Четвёртое Ахау
Никакая не фантастика

Ранним декабрьским утром, проводив на работу жену, я ходил босиком по квартире, поочерёдно выключая лишний свет, утюг, телевизор, газовую конфорку и бьющий из крана кипяток. Обезвредив всё, что можно, подсел к журнальному столику, на краю которого заботливой женской рукой была положена с вечера пара чистых носков, машинально протёр ими экран ноутбука и с ненавистью уставился на неподатливый абзац.

Попробовал переделать первую фразу, отчего та стала заметно хуже, поколебался, не оставить ли всё как было, но тут грянул телефонный звонок. Начинается! Либо тёща запамятовала, в какую сторону отворять дверцу холодильника, либо, упаси боже, опрос общественного мнения.

– Здравствуйте, – приветствовал меня бархатный баритон. – Евгений Юрьевич?

– Да, это я.

– С вами говорит Агриков. Пётр Агриков, референт Неженского.

– Чей-чей референт?

На том конце провода запнулись. Может быть, даже заморгали.

– Неженского, – особо выделив ударение на первом слоге, повторил обладатель бархатного голоса. – Гордея Исаевича Неженского…

Должно быть, и мысли не допускал, что кто-то может не знать Гордея Исаевича.

– А! Вон вы о ком… – вынужден был промямлить я. – Слушаю вас.

– Простите, что отрываю… Вы где берёте сюжеты?

Да чтоб им всем пусто было!

– Сюжеты?! Ах, сюже-еты… Да тут, знаете, на углу магазинчик такой круглосуточный…

Пётр Агриков, следует воздать ему должное, не обиделся – даже вежливо посмеялся.

– Нет, серьёзно. Где?

– Из космоса! – злобно сказал я.

– Вот и мне говорили, что из космоса, – задумчиво прозвучало в ответ. – Скажите, а Игорь Шахин, которому вы посвятили «Юность кудесника»… Это реально существующее лицо?

– Реальней некуда. А в чём дело? Возникли сомнения?

– Н-ну… Великого Нгуена вы ведь, как выяснилось, выдумали…

– Был грех.

– Вот видите! – с мягким упрёком промолвил Пётр Агриков. – А я на его поиски потратил весь вчерашний вечер…

– Сочувствую, – сказал я, несколько, признаться, оторопев. – Но что касается Игоря Шахина, уверяю вас… вполне реален.

– Он в самом деле колдун?

– В смысле?

– Н-ну… в посвящении-то: «Игорю Шахину, колдуну…»

Опаньки! А ведь это меня, братцы, дурят… Колдуном я дразнил Игоря с тех давних пор, как этот озорник погадал по руке суеверной барменше, за что стал желанным гостем забегаловки.

Кто ж это у нас такой остроумный? Смотров? Белянский? Скорее Белянский – он сейчас завлитом в Молодёжном театре. Попросил какого-нибудь актёра с бархатными обертонами… Ну сам виноват!

– Потомственный. Происходит по прямой линии от атамана Уракова. Про Ураков бугор слышали?

– Это… в Камышинском районе?

– Да. Нижняя Добринка. Мы там, кстати, когда-то учительствовали с первой моей женой. Игорь к нам на свадьбу в село приезжал, свидетелем был… При мне выходил на бугор, с предком своим общался…

– Общался?.. – Похоже, Агриков малость ошалел.

– Ну вы же знаете легенду! Мёртвый атаман в туманные дни появляется на бугре и кричит проплывающим судам: «Заворачивай!»

– И… вы это видели? – недоверчиво уточнил странный мой собеседник.

– М-м… ну, скажем, так: издалека… не приближаясь…

Мне по-прежнему трудно было сказать, кто кому из нас морочит голову. Но – податься некуда! – продолжал со всей серьёзностью:

– Да и вам приближаться не посоветую. Если, конечно, случай выпадет. Вы же, насколько я понимаю, не из Ураковых происходите…

В трубке хмыкнули, помолчали и, должно быть, не без усилий вновь собрались с мыслями:

– То есть всё-таки колдун… А какого направления?

– Н-ну… – Я прикинул. – Тут, знаете, сложно сразу…

– Нет, но… магия-то разная бывает. Цыганская, шаманская… волхвовство…

– Без разницы, – заверил я со всей убеждённостью.

– Ритуалы жрецов майя, например?..

– Запросто!

– Вы мне его номер не дадите?

– Игоря, надеюсь?

– Ну не Уракова же!

Мы снова посмеялись, я сообщил ему номер и, попрощавшись, попробовал связаться с Шахиным. Пока ждал ответа, осенило: Агриков! Пётр Агриков… Да это же из «Повести о Петре и Февронии Муромских»! «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова меча…» Ну точно, развлекается кто-то! (Позже выяснилось, что ничего подобного: имя и фамилия референта оказались подлинными.)

Игорь наконец отозвался и повёл себя как обычно.

– Неженский или Не-женский? – с глумливой озабоченностью уточнил он.

– Неженский, – повторил я. – От слова «нежить».

– «Нежить» или «нежить»?

– В смысле?

– От существительного или от глагола?

– Нежить, – процедил я. – Глагол! Отвечает на вопрос «что делать?». Нежить, холить, лелеять…

– Или всё-таки от существительного?

Умение запутать самый простенький разговор было возведено Игорем в искусство ещё со студенческих времён.

– Какая тебе хрен разница! – рявкнул я. – Ударение-то всё равно на первом слоге! Неженский Гордей… Гордей… Словом, там ещё отчество какое-то было…

– Не знаю такого.

– Узнаешь, – пригрозил я. – Сейчас он тебе звонить будет. Вернее, не он сам… Н-ну… позвонят, короче…

– А чего ему надо?

– Понятия не имею. Спрашивал, не колдун ли ты.

В наушнике взгоготнули.

– А ты ему что сказал?

– Сказал, что колдун. Кстати, имей в виду, ты теперь прямой потомок атамана Уракова…

– Кого?!

– Уракова! Которого Стенька Разин собственноручно из разряженного пистолета застрелил…

– Да он половину России собственноручно застрелил! Я что, всех поимённо знать должен?..

Стоило положить трубку, телефон заголосил вновь.

– Что-то никак не могу дозвониться, – пожаловался Агриков. – Всё время занято…

– Значит, треплется с кем-то…

– М-да?.. – промычал он. – А что, если так: вы минут через десять выйдете на улицу, я вас у подъезда подхвачу – и мы вдвоём за ним съездим, а?..

– Вообще-то я собирался… м-м…

– Мы заплатим, – заверил Агриков. – И вам, и Игорю Юрьевичу.

– За что?!

– За беспокойство… – любезно ответствовал баритон, после чего референт Гордея Исаевича Неженского отключился.

Секунды три я укоризненно смотрел на телефонную трубку, потом отправил её на место, закрыл ноутбук и, крякнув, принялся натягивать чистые носки.

– Сюда, – негромко сказал Пётр Агриков, приоткрывая перед нами огромную дубовую дверь. А может, даже и не дубовую. Может, палисандровую какую-нибудь. Роскошную, короче. – Прошу…

Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Судите сами: выдернули из дому, куда-то везут, на вопросы отвечают уклончиво. Да и сам референт, между нами говоря, внушал определённые подозрения. Внешность – под стать баритону: в меру упитан, манеры деликатные, несколько вкрадчивые, однако чувствовалось, что мягок-то он только с виду. С двойным дном референт.

– Прошу… – повторил он.

Я взглянул на Шахина. Новоявленный отпрыск атамана Уракова был скорее заинтригован. Хитрый осетриный профиль надменно вздёрнут, хоть на медалях его чекань, да и выражение лица (во всяком случае, той половины, что обращена ко мне) какое-то слишком уж бесстрастное. С подобной миной Игорь обыкновенно выслушивал мои сбивчивые сетования на беспричинно остановившуюся повесть – и каждый раз, глядя на его загадочную физиономию, я вдруг понимал, что делать дальше. Без слов.

Мы ступили в обширный светлый кабинет, где за чудовищным, как саркофаг, письменным столом восседал, выпрямив спину, некто сухощавый, морщинистый и, кажется, вредный. Не иначе – Гордей Исаевич собственной персоной.

Внезапно внимание моё привлекла археологическая редкость, притаившаяся в правом от порога углу. Это был изъеденный временем каменный алтарь, весь в резных изображениях жутких божеств. Надо полагать, ацтекский. Впрочем, рассмотреть его как следует я не успел.

Агриков предложил нам опуститься в кресла, сам же отступил к двери. Стало тихо. Некоторое время владелец кабинета изучал наши с Игорем лица и вроде бы остался разочарован.

Мы ждали.

– Петроглифы Чилим-Балам, – отрывисто, чтобы не сказать сердито заговорил сидящий, – упоминают начало календаря тринадцати бактунов.

Ощутив лёгкую панику, я вновь покосился на Игоря. И знаете, не будь мы столько лет знакомы, вполне бы могло показаться, что мой друг и впрямь понимает, о чём речь.

– Данный счёт, – неумолимо продолжал Неженский, – берёт начало четвёртого Ахау восьмого Кумху.

Замолчал, испытующе на нас глядя.

– Н-ну… тут трудно что-либо возразить… – сделав над собой усилие, выдавил я.

Неженский взглянул на меня с подозрением.

– Некоторые путают Цолькин с тринадцатью бактунами, – предостерёг он. – Это весьма распространённое заблуждение.

– Да, к сожалению…

Неженский кивнул и, кажется, малость смягчился.

– Стела Тортогуеро, – выложил он главный козырь, – свидетельствует, что четвёртого Ахау третьего Канкина спустится Болон Йокте, чьё появление совпадает с датами, оканчивающимися на ноль.

– Естественно… – волей-неволей пришлось поддакнуть мне.

– Это для нас с вами естественно, – ворчливо заметил он. – А четвёртое Ахау, между прочим, наступает уже через восемнадцать дней… Что скажете?

И вперил взор персонально в Игоря. Тот ответил не сразу. Возвёл глаза к высокому потолку, словно бы прикидывая стоимость люстры.

– Что тут говорить? – вздохнул он наконец. – Вы уже всё сказали.

– То есть выхода вы не видите?

– Честно говоря… нет.

– Ну почему же?.. – деликатно вмешался я, встревоженный грубоватостью Игоревых интонаций. Абракадабра абракадаброй, а вежливость вежливостью.

Неженский просветлел лицом.

– Вижу, что вы уже всё поняли, – одобрительно молвил он. Встал, приблизился к стоящему напротив алтаря сейфу, чем-то там пощёлкал и отворил дверцу. В сумрачных недрах стального хранилища призрачно воссияло нечто сравнимое по размеру с некрупным грейпфрутом.

Повинуясь приглашающему жесту, мы с Игорем поднялись из кресел и подошли поближе. С лиловой бархатной подушечки на нас из металлической ниши воззрился хрустальный человеческий череп. Подобное изделие я видел однажды по телевизору. Не помню точно, в чём там был прикол, но то ли извлекли его из ацтекской пирамиды, то ли выточили в Лондоне, а в пирамиду просто подкинули… Тёмная, короче, история.

Игорь глядел – и скорбно кивал. Гордей Исаевич недовольно жевал губами.

– Тринадцатый, – внезапно известил он. – Последний.

– Вижу… – тихонько отозвался Игорь.

Неженский вспыхнул.

– Вот как? Видите? Это каким же, позвольте узнать, образом?

– Н-ну… – Игорь уклончиво повёл плечом. – Есть способы.

Несколько секунд Гордей Исаевич проедал его глазами и словно бы колебался, не указать ли проходимцу на дверь.

– Это копия, – проскрежетал он.

– Ну не оригинал же… – с прежней невозмутимостью подтвердил Игорь.

Вспыльчивый Гордей Исаевич насупился, покряхтел, остывая.

– Да, копия… – глуховато повторил он. – Но очень точная. Выполнена с соблюдением всех ритуалов… тех, разумеется, за которые в наше время не предусмотрена статья…

Мы втроём стояли перед открытой дверцей и смотрели в загадочные хрустальные глазницы.

– Ну-с… – неожиданно повеселев, сказал Неженский, обращаясь в основном к Игорю. – Что теперь скажете?

Тот (негодяй!) помедлил, посомневался.

– Теперь… Да. Пожалуй, да… Это сильно меняет дело.

– Вот и славно, – тоном, не допускающим возражений, подвёл черту Гордей Исаевич и обернулся к референту. – Пётр…

Агриков не мешкая подошёл к сейфу, вынул череп вместе с подушечкой и упаковал всё это в кожаный чёрный футляр.

– Прошу…

Кажется, до моего друга стало помаленьку доходить, что мы с ним опасно заигрались. Какого дьявола нам пытаются всучить этот хрусталь? Игорь отступил на шажок и пристально взглянул на Неженского.

– Можете не сомневаться, – заверил тот. – Знаем, чем рискуете. Не обидим.

В связи с нетвёрдой тройкой по математике теорию хаоса я воспринимаю лишь на бытовом уровне, и звучит она, в моём разумении, примерно так: чепуха, помноженная на чепуху, запросто может обернуться крупными неприятностями, что, собственно, с нами и стряслось в тот пакостный декабрьский денёк. Невинный телефонный трёп, хиханьки-хаханьки – и вот мы вдвоём ошарашенно цепенеем на заднем сиденье роскошной иномарки, а на коленях у Игоря покоится хрустальный череп в кожаном чёрном футляре.

– А вы обратили внимание, на чём мы едем? – осведомился Пётр Агриков (он вёл машину).

– Э-э… – хотел сказать я, но меня опередил Игорь.

– На «Ягуаре», – проворчал он.

– Совершенно верно, – с удовольствием подтвердил водила-референт. – Белый «Ягуар». И наступает Эпоха Белого Ягуара. Если наступит, конечно… Так что вся надежда теперь на вас.

«Дворники» едва успевали смахивать снежную хлябь с ветрового стекла.

– А-а… – сказал я. – М-м…

– Почему мы обратились именно к вам? – уточнил Агриков.

– Да.

– Ну а к кому ещё? – рассудительно молвил он. – С классическими академиками лучше вообще не связываться. Левое полушарие у них развито в ущерб правому…

– А-а…

– А с экстрасенсами ничуть не легче. У экстрасенсов правое развито в ущерб левому… Вас где высадить?

– У «Конфеток-бараночек», если можно…

Ничуть не удивившись, Пётр Агриков выполнил нашу просьбу. Мы выбрались на слякотный тротуар, тут же были облеплены мокрым снегом и долго смотрели вослед белому «Ягуару». Наконец он канул за угол.

– Ну? – мрачно сказал я.

– Что «ну»? – не менее мрачно отозвался Игорь.

– Делать что будем?

– А я знаю?

– Какого ж ты тогда чёрта…

Он пожал плечами.

– Так вышло…

Вздохнули и, хмуро переглянувшись, направились прямиком в «Конфетки-бараночки». Оставив Игоря за столиком у окна, я подошёл к стойке, где заказал две соточки коньяка и пару бутербродов. Денег в кошельке как раз хватило, так что моя красная пятитысячная бумажка, полученная «за беспокойство», осталась, слава богу, неразменянной.

Вернувшись, я застал Игоря Шахина склонённым над айпадом. Или айфоном. Честно сказать, во всех этих гаджетах я разбираюсь ещё хуже, чем в марках автомобилей.

– И что там? – процедил я, ставя на столик обе рюмки и тарелочку с бутербродами.

– Сколько, он говорил, осталось дней до этого… Ахау?.. – осведомился Игорь, не поднимая головы.

– Восемнадцать, – глухо сказал я и сел.

Он крякнул.

– Всё правильно. Оказывается, двадцать первого декабря сего года ожидается квантовый переход… С чем тебя и поздравляю!

– Переход куда?

Шахин вновь склонился над устройством, водя пальцем по экранчику с видом хироманта, исследующего особо сложную ладонь.

– Согласно предсказанию оракула Шамбалы, – несколько замогильным тоном сообщил он, – двадцать первого декабря наша планета пройдёт через галактическую нулевую полосу, что приведёт к полной темноте…

– Это как?

– Не сможет распространяться никакая энергия, будут отсутствовать электромагнитные поля…

– Конец света, что ли?

– Да вроде того…

– Давай выпьем! – хмуро предложил я.

Мы выпили.

Сидящий за соседним столиком толстячок заворочался на стуле, пытаясь оказаться к нам лицом. Вскоре это ему удалось, и на нас выпучились бело-голубые фарфоровые глаза. Не существуй в родной речи выражения «выкатить шары», я бы его тогда неминуемо придумал.

– Что… опять веерные отключения? – свирепо спросил повернувшийся.

– Угу…

Толстячок засопел.

– Дождутся! – угрюмо предрёк он. – Устроить им… веерные мордобои! И график вывесить…

– Давно пора, – поддержали у стойки.

Разговор ушёл в энергетику, и нас с Игорем оставили в покое.

– А при чём тут Шамбала? – нервно спросил я. – Череп-то ацтекский!

– И про череп сейчас посмотрим… – рассеянно отозвался Игорь, колдуя с айфоном. – Ага… Ну тут сплошной Чилим-Балам, чёрт ногу сломит… А! Вот! По легенде, существует тринадцать хрустальных черепов. Из них на сегодняшний день найдено двадцать четыре…

– Неплохо… И что с ними делать?

– Та-ак… Что делать… Что делать… Так-так-так… Тут два варианта! – объявил он.

– Ну?

– Первый. Собрать все черепа вместе…

– Все двадцать четыре?

– Нет. Все тринадцать.

– А лишние выбросить?

Игорь выпрямился, осунулся – и такое впечатление, что досчитал до пяти. Надо понимать, нервозное моё легкомыслие было в данном случае неуместно и неприлично.

– Второй вариант, – бесстрастно огласил он. – Рассредоточить черепа в тринадцати магических точках планеты…

– И что будет?

– Ну сам же слышал, что он сказал! «Не обидим…»

– Хорошо! – бросил я, тоже начиная помаленьку заводиться. – Допустим, двенадцать черепов уже распиханы. По магическим точкам… Этот тринадцатый. Так?

– Видимо, так…

– И куда его теперь? На Ураков бугор?

Тут я осёкся. Переться через весь Камышинский район? В декабре месяце?

– Да ну на!.. – подумав, возмутился Игорь, тоже, видимо, представив прелести подобного путешествия.

Даже если Гордей Исаевич Неженский будет настолько добр, что одолжит нам для этой цели внедорожник, – приятного мало.

– И почему обязательно на Ураков?

– А ты знаешь ещё какую-нибудь магическую точку?

– Знаю, – нагло ответил Игорь. – У нас тут любая точка магическая. Волгоград – энергетический пуп Земли. Сам интервью брал… у экстрасенса…

– То есть можно не дёргаться?

Игорь запнулся.

– Нет, – решил он чуть погодя. – Дёрнуться надо. А то получится, что вообще мышей не ловим…

– Думаешь, за нами теперь следят?

– Очень может быть.

Я огляделся. Посетителей в кафе набралось порядочно, однако вроде бы никому до нас не было дела. Поискал глазами видеокамеры слежения, ни одной не нашёл, но голос на всякий случай понизил.

– А ритуал? Там же ещё, наверное, какой-то ритуал полагается…

– Н-ну… спляшем что-нибудь…

Несмотря на дневное время, лампы в «Конфетках-бараночках» пылали. А снаружи бушевала (возможно, несколько преждевременно) Эпоха Белого Ягуара. По витринным стёклам плыла снежная влага.

– Что-то не нравится мне эта его фраза, – признался я. – «Знаем, чем рискуете…» Чем мы рискуем?

Шахин вновь склонился над айпадом.

– Значит, так, – сообщил он спустя некоторое время. – На людей черепа воздействуют по-разному. У одних вызывают депрессию, у других – эйфорию. Приносят владельцам удачу, а иногда несчастье. У императора Максимилиана…

– Это которого расстреляли?

– Ну да. Вот у него в коллекции был такой же череп…

– Весело… А ещё у кого?

– У Гиммлера.

– А-а… – Я покивал. – Вот он почему жизнь самоубийством покончил…

– В глаза ему лучше не смотреть!

– Гиммлеру?

– Черепу!

– Но мы же смотрели!

– Смотрели… – согласился Шахин.

– Может, вернуть, пока не поздно? – отважился я наконец.

Предложение моё, судя по всему, Игорю не понравилось. Самозваный специалист по магическим ритуалам жрецов майя насупился, встал, пошёл к стойке. Принёс ещё две полные рюмки. Сел, помолчал.

– Помню, в Лондоне, – назидательно изронил он, – встретился я на съезде либералов с Борисом Абрамовичем Березовским. И знаешь, что он мне сказал? «Игорь… Финансовая пропасть не просто глубока – она бездонна. Ну так и падайте в неё с комфортом. Есть возможность взять в долг – берите…»

Однако пропасть, в которую тянул меня Шахин, была не просто бездонна – она была ещё и пугающе невразумительна. Да и не в том я возрасте, чтобы пускаться в подобные авантюры. Словом, мы разругались. Не насмерть, разумеется, но из «Конфеток-бараночек» вышли сильно сердитые друг на друга. Эпоха Белого Ягуара к тому времени отступила на прежние позиции: ветер стих, с небес ничего не сыпалось, под ногами хлюпало снежное месиво.

– Тогда я тебя кое о чём попрошу, – поставил он условие.

– Ну?

– У меня тёща суеверная… Пусть он пока у тебя побудет.

– А ты не распаковывай, – посоветовал я.

– Жена распакует.

– А ты спрячь.

– Найдёт…

Дальше сопротивляться было невежливо.

– Ладно, – сказал я. – А где он, кстати?

Мы уставились друг на друга – и чуть ли не бегом вновь устремились в «Конфетки-бараночки». Слава богу, кожаный саркофажик смирно ждал нас на стуле.

От какой малости зависят подчас судьбы мира!

– Ну ни фига себе! – восхитилась жена, увидев в нише книжного стеллажа хрустальный череп с пятитысячной купюрой в зубах. – Это – тебе? А за что?

Я замялся.

– Да не мне… Видишь ли, я член жюри, ну и вот… попросили подержать у себя… пока не определимся…

Супруге я не вру никогда. Я действительно член нескольких литературных жюри. Меня действительно попросили подержать череп у себя. Ну и наконец, мы с Игорем так и не определились, что с ним делать дальше, с этим черепом.

– Хочу такой! – объявила жена.

– Не мой профиль, – со вздохом ответил я. – Череп же! Их если и вручают, то, наверное, только за ужастики…

– Напиши!

– Не умею.

И опять не соврал. Как прикажете застращать читателя, если я себя-то застращать не могу – во всяком случае, тем, чего нет и быть не может. На фильмах ужасов или скучаю, или хихикаю. А уж если сам начинаю придумывать… Ну прикинешь монстра какого-нибудь инопланетного или там вампира с клыками… Но психология-то у них быть должна! Начнёшь разбираться в психологии – и оглянуться не успеешь, как монстр становится чуть ли не самым симпатичным персонажем.

– А это тоже на хранение?

– Что?..

– Ну, вот это… в зубах.

– А-а… Пять тысяч. Нет, это гонорар.

– За что?

– Да пригласили нас с Шахиным сегодня в одну фирму… Ну вот… приехали, приняли участие… в мероприятии…

– Это что ж за фирма такая?

– Слушай, не помню, – спохватился я. – Сейчас уточню…

Вот с чего следовало начать! Не с Цолькинов с бактунами, не с Болона Йокте (кто бы он там ни был), а выяснить хотя бы, с кем мы вообще связались.

Клавиатуры я коснуться не успел – завопил телефон.

– Слушаю…

В трубке дышали – хрипловато и прерывисто. Затем незнакомый голос (то ли высокий мужской, то ли низкий женский) сдавленно произнёс:

– Ты ведом силой вневременности…

– Чего?.. – не поверил я своему правому уху.

– Ты опечатываешь память смерти планетарным тоном проявленности… – с ненавистью продолжал голос. Сделал паузу и неожиданно заключил: – Хрен ты попадёшь на Ураков бугор!

Трубку бросили.

Ошарашенный, я повернулся к стеллажу и уставился на хрустальный череп, в зубах которого ничего уже не алело.

– Кроличек… – заискивающе позвал я.

– В холодильнике, – сказала жена.

Я вышел на кухню, открыл холодильник, налил себе водки (кстати, за банкой горчицы нашёлся потерянный позавчера пульт от телевизора) и вернулся к монитору.

«Хрен ты попадёшь на Ураков бугор…» Тогда одно из двух: либо нас всё-таки подслушали в «Конфетках-бараночках», либо у меня под старость лет наконец-то прорезалась интуиция.

Ураков бугор…

Связался с Игорем.

– Звонили тебе?

– Звонили, – нехотя отозвался он.

– И что сказали? Что ты ведом силой вневременности и опечатываешь память смерти?

– Бери выше, – буркнул Игорь. – Я опечатываю выход пространства ритмическим тоном равенства.

– Да, угораздило тебя… Кто ж это звонил, интересно?

– Во всяком случае, не от Неженского…

– Думаешь, конкуренты?

– Чьи?

В самом деле, чьи? А ведь, наверное, наши. В противном случае позвонили бы самому Гордею Исаевичу. Неплохая, между прочим, тема: борясь за право спасти мир, две соперничающие группировки уничтожают друг друга, что, собственно, и приводит к концу света.

– Хорошо, а цель звонка?

– Видимо, запугать хотят… Вернём череп – Неженский отдаст заказ кому-нибудь другому… Им и отдаст.

– А мы вернём?

– Нет.

– Слушай, ну хотя бы забери его тогда…

– Ну мы же договорились!

В дверном проёме возникла жена с тарелкой и губкой.

– С кем это ты? С Игорем?

– Да.

– Чего хочет?

– Да вот думаем… Может, череп пока у него побудет…

– Обойдётся, – сказала жена. – Череп ему… Хорошо смотрится. Прямо как там и был.

Справки я навёл. В «Яндексе». Начал с того, что набрал Петра Агрикова. Получил несколько ссылок на «Повесть о Петре и Февронии Муромских»: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова меча…» Должно быть, в мировой паутине референт заметной личностью не считался. Мелкая сошка. Тогда я попытал удачи с Гордеем Исаевичем Неженским – и был вознаграждён таким количеством упоминаний, что в глазах зарябило.

Внезапно среди высыпавшегося на экран текста мелькнули и наши с Игорем фамилии. Та-ак… И где же это нас поминают всуе? Оказалось, на каком-то форуме. А назывался он, представьте, «Четвёртое Ахау».

«Как??? – в оцепенении читал я неистово наколоченные кем-то знаки. – Доверить спасение Вселенной двум проходимцам??? Каким-то, с позволения сказать, литераторам???»

«Пейсатели!!!»

«Врайтеры!!!»

Отшатнулся, уставился поверх монитора. Затем, кое-как оправившись от изумления, с опаской вернулся к тексту.

«Именно проходимцам, Коатль!!! Не имеющим даже понятия о том, что все печати Цолькина сворачиваются в ленту Мёбиуса!!!»

Неужто и впрямь сворачиваются?..

Поёрзал, покряхтел.

«Тогда откуда они узнали про Ураков бугор?»

«Что ещё за бугор?»

«Магическая точка!!! Та самая!!! Тринадцатая!!! Которую мы, между прочим, так до сих пор и не вычислили!!!»

«Фейк!!! Где она хотя бы находится?»

«Тебя что, в гугле забанили? Камышинский район Волгоградской области!!!»

«И что?»

«А то, что Шахин – прямой потомок атамана Уракова, чья энергетическая сущность до сих пор обитает на бугре!!!»

Стоп! А вот этого уже ни в каком гугле не нагуглишь. О происхождении Игоря от разбойника-чародея, у которого юный Стенька Разин служил в кашеварах, выдумка целиком моя, и рассказал я о ней лишь двоим: сначала Агрикову, потом самому Игорю. По телефону. Это что же получается? Значит, эти гады прослушивают разговоры?

«Может быть, каждый из них несёт в себе вибрацию одного из тайных Кинов?» – дерзнул предположить кто-то.

Но тут на дерзнувшего набросились всем форумом – аж знаки препинания брызнули.

«Валенки!!!! Что один, что другой!!!»

«Ага, вибрация!!!! С похмелья у них вибрация!!!! По двести грамм коньяка на рыло в один присест!!!»

Стало быть, нас и в «Конфетках-бараночках» пасли. Хотелось бы знать кто. Тот свирепый толстячок с выпученными фарфоровыми глазами? Вполне вероятно…

«Нет, я понимаю, если бы Миссию доверили Коатлю! Пусть не мне! Пусть ему! Но двум придуркам из подворотни??????»

«Да не о том ты, Цоль, не о том!!! Они же мир погубят, вот что страшно!!!»

«Именно о том!!! Ты представь: умирать под дегенеративной ухмылкой этого циника?!?!?!?!»

Хм… О ком это он: обо мне или об Игоре? Встал, подошёл к зеркалу. Вгляделся. Осклабился. Возможно, и обо мне…

Вернулся, сел.

«Цоль, не истери! Череп не настоящий!!! Новодел!!!»

«Если обряды соблюдены – считай, что настоящий!!!»

«Какие черепа – такие исполнители!!!!»

«Ахау всему…»

«Блин-компот!!! Вот и тролли пожаловали!»

Ценой нешуточных внутренних усилий я заставил себя покинуть форум и заняться непосредственно Гордеем Исаевичем Неженским. Выяснилось, что не в пример Агрикову фигура это крупная и загадочная. Не имея прямого отношения к эзотерике, наш благодетель занимался исключительно организацией всевозможной чертовщины, включая практический семинар в «Сколково» на тему «Шаманство как способ формирования продвинутой личности». Приверженцы различных школ магии отзывались о нём в основном раздражительно, хотя чувствовалось, что каждый из них не прочь оказаться под крылышком могущественного Гордея Исаевича.

Так что, получается, нам с Игорем в каком-то смысле повезло. Завистников у нас теперь – несчитано-немерено.

Проклятье! А ведь, пожалуй, придётся ехать на Ураков бугор. Назвался грузчиком – полезай в кузов.

– Ты хоть раз там бывал вообще?

– Где?

– Да на бугре на этом…

Мы снова сидели в «Конфетках-бараночках». За витринными стёклами слезило и хлюпало. Волгоградский декабрь барахлил, как старый холодильник: то приморозит, то вообще отключится.

– Ни разу.

– Вы же там с Белкой целый год преподавали!

– Преподавали… А про бугор даже и не слышали!

– Откуда ж ты про Уракова узнал?

– Прочёл где-то… лет пять назад…

Шахин неодобрительно качал головой.

– Это, выходит, с навигатором ехать?

– Выходит, так…

– Ещё и по грунтовке наверняка…

Поглядели на то, что творилось за окном, мысленно помножили погоду на бездорожье.

– Может, подождать немного? В Интернете похолодание обещают…

– Разумно, – одобрил я – и мигом повеселел.

Но мы же не знали, что речь идёт о таком похолодании!

Неделю спустя грянули неслыханные морозы (аномальные, как их окрестила пресса). По области было объявлено экстренное предупреждение: жителям советовали запастись варежками, шарфами, шапками и по возможности остерегаться долгого пребывания на открытом воздухе. Гибли озимые, рвались теплотрассы. Дороги сковало. Утренние сообщения о транспортных происшествиях напоминали сводки с театра военных действий.

Позвонил задумчивый Игорь.

– Слушай, – сказал он. – А что, если на Мамаевом кургане прикопать?

Предложи он это неделю назад, я бы, наверное, согласился. Всё-таки шесть остановок на троллейбусе – это не четыреста с лишним километров по голой степи. Но по окнам скрипел насыщенный ледяной крошкой ветер. Не то что на курган – в магазин было боязно выйти.

– Нет, – наотрез отказался я. – Пойми, все уже настроены на Ураков бугор: и публика, и сам Неженский наверняка… Назад дороги нет.

Игорь помолчал, подумал.

– Ладно, – бодренько изронил он. – Будем ждать оттепели.

Оттепели мы не дождались.

Казалось бы, восемнадцать дней – срок порядочный. По хорошей погоде запросто можно смотаться туда и обратно, причём несколько раз. Какой вообще дурак назначил конец света на зимнее время?

Ледниковый период затягивался, вдобавок посыпались, как из мешка всевозможные именины, юбилеи и отчётно-перевыборные собрания.

Писанину я забросил. Сидел этаким букой перед монитором и либо раздувал ноздри, читая о себе всевозможные гадости на форуме «Четвёртое Ахау», либо проникался мудростью древних майя.

Я знал уже, что вертикальное строение Цолькина (не путать с бактунами) основано на тринадцати столбцах, седьмой из которых является осью симметрии для шести остальных. Не отражаемый ничем, он отражает всё.

А ведомо ли вам (цитирую дословно), что «поэтический ритм, название которого хорей, не что иное, а оригинальный язык индейцев киче-майя»?

Ту-то же…

Но это ладно, а вот форум… Боже, чего там только обо мне теперь не писали! Пустили слух, будто я бывший питерский кагэбэшник, ныне подавшийся в патриоты (по другим сведениям – в либералы), что на излёте перестройки меня, старшего лейтенанта, приговорили к расстрелу в Баку за убийство местного жителя, а позже в Сибири осудили на пожизненное заключение – на сей раз за маньячество. Весь этот бред обильно подкреплялся ссылками и фотографиями, причём на некоторых действительно был изображён я.

Про Шахина тоже выкладывали много чего хорошего.

А больше всего меня тревожило молчание Петра Агрикова. Ни весточки, ни вопроса. Хоть бы визитку оставил…

Впору было предположить, что мы с Игорем пали жертвами интернетного розыгрыша.

Я вставал со стула, принимался ходить по комнате, останавливался перед хрустальным черепом – единственным материальным свидетельством того, что нам ничего не померещилось: ни белый «Ягуар», ни дородный вкрадчивый референт, ни таинственный Гордей Исаевич, обитающий за дубовой или, бери выше, палисандровой дверью…

Череп (ни единой на нём пылинки – удалены заботливой женской рукой) глядел на меня со стеллажа равнодушно, а то и скучающе. Не таких видывал: Гиммлера, Максимилиана…

– Ну и куда я тебя повезу, на хрен? – сдавленно вопрошал я его.

Хрусталь молчал.

Утро четвёртого Ахау я, каюсь, проспал: накануне было расширенное правление Союза писателей – засиделись, естественно, допоздна.

Жена уже ушла на работу. Побродил босиком по квартире, выключая всё, на что упадёт глаз. Почистил зубы, принял душ, а когда взглянул на часы, до конца света оставалось семь с половиной минут. Замычал от неловкости. Не зря меня баба Лёля бранила когда-то рашшамахой. Рашшамаха и есть. Ну пусть не на Ураков бугор, но на Мамаев-то курган, по крайней мере, можно было съездить – приличия ради!..

Открыл холодильник, налил стопочку и, дождавшись десяти часов ровно (именно в десять утра по московскому времени должно было гигнуться наше Мироздание), скорбно чокнулся с хрустальным челом на стеллаже.

Выпить я не успел.

Телефонный звонок с изумительной точностью подстерёг меня в момент встречи губ со стопкой. Чудом не расплескавши, ругнулся, отставил, взял трубку.

– Евгений Юрьевич? – любезно осведомился знакомый бархатный баритон. – Еду к вам. Буду минут через пятнадцать. А там и Игоря Юрьевича подхватим…

Плохо дело… Как теперь прикажете смотреть в глаза Гордею Исаевичу Неженскому? Человек нам доверил Миссию с большой буквы, а мы к ней отнеслись, как последние раздолбаи… Единственная отмазка: никакого конкретного задания нам с Игорем никто не ставил – просто вручили череп без объяснений, без инструкций. А Ураков бугор и всё прочее мы либо выудили из Интернета, либо сами придумали.

Да в конце-то концов! Мир цел? Цел! А уж как мы его именно спасли – наше ноу-хау…

Покряхтывая от угрызений совести, я оделся и вышел во двор. Утро выпало морозное, но тихое, внушающее надежду, что и вся последующая Эпоха Белого Ягуара сложится благополучно. Во дворе клубились опушённые инеем деревья. Обычно под Новый год у нас слякоть, а тут, гляди, красота какая…

Машина, еле сумевшая остановиться на льдистом тротуаре у нашего подъезда, разумеется, оказалась всё тем же белым «Ягуаром» – как иначе? Пётр Агриков сиял.

– Поздравляю, поздравляю… – мягко рокотал он, отворяя дверцу. – Не знаю насчёт Гордея Исаевича, а у меня с самого начала даже и сомнений не было…

На сердце малость полегчало, и я перевёл дух.

Съездили за Игорем.

Оказавшись рядом со мной на заднем сиденье, потомок атамана Уракова со злодейски-таинственным выражением лица сразу же сунул мне свой верный айпад.

– Читай!

– Буковки мелкие, – попытался отбиться я. – Очки дома оставил…

Небрежным касанием Шахин укрупнил текст. Волей-неволей пришлось вникнуть.

– Как?! – поразился я, всмотревшись. – Уже?..

– Угу…

«Объявленный на 21 декабря 2012 года конец света, – читал я, – так и не наступил, теперь тысячи землян, ждавших наступления конца света, ищут ответ на вопрос, почему не наступил конец света 21.12.2012 и стоит ли ждать его наступления…»

– А?! – ликующе возгласил Игорь.

– Знаешь… – сказал я, возвращая айпад. – А ведь жрецы майя наверняка бы этому корреспонденту сердце вырвали. С особой жестокостью на вершине пирамиды…

– За что?

– За повторы. В одном предложении три раза «конец света», два раза «наступил» и ещё два раза «наступления»…

– А нельзя было?

– Ни в коем случае. Карали там за повторы. Даже в двух соседних иероглифах запрещалось употреблять один и тот же рисунок.

Игорь покосился на меня не то с уважением, не то с жалостью.

– Во наблатыкался… – пробормотал он.

Встреча в просторном светлом кабинете Гордея Исаевича Неженского ожидала нас умеренно-торжественная: чудовищный стол-саркофаг пуст, изъеденный временем резной алтарь выдвинут из угла на середину. На рабочей плоскости его я увидел… нет, слава богу, не обсидиановый нож – всего-навсего бутылку арманьяка, три рюмки и лёгкую закусь.

– Как ощущения? – скрипуче осведомился хозяин кабинета.

– Никаких пока… – честно признался я.

– Первый раз так всегда бывает, – со знанием дела успокоил Неженский. – Ну что ж… – Он поглядел на референта, и тот наполнил рюмки. – Мир жив – и это главное.

Чокнулись, пригубили.

Наш работодатель критически окинул нас оком, и на морщинистом жёлчном лице впервые выдавилось нечто вроде улыбки.

– Через полтора часа я лечу в Лондон, – сообщил он. – Там мне, возможно, зададут кое-какие вопросы…

Ну вот… Так я и знал. Ненавижу враньё! Зачем оно вообще, если невероятнее правды всё равно ничего не придумаешь?

– Мне нужно знать координаты тринадцатой точки. Где именно она располагается?

«Да пошло оно всё к чёрту!» – подумал я в тоске и сказанул напрямик:

– На стеллаже. В моей квартире…

– …как ни странно… – секундой позже сообразил добавить Игорь.

Неженский размышлял.

– Странно… – согласился он наконец. – Быстро вычислили?

– Нет… – сипло сказал я. – Сначала думали везти на Ураков бугор.

– А что помешало?

– Интуиция…

– Есть случаи, когда логика бессильна… – снова пришёл на выручку Игорь.

Неженский покивал.

– Так я и думал, – удовлетворённо молвил он. – Пётр…

Дородный референт отомкнул сейф и достал оттуда два длинных конверта.

Вскрыть мы их осмелились только в «Конфетках-бараночках». Каждый из конвертов содержал пятьдесят тысяч рублей – всё теми же алыми купюрами.

Как вовремя! Ах как вовремя! Вернём долги, отпразднуем по-человечески Новый год… Но тут я взглянул на Шахина и увидел, что моих радостных чувств он, кажется, не разделяет. С таким беспощадным лицом покойный атаман Ураков должен был кричать проплывающим мимо судам: «Заворачивай!»

– Чем недоволен?

Игорь медленно прятал конверт.

– Сколько ж они сами огребли? – угрюмо выговорил он.

Я попробовал представить. Да много, наверное, раз в Лондон летит отчитываться…

– Как-то унизительно даже… – сказал Игорь. – Ну вот сам смотри…

За витринными стёклами медленно падал невиданный в наших широтах крупный декабрьский снег. Он ложился на раздвоенные в виде ласточкиных хвостов верхушки обелиска, представлявшего собой пару ничего не подпирающих столпов, на каменные бердыши и плечи двух стрельцов, основавших когда-то Царицын.

Давно осточертевший проспект преобразился, стал почти прекрасен.

– И тебе не обидно? – ядовито осведомился Шахин. – Вот этот мир оценили в полтинник… Ну хорошо! В два полтинника… Не обидно, нет?

– Да ладно тебе, – проворчал я. – Спасли и спасли… Что ж теперь?..

– То есть получается, что мы рисковали ради…

– Чем ты рисковал?

– Не знаю! Но они-то – знали!

Как всегда, мне трудно было уразуметь, придуряется мой друг Игорь или впрямь раздосадован.

– Могли бы и других нанять, – попытался урезонить я его.

– Не могли бы!

– А! Ну да… У остальных одно полушарие мозга работает в ущерб другому…

– Работает? Хрен там оно работает! Просто таких лохов, как мы, двое на весь город! А ты обратил внимание: Неженский даже не удивился, когда ты ему сказал, что череп – у тебя в квартире…

– Обратил…

– Они заранее всё разузнали… – зловеще изрёк Игорь. – И что тёща у меня суеверная, и что не поедем мы никуда по такой погоде…

Я вспомнил мой первый разговор по телефону с Петром Агриковым и, честно сказать, сильно усомнился во всей этой шахинской конспирологии. Ничего о нас заранее не выведывали – всё делалось откровенно впопыхах и наобум. Да и количество городских лохов было Игорем явно занижено…

А друг мой тем временем призадумался. Хитрый осетриный профиль чуть вздёрнут. Стало быть, озарило. Или вот-вот озарит.

– Слушай… – промолвил он. – А как думаешь, сколько он может стоить? Понятно, не оригинал, новодел, но… всё-таки горный хрусталь, ювелирная работа…

Я представил реакцию жены, скажи я ей такое, выпрямился на табурете, отставил рюмку.

– А вот нетушки тебе! – взорвался я. – На сантиметр передвинуть не дам! Это магическая точка! О ней вон в Лондоне скоро доложено будет…

– Так мир-то уже спасён!

– Н-ну мало ли что… – уклончиво ответил я. – Вдруг снова конец света… Нет уж! Где стоял, пусть там и стоит…