Глава 31
— Вот чего мы сюда приехали? — ворчал Паша, обозревая темноту вокруг. — У нас завтра день халявный — фехтование и магия. А так придется отрабатывать… Милорд Верд, а может, вы похлопочете, чтобы нам не пришлось за прогулы отдуваться?
— Еще чего… — насмешливо посмотрел на нахального мальчишку милорд и тут же спросил с искренним любопытством: — А что такое «халявный»?
— Ну, это когда напрягаться не надо, — осторожно пояснил сын, посмотрев на мое недовольное лицо.
— Пауль на свои выражения уже всю академию подсадил, — наябедничал Рэм.
— Кстати, «подсадил» — это тоже его выражение, — улыбнулась я.
— Ну надо же, — скривился юный герцог. — Я и не заметил. Эти слова — они такие приставучие.
— Слушай, мам, — пробормотал Паша, — у вас с Рэмом, когда я не по литературному говорю, а по нормальному, даже выражение лица одинаковое.
— Ваш молодежный жаргон — не норма! — отрезала я.
— Мама, не занудничай. Тебе не идет, — ответило это чучело, делая умилительную мордочку.
— Не-а, — отрезала я. — Раньше было выразительнее. Сейчас у тебя в повзрослевших глазах слишком много ехидства плещется.
— Облом.
— Павел! — синхронно зарычали я и Рэм.
Раздался смех. Мы втроем переглянулись — и поняли, это хохотал над нами милорд Верд.
Мы действительно отправились сразу после ужина. И, конечно же, после того, как милорд Верд надел мне перстень обратно на палец.
Я поднялась к себе, взяла «тревожный» саквояж. Переоделась. Сунула туда три платья. На всякий случай.
— Готова? — спросил у меня Ричард.
Я кивнула. Мы забрали из академии Пашу и Рэма. Запретили им задавать вопросы. Милорд Верд замер на секунду — и перед нами заискрилось разноцветное марево. Мы шагнули. У меня после портала чуть кружилась голова.
И вот мы непонятно где. Но здесь тепло. Тоже ночь. Воздух вкусно пахнет морем. Мы стоим на террасе. И только свет крупных-крупных звезд над головой старается пробиться к нам сквозь нависшие над домом деревья.
— Дом не так давно поставили, — словно бы оправдываясь, говорит милорд Верд. — Он не обжитой совсем. Я здесь еще ни разу не был. Может, нужно было слуг с собой взять?
— Давай останемся… без посторонних.
— Да. Ты как раз хотела ото всех уехать. Хотя бы на день.
— Я не думала, что повод будет такой.
— Молодые люди, — обратился милорд Верд к мальчишкам, — дом в вашем распоряжении. Выбирайте себе комнаты. Свет сможете включить?
Рэм и Пауль, до этого старательно отводившие от нас взгляд, словно мы занимались чем-то неприличным, кивнули и убежали. Исследовать.
— Пойдем и мы поищем себе спальню.
— А что здесь с продуктами? Из чего готовить?
— Годовой запас продуктов. — И посмотрел на меня с недоумением. — Я же тебе говорил.
— Погоди, — до меня стало доходить, — это что — твой необитаемый остров?
— Да. Давно хотел побывать здесь. Да и с точки зрения безопасности место практически идеальное. Никто не знает, что я его владелец. Это вообще не наш мир. Только с козами, боюсь, не получится. Я бы не хотел афишировать, что на острове кто-то есть. То есть подвезти их быстро не выйдет.
— Да я и не особо расстроюсь, — засмеялась я, вспоминая наш разговор о необитаемом острове. — У каждого свое понимание необитаемости…
— И почему в твоем голосе мне слышится издевка? — обнял он меня.
— Тебе померещилось, — ответила я и потянулась к нему.
Мы расслышали топот двух пар ног.
— Хорошо, что они не бесшумные ниндзя, — успела я отойти от милорда Верда и даже поправить платье.
— Мама! — издалека закричал Паша. — Это мы!
— А кто такие ниндзя? — спросил милорд Верд.
— Это клан наемных воинов-убийц. Тихих и беспощадных.
— Понятно. У нас тоже такие есть. Гильдия убийц называется.
Паша и Рэм выбрали себе для проживания спальни в левом крыле. Мы, соответственно, — в правом. Потом Паша, узнав, что мы на необитаемом острове, потребовал себе шорты и футболку. Я отдала ему саквояж, велев потом принести его мне.
И мы с милордом Вердом поднялись наверх, посмотреть, что у нас со спальней. Кровать была огромная, комната тоже не маленькая. К ней, как и в поместье, примыкала ванная комната. И гардеробная.
— Как тебе? — спросил у меня жених, нежно привлекая к себе.
— Хорошо, — улыбнулась я.
— Только меня беспокоит… Мы с тобой поженимся только через три недели. А что подумают о нас молодые люди?
— Что это не их дело?
— Они же мужчины. И отвечают за тебя.
Я рассмеялась.
— Я как-то привыкла за все отвечать сама. И за своих детей в том числе.
— Знаю, что проявляю преступную слабость, отсутствие выдержки и всяческое нарушение приличий… Но я не могу отпустить тебя в другую комнату.
— Не отпускай, — попросила я. — Мне так хорошо с тобой…
И сама смутилась от того, как это прозвучало. Я поспешила сменить тему разговора.
— Слушай, раз это необитаемый остров и не надо скрывать, что мы из другого мира… — улыбнулась я, отходя от него, — значит, можно снять эти ночнушки неудобные и надеть любимые джинсы!
— Какие ночнушки? — изумился милорд.
— Прости, но если бы ты знал, как меня ваши платья раздражают!
— А корсеты? — вспомнил он свою нелегкую борьбу с этим видом женской одежды.
— Не то слово!
— Давай снимать? — блеснули его глаза.
— Ма-а-ам! — раздался с первого этажа вопль Паши.
Мы переглянулись и понеслись вниз.
— Что? — спросила я, оглядывая его на предмет повреждений.
— А что есть поесть?
Я зарычала:
— Ты издеваешься? Я пока вниз летела, все ужасы успела передумать!
— Ну, прости. Я просто очень-очень голодный.
— Саквояж верни, — распорядилась я. И развернулась к хозяину дома: — Милорд…
Улыбка его померкла. Выражение лица сразу стало холодное и отстраненное.
— Пойдем, — потянула я его за собой. — Возьми, пожалуйста, саквояж. Паша, мы спустимся… как только спустимся. Потерпи. Не ори. И не пугай меня.
— Да, мама, — серьезно ответил он, посматривая на непростое лицо молчащего милорда Верда.
Мы поднялись наверх. Он прошел к кровати и тяжело на нее опустился.
— День был трудный, — проговорила я и села рядом.
— Иной раз мне кажется, что все наши отношения — это потому, что я настаиваю. А вы мне не отказываете, потому что вам нужна защита.
— О как… И к этому гениальному решению вы пришли на основании того, что я вас не назвала по имени?
— Скажите, Ника… Как вы меня называете в мыслях?
— Чаще всего «милорд», — честно призналась я.
— Вот видите…
— Вы на самом деле считаете, что я — расчетливая стерва, которая пользуется вами, чтобы забраться повыше и устроиться поудобнее? Которая спит с вами за статус и защиту? Я это должна была услышать? Хотя нет. Если через постель — это уже не стерва. Это уже…
— Ника, прекратите.
— Да почему… Вы же этого ждете. Что так все и окажется…
— Тогда — почему?
— Мне слишком непривычно. Я старательно учила, что вы — милорд Верд. Очень боялась неправильно назвать или перепутать. У нас ведь такие обращения не приняты. И потом… Мне просто нравится называть тебя милордом. Тебе идет. И очень романтично…
— Не понимаю… Милорды — это все мужчины вокруг тебя…
— Нет. Ты не понимаешь, — замотала я головой и погладила его по щеке. — Это ты. Только ты… Такой властный. Такой нежный. Такой… желанный.
— Ника, — прошептал он и опрокинул на кровать, нависая надо мной.
— Милорд, — из вредности сказала я.
Скривился, но целовать стал.
— Отнесись со снисхождением к моим тараканам, и я отнесусь со снисхождением к твоим, — прошептала ему я.
— Как это? Тараканы?! — Он так серьезно задумался над тем, что у меня есть какие-то неизвестные ему зверьки, — даже домогаться перестал.
— Это так говорят, когда у человека в голове есть какие-то пунктики, комплексы, навязчивые идеи, от которых он может и страдать, но на самом деле он их и холит, и лелеет. Это как твоя идея о том, что ты — бастард. Это как моя идея о том, что мне не стоит к тебе привязываться…
— Значит, у нас с тобой в голове тараканы?
— Точно, — рассмеялась я. — Размером со слона.
— И что нам с ними делать?
— Давай попробуем их подружить… — Мне надоело с ним разговаривать, и я позволила своим рукам легкие бесчинства.
Платье он на мне все-таки порвал. И ладно, и не жалко… Хотелось скорее дотронуться до него обнаженной кожей. Застонать от его прикосновений… Застонать… Дети…
— Полог я поставил, нас не слышно, — прошептал он мне — и тоже дал волю рукам. И не только рукам.
— Ричард…
— С тобой надо как можно чаще заниматься любовью, чтобы хотя бы послушать, как ты зовешь меня по имени.
— Так я и не против.
Разве ж только не против… Я сходила с ума от его прикосновений. Я жаждала ему принадлежать. Я даже в какой-то момент подумала о том, что после такой ночи должны на свет появляться дети…
— Дети… — сказала я много позднее, когда мы уже успокоились.
— Останутся голодные?
— Что? — удивилась я, потому что думала о другом.
— Пауль. Да и Рэм. Их надо покормить. — И он поднялся и стал одеваться. — Лежи. Я найду хлеба и мяса, сыр должен быть. Там много чего приготовленного, только надо показать им, как это все доставать из стазиса.
— А что это такое?
— Это такое особое заклинание, позволяющее сохранить неживую материю от распада. Бытовая магия, очень удобно. И заклинание, чтобы продукты можно было съесть, совсем простенькое. Пойду покажу.
Я скользнула в сон. Не знаю, сколько спала, но проснулась оттого, что замерзла. За окном было по-прежнему темно. Ричард еще не вернулся.
Вытащила из саквояжа родную одежду. Никогда не думала, что буду так радоваться джинсам и футболке, а уж нормальные трусики и — какое счастье — обычный бюстгальтер приведут меня практически в состояние экстаза. Посмеиваясь над собой, я тихонько пошла по направлению к лестнице.
— …Недопустимо, — услышала я голос Рэма. — И вы, как никто другой, должны это понимать.
— Должен напомнить, ваше сиятельство, — надо же, милорд Верд произносит это без иронии, серьезно. И даже как-то… смущенно, — мы поженимся через несколько недель.
— Дело в уважении, — упрямо гнул свою линию юный герцог. — Миледи Вероника — мой опекун, и такое поведение пусть косвенно, но кидает тень на меня.
Я не знала — злиться мне или хохотать… Или пойти дать по башке. Всем. Это абсурд какой-то. Еще четырнадцатилетние подростки не занимались моим моральным обликом…
— А почему бы вам, уважаемые Рэм и Пауль, не заняться своими делами? И не заниматься моими? — обратилась я к молодым людям.
Они подскочили. Пашка покраснел. Рэм как-то тоже подрастерял напыщенность и уверенность.
— Или вы хотите сказать, что я делаю что-то такое, из-за чего вам следует меня стыдиться? — Я переводила взгляд с одного на другого, вынуждая их по очереди смотреть в мои глаза.
— Но, миледи, — начал Рэм. Я не сводила с него взгляд, Рэм смешался.
— Вероника, оставь. Они в своем праве. Они твои сыновья и защищают тебя. Не прав в данной ситуации я, и я это признаю.
— Вы все не понимаете. Я счастлива… Я впервые за многие годы счастлива. И вот скажи мне, Паш, как меня можно за это осуждать. — Я подняла на него глаза и поняла, что плачу.
— Мам, прости. — Он подошел и неловко меня обнял. — Просто я переживаю.
— А можно, я попрошу не переживать за меня? И порадоваться? Рэм, — повернулась я ко второму мальчику. Обратила внимание на его поджатые губы. — Ты мне стал сыном за это время. Пусть приемным, но я тебя люблю… Я прошу — не надо… Неужели ты думаешь, что от милорда может исходить какая-то опасность для меня?
— Но репутация…
— Когда ты будешь влюблен, когда ты будешь сходить с ума… Тогда мы вернемся к этому разговору. Хорошо? А теперь я предлагаю меня покормить и отправиться спать.
Идея была хорошая — это я про спать. Однако милорд разглядел мое нижнее белье, когда я стала раздеваться… Оно его так заинтересовало, вызвало такой исследовательский интерес, что заснуть мне удалось лишь под утро. И, между прочим, лифчик он порвал. Ну, вот что за манеры! А еще и аристократ… Приеду домой, надо будет эротическим нижним бельем закупиться. И посмотреть на реакцию милорда… Что-то мне подсказывает, она будет незабываемой.
