6

Региональная конкуренция оживилась в 1990-х годах – после возникновения общенационального рынка и приватизации государственных предприятий. В предыдущее десятилетие протекционизм на местах и различные барьеры во внутренней торговле в значительной степени фрагментировали национальную экономику. Китайская экономика была децентрализована, но развитие региональной конкуренции сдерживалось. По мере того как все большее число госпредприятий превращались в 1990-х годах в финансовую обузу для местных властей, последние стали склоняться в пользу неидеологического подхода к частному сектору, который вскоре был признан основой региональной экономики. Что касается региональных бюджетов, после налоговой реформы 1994 года главными источниками дохода для местных властей был налог на добавочную стоимость и земельная рента. Оба источника были тесно связаны с ростом местной экономики. В то же время развитие общенационального рынка означало, что региональная конкуренция должна была подчиняться строгой рыночной дисциплине. В результате региональная конкуренция в 1990-х и в последующие годы являлась мощнейшим двигателем рыночных преобразований в Китае.

Исследователи уделяют особое внимание тесной взаимосвязи между децентрализованной политической системой Китая и острой региональной конкуренцией. Поскольку местные чиновники назначаются Пекином, который в своей кадровой политике исходит из региональных экономических показателей, местные власти во многом управляют вверенной им территорией – провинцией, городом, уездом, волостью или поселком – как бизнес-корпорацией (ОІ1992; Walder 1995; см. также: Nee 1992). Существует определенное сходство между ролью, которую играло китайское правительство, и функциями руководства корпорацией. Кроме того, Пекин до сих пор контролирует многие важные экономические ресурсы, в первую очередь банковские кредиты и доступ к секторам, в которых сохранилась монополия государства. Неудивительно, что китайское правительство по праву считается критически важной силой рыночных реформ.

Сохраняющееся доминирование государства в процессе строительства рыночной экономики Китая проистекает из уникальной природы китайских реформ. В предыдущих главах мы подробно останавливались на том, что экономическая реформа в Китае не следовала какому-то плану, а осуществлялась благодаря «народным» инициативам, а также экспериментам, проводившимся под руководством государства. Подъем рыночной экономики в Китае не был заранее расписан экономистами – специалистами в области имущественных прав. Однако нельзя сказать, что китайский опыт рыночных преобразований ставит под сомнение надежные, четко сформулированные права собственности в качестве правовой базы рыночной экономики. Успех волостных и поселковых предприятий не отрицает крайнюю важность прав на частную собственность, так как многие из этих предприятий в действительности были частными. Даже те волостные и поселковые предприятия, которые принадлежали местным властям, имели более четкую структуру собственности, чем госпредприятия. Но по-настоящему значимым было то обстоятельство, что волостные и поселковые предприятия подчинялись рыночной дисциплине, а государственные – нет. Структура собственности волостных и поселковых предприятий не заслуживает того внимания, которое ей принято уделять.

Особенность китайской реформы состоит в том, что Пекин начал не со спецификации имущественных прав и не с уточнения относящихся к данному вопросу институциональных правил, чтобы затем позволить рыночным силам передать право на собственность тому, кто предложит самую высокую цену. Вместо этого права, которые разрешалось иметь экономическим акторам (например, дискреционные права крестьян на сельскохозяйственные угодья или остаточные права у руководителей государственных предприятий), а также институциональные ограничения, с которыми те сталкивались при осуществлении своих прав, оговаривались, когда государство передало право контроля частным экономическим акторам. Определение прав и их передача субъектам экономики произошли одновременно. В течение первых 20 лет реформ, пока Китай хранил верность идеям социализма и не допускал откровенной приватизации государственных активов, все права, которые частные акторы получали от государства, были предметом индивидуальных переговоров. Основным преимуществом одновременной спецификации прав и их передачи было то, что правительству удалось ускорить проникновение рыночных сил в экономику. Если бы все, кто собирался открыть свой бизнес, ждали, пока государство определит их права, для государства это стало бы проверкой на мудрость (определять права пришлось бы до того, как выявится их экономическая стоимость в процессе конкуренции между предпринимателями), а для предпринимателей – проверкой на терпение (им пришлось бы дожидаться, пока государство определит все права). Тест на мудрость потребовал бы от государства принять первоначальное решение о спецификации прав, не располагая достаточной информацией об их рыночной стоимости. Эта задача было настолько сложна сама по себе, что она могла задержать, если не пустить под откос, китайскую экономическую реформу.

Такой подход к реформе противоречит традиционному представлению о роли государства в экономике. Как принято считать, прежде всего государство должно специфицировать имущественные права, а затем самоустраниться из экономики, чтобы частные акторы получили возможность свободно договариваться между собой. Государство должно держаться на почтительном расстоянии от экономики, если только требования прав не вступят в конфликт, который надо будет разрешить. Поскольку в случае Китая спецификация и передача прав произошли одновременно, решения о том, какие права важны, а потому заслуживают спецификации, принимались в процессе переговоров между экономическими акторами и государством. Многие из прав, переданных государством, изначально не подлежали передаче. Например, система подрядной ответственности крестьянских хозяйств не разрешала крестьянам передавать права на землепользование; не могли передавать свои права и руководители государственных предприятий. В результате всякий раз при переходе прав приходилось звать за стол переговоров государство. Более того, поскольку экономические условия со временем менялись, некоторые права, которые изначально не были учтены при заключении договора, становились экономически значимыми. Даже включенные в первоначальный контракт права могли настолько изменить смысл, что требовали его пересмотра. Поэтому государство часто призывали на помощь, чтобы оно пересмотрело и заново определило структуру прав. Кроме того, поскольку исходные контракты пора было обновить (срок действия некоторых контрактов доходил до 75 лет, например в области землепользования; другие были рассчитаны на 5-10 лет, например договоры между руководителями государственных предприятий и контролирующими органами, а также между фирмами и промышленными парками), государство просили начать переговоры для заключения нового договора, что требовало повторного определения прав. Неудивительно, что государство оставалось важным актором китайской экономики.

Но предположение о том, что китайская экономическая реформа – это триумф государственного вмешательства в экономику и победа над рыночными силами, ведет к неверному толкованию. На самом деле местные органы власти активно участвовали в развитии региональной экономики. В большинстве случаев они конкурировали между собой, мобилизуя факторы производства, чтобы создать лучшую модель экономического развития для местных условий. Этот вид деятельности Альфред Маршалл как раз и называл организацией – четвертым независимым фактором производства. Когда местные власти открывают новый промышленный парк и завлекают туда возможных инвесторов, они расчищают пространство и создают предпосылки для возникновения и развития частных фирм. Местные органы власти, возможно, участвуют в разработке сюжетов и подборе акторов, но шоу ставят сами предприниматели. А судьбу промышленного парка – смогут ли обосновавшиеся там фирмы выжить и вырасти – решают отнюдь не власти, а рыночная конкуренция.

Наиболее важный вклад в развитие региональной конкуренции местные власти внесли благодаря умению извлечь выгоду из гигантских размеров и внутреннего разнообразия Китая. Их усилиями территориальные преимущества Китая преобразовались в высочайшие темпы индустриализации. Когда каждая из множества местных администраций (включая 32 администрации провинциального уровня, 282 – муниципального, 2862 – уездного, 19 522 – волостного и 14 677 – поселкового) пробует отыскать свой путь развития местной экономики, они одновременно ставят множество различных экспериментов, соревнуясь между собой. Время, потраченное на коллективное обучение методом проб и ошибок, значительно сокращается. Распространение успешных методов происходит легко и быстро. Регионы соревнуются между собой не только на рынке факторов производства (капитал и трудовые резервы становятся все более мобильными начиная с середины 1990-х годов), но и в предоставлении общественных благ на местах, структурировании отношений между бизнесом и государственными органами и в организации местного производства. Повторные и дублирующие инвестиции неизбежны и являются важной частью процесса. Они привели к ослаблению эффекта масштаба из-за недоиспользования капитала, но значительно ускорили и распространили индустриализацию по всей стране, превратив Китай в общемировой производственный цех менее чем за 30 лет. Потери во «внутренней экономии», говоря словами Альфреда Маршалла, были с лихвой компенсированы «внешней экономией». В этом кроется секрет необычайно высоких темпов рыночных преобразований в Китае в 1990-х годах и далее.