Глава 36
В императорском дворце я была впервые. Вспомнилось, как, гуляя по улицам роттервика — казалось, это было очень-очень давно, — я засматривалась на шпили и башни, но подойти не решалась.
Парадная мраморная лестница. С первой ступени в глаза бросается черный грифон, распластавший крылья на золотистой стене. Возникает ощущение, что он вот-вот оживет. Я делаю шаг, потом еще один, и у меня складывается впечатление, что на меня и на Ричарда он смотрит одобрительно.
Над парадной лестницей на длинных древках гордо реют штандарты.
— Наиболее отличившихся воинских частей, — шепчет мне на ухо Ричард, мгновенно заметивший мой интерес к ним.
Я опираюсь на его руку и понимаю: что бы ни случилось, он прикроет. Защитит.
Все же вздрагиваю. Вопреки всему я чувствую себя в этом баснословно роскошном дворце самозванкой. Понимаю, будь я Золушкой — ни за что бы на бал не пошла. Посмотрела бы в окна, вздохнула и отправилась домой. К своей тыкве и мышам.
— Ника… — тихо говорит Ричард. — Больше всего мне хочется, чтобы это все… действо быстрее закончилось. И мы отправились домой. Сели бы перед камином… Пожалуй, я бы не отказался от глотка гномьего самогона. Чуть напоил бы тебя. Ты бы мне еще раз объяснила, что значит та твоя загадочная фраза: «Пьяная женщина — доступная женщина».
Я вслушиваюсь в его слова, в его голос и понимаю, что перестаю подрагивать. Мне удается взять себя в руки. И войти в тронный зал такой, какой там положено появляться: спокойной, уверенной. Чуть насмешливой. И очень-очень отстраненной от того, что в нем будет происходить.
Лакеи в придворных ливреях — черно-золотых, в цвет герба Тигвердов, с грифоном на груди — торжественно раскрывают перед нами двери.
— Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд, сын императора Фредерика. С невестой, — провозглашает церемониймейстер двора.
И мы входим.
Услышав в словах распорядителя «сын», а не «бастард», перед нами начинают склоняться присутствующие.
Я замечаю злобный блеск в глазах дам. Но злоба, впрочем, быстро сменяется завистью, когда они мгновенно оценивают, во что я одета и сколько это стоит. Мужчины держатся как-то доброжелательнее. Успеваю заметить, как нам чуть улыбаются кадеты милорда Верда. Но почти спотыкаюсь о неприязнь графа Троубриджа. С ненавистью на нас смотрит и герцог Борнмут — а этот-то что делает во дворце? Он же вроде арестован. С интересом, неотрывно глядит на меня красивая женщина рядом с ним.
Вижу знакомое лицо милорда Милфорда. Очень хочется остановиться возле него — просто посмотреть на нормального человека, о чье любопытство не спотыкаешься.
Но нельзя. Мы еще не дошли до императора Фредерика и наследника.
Отец Ричарда и брат ждут его возле тронного возвышения. Ждут стоя, демонстрируя всем, что в семье Тигвердов он — равный.
И из-за этого аристократы склоняются перед нами старательнее. И ненавидят и его, и меня — сильнее.
Вот наконец мы подходим.
Склоняемся. Ричард в низком поклоне, я — в придворном реверансе, с припаданием на колено.
— Встаньте, дети мои, — торжественно произносит император. Потом делает паузу, и я понимаю, происходит невозможное — император так волнуется, что у него перехватывает горло. — Ричард… Ричард. Сын мой. Сегодня в честь твоей помолвки я сделаю то, что должен был сделать давно.
Ричард смотрит на него удивленно и, кажется, чуть недовольно. Похоже, он, как и я, не любит сюрпризы.
— Пусть свершится моя воля, — волнение из голоса императора уходит. Остается только безграничная сила. — Я принимаю Ричарда Фредерика Рэ и всех его потомков в род Тигвердов. И объявляю Ричарда ненаследным принцем Тигвердом.
Пауза. Похоже, крайне удивились все. Больше всех, наверное, сам Ричард. Хотя принц Брэндон явно знал. Слишком довольная усмешка при виде растерявшегося старшего брата и ректора собственной академии.
— Слава императору! — улыбаясь, довольно провозглашает принц Брэндон. — Слава роду Тигвердов! Бра-бра-бра!!!
И за ним подхватывают все, присутствующие в зале:
— Слава-слава-слава!!!
Когда крики в зале затихают, снова раздается голос императора:
— Я принимаю твою избранницу, миледи Веронику, сын мой, и желаю вам счастья! Я принимаю ее и ее сыновей в род Тигвердов!
Зал беснуется.
А я понимаю, как мне не хватает Пашки и Рэма. Понятно, что детей на подобные мероприятия не пускают, но все же…
Мы раскланиваемся с императором, потом он целует мне руку и с трудом сдерживается, чтобы не обнять — сначала сына, потом меня.
Брэндон протягивает руку брату:
— Поздравляю, брат мой.
По залу снуют слуги, которые разносят всем шампанское. Наконец подносят бокалы нам четверым. И император провозглашает тост:
— За помолвку моего сына, принца Тигверда!!!
— Бра-бра-бра! — отвечает зал.
Мы выпили. Слуги забрали бокалы.
— Танец помолвленных! — объявляет церемониймейстер.
Первые такты вальса. Ричард кланяется, протягивает мне руку. Мой низкий поклон, я подаю ему свою. Мы кружим. И кажется, что нет никого. Только он. И я.
— Так ты все-таки принц, — в какой-то момент говорю я ему. — А так тщательно скрывал это…
— Насмешничаешь? — нежно говорит Ричард.
— Боюсь расчувствоваться и расплакаться. От счастья.
— Ты прекрасна, — произносит он едва слышно.
Музыка затихает. Ричард подводит меня к императору.
— Позволите? — подает мне руку император Фредерик.
Снова вальс. Я замечаю, что несколько пар кружат вместе с нами.
— Спасибо вам, — хором говорим мы с императором. И оба смотрим друг на друга удивленно.
— Сначала — вы! — говорит мне отец Ричарда.
— Я думаю, он всегда мечтал, чтобы его признали, — тихо сказала я. — Но даже и мысли не допускал, что это произойдет.
— Я хочу, чтобы сын был счастлив, — отвечает мне император. — С любимой женщиной. А его признание — больше всего для этого сделал он сам. И я желаю, чтобы он знал: принц Ричард для меня — больше, чем просто самый преданный слуга престола. Кстати, я сделал еще один сюрприз, но он как-то остался не замечен.
И тут я понимаю.
— Это вы приказали явиться на сегодняшнее торжество герцогу Борнмуту? — с восторгом спрашиваю я. — Чтобы он склонился в шеренге придворных, когда мы с Ричардом шли? Чтобы он видел, как вы даровали право сыну называться Тигвердом?
— Да, — с видом заговорщика признался мне император.
— Сделать гадость — сердцу радость! — сообщаю я повелителю старую земную присказку.
— В этом что-то есть, — не спорит со мной отец моего жениха.
Потом еще шампанское, я танцую с наследником.
— Вы не злитесь на нас? — осторожно спрашивает у меня он.
— В моем мире есть закон — за одно преступление два раза не наказывают, — улыбаюсь я. — Так что можете не переживать, Ваше высочество.
— Осталось еще, чтобы этому закону следовал и мой брат, — скривился наследник.
— Он серьезно относится к воспитанию доверенных ему кадетов, — заявляю я.
— Это точно, — вздыхает принц.
И мы смеемся.
Император, принц Брэндон, Ричард и я стоим на возвышении. Позади — трон, впереди — придворные. Все как один — в едином, так сказать, порыве — поздравляют меня и Ричарда. С помолвкой и признанием.
Выпиваю шампанское одним жадным глотком — оглядываю придворных. Так вам! Ричард счастлив. А окружающие стремятся заверить его в своем почтении. Мне становится смешно. На этом фоне насупленное и злобное лицо графини Олмри кажется более… человечным, что ли. Может, потому, что ее чувства искренни. Бывшая любовница бывшего милорда Верда не может скрыть досаду и раздражение. Как и герцог Борнмут.
Но — с другой стороны — ну их! Я перевожу взгляд на любимого и забываю обо всем. Ликование в его глазах. Толика сомнения. И счастье. Бездонное — как небо.
А потом… Много позже. Мы едем домой. В поместье. Сдерживаемся, чтобы не набросится друг на друга прямо в карете. Прямо как в тот день, когда Натан вез нас из книжного магазина в городской дом. Я не ощущаю ничего, кроме счастья и присутствия любимого мужчины, но Ричард вдруг напрягается.
— Что еще? — спрашиваю у него.
— Ты слышишь? Голоса.
Действительно, гул сотен голосов нарастает, словно гул океанской волны, что готовится обрушиться на берег. Карета замедляет ход, я хватаю Ричарда за руку.
— Не бойся, — прижимает он меня к себе. — Если что, я выстрою портал.
— Милорд, — раздается голос Натана. — Ваши сослуживцы собрались, чтобы приветствовать вас и вашу невесту.
Мы выходим. Вся деревня наполнена народом. От огней факелов светло, как днем. При виде нас военные замирают на мгновение — а потом раздается гордое имперское: «Бра! Бра! Бра!!!» И следом за ним — команда, перекрывающая шум людского моря:
— Равняйсь! Смирррррна!!!
К удивлению своему, я узнаю этот голос — командует Джон Адерли. Камердинера милорда просто не узнать в форме. А он — суровый и величественный — подходит к нам, печатая шаг, и продолжает:
— Ваше высочество! Разрешите доложить! Солдаты и ветераны Восьмой гвардейской армии, прибывшие на празднование вашей помолвки, построены!
— Благодарю вас, — тихо сказал Ричард. Похоже, теперь у него перехватило горло. — Благодарю.
— В честь командующего Тигверда и его невесты миледи Вероники — на караул! Троекратное «Бра!».
И мы с Ричардом идем через строй, сквозь ликующие крики и приветственные возгласы. Деревня, дорога к поместью, подступы к самому поместью — полны народом.
К нам подбегают Пашка и Рэм. Я обнимаю сыновей. И плачу от счастья. Потом Ричард пожимает им руки. И мне слышится, как он тихонько благодарит стихии…
Мы доходим до ворот, оборачиваемся — и машем рукой всем, кто пришел. Кричим: «Спасибо!» Ричард подхватывает меня на руки и вносит в дом.
