Вы когда-нибудь были знакомы с человеком в период его жизни между смертным приговором и казнью? Если нет, знакомьтесь: я — один из таких людей.

Я больше не освободитель. Не для меня эта работа. И не для моей страны. По моему убеждению, только та страна, в которую люди толпами бегут со всего света, имеет право давать советы другим о том, как надо жить. Та же страна, из которой люди прорываются через границу на танках, улетают на самодельных воздушных шарах и сверхзвуковых истребителях, крадутся через минные поля под пулеметным огнем, преследуемые сворами сторожевых псов, та страна никого и ничему учить не должна. Нет у нее такого права. Прежде всего давайте в своем доме порядок наведем, создадим такое общество, чтобы люди не из нашей страны за границу подземные коридоры рыли, а чтобы к нам такие коридоры кто-нибудь из богатых и свободных стран старался прорыть. И вот только тогда обретем мы право поучать других, да и то не танками, не грохотом гусениц по мостовым, а добрым советом и личным примером: смотрите, любуйтесь, перенимайте опыт, если нравится.

Мысли эти пришли мне в голову давно. Может быть, они стары и избиты, но это мои собственные мысли. Самые первые.

И мне очень хотелось, чтобы они не умерли в моей голове, а для этого надо было поделиться ими хотя бы с двумя другими людьми. Но в моем положении это было невозможно. Нас,

профессиональных освободителей, за такие мысли стреляют. В затылок.

С одним освободителем такими идеями поделиться можно, а со вторым уже не успеешь.

Поэтому я ушел. Унес свои мысли вместе с головой. К переходу я готовился много лет и никогда не верил в его успешный исход. Но мне повезло.

По коммунистическим законам я — предатель и изменник, преступник, совершивший тяжкое, особо опасное государственное преступление. Военной коллегией Верховного Суда Союза ССР я приговорен к высшей мере наказания. Способ исполнения приговора не уточнен. Моим палачам дан широкий выбор: автомобильная катастрофа, самоубийство, сердечный приступ. Но им еще надо найти меня.

А пока я живу в последнем периоде своей жизни — между смертным приговором и казнью.

В моей жизни это самое счастливое время.