который она оставила в кабине, когда вы возвращались в отель «Бридмонт» на Девятую стрит?
— Нет, сэр. Вот та женщина, — он указал на сидящую Бесси Форбс.
— Вы не могли ошибиться?
— Нет, сэр.
— А если бы вы не узнали женщину, пришедшую за платком, то с тем же успехом вы могли не узнать пассажирку, которую отвезли на Милпас Драйв, не так ли?
— Конечно, если бы я не узнал одну, то мог бы ошибиться и во втором случае, — признал водитель.
— В этом-то все и дело. — Мейсон довольно улыбнулся.
— Ваша честь, — Клод Драмм вскочил на ноги, — я прошу объявить перерыв до завтрашнего утра.
Судья Маркхэм нахмурился и медленно кивнул:
— Слушание дела откладывается до завтрашнего утра.

 

Войдя в офис, Мейсон взглянул на часы. Восемь сорок пять. Он включил свет и поставил на стол Деллы Стрит кожаный чемодан. Достав из кармана перчатки и надев их, Мейсон открыл чемодан и вынул из него портативную пишущую машинку, несколько чистых листов бумаги и конверт с маркой. В этот момент в приемную вошла Делла.
— Вы читали газеты? — спросила она, снимая пальто.
— Да, — улыбнувшись, ответил Мейсон.
— Скажите мне, вы специально вели дело к тому, чтобы столь эффектно закончить заседание?
— Конечно.
— Но вы практически нарушили закон. Теперь они вызовут вас в правовую комиссию.
— Вряд ли. Я не сделал ничего предосудительного.
— Что-то я вас не понимаю.
— Видите ли, Делла, никто бы не удивился, если бы я поставил в ряд несколько женщин и попросил Сэма Марсона определить, кому из них он отдал платок. Или я мог бы указать на одну из женщин и сказать, что, по-моему, именно она взяла платок, и спросить, согласен ли он со мной.
— И что?
— Ну а я сделал еще один шаг. При нашей первой встрече я понял, что он очень смутно запомнил ту женщину. Я и сыграл на этом, использовав мисс Сибли. Она оделась как Бесси Форбс, надушилась теми же духами, и водитель не колеблясь отдал ей платок. К тому же я понимал, что прокуратура сможет убедить водителя. Они показывали ему Бесси Форбс не меньше десяти раз. Причем делали это как бы невзначай. Они сказали, что она ехала в его машине. Потом устроили очную ставку и заявили Бесси Форбс, что водитель опознал ее. Она, разумеется, промолчала и вообще не ответила ни на один вопрос. Для Сэма Марсона ее молчание означало признание в том, что она действительно ездила с ним на Милпас Драйв, а потом забрала у него платок. Мало-помалу уверенность в этом все возрастала, и наконец он уже не сомневался в том, что в тот вечер он дважды встречался с Бесси Форбс.
— Возможно, все так, как вы говорите, но, по-моему, вы их надули.
— Разумеется, надул. За это мне и платят. Я провел допрос в необычной манере и сумел добиться своего прежде, чем прокурор разобрался в происходящем. И все. Не снимайте перчатки, Делла.
— Почему? — спросила она, непроизвольно взглянув на руки.
— Потому что мы должны надуть их еще раз, и я не хочу, чтобы на бумаге остались отпечатки наших пальцев. Возьмите чистый лист и вставьте его в эту портативную машинку.
— Не люблю я эти машинки, — ответила Делла. — Лучше воспользуюсь своей.
— Не спорьте со мной, Делла. Каждая пишущая машинка обладает индивидуальными особенностями, можно сказать, своим почерком. Опытный эксперт легко определит не только марку машинки, на которой напечатана бумага, но и саму машинку.
— А в чем смысл всего этого? — спросила Делла.
— Мы собираемся написать признание.
— В чем?
— В убийстве Паолы Картрайт.
— О господи! — Делла изумленно взглянула на адвоката. — И что вы с ним сделаете?
— Мы отправим его редактору «Кроникл».
Девушка глубоко вздохнула и, сев за стол, вставила в машинку чистый лист бумаги.
Мейсон на секунду задумался и начал диктовать.
«Дорогой сэр!
Я обратил внимание на интервью с Элизабет Уокер, напечатанное в вашей газете. Мисс Уокер упоминает о высказанных мной, причем неоднократно, намерениях умереть на эшафоте. Рассказала она и о том, что большую часть времени я с биноклем в руках наблюдал за домом Клинтона Форбса, известного в этом городе под именем Клинтона Фоули.
Все сказанное ею соответствует действительности.
Мы с женой счастливо жили в Санта Барбара. Клинтон и Бесси Форбс были нашими друзьями. Я знал, что Клинтон — бабник, но тем не менее он мне нравился. Он волочился за несколькими женщинами, но я даже не подозревал, что моя жена входит в их число. Правда обрушилась на меня как гром с ясного неба. Мое счастье и семья разбились вдребезги. Я поклялся разыскать Клинтона Форбса и убить его.
Мне потребовалось десять месяцев, чтобы выяснить, что он поселился на Милпас Драйв под именем Клинтона Фоули. Я снял соседний дом и нанял глухую экономку, чтобы она не сплетничала с соседями. Прежде чем убить Форбса, я хотел узнать распорядок его дня и понять, как он относится к Паоле и счастлива ли она. Поэтому почти все время я проводил у окна с биноклем. Вскоре мне стало ясно, что Паола глубоко несчастна.
Но, к сожалению, мне не удалось осуществить задуманное. Темной ночью я направился к дому моего врага. Я хотел убить его и увезти свою жену. Через экономку я направил моему адвокату письмо, в которое вложил завещание.
Дверь черного хода оказалась открытой, и я без помех проник в дом. У Клинтона Форбса была овчарка по имени Принц, которая хорошо меня знала. Вместо того чтобы залаять, Принц завилял хвостом. Я потрепал его по голове, прошел в библиотеку и там неожиданно столкнулся со своей женой. Увидев меня, она испуганно вскрикнула. Я схватил ее за горло и пригрозил задушить, если она не замолчит. От страха Паола едва не потеряла сознание. Я помог ей сесть и задал несколько вопросов. Оказалось, что Телма Бентон — любовница Клинтона Форбса, причем их роман начался задолго до отъезда из Санта Барбара. В доме Паола осталась одна, так как Форбс с Телмой Бентон куда-то уехали. Я сказал Паоле, что собираюсь убить Форбса, и предложил ей уйти со мной. Она попыталась меня отговорить и заявила, что не любит меня и не найдет со мной счастья. Пригрозила позвонить в полицию и рассказать о моих намерениях. Она даже направилась к телефону. Я хотел помешать ей, она закричала, и я схватил ее за горло.
Не могу объяснить, что я испытал в тот момент. Я безумно любил ее, а она смотрела на меня как на пустое место. Она хотела спасти человека, предавшего меня и ее. Я потерял контроль над собой, а когда пришел в себя, она была мертва.
Я знал, что Клинтон Форбс расширяет гараж. Рабочие закончили стены и готовились приступить к бетонированию пола. Я пошел в гараж, нашел кирку и лопату, вырыл яму и закопал в нее тело Паолы. Ждать Клинтона Фоули не решился. Я понимал, что мне ничто не грозит: свидетелей не было. На следующее утро рабочие забетонировали пол и скрыли следы преступления. Я переехал в другой район города и снял комнату на вымышленное имя. Найти меня невозможно. Это признание делаю лишь для того, чтобы восстановить истину. Я убил свою жену, но не стрелял в Клинтона Форбса, хотя и хотел это сделать.
Искренне ваш
Артур Картрайт».
Перри Мейсон внимательно прочел напечатанное, вложил письмо в конверт, запечатал его и убрал машинку в чемодан.
— Что вы собираетесь делать? — озабоченно спросила Делла.
— Отправлю письмо, спрячу машинку так, чтобы ее не нашли, и поеду домой. Вы можете идти. На сегодня достаточно.
Делла взглянула на него, кивнула и пошла к двери, но, не дойдя пару шагов, остановилась и вновь взглянула на адвоката.
— Вы поступаете неправильно.
— Как вам известно, Делла, цель оправдывает средства.
— А какова ваша цель?
— Я хочу вскрыть бетонный пол в гаражной пристройке и посмотреть, что под ним спрятано.
— Так почему просто не обратиться в полицию?
Мейсон невесело рассмеялся.
— Они не ударят пальцем о палец. Они ненавидят меня и хотят осудить Бесси Форбс. И пойдут на все, лишь бы не ослабить свою позицию перед присяжными.
— А если вы пошлете письмо в «Кроникл»?
— Ради сенсации газета позаботится о том, чтобы пол разломали.
— А с чего вы взяли, что под бетонным полом похоронено чье-то тело?
Адвокат задумчиво посмотрел на Деллу.
— Вы помните, когда Артур Картрайт пришел к нам в первый раз?
— Конечно.
— И запомнили его слова? Он хотел составить завещание и намеревался оставить свое состояние женщине, проживающей в доме Клинтона Фоули на Милпас Драйв под именем Эвелин Фоули.
— Да.
— А в завещании он написал совсем иначе.
— Но почему?
— Потому что понимал, что нет смысла оставлять состояние женщине, отошедшей в иной мир. Каким-то образом Картрайт узнал, что она мертва.
— Значит, он не убивал Паолу Картрайт?
— Я этого не утверждаю, но думаю, что нет.
— Но разве подделка такого признания не является преступлением?
— В определенной ситуации нет.
— Так вы полагаете, что Картрайт знал о смерти жены?
— Да. Он очень любил ее и искал десять месяцев. А потом два месяца жил рядом и следил за человеком, которого ненавидел. Он твердо решил убить Клинтона Форбса. Свою собственность он собирался оставить Паоле Картрайт, но не хотел, чтобы газеты вновь вытащили на поверхность подробности скандала в Санта Барбара. Поэтому он и намеревался написать завещание в пользу женщины, живущей с Клинтоном Фоули на Милпас Драйв под именем Эвелин Фоули. Картрайт убил бы Форбса, признал себя виновным и понес наказание. А его состояние отошло бы вдове убитого, и никто не стал бы задавать лишних вопросов.
— Кажется, я начинаю понимать.
— А потом что-то произошло, и Артур Картрайт изменил завещание. Скорее всего он узнал, что его жене уже ничего не потребуется. Я не сомневаюсь, что во время поисков Клинтона Форбса Картрайт поддерживал связь с Бесси Форбс. Она осталась единственным близким ему человеком, и Картрайт написал завещание в ее пользу.
— А почему вы думаете, что он поддерживал связь с Бесси Форбс?
— Она попросила водителя такси позвонить по телефону Картрайта и позвать Артура в дом Клинтона. Значит, она знала, где жил Картрайт, то есть они общались.
— Понятно, — кивнула Делла и, помолчав, добавила: — А вы уверены, что миссис Картрайт не убежала с Артуром Картрайтом, поступив с Форбсом так же, как с мужем в Санта Барбара?
— Абсолютно уверен, — не колеблясь ответил Мейсон, — записка, оставленная Паолой Картрайт, написана не ее рукой. — Делла удивленно раскрыла глаза. — Да, да. Похожим почерком написана и телеграмма, посланная из Мидвика.
Делла на секунду задумалась.
— Записка написана Телмой Бентон?
— Нет. Имеющийся у меня образец ее почерка показывает, что записку писал другой человек.
— Миссис Форбс?
— Нет. Из тюрьмы она прислала мне письмо. Ее почерк также не совпадает с почерком автора записки.
— Понятно, — сказала девушка и вышла из офиса.
Мейсон оделся, погасил свет и, взяв чемодан, спустился к машине. Он поехал в другой конец города, опустил письмо в почтовый ящик и отправился к небольшому озерцу, спрятавшемуся в холмах неподалеку от города. Оставив машину на дороге. Мейсон взял чемодан и, подойдя к воде, швырнул его в озеро.

 

Пауль Дрейк расположился в кресле перед столом Мейсона.
— Пауль, мне нужен человек, готовый пойти на риск.
— Что от него потребуется?
— Я хочу, чтобы он встретился с Телмой Бентон и просмотрел ее дневник. Потом он должен вырвать лист, датированный восемнадцатым октября, и принести его мне.
— Она поднимет шум.
— Естественно.
— Чем это грозит моему человеку?
— Его припугнут, но, пожалуй, этим все и закончится.
— Хорошо. — Дрейк встал. — Надо отметить: сегодня ты посадил Драмма в лужу. Все газеты утверждают в один голос, что водителю такси теперь никто не поверит.
— И слава богу, — улыбнулся Мейсон.
— Однако мы-то с тобой знаем, что Бесси Форбс приезжала на Милпас Драйв в том такси и заходила в дом.
— Пока обвинение не представило доказательств, мы можем лишь догадываться о том, что произошло на самом деле.

 

Клод Драмм решительно начал утреннюю атаку, пытаясь отыграться за вчерашнее поражение. Детективы рассказывали о верной овчарке, пытавшейся защитить хозяина, но безжалостно застреленной убийцей. Фотограф представил полный набор снимков, в том числе и голову собаки крупным планом, с остановившимися глазами и вывалившимся языком. Судебный медик сообщил, что в Форбса стреляли в упор, так как на коже убитого остались пятнышки от пороховых ожогов.
Время от времени Мейсон задавал вопрос, касающийся какой-нибудь мелкой подробности, упущенной свидетелем. Ничто в его поведении не напоминало вчерашнего победителя.
И постепенно улыбки исчезли с лиц многочисленной аудитории. Им на смену пришли настороженные взгляды в сторону Бесси Форбс. Убийство есть убийство. И кто-то должен за него отвечать…
В перерыве Френк Эверли, помощник адвоката, пошел перекусить вместе с Мейсоном. Молодой человек съел две–три ложки супа, едва притронулся к мясу и отказался от десерта. Чувствовалось, что он очень взволнован.
— Победа уплывает у вас из-под носа, — наконец сказал Эверли. — Я слышал разговоры в зале суда. Утром эту женщину оправдали бы в мгновение ока. А теперь ей не спастись, если только она не докажет свое алиби.

 

Сразу после перерыва Клод Драмм представил суду продавца магазина спортивных товаров в Санта Барбара. Тот опознал орудие убийства и подтвердил, что продал этот пистолет обвиняемой 29 сентября прошлого года. Он показал книгу регистрации проданного оружия и подпись Бесси Форбс.
Клод Драмм победно улыбнулся и взглянул на Мейсона.
— Можете задавать вопросы.
— У меня их нет, — коротко ответил адвокат.
Драмм нахмурился и, как только продавец вышел из зала, попросил позвать Телму Бентон.
Направляемая точными вопросами прокурора, она обрисовала картину трагедии, закончившейся убийством. Жизнь Форбса в Санта Барбара, неистовая любовь, бегство, покупка дома на Милпас Драйв, счастливые дни с любимой женщиной, загадочный сосед, непрерывная слежка, неожиданный отъезд Паолы Картрайт и, наконец, выстрел в упор.
— Задавайте вопросы, — триумфально заключил Драмм.
Мейсон неторопливо поднялся из-за стола.
— Миссис Бентон, из Санта Барбара вы уехали в автомобиле?
— Да.
— Вместе с овчаркой?
— Да.
— Овчарка признавала миссис Картрайт?
— Да. После нашего отъезда из Санта Барбара Принц очень привязался к новой хозяйке.
— Раньше овчарка жила в семье Форбса?
— Совершенно верно.
— И Принц благоволил к миссис Форбс?
— Безусловно.
— Понятно. И овчарка выла в ночь на шестнадцатое октября сего года?
— Нет.
— Разве вам не известно, что в ту ночь овчарка выбежала из дома и выла около гаражной пристройки?
— Она не выла, — упорствовала Телма Бентон.
— Вы опознали записку, оставленную Паолой Картрайт мистеру Форбсу, в которой та сообщала о решении вернуться к мужу? — Мейсон неожиданно изменил тему.
— Да.
— И в отсутствие мистера Форбса она внезапно вызвала такси?
— Да.
— Вы узнали почерк миссис Картрайт?
— Да.
Мейсон взял со стола исписанный листок.
— Я показываю вам письмо, написанное миссис Картрайт в Санта Барбара. Скажите, пожалуйста, записка написана той же рукой?
— Нет, — после короткой паузы ответила свидетельница и тут же добавила: — Уехав из Санта Барбара, миссис Картрайт изменила почерк. Она не хотела, чтобы ее случайно узнали.
— Понятно. Теперь я показываю вам письмо, написанное обвиняемой миссис Бесси Форбс. Записка, оставленная миссис Картрайт, написана этим почерком?
— Конечно, нет.
— Могу я попросить вас написать несколько слов, чтобы сравнить ваш почерк с почерком автора записки?
Телма Бентон взглянула на прокурора.
— Я протестую, — воскликнул тот, вскочив на ноги.
Мейсон покачал головой:
— Я попросил свидетельницу опознать почерк миссис Картрайт. Я имею право показать ей документы, написанные другими людьми, и попросить сравнить их с запиской миссис Картрайт. Не понимаю, почему я должен делать исключение для свидетельницы.
— Думаю, что вы правы, — согласился судья Маркхэм. — Протест отклоняется.
Телма Бентон взяла лист бумаги и набросала несколько строк. Мейсон просмотрел написанное и кивнул.
— Полагаю, у нас обоих нет сомнений в том, что записка написана другой рукой?
— Естественно, — усмехнулась свидетельница.
Судья Маркхэм стукнул молотком по столу.
— Подошло время перерыва, — сказал он. — Объявляется перерыв на десять минут. Напоминаю присяжным, что они не имеют права обсуждать подробности разбираемого судебного дела. — Судья поднялся и прошел в кабинет.
Мейсон посмотрел на часы и нахмурился.
— Подойдите к окну, Эверли, — попросил он, — и взгляните, не продают ли на углу газеты?
Эверли подошел к окну и быстро вернулся к столику.
— Там полно народу. Похоже, вышел экстренный выпуск.
Мейсон довольно улыбнулся.
— Сбегайте-ка вниз и принесите мне пару экземпляров. — Он повернулся и ободряюще кивнул Бесси Форбс.
— Мне очень жаль, миссис Форбс, что вам выпало столь тяжкое испытание, но скоро все закончится.
— А я думала, что для меня все очень плохо.
Френк Эверли с горящими глазами влетел в зал заседаний.
— Они нашли тела! — воскликнул он.
Перри Мейсон развернул газету.
«ОСОБНЯК МИЛЛИОНЕРА — ГНЕЗДО УБИЙЦ!» — кричали аршинные буквы на первой полосе. И ниже: «ТЕЛА КАРТРАЙТА И ЕГО ЖЕНЫ ОБНАРУЖЕНЫ ПОД БЕТОННЫМ ПОЛОМ ГАРАЖА ФОРБСА».
Судебный пристав с газетой в руке быстро прошел в кабинет судьи. Драмм подошел к столику Мейсона.
— Позвольте мне взглянуть на газету?
— Прошу вас, — ответил тот, протягивая второй экземпляр.
Телма Бентон коснулась руки прокурора.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала она и отвела его в сторону.
Время, отведенное на перерыв, истекло. Судья занял свое место и стукнул молотком по столу. Шум постепенно стих.
— Адвокат Мейсон, можете задавать вопросы.
Клод Драмм вскочил на ноги.
— Ваша честь, произошло ошеломляющее и совершенно неожиданное событие. В силу обстоятельств я не могу упоминать о его сути перед присяжными. Я считаю, что сейчас мое присутствие как представителя окружного прокурора, занимающегося этим делом, крайне необходимо в другом месте, и прошу объявить перерыв до завтрашнего утра.
Судья Маркхэм взглянул на Мейсона.
— У вас есть возражения, адвокат?
— Да. — Мейсон тоже встал. — Защита вправе требовать, чтобы допрос свидетельницы был проведен до закрытия сегодняшнего заседания.
— Совершенно верно, — согласился Маркхэм. — Просьба об отсрочке разбирательства судебного дела отклоняется.
Под долгим взглядом адвоката Телма Бентон побелела как полотно.
— Как я понял из ваших слов, — начал Мейсон, — утром семнадцатого октября Паола Картрайт уехала из дома на такси?
— Да.
— Вы видели, как она уезжала?
— Да, — прошептала свидетельница.
— Насколько я понял, — возвысил голос Мейсон, — утром семнадцатого октября вы видели Паолу Картрайт живой?
Свидетельница прикусила губу.
— Не могу сказать, что видела ее лично, — наконец ответила она. — Я слышала шаги на лестнице, ведущей в ее комнату, видела такси, стоявшее у дома, и женщину, которая села в машину. Потом такси уехало. Я решила, что эта женщина — Паола Картрайт.
— То есть вы ее не видели?
— Я ее не видела.
— Далее, вы признаете, что записка написана Паолой Картрайт?
— Да, сэр.
Мейсон взял со стола фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика.
— Вы согласны с тем, что телеграмма, фотокопию которой вы видите, также написана рукой Паолы Картрайт?
Свидетельница смотрела на фотокопию и молчала.
— Эти два документа написаны одним почерком, не так ли? — настаивал Мейсон.
— Да, — едва слышно ответила Телма Бентон. — Кажется, они написаны одной рукой…
— Кажется? Вы без малейшего колебания признали, что записку писала Паола Картрайт. А как насчет телеграммы? Она тоже написана рукой миссис Картрайт?
— Да, — выдохнула свидетельница. — Ее написала Паола Картрайт.
— Значит, семнадцатого октября Паола Картрайт послала эту телеграмму из Мидвика?
— Полагаю, что да.
Судья Маркхэм постучал по столу.
— Миссис Бентон, прошу вас говорить громче, чтобы присяжные могли вас слышать.
Она подняла голову, взглянула на судью и покачнулась.
Клод Драмм вскочил на ноги.
— Ваша честь, совершенно очевидно, что свидетельнице нехорошо. Я снова прошу вас прервать заседание, хотя бы ради ее здоровья.
Судья Маркхэм покачал головой.
— Я считаю, что допрос следует продолжить.
— Если судебное разбирательство будет прервано до завтра, — воскликнул Драмм, — прокуратура, возможно, прекратит дело.
Перри Мейсон повернулся к прокурору.
— Именно этого я и хочу избежать, — прогремел он. — Вы обвинили миссис Форбс в совершении преступления, и она вправе рассчитывать на то, что жюри присяжных оправдает ее. Прекращение дела оставит пятно на ее честном имени.
— Просьба обвинения отклоняется, — сухо заключил судья Маркхэм. — Задавайте вопросы, адвокат.
Мейсон положил перед свидетельницей записку, оставленную миссис Картрайт.
— Разве не вы писали эту записку?
— Нет!
— Семнадцатого октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?
— Да.
— Повязка оставалась у вас на руке и в последующие дни?
— Да.
— И вы не могли держать перо в этой руке?
— Да.
— Вы были в Мидвике семнадцатого октября? — рявкнул Мейсон и, не дожидаясь ответа, добавил: — Разве вы не заказывали самолет, чтобы слетать в Мидвик и обратно семнадцатого октября этого года?
— Да, — после долгой паузы ответила свидетельница. — Я подумала, что смогу найти там миссис Картрайт.
— А прибыв туда, вы отправили телеграмму Форбсу?
— Нет, я уже говорила, что не отправляла той телеграммы.
— Очень хорошо. Давайте вернемся к вашей перевязанной руке. Вы не могли держать в ней перо семнадцатого октября, не так ли?
— Да.
— И восемнадцатого октября тоже?
— Да.
— А разве в эти дни вы не продолжали вести дневник? — как бы невзначай спросил Мейсон.
— Да, — машинально ответила Телма Бентон и тут же поправилась: — Нет.
— Так да или нет?
— Нет.
Мейсон вытащил из кармана лист бумаги.
— Разве этот лист, датированный восемнадцатым октября, вырван не из вашего дневника?
Свидетельница молчала.
— Вы же одинаково владеете обеими руками. Поэтому вы и могли вести дневник в эти дни, делая записи левой рукой. И если мы сравним вырванный из дневника лист, записку, оставленную миссис Картрайт, и фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика, то окажется, что все документы написаны одной и той же рукой.
Свидетельница отчаянно вскрикнула и упала без чувств.
Поднялся невообразимый шум. Судья Маркхэм стучал молотком по столу. Судебные приставы бросились к Телме Бентон. Мейсон отошел к столику и сел, спокойно наблюдая за происходящим.
С большим трудом судья Маркхэм восстановил порядок.
— Ваша честь, — воскликнул Драмм, — во имя человечности я требую прервать разбирательство судебного дела. Вы видите сами, что ее физические и духовные силы на исходе.
Судья Маркхэм перевел взгляд на Мейсона.
— Обвинение хочет прервать заседание только по этой причине? — спросил тот.
— Разумеется, — ответил Драмм.
— Учитывая, что суд откладывается лишь до завтрашнего дня, могу я узнать, собирается ли обвинение представить каких-нибудь свидетелей или это его последний свидетель?
— Это мой последний свидетель.
— Я полагаю, адвокат, — вмешался судья Маркхэм, — что просьба прокурора вполне уместна.
Перри Мейсон вежливо улыбнулся.
— Ваша честь, я считаю, что прерывать суд нет необходимости. Принимая во внимание состояние свидетельницы и мое желание завершить процесс, я с удовлетворением сообщаю о том, что закончил допрос.
— Вы закончили? — изумленно переспросил Драмм.
— Да, — кивнул Мейсон.
— В таком случае, ваша честь, — Драмм повернулся к судье, — я все равно прошу отложить разбирательство до завтра.
— По какой причине? — спросил судья Маркхэм.
— Для того чтобы уточнить свою позицию в свете вновь открывшихся фактов.
— Но, отвечая на вопрос адвоката, вы сказали, что Телма Бентон — ваш последний свидетель.
— Очень хорошо, — вздохнул Драмм. — Обвинение закончило представление доказательств.
Перри Мейсон встал и поклонился судье и присяжным.
— Защита также закончила представление доказательств.
— Что? — вскричал Драмм. — Да вы же еще не начинали!
— Защита закончила представление доказательств, — повторил Мейсон.
— Джентльмены, — вмешался судья Маркхэм, — готовы ли вы обосновать свою позицию?
— Да, ваша честь, — коротко ответил Мейсон.
— А вы? — судья перевел взгляд на Драмма.
— Ваша честь, сейчас я не могу сформулировать позицию обвинения. Мне нужно время для подготовки. Еще раз прошу отложить…
— Еще раз, — прервал его судья, — ваша просьба отклоняется. Суд должен принять во внимание права обвиняемой. Прошу вас, мистер Драмм.
Прокурор встал.
— Ваша честь, я хочу просить суд о прекращении дела.
— Очень хорошо, — кивнул судья. — Если только…
— Ваша честь, — воскликнул Мейсон, — я протестую! Я уже высказывался по этому поводу. Прекращение дела оставит пятно на честном имени моего клиента.
— Как я понимаю, адвокат, вы возражаете против прекращения дела прокуратурой?
— Да.
— Хорошо. Пусть решение вынесет жюри присяжных. Ваше слово, мистер Драмм.
Прокурор подошел к скамье присяжных.
— Джентльмены, произошло совершенно неожиданное событие. Чтобы осмыслить случившееся, требуется время, и мне остается лишь сожалеть о том, что суд не счел нужным отложить разбирательство дела. Однако неопровержимые улики указывают на то, что в момент убийства обвиняемая находилась в доме Форбса. Оскорбление, нанесенное обвиняемой убитым, могло толкнуть ее на преступление. Орудие убийства куплено ею. Учитывая вышесказанное, обвиняемой нет оправданий. В то же время я не считаю себя вправе требовать смертного приговора. Неожиданный поворот событий совершенно меня запутал. Джентльмены, мне нечего больше сказать. — И он вернулся к столику.
Перри Мейсон выступил вперед.
— Джентльмены, я хочу остановиться на двух моментах. Во-первых, доказать, что моя подзащитная не могла совершить то ужасное преступление, в котором ее обвиняют. Во-вторых, установить, кто же мог застрелить Форбса и его верную овчарку. Человек, совершивший убийство, проник в дом с помощью отмычки или ключа, имевшегося в его распоряжении. Форбс вышел из спальни, чтобы узнать, кто к нему пожаловал, затем бросился в ванную и спустил овчарку с цепи. Направляясь в библиотеку, он полотенцем стирал с лица мыльную пену, — когда Форбс спускал овчарку, полотенце упало на пол около ванны, где его и нашли. Овчарка, оскалив зубы, бросилась на незваного гостя, чтобы спасти жизнь хозяину. Убийца стрелял в нее в упор. Потом настал черед Форбса… Джентльмены, прокурор убеждал вас в том, что стреляла обвиняемая. С ним можно было бы согласиться, если б не одно важное обстоятельство. Если бы обвиняемая тайком проникла в дом, ей бы не пришлось стрелять в овчарку. Да и та не бросилась бы на человека, к которому была очень привязана. То есть убийцей мог быть кто угодно, но только не Бесси Форбс. Итак, давайте выясним, кто же это мог быть? Для этого нам придется вернуться к событиям, предшествующим убийству. Как следует из материалов следствия, Артур Картрайт пожаловался на то, что собака его соседа, Клинтона Фоули, выла в ночь на шестнадцатое- октября.
Он прервался на минуту, медленно выпил воды.
— Джентльмены, предположим, что между Паолой Картрайт и Клинтоном Форбсом произошла ссора, во время которой Клинтон Форбс убил Паолу Картрайт. Потом он и Телма Бентон вырыли яму в строящейся гаражной пристройке и закопали в ней тело Паолы. Мы можем также предположить, основываясь на намеках, проскальзывающих в записке, написанной Телмой Бентон от имени Паолы Картрайт, что причиной ссоры явилась любовная связь Клинтона Форбса с домоуправительницей, о которой узнала Паола. Она пожертвовала всем ради Клинтона Форбса, и вдруг оказалось, что жертва напрасна и Форбс верен ей не больше, чем жене в Санта Барбара. Вероятно, она высказала все, что думала, и замолчала навеки под бетонным полом гаражной пристройки. Только звезды видели, как двое убийц, Форбс и домоуправительница, опустили тело несчастной женщины в неглубокую яму и закидали ее землей. Но было еще одно существо, узнавшее об убийстве, — верная овчарка Принц. Он подбежал к гаражной пристройке и жалобно завыл. Артур Картрайт наблюдал за домом Форбса. Он не понял, что означает этот вой, но собака действовала ему на нервы. И Картрайт принял меры, чтобы восстановить тишину. Но в какой-то момент его осенило. Он осознал, что овчарка скорбит по дорогому ей человеку, отошедшему в мир иной, и решил проверить свое предположение. Но Клинтон Форбс и домоуправительница уже встали на путь убийств. И когда Артур Картрайт явился к ним в дом и потребовал показать ему Паолу Картрайт, чтобы убедиться, что та здорова и невредима, они не колебались. Скрыть их тайну можно было лишь одним способом. Они набросились на Артура Картрайта, убили его и закопали рядом с телом жены, зная, что завтра же бетонный пол скроет следы преступления.
И снова Мейсон сделал многозначительную паузу.
— Теперь предстояло объяснить исчезновение Паолы Картрайт и докучливого соседа. Убийцы решили представить дело так, будто муж и жена решили восстановить свой союз и вместе скрылись из этого города. Форбс знал, что Телма Бентон одинаково свободно пишет обеими руками. Кроме того, никто не видел истинного почерка Паолы Картрайт, так как здесь у нее не было ни друзей, ни знакомых. И Телма Бентон левой рукой написала прощальную записку Паолы Картрайт. Однако убийцы не доверяли друг другу. Телма Бентон решила действовать первой. В шесть часов вечера она ушла из дома и встретилась со своим дружком. Не будем гадать, что она ему сказала. Нас интересует лишь, чем закончилась эта встреча. Телма Бентон и ее приятель проникли в дом, воспользовавшись ключом домоуправительницы. Они шли на цыпочках, дабы не спугнуть ничего не подозревающую жертву. Но верная овчарка услышала посторонний шум и зарычала. Клинтон Форбс вышел в библиотеку, чтобы встретить незваных гостей. Увидев домоуправительницу, он заговорил с ней, одновременно стирая с лица мыльную пену. Затем он заметил незнакомого мужчину и понял цель их прихода. В панике Форбс бросился в ванную и спустил овчарку с цепи. Принц прыгнул на мужчину, и тот выстрелил. В следующее мгновение та же участь постигла и самого Форбса…
Мейсон тяжело вздохнул.
— Джентльмены, я закончил. — Он повернулся и прошел к столику.

 

Через два часа после вынесения приговора Перри Мейсон вернулся в офис. Там его ждали Делла Стрит и Пауль Дрейк. Адвокат вел на поводке большую овчарку.
— Ну ты и артист! — воскликнул Дрейк. — Добившись оправдания благодаря мертвой собаке, ты решил завести живую, чтобы каждый встречный вспоминал о твоем триумфе.
— Я приобрел ее для другой цели, — сухо ответил Мейсон. — Пожалуй, я отведу ее в чулан, а то она нервничает. — Он прошел в кабинет, открыл дверь чулана, уложил овчарку на пол и, вернувшись в приемную, пожал руку Дрейку. Делла бросилась ему на шею.
— Вы просто чудо! Я прочла вашу речь в газете. Они выпустили экстренный выпуск. Вы потрясли всех!
— Газеты называют тебя маэстро судебной драмы, — заметил Дрейк.
В этот момент послышался чей-то кашель. На пороге стояла Бесси Форбс.
— Прошу простить за столь внезапный визит. Меня освободили, и я сразу пришла к вам.
— И правильно сделали, — улыбнулся Мейсон. — Мы…
В этот момент дверь кабинета распахнулась, и овчарка, виляя хвостом и радостно повизгивая, бросилась к Бесси Форбс.
— Принц?! — изумленно воскликнула женщина. — Принц!
— Мне кажется, овчарку зовут иначе, — заметил Мейсон. — Принц мертв.
Бесси Форбс недоверчиво взглянула на него.
— Принц, лежать! — сказала она, и овчарка тут же выполнила команду, улегшись у ее ног. — Где вы его нашли?
— Я выяснил, почему собака выла в ночь на шестнадцатое октября, но не мог понять, почему она молчала в следующую ночь. Кроме того, мне показалось странным, что Принц, прожив почти год под одной крышей с Телмой Бентон, мог так искусать ее руку. Поэтому, выйдя из зала суда, я обошел несколько псарен. Оказалось, что на одной из них какой-то мужчина шестнадцатого октября обменял свою овчарку на другую. Я купил оставленную собаку и привел ее сюда.
— И что вы собираетесь с ней делать? — спросила Бесси Форбс.
— Я хочу отдать ее вам. Принцу нужна хорошая хозяйка. Я предлагаю забрать его с собой и советую как можно скорее уехать из города. — Он передал поводок Бесси Форбс. — Оставьте мне ваш адрес, чтобы при случае я мог вас найти. По завещанию состояние Картрайта перешло к вам.
Бесси Форбс ответила долгим взглядом.
— Спасибо, — сказала она, повернулась и пошла к выходу. Овчарка последовала за ней.
Как только за ними закрылась дверь, Делла недоуменно посмотрела на Мейсона.
— Но ведь невиновность Бесси Форбс доказана вами лишь на основании того, что овчарка не могла броситься на дорогого ей человека. Если же Клинтон Форбс поменял собак… — Она умолкла на полуслове.
Мейсон пожал плечами.
— Я уже неоднократно говорил вам, что я не судья и не член жюри присяжных. С другой стороны, Бесси Форбс не рассказывала мне, что произошло на самом деле. Возможно, ей пришлось стрелять, защищаясь от разъярённой овчарки и самого Форбса. Наверное, так оно и было. Но я действовал как адвокат.
— Но они смогут снова вытащить ее в суд?
Мейсон улыбнулся и покачал головой.
— Нет. Именно поэтому я и возражал против прекращения дела. По законам нашего штата за одно преступление нельзя дважды предстать перед присяжными. Раз они оправдали Бесси Форбс, она в полной безопасности, какие бы доказательства ее вины ни обнаружила прокуратура.
Перевел с английского В.ВЕБЕР

 

 

 

 


notes

Назад: Владимир Рыбин Расскажите мне о Мецаморе Фантастическая повесть
Дальше: Примечания