Полупустая электричка неслась в сторону столицы. В вагоне у окна безразличным взглядом скользя по, проносящимся за окном пейзажам, сидел молодой человек. У его ног стояла большая сумка. Молодой человек терпеливо ждал прибытия электрички на конечную станцию.

Настроение у молодого человека было плохое. Его раздражали шумные, навязчивые торговцы, снующие по вагонам. Нахальные попрошайки, утомляли его своими фальшиво-жалостливыми голосами. Было заметно, что им уже надоело притворяться, и к сбору милостыни, они относятся, уже как к сбору подорожного налога. Эдакий, нищенствующий орден налоговой полиции. Молодой человек усмехнулся невольно пришедшему в голову сравнению.

Тут его внимание привлекла молодая девушка, которая, испуганно оглядываясь, торопливо шла по вагону.

Поравнявшись с молодым человеком, она села напротив него и спросила у него разрешения остаться. Безразлично пожав плечами, молодой человек продолжал сидеть, глядя в окно, краем глаза, разглядывая свою соседку.

Следом за девушкой, в вагоне появилась группа из пяти молодых людей. Опьяненные своей безнаказанностью и уверенные в силе своей стаи, они двигались по вагону, задирая пассажиров, не встречая ни сопротивления, ни осуждения. Все пассажиры, с безразличным видом, уставились в окна или в пол. Выбранные ими жертвы, подавленные своей беспомощностью, не сопротивлялись, напрасно пытаясь умилостивить стаю, своей покорностью и безропотностью.

Возле скамейки молодого человека, вожак стаи, заметил девушку, и стал навязчиво предлагать ей пойти с ним, чтобы «познакомиться поближе». Девушка затравлено смотрела по сторонам, а стая встречала шуточки своего вожака глумливым гоготом.

Этот поток блудливого остроумия прервал спокойный голос молодого человека.

– Она со мной.

С деланным изумлением, вожак осмотрелся по сторонам.

– И чё?

– Это значит, «свободен». Она – со мной.

В ответ посыпались стандартные в таких случаях угрожающие шуточки и нешуточные угрозы. Наконец прозвучало долгожданное предложение пройти в тамбур «продолжить разговор».

Неожиданно для всех, молодой человек спокойно поднялся с места и, обращаясь к своей соседке, попросил её, приглядеть за его вещами. Затем, обращаясь к стае, предложил ей идти вперед и показывать ему дорогу. Они вышли из вагона в тамбур, сопровождаемые, тайно сочувствующими взглядами пассажиров.

Выйдя в тамбур, молодой человек отметил, что стекла дверей тамбура выходящие в вагоны, заклеены плакатами и афишками. Закрывшись, двери надёжно отгородили стаю, и её предполагаемую жертву, от окружающего мира. Здесь, стая перестала притворяться весёлой и безобидной. Рассчитывая парализовать жертву страхом, и подавить её волю к сопротивлению, вожак стаи и два его подручных. с искажёнными злобой лицами, потребовали отдать им все деньги. Двое других членов стаи, с глумливыми улыбками, силой разжали двери, выходящие на внешнюю сторону вагона и встали у двери, удерживая, её открытой. Не меняя спокойного выражения лица, молодой человек вынул руки из карманов и негромко спросил:

– Это для кого, для меня?

Его слова встретили издевательский взрыв хохота:

– Нет, для нас!

Обращаясь к двум, стоящим у двери, молодой человек строго сказал:

– Держите крепко, чтоб не закрылись.

И, глядя с улыбкой в глаза вожаку, добавил,

– Тогда, я вам помогу.

Все дальнейшее произошло гораздо быстрее, чем мы вам это описываем.

От неожиданного удара в живот, вожак согнулся. Этого оказалось достаточно, чтобы молодой человек, схватив его за шиворот и поясницу одним, молниеносным, броском выкинул вожака за дверь вагона. Атака на стаю, была быстрой и смертоносной. Сильным ударом локтя в грудь, напавший, проломил грудную клетку второму, и выкинул его безжизненное тело, за дверь. В ужасе, отступая к выходу, третий оказался напротив двери. От смертоносного удара в грудь ногой, с внутренними травмами, «несовместимыми с жизнью», третий член стаи, покинул вагон спиной вперёд. Оцепеневшие от расправы, оставшиеся двое, все еще продолжали держать дверь раскрытой. Подойдя к ним, мужчина одобрительно произнёс:

– Молодцы, держали хорошо, за это я вас выкидывать не буду.

Посмотрев на их лица и, дождавшись облегчённого вздоха и заискивающих улыбок, добавил:

– Можете выпрыгнуть сами.

Услышав эти слова, один из парней отпустил удерживаемую половину двери, и постарался убежать. В ответ, последовал сильный удар ногой в живот. Непроизвольно согнувшийся от боли, в сторону открытой половинки двери, и получив второй удар с другой стороны, парень молча вылетел под колеса движущейся электрички. Молодой человек, открыв дверь, со своей стороны, глядя, на последнего участника этой трагедии, спросил:

– Чего ждём? Отдельного приглашения?

Увидев в глазах молодого человека, отказ в мольбах о пощаде, последний член стаи, с отчаянным криком, ничком нырнул в открытый проём двери. Стоя у распахнутой двери, молодой человек успел увидеть, как полет последней жертвы прервал, вылетевший ей навстречу столб. От удара головой об столб, тело жертвы развернулось и, как тряпичная кукла, скатилось под откос дороги.

Отпустив дверь, молодой человек, сделал несколько глубоких вздохов, чтобы восстановить дыхание, привёл в порядок свою одежду и направился в свой вагон.

Появление молодого человека, было встречено с удивлением, всеми пассажирами вагона. Но если все пассажиры стремились скрыть своё настороженное изумление за деланным безразличием, то его недавняя знакомая даже не пыталась скрывать своего недоумения. Не задумываясь, насколько резко её новый стиль отличается от, выбранной ранее, линии поведения, она простодушно спросила:

– Вы что, от них откупились?

Посмотрев внимательно на свою спутницу, молодой человек спокойно ответил:

– Да они оказались нормальными ребятами. Когда я им сказал, что они показывают плохой пример молодёжи, они извинились и ушли в другой вагон.

Взглянув на безмятежное лицо молодого человека, девушка резко поднялась и. торопливо направилась в ту сторону, куда, по словам её спутника, ушли, раскаявшиеся в своём поведении, хулиганы.

В душе у молодого человека шевельнулась тревога. Решив сойти на ближайшей остановке и пересесть на другой поезд, наш герой начал было успокаиваться, как в вагоне появился наряд транспортной милиции. Может быть, наш молодой человек и не обратил бы внимания на это обстоятельство, но, старший наряда, подойдя к нему, вдруг попросил его предъявить документы. Удивлённо взглянув на милиционера, молодой человек спокойно протянул ему своё удостоверение. Удивленно и недоверчиво, милиционер внимательно прочитал и переспросил:

– Майор Икам? Куда следуете?

– Да. Сейчас следую в распоряжение Министерства Обороны, а потом, куда Родина пошлёт.

Извинившись, милиционер несколько растерянно, вернул документы Икаму.

– А что везёте?

– Форму. Если хотите помочь, берите сумку и несите в отделение. Вы проверите сумку, а я немного отдохну от неё.

Еще раз извинившись, милиционеры отправились обратно. Икаму показалось, что в тамбуре мелькнуло лицо его недолгой попутчицы.

Рассудив, что милиционеры, при всей своей бестолковости, все же запомнили его данные, Икам отказался от планов пересадки на другую электричку, и закончил своё путешествие в столице нашей Родины – Москве.

Его взяли в офицерской гостинице, где он разместился, в ожидании решения о месте дальнейшей службы. Два суровых работника в штатском, предъявив ему свои удостоверения, предложили ему проехать с ними для дачи показаний. Икам спокойно отправился с ними в спортивном костюме и спортивных тапочках, считая, что не стоит трепать форму по сомнительным заведениям. Усадив в милицейскую машину, его, сразу привезли в следственный изолятор, где следователь объявил ему, о его аресте, в связи с предъявленным ему обвинением, «в убийстве с особой жестокостью, трех и более лиц». По тому, с какой легкостью нарушались все мыслимые и немыслимые нормы процессуального права, Икам, посчитал себя абсолютно свободным от норм поведения законопослушного гражданина. Из допроса, где, в основном, его просто пытались запугать и сразу признаться в нападении, из хулиганских побуждений, на группу из пяти молодых человек в пригородной электричке, ему стало известно, что четверо жертв, его нападения, скончались, а пятая, осталась инвалидом. Сохраняя полное спокойствие во время допросов, Икам, уже очень скоро догадался, что всё обвинение строится на показаниях его спутницы и, покалеченного, но выжившего вожака стаи. Следователь для опознания умудрился показать ему фотографию, где эти двое стояли, улыбаясь в обнимку. Из всех обнаруженных пассажиров вагона электрички, никто, узнав, в чём обвиняют молодого человека, не дал показания, которые, хотя бы косвенно, можно было бы пристегнуть к делу. Все пассажиры, в один голос утверждали, что ничего не видели и ничего не знают. Мысли о применении к Икаму «мер физического убеждения», пропали у следователя сразу, как только Икам в порядке примера, одним ударом кулака по железному столу, оставил в нём вмятину глубиной в сантиметр. Спокойно посмотрев, на замахнувшегося, на него было, следователя, Икам предупредил, что на каждый удар, ответит ответным ударом. Следователю было понятно, что дело разваливается на глазах. Все попытки привязать к делу, семь других подобных эпизодов в электричках, произошедшие за последние пол года, разбились о железное алиби обвиняемого, который, в это время, служил в другом государстве.

Икам скучающе. сидел на стуле в камере для допросов. Его следователь, делая вид, что оформляет документы, откровенно тянул время. Рвение следователя серьёзно подкосило то обстоятельство, что все трое выживших в семи аналогичных эпизодах, уверенно опознали в фотографиях погибших, участников нападений на них в электричках. Эти нападения всегда заканчивались тем, что избитую и ограбленную жертву, нападавшие, скидывали из поезда, на полном ходу. Вчера следователь уже предупредил своего начальника, что если в деле не появится новых доказательств, дело против Икама придётся прекратить.

Внезапно, в камеру вошли двое в штатском. Один был начальник следственного изолятора, а второго, и следователь, и Икам, видели впервые. Незнакомец встал напротив Икама. Их разделял только стол. Ненавидящим, запоминающим, пронзительным взглядом, незнакомец вглядывался в лицо Икама. Икам ответил ему широкой насмешливой улыбкой.

– Да ты знаешь, вошь лагерная, что я с тобой сделаю! Ты на кого руку посмел поднять, ублюдок! Да ты, и одного волоска моего сына, не стоишь! И из-за такой мрази, мой сын остался инвалидом?! Ты уже покойник!

– Слышь, ты, клоун! Ты, тон то, убавь. А то я могу и забыть, на секунду, своё правило, не обижать убогих и блаженных. Если есть что сказать, – говори и доказывай в суде! А нет доказательств, так не болтай ерундой! И плевать я хотел на твои угрозы!

Видимо, отвыкнув от такого стиля разговора, незнакомец прошипел:

– Мне не нужны доказательства, я знаю, что это сделал ты! Мне об этом сам сын сказал. А о суде, ты не беспокойся, ты до него не доживёшь!

– Спасибо, за предупреждение, начальник!

Оба посетителя вышли из камеры.

Следователь осуждающе покачал головой.

– Зачем Вы так. У человека горе. Его единственный сын разбился, выпав из вагона электрички. Теперь будет инвалидом. Конечно, он немного резковат, но его можно понять. А вы ему грубите.

Икам весело рассмеялся.

– Начальник, ты великолепен! Этот малолетний ублюдок, вместе с такими же негодяями, развлекаясь, сбрасывал людей из электричек. Ведь и грабили они для развлечения, ведь, судя по всему, они не бедствовали. И теперь, когда он оказался на месте его жертв, ты предлагаешь мне его пожалеть? Если ты хочешь, чтобы я не перестал тебя уважать, подумай лучше о тех, кого он убил и покалечил!

– У нас нет доказательств.

– Потому, что они вам не нужны. Послушай, начальник! Если ты думаешь, что я пущу слезу, и возьму на себя это дело – не заблуждайся! Я говорил и всегда буду говорить: «Я не виновен». И пока ты не докажешь обратного, я – не виновен. А ты никогда этого не докажешь. Потому, что я – не виновен.

– Но ведь вы сейчас говорите неправду!

– Дурак ты, начальник! Но не расстраивайся. Значит, непременно, быть тебе Генералом!

– Конвой, уведите обвиняемого!

Икам с интересом осмотрел новую камеру. Без предупреждения, сегодня его привели в другую камеру на шесть человек. Его новые сокамерники, с интересом, но без удивления, смотрели на него. В голове мелькнула мысль.

– Видно, что ждали. Ну что ж, будем начеку.

– Глянь, какую к нам курочку занесло!

– Не понял, а что, в этой камере сидят все петухи?

На лицах искреннее возмущение. Обвинение серьёзное.

– Ты, базар-то фильтруй! А то, придется ответить!

– Глянь, как красноперый, раздухарился, на честных людей наезжает.

– Значит так. Я офицер. В вашу камеру не просился. Так что придется вам меня потерпеть. А кто назовет меня курицей, я тому нос сломаю. А кто скажет, что я петух, того убью. Повторять не буду. Кто здесь старший, где здесь свободная шконка?

Громко, чтобы все слышали, с кровати раздалось:

– Ишь, как перья свои петушиные распустил!

Громко вздохнув, Икам подошел к кровати, и, не давая, лежащему подняться, нанёс ему удар кулаком в голову. Удар был такой силы, что голова с противным хрустом откинулась назад. Неподвижный взгляд уставился вверх. По подбородку медленной струйкой потекла кровь.

В камере установилась тревожная тишина.

– Я предупреждал. Вы слышали. Повторять не буду.

Икам, подвязав простынь к спинкам кровати так, чтобы с верхнего матраса, мусор не попадал ему на голову, как ни в чём не бывало, улёгся на свободную кровать. Уставившись вверх невидящим взглядом, он терпеливо ждал нападения. Его попытка спровоцировать камеру на нападение сразу, не удалась. Значит, придётся подождать.

Видимо, эта камера была на особом положении. Во время ужина, никто не поинтересовался, почему это, подследственный лежит, укрывшись с головой одеялом, и не встаёт на ужин. Никто не проводил в камере вечерней переклички. Вся проверка ограничилась тем, что старший камеры доверительно поведал конвоиру, что в камере всё нормально.

После отбоя, в камере притушили свет. Для Икама потянулось тревожное ожидание. Икам сам не заметил, как задремал. Внезапно ему на лицо опустили подушку, и кто-то навалился на неё. Одновременно в его руки и ноги вцепились руки, удерживая его неподвижно. Икама обрадовало, то обстоятельство, что из всех возможных способов убийства, его сокамерники выбрали именно это. Для него уже не было секретом, его способность, замедлять дыхание до двух вдохов в час, и сердцебиение до пяти ударов за то же время. Подыгрывая своим противникам, он дёрнулся насколько раз, и затих, копя силы для ответного удара. Когда его дыхание замедлилось, и тело начало деревенеть, его отпустили. Затая дыхание он чувствовал, как у него несколько раз попытались прощупать пульс и прослушать дыхание. Такое лёгкое достижение желаемого результата, вызвало в камере плохо сдерживаемое веселье. Икам, восстанавливая дыхание, лежа слушал, как сокамерники обсуждают их общий успех. Каждый, не скрывая торжества, делился чем, было куплено их участие в общем убийстве. Как правило, это были обещания в смягчении статьи обвинения или уклонения от наказания. Когда камера затихла, Икам медленно поднялся и начал обход камеры. Убивал он быстро и тихо. В конце концов, у него не было личных счётов к каждому из них. То, что он услышал из их разговоров, не давало ему повода для жалости. А его пребывание в этих стенах только подтверждал грустный вывод, что нельзя оставлять врагов живыми. Закончив расправу, Икам, перетащил тела в один угол, расположив их в живописных позах, чтобы создать картину рукопашной схватки, в которой все друг друга поубивали. Не испытывая ни малейшего угрызения совести, Икан нанёс каждому телу травмы «несовместимые с жизнью».

После этого он цинично улёгся на свою кровать, и уснул, утомлённый проделанной работой.

Пробуждение его было шумным и хлопотным. Внезапная смерть пятерых подследственных в следственном изоляторе, в результате коллективной драки не могло остаться незамеченной надзорными органами. Попытка объяснить смерть пятерых уголовников. с богатым криминальным прошлым, действиями одного подследственного, «не судимого и не привлекавшегося», была воспринята ими с большим недоверием. Икам категорически отказался помогать следствию. Все его объяснения сводились к фразам: «не видел, не слышал, не знаю, испугался».

Сообщая Икаму о том, что его дело передаётся в КГБ, следователь, притворно сожалея, посетовал, как далеко может завести человека «отказ от сотрудничества со следствием».

Из штрафного изолятора, Икама отвезли в Следственный Отдел КГБ.

Здесь ему пришлось познакомиться со своим новым куратором.

– Давайте, знакомиться. Расскажите, о себе. Назовите ваше настоящее имя и псевдоним. Где проходили специальную подготовку. С какой целью прибыли в Российскую Федерацию? На какую разведку работаете? С какого времени? Только давайте сразу договоримся, что Вы не станете напрасно расходовать своё и наше время.

– Значит, рассказывать о том, что меня похитили инопланетяне и подготовили, как спец. агента для действий на Земле, не стоит?

– Нет, не стоит. Давайте перейдём к другим версиям.

– А о том, как я в детстве поехал в пионерский лагерь «Артек» и каждую ночь переплывал в Турцию, где проходил подготовку на секретной Базе, тоже можно не говорить?

– Вы никогда не были в «Артеке».

– А, может быть, меня подменили во время моей службы в Германии?

– Не убедительно.

– Ну, Вы хоть помогите мне, в каком направлении давать свои показания? А лучше придумайте сами что-нибудь.

– Давайте договоримся, что придумывать мы ничего не будем. А поговорим мы вот о чём. Служил в Советской армии ничем неприметный офицер. Звёзд с неба не хватал, но и не волынил. Так середнячок. А несколько лет назад, его словно подменили. Напичкался стероидами, накачал мускулы, стал изучать запрещенные восточные единоборства. Имелся факт безобразной драки в ресторане «Дружба». Получил партийное взыскание и, словно затаился. В драках больше замечен не был. В спортивных мероприятиях участвовал регулярно, где, играючи, забирал первые призы. Неожиданно для всех занялся танцами. Работал очень много, даже назначен был на должность командира учебной роты. Алкоголем не увлекался, не курил. Но вот, что странно. Успехом у женского пола пользовался, но жениться не стал. Несколько интрижек с замужними женщинами и всё. Ни семьи, ни детей. И вот теперь Вы здесь, и вокруг Вас происходят какие-то странные события. То сразу пять человек выбрасываются из вагона электрички, то пять человек убивают себя в одной с вами камере. Вы не находите всё это странным?

– Нет, не нахожу. Занимаюсь спортом и танцами? Не запрещено. Состоял в Партии – ненаказуемо. Не женился? Объясняю. Ждал, когда родители найдут мне подходящую невесту. Скромную, работящую и, чтобы свекровь слушалась. В общем, комсомолку, спортсменку и просто красавицу. Ну и на калым нужно накопить, дом построить. У нас как говорят: «Отслужи, а потом и посмотрим». Короче, рано мне еще жениться. А что вокруг творятся странные дела, так я тут не причем. Тут вот, три товарища в одной роще посидели, и нет государства. Вы то, куда смотрели, дорогие товарищи?

– Не ёрничайте, товарищ майор! Значит, не хотите во всём признаваться?

– Нет, не хочу.

– Ну ладно, посидите, подумайте.

– Петр Васильевич, докладывайте.

– Николай Алексеевич, по моим вопросам, докладывать нечего. Ни иностранных счетов, ни накоплений, ни ценностей. С родными связь поддерживает редко. Ни машины, ни квартиры. Приятелей много, друзей нет. Связей с криминалом не выявлено. При необходимости, повод найти то можно. Года на два-три. А пока ничего интересного. Непонятно, зачем он нам вообще, понадобился.

– Вадим Юрьевич, что скажете?

– Николай Алексеевич. Когда я просил, изъять человека из Сизо, я, честно говоря, рассчитывал, что работу с ним поручат мне. Сейчас, когда Петр Васильевич просветил его, лучше рентгена, может быть, есть смысл передать его теперь мне? А то ведь, что может получиться. Сядет он по детской статье, обрастет на зоне знакомствами, обтешется там, а когда откинется, наберёт отморозков, и будем мы жалеть, что не придушили его, пока был у нас в руках.

– Придушить и сейчас не поздно.

– Петр Васильевич, я так понимаю, что, в Сизо придушить его уже пытались. В результате пять трупов. Да и за что, душить то? Обвинение развалилось, так сунули его в «пресс хату». Всё это сильно отдаёт заказухой. Грубой и неумелой. Прошу Вас, отдайте его мне. Он мне нужен, для одной разработки. И вас уверяю, что ничего плохого о нём, вы больше не услышите. А. может быть и, вообще, ничего и никогда не услышите.

– И как это будет выглядеть со стороны?

– Всё будет выглядеть красиво. Разобрались, отпустили, помогли с жильём и с работой. Вернули, так сказать, обществу честного человека.

– Вы что скажете, Пётр Васильевич?

– Я не возражаю. Пусть забирает, только без возврата.

– Спасибо за доверие, Николай Алексеевич. Кстати, тот вопрос, о чём мы с Вами говорили, уже решён.

– Ну и хорошо. На этом сегодня и закончим. Пойдёмте, Вадим Юрьевич, показывайте, что Вы там мне привезли…

– Здравствуйте, меня зовут Вадим Юрьевич. В дальнейшем, работать с Вами буду я. Как устроились? Жалобы, пожелания есть? Сколько Вы уже у нас?

– Третий месяц. Жалоб нет. Всё нормально.

– Это я настоял, чтобы Вас, из Сизо передали к нам. Проверка показала, что Вы ни в чём не виноваты. И если в результате нашего разговора, мы поймем, друг друга, то уже завтра, вы сможете выйти отсюда. Третий месяц, говорите? И три в Сизо? Итого почти полгода. А знаете, ведь на всё это можно посмотреть и по-другому. Вот есть писатель, Владимир Карпов Герой Советского Союза. Слышали о нём?

– Слышал и читал.

– Вот и хорошо. А знаете ли вы, что перед войной, его посадили в тюрьму. Статья 58 прим. Прямо перед выпуском из военного училища. На войну попал в 43-м. А там военная разведка, сорок пять «языков», Звезда Героя. А из всего выпуска до Победы дожил только он один. Вот и получается, что был Карпов не просто в тюрьме, а, вроде как, в резерве. Или, вот скажем, всем известные асы Кожедуб и Покрышкин. Первые годы войны служили в летных школах инструкторами. На фронт попали тоже уже в 43-м. Дальше всё известно – победы, Звёзды Героев. Кто-то скажет, что первые годы войны они были в тылу. А я скажу, что они были в резерве. А в резерве, что главное? Главное не опоздать с возвращением в строй. Так, что и вы, в некотором роде находитесь в настоящее время в резерве.

С этими словами Куратор пристально посмотрел в лицо Икаму. Заметив на нём недоумённое удивление, улыбнувшись, заметил.

– Вот, завтра Вы сможете выйти отсюда. Что ждёт Вас там? Там сейчас новый, совсем уже другой мир. В том мире уже «нет СССР, нет КПСС, и даже нет славной Советской армии». Каким Вы хотите. вернуться в этот мир? «Нищим побирушкой, или обеспеченным человеком?» Решать только Вам.

Куратор достал из стола два больших бумажных пакета.

– Уходя отсюда, Вы сможете взять с собой один из этих пакетов. В этом пакете, все ваши документы и ваши деньги в сумме двести рублей. Хватит на две поездки в автобусе. Ваше удостоверение личности, с отметкой об увольнении из рядов Вооруженных Сил, по дискредитирующим причинам. Без пенсии и без выходного пособия. Чтобы получить паспорт, вам необходимо сначала где-нибудь прописаться. Без прописки вы не сможете найти нормальную работу.

А что у нас в другом пакете? Смотрим.

Продолжая говорить, Куратор извлекал из пакета и выкладывал на стол.

– Так, что у нас тут? Паспорт гражданина РФ, с пропиской. Документы на квартиру, по месту прописки. Ключи от квартиры. Удостоверение офицера запаса, Уволен, по сокращению. Водительские права, охотничий билет, разрешение на оружие самообороны, карманные деньги 1000 долларов США и один миллион рублей на первое время.

Куратор снова пристально посмотрел на Икама.

– Я не понимаю, о чём Вы говорите, но если у вас есть ко мне конкретное предложение, я готов его выслушать, до конца.

– Икам не тупи. Ты все отлично понял. Да, я предлагаю тебе временно вернуться на службу. И ты знаешь куда. Если ты согласен, то просто пожми мне руку и скажи: «да, я согласен».

С этими словами Вадим Юрьевич подошел к Икаму, и протянул ему руку.

Икам, медленно поднялся, пожал протянутую ему руку и тихо произнёс;

– Я согласен, временно вернуться на службу в Легион. Слава Легиону!

– Хвала Отцу! А я уж подумал, что никогда от Вас этого не услышу. Ладно, потом поговорим, нам нужно идти. Не отставай!

Взяв с собой второй пакет, куратор направился к выходу, Икам, не отставая, следовал за ним. На выходе из здания, охрана, не останавливая их и не задавая вопросов, молча вытянулась, и отдала честь. Кивнув им в ответ, Вадим Юрьевич подошел к большому новому красивому автомобилю, стоящему перед зданием на месте для стоянки. Заняв в автомобиле место водителя, и, усадив, рядом Икама, Вадим Юрьевич не удержался от хвастливого замечания:

– «Мерседес». Зверь, а не машина! Поехали к тебе домой, тебе нужно переодеться.

– Вадим Юрьевич, разрешите обратиться?

– Конечно.

– А что, вот это все, было задумано для того, чтобы вернуть меня на службу?

– Нет, конечно. Я потерял тебя из виду, когда ты уехал из части. Трудно найти человека, если он не получает денежное довольствие. Обнаружил тебя только после твоей бойни в Сизо. Кстати. Ты должен знать, что тебе закрыта дорога в мир криминала. Легион может принять оступившегося. То есть, бывший преступник может стать легионером, но легионер не может стать преступником. Легионеры резерва обязаны соблюдать Законы в местах проживания. Это принципиальная позиция нашего Вождя Главы Конфедерации. Легионер, ставший преступником, выбывает из Братства. Легион перестаёт о нём заботиться, и прикрывать. Сведения, обо всех его проступках, незамедлительно передаются Властям, для наказания по Закону.

У тебя есть несколько дней для отдыха, а затем, ты приступишь к заданию. Задание как раз для тебя. Сложное, интересное и без начальников рядом. Все подробности, по готовности к действиям. А пока, мы готовимся отдыхать. О деньгах не думай. Денег, на твоем счету, было достаточно.

За этими разговорами, машина въехала во двор. Вокруг высились многоэтажные дома.

Зайдя в подъезд, Вадим Юрьевич остановился перед человеком, сидящим в маленькой комнатке, отгороженной от лестницы прозрачной перегородкой.

– Здравствуйте. Как я и обещал, представляю вам нового жильца из 22-й квартиры. Прошу любить и жаловать.

Икам ответив на приветствие, получил маленький кусочек картона, как ему объяснили, пропуск на первое время, пока он не познакомится со всеми консьержами. Последнее слово Куратор повторил еще раз для Икама.

Вместе они прошли к лифту. Куратор ненавязчиво знакомил Икама с устройством подступов к его новому жилищу.

У входной двери, Вадим Юрьевич вручил Икаму ключи и предложил освоить порядок пользования ими для открывания и закрывания железной двери. Посоветовав сменить замки, напомнил о необходимости, обязательно сдать один экземпляр ключей, консьержу для хранения.

Проведя по комнатам, куратор отправил Икама в ванную комнату. И пока Икам принимал душ, ему было рассказано, как Борис Николаевич подписал Указ о расформировании Верховного Совета СССР. И как, по Закону города Москвы, все ведомственные квартиры расформировываемых учреждений и предприятий переходят к тем, кто проживал в них в день прекращения работы предприятия или учреждения. Так, всем депутатам последнего Верховного Совета, достались трехкомнатные комфортабельные квартиры со всей обстановкой в центре города. Хозяин же этой квартиры планировал уехать на ПМЖ в Канаду. Поэтому, когда в канадское посольство на его счет было перечислено шестьдесят тысяч долларов, то бывший хозяин, в соответствии с правилами Канады об инвестиции, получил взамен канадский паспорт и канадское гражданство. Так что бывший депутат, обменял свою служебную квартиру в Москве, на «Свободу с чистой совестью» и, остался весьма доволен, этим обменом. В результате, Икаму досталась великолепная квартира, всего за шестьдесят тысяч долларов, которые Легион списал с его счета. Куратор особенно подчеркивал, что это очень надежное вложение его денег. При возвращении с задания, Икам всегда сможет продать её, с выгодой для себя, потому, что недвижимость в Москве дешеветь не будет никогда. А оставшихся денег, на счету Икама, хватит сполна, для оплаты счетов и охраны квартиры, во время его отсутствия. Но этими мелочами, Вадим Юрьевич предложил заняться Икаму, перед самым отъездом.

Когда Икам вышел из комнаты в новом костюме, его новый знакомый, желая сделать ему приятное, сравнил его с иностранным шпионом. На что Икам, позволил себе справедливо заметить, что только русский шпион может себе позволить ходить во французском костюме и итальянских туфлях, только у него может быть, галстук из Чехии, рубашка из Польши, брючной ремень из Португалии, а носки и нижнее бельё из Китая.

Поставив Икаму пятёрку за наблюдательность, его новый приятель выдал ему золотую массивную золотую цепь на шею, в пару к ней браслет и массивный перстень. Затем он вручил ему золотые часы с браслетом, объяснив, что без этих атрибутов его не станут воспринимать серьёзно в приличных кругах. Все равно, за всё уже уплачено из денег Икама, оставшихся на счете. Перед уходом, куратор показал Икаму, где у него в квартире находится потайной сейф, и научил пользоваться им. После всех этих знаний у Икама начала кружиться голова. Но его приятель, наслаждаясь ролью гида, отправил его в Салон Красоты, где громогласно объявил, что его другу, после возвращения «из мест не столь отдалённых» срочно необходимо привести себя в порядок. К искреннему изумлению Икама, мастера набросились на него, с искренним вниманием и неподдельной заботой. Вадим беспощадно подавил попытку Икама, отказаться от маникюра и педикюра. В конце концов, заявил Вадим Юрьевич, это просто бессердечно с его стороны, лишать мастеров возможности, честно заработать хорошие деньги. Сломленный, этим аргументом, Икам потерял всякую способность к сопротивлению. Перед выходом из Салона, Икам поймал себя на крамольной мысли, что в камере, он чувствовал себя более уверенно, чем в салоне. Отдых друзья продолжили в ресторане, а закончили в ночном клубе.

Ночной клуб только начинал свою работу. Его завсегдатаи постепенно занимали свои места за столиками. Икам, со своим новым знакомым, сидели на полукруглом диване напротив сцены, на которой у шеста уже начала танцевать полуобнажённая танцовщица.

Вадим Юрьевич, с удовольствием, играл роль хлебосольного хозяина. После обильного и изысканного ужина в ресторане, он привёл Икама в один из самых лучших клубов Москвы. Сейчас по его заказу, по сцене готовились к дефиле, сразу несколько девушек. Вадим Юрьевич настаивал, чтобы Икам выбрал себе спутницу на вечер.

– Здесь есть подружки на любой вкус. Ты кого предпочитаешь: блондинку, брюнетку, рыженькую? А хочешь, будет тебе и азиатка, и негритяночка. Выбирай кого хочешь. Икам, это твой день! Потом будет, что вспомнить! А можешь, вообще, заказать себе любую экзотику, хоть с зелёными волосами!

Зря он это сказал. После этих слов Икам, заметно помрачнел. Он и так, чувствовал себя неуютно, в этом шумном месте, а теперь ему, вообще, захотелось уехать домой, чтобы побыть в тишине.

– Икам, дружище, не обижайся! Я просто хочу, чтобы ты забыл о прошлом и наслаждался моментом. Так какую, ты предпочитаешь?

– Я предпочитаю умную.

– Ну, можно и умную.

Вадим, знаком, отпустил девушек и, что-то негромко сказал наклонившейся к нему девушке, которая стояла рядом с ним и, видимо, руководила показом. Девушки стайкой, с насмешливыми улыбками, убежали со сцены. Две из них заняли места справа и слева от Вадима.

– Вадим Юрьевич. Ради Бога не обижайтесь. Я Вам очень благодарен. Я вижу, как Вы для меня стараетесь. Не сердитесь на мою провинциальность!

Вадим с шутливой поучительностью ответил:

– Икам, вы уже москвич! И должны привыкать к столичной жизни! Вот познакомьтесь с Альбиной, она будет вас развлекать и сопровождать этим вечером.

Икам, обернувшись, увидел остановившуюся рядом с их столиком стройную девушку в строгом деловом костюме. При виде неё. Икам непроизвольно поднялся, представился и пригласил её присаживаться. Холодно кивнув, гостья села на предложенный стул, с грацией кошки и величием Снежной Королевы. В это время, с новой силой загремела музыка, общие разговоры стали невозможными. В таком шуме и грохоте стало возможно разговаривать только с ближайшим соседом. Икам заметил, что, хотя Вадим Юрьевич и ведёт себя непринуждённо и естественно, живо общаясь со своими соседками, он не выпускает Икама из виду, и почти не пьёт.

– Так о чём мы будем беседовать?

Икам с удовольствием рассматривал лицо своей соседки, не скрывая восхищения. Девушка не отводила взора, сохраняя немного высокомерное выражение лица. Но в её глазах светились озорные искорки.

– Давайте поговорим о французском Пост Модернизме.

Эту фразу Икам с гордостью произнес на французском, как он думал, языке.

– О французском Постмодернизме? Икам, голубчик. Даже туземцы в бывших французских колониях говорят лучше Вас. Где Вы учились?

Немецкий язык, на котором было предложено обсудить вопросы немецкой философии Гегеля, она тоже забраковала.

– Икам. Не обижайтесь, но языки нельзя учить по книгам. Для изучения языка необходимо общение с носителями языка.

Немного обиженно обескураженный Икам произнёс6

– А Вы злая!

– Просто вы показались мне умным человеком, поэтому я позволила говорить Вам правду.

– А если я прикинусь дурачком?

– Тогда и я прикинусь доброй, и начну Вами восхищаться!

Икам рассмеялся и спросил:

– А вы умеете танцевать?

– Надеюсь, что да.

А как насчёт фламенко?

– Легко!

– Тогда вы ведёте.

– Тогда нам нужно поторопиться, иначе нас просто затопчут на танцполе.

Икам всегда был уверен, что он хорошо умеет танцевать фламенко. В своём городе на дискотеках, он не раз срывал аплодисменты. Но теперь он понял, что такое настоящее фламенко. Его партнёрша танцевала великолепно. Сохраняя каменное выражение на мраморном лице, она, каждым движением, своего гибкого тела, говорила о Страсти и Любви.

И хотя стодолларовая купюра, переданная ди-джею, и наполнила зал музыкой фламенко, публика продолжала отплясывать в своём стиле, погрузившись в океан танца стадного одиночества.

В этом водовороте, Икам с Альбиной, танцевали, словно в пустоте, никем не замеченные, и, никого не удивлявшие. Закончив танцевать, восхищенный Икам, проводил спутницу к столу.

Альбина села, выпрямив спину, не касаясь спинки дивана. Восстанавливая дыхание, она взяла в руки бокал с коктейлем.

– Представляю, как Вам скучно со мной.

– Это моя работа.

– Альбина, Вы можете помочь мне уехать домой, прямо сейчас!

– К вам или ко мне? Если ко мне, то не могу. Это запрещено.

– Я хочу уехать домой. Вы можете проводить меня.

– Могу, но только до двери. Икам, я не проститутка, я из сервиса эскорта. Извините.

– Альбина, вы можете найти машину, чтобы она отвезла домой, сначала меня, а потом и Вас?

– Конечно, но мои услуги оплачены до конца вечера!

– Не думайте об этом, поехали!

Икам обратился к Вадиму, который в обнимку с двумя щебечущими девицами, от души наслаждался вечерними удовольствиями.

– Вадим Юрьевич, огромное Вам спасибо за всё, и за вечер, особенно. Сейчас, чтобы я не заблудился, Альбина проводит меня домой. Я буду дома. Можете мне позвонить. Вы знаете мой телефон? Завтра к девяти часам я буду готов приступить к делу.

– Ты уверен? Может быть, еще денёк отдохнёшь?

– Нет, спасибо. Отдых расслабляет. Вот вернусь, и будем отдыхать целый год.

– Хорошо, Твой телефон я знаю. Завтра в девять, я позвоню. Если захочешь ещё пару дней отдохнуть, скажешь, мне по телефону. Свою визитку не потерял? На ней твой адрес. Скажешь водителю, куда ехать, тут недалеко. Спасибо, Альбина. Ваш танец был великолепным. Приглядите за моим другом. У него на сегодня было слишком много впечатлений. До свидания, молодые люди, отдыхайте. Если, вдруг, возникнут проблемы, позвоните сюда, меня найдут. А я, с вашего разрешения, еще здесь немного задержусь.

Его последние слова были встречены, его подружками, радостным визгом.

Икам показал Альбине свою визитку с домашним адресом, и, вскоре, они вышли из такси возле подъезда его дома. Икам попросил водителя немного подождать его спутницу, а потом отвезти её туда, куда она ему укажет. Когда водитель разглядел купюру, которая легла ему в руку, то выразил готовность ждать, хоть до утра. Икам попросил Альбину проводить его до двери. Грустно вздохнув, девушка, вместе с ним вошла в подъезд. Икам, гордо представил свою подружку консьержу, и они поднялись к дверям квартиры на лифте. Повозившись с замком, и открыв дверь, Икам попросил Альбину немного задержаться и открыть сумку. Видимо, привыкнув на работе ничему не удивляться, девушка покорно раскрыла свою сумочку. Вывернув все карманы, Икам собрал их них все деньги и, не считая, сунул их в сумку.

– Вот теперь можете идти. Не обижайтесь, Альбина, за испорченный вечер. Для меня он был лучшим, за последние пол года. Я вам ещё что-нибудь должен? Нет? Тогда до свидания и ещё раз спасибо!

– Мне уже заплатили, так что заберите свои деньги обратно. Они вам, ещё пригодятся.

– Альбина! Не обижайте отказом. Возьмите деньги. Это Ваша премия. А завтра, я уеду на работу, и неизвестно когда вернусь. И неизвестно, вернусь, ли вообще. Если вернусь, то деньги у меня ещё будут. А если не вернусь, то они мне больше не понадобятся. Так что берите, и до свидания! И еще раз спасибо за всё.

Послушав, через приоткрытую дверь, как захлопнулись двери лифта, и лифт отправился вниз, унося с собой Альбину, Икам отправился в спальную комнату, где еще днём заметил свою сумку с формой, пол года назад, оставленную им в общежитии.

Не успел он раздеться, как в дверь кто-то позвонил.

Икам не торопясь, подошел к двери и, не спрашивая, открыл её. Вместо Вадима Юрьевича, прибывшего с проверкой, которого он и ожидал увидеть, он увидел, смущенно улыбающуюся Альбину, с сумкой на плече.

– Водителя я отпустила. Я подумала, что нехорошо оставлять одного человека, которого завтра ждёт дорога туда, откуда можно и не вернуться. Да и меня, в моей комнате в Бутово, сегодня никто не ждёт. И потом, я, почему-то, подумала, что вас я могу не опасаться. Так, могу я войти?

Икам даже не скрывал своей радости от её возвращения. Он стоял и улыбался такой глупой и счастливой улыбкой, что девушка, устав ждать, вошла, бесцеремонно отодвинув в сторону, растерявшегося хозяина.

Вопрос с ужином отпал сам собой. Вечером девушка не ела, а Икам, после ресторана, уже не мог есть. Когда Икам смущенно и честно признался, что не знает, что он может предложить своей гостье для угощения, она, заглянув в набитый деликатесами, холодильник, лишь молча, покачала головой.

Альбина, действительно, умела поддерживать разговор. Вскоре они уже лежали, обнявшись на широченной кровати, и болтали, как старые знакомые, обо всем, кроме своей работы и предстоящего отъезда Икама. Альбина, вскоре заметила, что глаза у Икама начинают закрываться, а речь становится замедленной. Заботливо уточнив, когда его разбудить утром, она тоже уснула, положив ему на грудь свою голову и ладошку,

Утром Икам проснулся на широкой кровати, застеленной шелковым бельём. Рядом с ним доверчиво сопела Альбина. Во сне она перестала быть похожей на Снежную Королеву. Сейчас она больше напоминала Спящую Красавицу. Икам, осторожно поднялся и направился в ванную комнату. Его первая любимая женщина научила его, что перед тем, как утром будить свою подружку, настоящий мужчина обязан умыться, побриться, почистить зубы и принять душ. И он, с тех пор, старался всегда соблюдать это нехитрое правило. Когда он вернулся в постель, Альбина проснулась. Погладив его по щеке, она внимательно на него посмотрела, затем, зачем-то вздохнув, тоже отправилась в ванную комнату, закутавшись в простыню, сонно позёвывая. Вернувшись, она тихонько, скользнула под простынь и прижалась холодным телом к Икаму, «чтобы согреться». Когда он от неожиданности вздрогнул, она мстительно засмеялась.

Через некоторое время, они лежали, обнявшись на смятых простынях, благодарно прижавшись, друг к другу.

Лукаво улыбнувшись, Альбина прошептала:

– У тебя была хорошая учительница, она научила тебя уважать подруг.

– Она мне была не учительницей, а любимой женщиной.

– И где же она теперь?

– Замужем.

– И это тебя останавливает?

– Теперь уже да.

– Если хочешь, поспи еще. В семь часов я тебя разбужу.

– Спасибо, только не в семь, а в восемь.

– Спи уж, засоня.

Икам почувствовал, как Альбина ласково гладит его по голове и шепчет ему на ухо:

– Милый, пора вставать. Уже восемь часов. А то, завтрак остынет.

Икам счастливо потянулся и направился умываться.

На столе его ждал целый пир. Непонятно, когда Альбина успела всё это приготовить. Грустно улыбаясь, она сидела в его футболке, и пила кофе, с удовольствием глядя, как он ест.

– Ты хорошо ешь. Жадно, но аккуратно. На тебя приятно смотреть.

Икам счастливо улыбнулся.

– Как тебе моя квартира?

– Икам. Не ври ни мне, ни себе. Это не твоя квартира. Ты не знаешь своего адреса, своего телефона и не знаешь даже, что есть у тебя в холодильнике. Но не это главное. Главное, что ты не вернёшься оттуда, куда тебя посылают. Я это поняла вчера, и осталась, чтобы проводить тебя, как положено женщине, провожать мужчину. Ты умный человек, и я всегда буду говорить тебе, то, что думаю. Мне жаль тебя. Ты очень хороший человек, но ты связался не с теми людьми. Я видела твою форму. Ты бывший военный. И я, догадываюсь, за какую работу, бывшим военным обещают большие деньги. Но, только обещают, и никогда не дают. Потому, что ты для них чужой, и обмануть тебя «незападло». У тебя нет ни одной татуировки, чтобы тебя не могли опознать, после того, как ты выполнишь свою работу. Извини, если тебе неприятно это слушать.

– Послушай, Альбина! Ты ничего не знаешь про мою работу.

– Ирина.

– Что «Ирина».

– Мама меня назвала Ириной. А «Альбина», это мой рабочий псевдоним. Икам, Не говори мне ничего про свою работу. Я не хочу ничего знать про неё. Не хочу слушать, чтобы потом не пришлось рассказывать о своей. Я очень благодарна тебе, что ты не лез мне в душу, своими расспросами. Я просто хочу, чтобы ты знал, если это имеет для тебя значение, я хочу, чтобы ты вернулся. В клубе, где мы были, тебе скажут, как меня найти. Вот и всё. Мне пора.

– Альбина. Извини Ирина, а ты не могла бы задержаться у меня еще на один день?

– У тебя есть пятьсот долларов за день? И столько же за ночь?

– Есть.

– Хорошо. Мне надо позвонить.

Икам слышал, как Ирина говорила кому-то по телефону.

– Я задержусь ещё на день. Да. Хорошо. Бай-бай!

– Ты решил отложить отъезд?

– Нет, просто я хочу, чтобы ты могла сегодня отдохнуть от работы. Иришка, а ты не могла бы приглядеть, за моей квартирой, пока я буду в отъезде. Я оставлю тебе ключи и предупрежу вахтеров.

– Конечно, я могу сюда заглядывать, но не обещаю, что часто. Я живу в Бутово, там у меня комната, а это не ближний свет.

– А ты могла бы пожить здесь, пока я не вернусь? Не хочется возвращаться в пустые стены.

– Ты хочешь разрешить мне, жить в этой квартире? Здорово! Но я не смогу тебе платить за неё. А ты не боишься вернуться в пустые стены в прямом смысле? А вдруг я всё отсюда вынесу и квартиру продам?

– А ты продашь?

– Да нет, конечно, но нельзя же быть таким доверчивым.

– Знаешь, Ирина, Однажды я не поверил одной женщине, и обидел её. И этого я не могу себе простить до сих пор. А, потом я поверил другой женщине и попал за это на полгода в тюрьму. Но об этом я уже забыл. А вот о первой женщине. я буду помнить до конца жизни. Поэтому я предпочитаю верить тебе. Вот тебе ключи и вот пропуск. Живи здесь до моего возвращения. За квартиру платить не надо. Всё уплачено. Ты просто живи здесь и вспоминай обо мне. Да, вот чуть не забыл.

Икам вышел из кухни и вскоре вернулся.

Он положил на стол пачку стодолларовых купюр.

– Вот тебе на расходы. Нужно будет заменить замки в дверях. Один комплект новых ключей оставишь себе, а два комплекта оставишь консьержу. Один ему, а другой для меня, когда я вернусь. Кстати, у тебя паспорт при себе? Дай мне его, и найди, пожалуйста, мне листок бумаги и ручку.

Усмехнувшись, девушка вышла из комнаты и вернулась с паспортом и листом бумаги и ручкой.

– Держи, хозяин!

Смущенно улыбаясь, Икам начал переписывать на листок паспортные данные. Увидев, что он делает, Ирина снова вышла и вернулась с листом бумаги, на котором была ксерокопия её паспорта.

Икам удивлённо осмотрел лист.

– А как такое делают? Я видел нечто похожее, но, это было очень далеко отсюда.

– Вообще-то, это просто ксерокопия паспорта. А, ну да, там где ты был, ксероксы в диковинку. Оставь её себе. Я могу, забрать свой паспорт?

– Ирина, ты знаешь, зачем мне эта копия?

– Знаю. Ведь если. ты действительно разрешаешь мне здесь пожить, конечно же, у тебя должны быть мои данные, это нормально. Чтобы меня можно было, потом найти и в землю закопать.

– Тьфу, на тебя! Просто я подумал, что если со мной что-нибудь случится, квартиру я оставлю тебе.

– Икам, ты – дурак? Если с тобой что-нибудь случится, то на следующий день, сюда придут твои друзья, и прикажут мне убираться отсюда, подобру-поздорову. Что я и сделаю. Потому что мне надо кормить свою дочь и маму.

– У тебя есть, дочь? Как здорово!

– Икам, я не могу понять, как ты мог служить в армии? У тебя на руках был мой паспорт, а ты не видишь, что у меня есть дочь, и что я старше тебя? Ты вообще куда смотришь?

– Если честно, я сейчас могу смотреть только на тебя.

– Да ну тебя!

– Ирина, дождись меня, и все у нас будет хорошо.

– Понятно, «ты вернёшься, мы поженимся и сына Васей назовем». Это я уже проходила. Какие планы на сегодня, товарищ?

– Сейчас мне должны позвонить. Я поеду по делам. Когда определюсь – постараюсь позвонить. Ты сейчас отдыхай. Ты – моя гостья, живи здесь до моего возвращения. Но чувствуй себя, как дома. Пока всё.

– Как я узнаю, что звонишь именно ты?

– Хороший вопрос. Назначаю пароль: «Хвала Отцу!» Отзыв: «Слава Легиону!»

– Бред какой-то. Ладно, как скажешь. Когда придёшь, скажешь: «Здорово живете!» а я тебе отвечу: «Слава Богу!»

– Здорово! Первый раз слышу. Уже запомнил. Откуда это?

– У нас так здороваются.

– У вас, это у кого?

– У казаков.

– Так ты казачка?

– Икам, не тупи. Ты видел в паспорте, откуда я родом.

– Бить будешь?

– Посмотрим, на твоё поведение.

Телефонный звонок прервал их шутливый диалог. Девушка вздрогнув, посмотрела на часы. Часы показывали ровно девять часов. Отвернувшись к стене, сквозь внезапную пелену, застившую ей глаза, она слушала, как Икам разговаривал по телефону. Врезались в память последняя фраза.

– Через пять минут. ждите меня у подъезда.

Положив трубку, Икам, виновато улыбнувшись, вышел из комнаты. Провожая его, она внимательно его осмотрела, зачем-то, поправила ему галстук и, уткнувшись лицом в грудь, громко прошептала:

– Возвращайся, пожалуйста!

Икам, бодро улыбнувшись, шагнул в дверной проём.

– Икам.

Он обернулся, и, улыбаясь, посмотрел на неё грустными глазами.

Девушка подняла правую руку.

– Хвала Отцу!

Икам согнул правую руку в локте и сжал её в кулак.

– Слава Легиону!

Исправляя ошибку, Ирина сжала ладошку в кулак и грустно улыбнулась.

Дверь захлопнулась. Икам, напевая себе что-то под нос, упруго отправился вниз по лестнице, навстречу своим новым приключениям.