9
Обитель Богов, Девятый Неизвестный
Теперь Кловен Фебруарен почти постоянно пропадал в Фи у одержимого. Тому не нравилось одинокое заточение в башне, хотя он и понимал, что это необходимо. Асгриммур Гриммсон не привык сидеть взаперти.
– Сочувствую всей душой, – сказал Фебруарен. – Правда-правда. Сам места себе не нахожу, когда приходится ждать. Потерпи еще немного. Двинемся сразу, как покончу с другими делами. Итак, вот тебе еще карты, чтобы сузить круг поисков.
– Старик, ты меня не слушаешь. Я уже говорил: место я знаю. Я был там. И довольно долго. Пытался его замкнуть.
Но подробности вознесшийся обсуждать отказывался, описывал все лишь в очень общих чертах. Видимо, тогда он испытывал сильное напряжение. Или же теперь не хотел раскрывать волшебнику какие-то тайны.
Девятый Неизвестный подозревал, что дело именно в тайнах.
– Ты знаешь, где располагалось то место несколько лет назад. Мир изменился. Что сталось с небожественными созданиями, когда ты свершил свою месть? Тоже ушли? Закрыли за тобой путь?
Иногда в Асгриммуре Гриммсоне проглядывал прежний Свавар. Особенно когда одержимому казалось, что Девятый Неизвестный оттягивает время и не желает делать то, что должно.
Но Фебруарен действительно опасался. И действительно хотел как можно скорее покончить с «побегом из божественной тюрьмы».
– Здесь я больше ничего не узнаю, – сказал Фебруарен одержимому.
Не упомянув, впрочем, что уже сам побывал на севере и следов иной реальности не нашел, зато обнаружил прошлую точку входа – на том месте ощущался мощный отклик.
Божественная обитель все еще существовала – где-то там, на другой стороне.
– Мы наконец отправляемся в путь?
– Отправляемся.
– Тогда вперед.
И Асгриммур Гриммсон начал превращаться.
– Погоди! – рявкнул Фебруарен. – Здесь слишком мало места.
Одержимый успел разбухнуть. Его человеческий облик расползался по швам. Словно почки, прорезались многочисленные лапы.
– Правильно, – согласился он и снова стал человеком.
Потом сбежал по лестнице, вылез из башни и спустился на землю. Когда волшебник его догнал, одержимый уже почти вернул прежнюю чудовищную форму. По-видимому, чувствовал он себя превосходно, разве что руку новую не отрастил.
Странно – полубог, а не может восстановить отсеченную конечность.
Фебруарен несколько раз вздохнул. Останется ли вознесшийся после трансформации сговорчивым и разумным? Неизвестно. Асгриммур Гриммсон – это новое, неведомое существо.
Жители Фи решили не ждать, чем кончится дело.
Вскоре из человеческого у Асгриммура Гриммсона осталась только голова с полуразмытым подобием лица, но она передвинулась куда-то на брюхо.
– Залезай ко мне на спину, – произнесла голова едва слышным голосом.
Фебруарен собрал пожитки и с трудом вскарабкался верхом на чудище. Страх какой! Волшебник уступил одержимому, но безоружным не остался.
У него ведь есть Модель, она всегда с ним.
Одержимый пока еще плохо представлял себе способности своего союзника. А этот самый союзник твердо намеревался до последнего хранить свои тайны. Сегодня враг твоего врага – твой друг, а завтра сам станет врагом.
Спина у чудища была шире конской и, уж конечно, не такой мягкой и теплой, как у лошади. Держаться особо не за что – разве что за острые зубцы, наподобие игл дикобраза.
Одержимый устремился вперед, быстро набирая скорость. Мимо проносились поля и леса. Фебруарен судорожно втягивал воздух и вздрагивал – от испуга, но и от удовольствия тоже. Он был не из тех стариков, кто пренебрегает новыми впечатлениями.
Постепенно волшебник вошел в ритм.
Чудовище сторонилось людского жилья и дорог и потому почти все время бежало по неровной земле, а значит двигались они медленнее, чем могли бы. Но Фебруарен все равно с восхищением взирал на купающиеся в закатном солнце вершины Джагских гор, которые выросли на горизонте всего за несколько часов.
Ночью вознесшийся выбрался на дорогу и побежал быстрее. Темнота ему нисколько не мешала.
А вот Фебруарен волновался о том, что могло скрываться в этой темноте. Как выяснилось, напрасно. Вознесшийся соткал вокруг себя кокон невидимости или неуязвимости.
На рассвете они уже мчались по просторам Граальской Империи, оставляя позади изумленных крестьян. В нынешние времена Орудия редко являлись во плоти. Хотя путники с севера рассказывали немало зловещих историй.
Мир вдруг начал ощущаться иначе. С каждой лигой реальность словно бы становилась явственнее, наэлектризовывалась. Не так ли было на заре мира, когда магия разливалась повсюду? Старик забеспокоился. Почему он не почувствовал этого, когда странствовал на севере с помощью Модели? Вероятно, изведать такое можно лишь постепенно, когда со временем волшебство окутывает тебя, проходит насквозь. Не надежда ли на подобное чудо двигала подручными эр-Рашаля аль-Дулкварнена?
Нет. О таком не узнаешь, пока не испытаешь сам. Они желают бессмертия. Желают сами стать Орудиями.
А в таком мире, какой ощущал сейчас Фебруарен, полубогом был каждый.
Реальность жестоко расправляется с фантазиями.
Кладези силы иссякают. Наверное, это лишь островок волшебства в пустыне, вот и все. Долго ему не продержаться. Скоро на него накинутся алчные создания Ночи.
Девятый Неизвестный чувствовал, как они рыщут вокруг, как устремляются на зов. Наверное, прорвало некий источник силы и он за несколько часов выплеснул все то, что обычно выходит на поверхность годами. Так бывало и раньше. Последний раз на западе такое своеобразное «извержение» случилось почти две тысячи лет назад – на востоке Родного моря.
Понимает ли чудовище человеческую речь?
– Нужно торопиться! – прокричал Фебруарен. – Сюда сбегутся Орудия со всего света.
В том числе и Харулк Ветроходец – он-то и заберет бо́льшую часть силы. Хотя источник, быть может, слишком далек от границы льдов.
Вознесшийся всасывал силу на бегу. Фебруарен чувствовал, как крепнет под ним чудовище.
Они мчались по полям Фрисландии. Снег здесь таял даже в тени, но лишь из-за прилива силы, эпицентр которой располагался где-то на западе – видимо, в Андорежском море, в не скованных льдом водах. В древности Ветроходец не мог преодолеть текучую воду, ему оставалось лишь прыгать с острова на остров или идти по мосту. Так ли это теперь?
Не важно. Харулк подберется к самой границе андорежских льдов и высосет силу из моря, хоть до самого́ источника ему и не добраться.
Чудовище выбежало на берег, остановилось и прижалось к земле, чтобы старику удобнее было слезать. Потом съежилось, свернулось, перетекло и превратилось в огромного голого человека с огненно-рыжей шевелюрой.
– Дальше в этом облике мне нельзя, – сказал Асгриммур Гриммсон и указал на запад. – Уже меркнет. Через неделю ничего не останется. – Он по-собачьи встряхнулся. – Как хорошо!
Фебруарен решил, что так чувствовало бы себя любое Орудие.
– Надеюсь, Харулк достаточно далеко и не сумеет этим воспользоваться. Что дальше?
– Вход где-то там. Я обращусь в создание, которое умеет плавать.
– Этого я и боялся, – отозвался волшебник, который прекрасно понимал, что одержимому приходится это делать далеко не первый раз.
– Капля воды, старик, еще никому не повредила.
– Верно. К несчастью, у нас тут не капля, а море, простирающееся на тысячи миль.
– Нет. Южная оконечность Орфланда всего в нескольких милях. Там болота и низины. Чтобы попасть в открытое море, придется плыть вокруг. – Асгриммур Гриммсон вошел в воду. – Вход должен быть там. Тебе придется испытать судьбу.
Он вдруг начал оплавляться, шириться и вскоре превратился в небольшого кита – футов двадцать с лишним от кончика носа до кончика хвоста. Фебруарен зашел в воду по пояс, его окатывало небольшими волнами.
Вскарабкаться по скользкой шкуре никак не удавалось. Наконец Орудие сжалилось и отрастило несколько опор. Волшебник уселся верхом, и под ним возникло нечто вроде седла.
– Превосходно. Только нырять не вздумай.
Кит плавал кругами вокруг того места, где раньше располагался вход. Он чувствовал Обитель Богов. Где-то там.
Девятый Неизвестный тоже ее чувствовал. Но ворота были закрыты.
На спине у кита рядом с дыхалом появилось некое подобие слепого человеческого лица.
– Вот это место, – едва слышно проговорили губы. – Но элен-коферы его запечатали.
Гномов можно понять: снаружи добра не жди, а с богами-тиранами внутри они разобрались.
– Ты мне все подробно описал? Не преувеличил ли чего, рассказывая об Обители Богов, не выставил ли ее более величественной, более опасной или прекрасной, чем есть?
Кит так долго молчал, что Фебруарен уже испугался, что тот и вовсе не ответит.
– Мост, – сказало наконец чудовище. – Радужный мост. Он сломан. Об этом я не упоминал.
Они снова все обсудили. Кит отвечал очень медленно, и Кловен Фебруарен решил, что Асгриммуру Гриммсону весьма непросто дается рассказ о вселенной, в которой обитали боги его юности. Вероятно, вознесение изменило человеческий мозг, хотя изменения эти не сразу бросались в глаза. Быть может, так происходит и с другими Орудиями.
Беседы с вознесшимся напомнили Фебруарену о том, как сложно порой бывает общаться с аутичным ребенком. Он воспитывал такого давным-давно. Это был Очион, его сын и дядя Муно. С помощью любви и магии волшебнику удалось обучить Очиона, и тот смог жить взрослой, хоть и не совсем полноценной жизнью.
– Вот проклятие! – вздохнул старик, обращаясь к соленому морскому воздуху. – А что, если все боги – аутисты?
Это многое бы объяснило.
– Жди здесь, – велел Фебруарен киту.
– Сколько ждать?
Чудовище не спросило, куда собрался волшебник и как намеревается перенестись прямо из моря, но задало самый простой конкретный вопрос.
– Столько, сколько потребуется, чтобы открыть вход. Проголодаешься – охоться.
Волшебник видел, как вдалеке резвятся тюлени. Значит, неподалеку земля.
Киты едят тюленей?
– Но далеко не уплывай.
Асгриммур Гриммсон описал все в таких подробностях, что Девятый Неизвестный сумел мысленно нарисовать подробную, хоть и бесцветную, картинку. В ужасе ухватился он за скрытые ниточки Модели и шагнул туда, где его вполне могла подстерегать вечность. Он не знал наверняка, удастся ли проскользнуть в другую реальность, оставалось лишь попытаться. А удастся, сможет ли он вернуться, если не сумеет открыть вход изнутри?
Кловену Фебруарену перевалило за две сотни лет. Он рисковал и раньше, но никогда не бросался вслепую в такую вот авантюру.
Старик шагнул, все еще гадая про себя, какие тайные мотивы толкнули его на подобное безрассудство.
Он словно бы шел сквозь беззвездную ледяную ночь, но так происходит всегда, когда имеешь дело с Моделью. А потом его окутал серебристый свет.
Наверное, элен-коферы перед уходом вычистили из этого мира все цвета.
Кловен Фебруарен, неуклюже растянувшись, лежал на каменном причале. Впереди возвышалась гора, позади лежала гавань. У причала стоял одинокий корабль. Наверное, он был мифический, но даже мифические корабли гниют, если с ними обходиться нерадиво.
Нерадиво обходились со всем этим миром.
Где же элен-коферы? Волшебник рассчитывал встретить гномов, хоть вознесшийся и считал, что те, скорее всего, уплыли на золотой ладье, принадлежавшей богам. А что за корабль тогда гниет у причала?
– Нужно было повнимательнее изучать мифологию, – проворчал Фебруарен.
В людском мире гномов никто не видел, следовательно, они ускользнули в другую реальность, связанную с миром божественным.
Упоминались ли в северных мифах соприкасающиеся друг с другом миры? Вроде там имелись мир гигантов, подземный мир, ледяной мир мертвых и еще один, где кишмя кишели эльфы.
Какая разница? Сейчас он здесь. Один. Из этого и надо исходить.
Нужно открыть вход. Еды тут, кажется, не доищешься, а запасов из заплечного мешка надолго не хватит.
Какая ирония – умереть от голода в раю!
Старик оглянулся на гору. На ее вершине, почти целиком скрытая облаками, призрачно белела Небесная Крепость. Был виден даже кусочек радужного моста, он единственный сохранил хоть какое-то подобие цвета.
Мост был сломан.
Всему свое время. Сейчас нужно открыть путь, чтобы в этот мир вернулась его погибель – Асгриммур Гриммсон. На губах у старика заиграла мрачная улыбка.
Пробуждение, возвращение с того света – почти всегда такой сюжет подразумевал появление древнего зла, твердо намеренного сотворить еще горшее зло, а не исправить неудавшиеся благие дела.
