Книга: Красные моря под красными небесами
Назад: Глава 2 Реквин
Дальше: Глава 3 Горячий прием

Реминисценция
Верный расчет

– Тьфу ты! – воскликнул Локк, в очередной раз не удержав колоду в изувеченной левой руке.
Жан отшатнулся от квадратиков картона, разлетевшихся по всей карете, и сказал:
– Не отчаивайся. Может, на восемнадцатый раз повезет.
– Я же влегкую колоду одной рукой тасовал, даже лучше Кало и Галдо. Ох, а больно-то!
– А я тебе давно советовал упражняться почаще, – напомнил Жан. – А ты ленился, форму потерял еще до того, как тебя изувечили. Теперь вот мучайся.
Под проливным дождем великолепная черная карета, запряженная шестеркой лошадей, катила по Теринскому престольному тракту, вьющемуся у подножья гор к востоку от веррарского побережья. На облучке горбилась под брезентовой накидкой крепкая старуха, сжимая вожжи и попыхивая глиняной трубкой, а на запятках жались друг к другу два насквозь промокших охранника, пристегнутые широкими кожаными ремнями к стенке кареты.
Жан склонился к желтому алхимическому шару-светильнику, лежавшему на мягком сиденье, и с неразборчивым бормотанием изучал кипу заметок, раздраженно переворачивая листы пергамента. Струи дождя хлестали в правую стенку кареты, но раздвинутая кожаная ширма и поднятая сетчатая заслонка левого окна впускали внутрь сырой воздух, пахнувший унавоженной пашней и прибрежными солончаками.
Из Вел-Вираццо приятели уехали две недели назад, и за это время проделали путь в сто миль на северо-запад; о яблочной жиже уже давно забыли.
– Если верить имеющимся сведениям, – начал Жан, дождавшись, пока Локк не соберет карты, – Реквину лет за сорок. Урожденный веррарец, немного говорит по-вадрански и прекрасно знает старотеринский. Собирает произведения искусства, особенно творения художников и скульпторов эпохи поздней империи. Чем он занимался двадцать лет назад – неизвестно; говорят, «Венец порока» он выиграл в споре, а прежнего владельца выбросил из окна.
– И с приорами он в ладах?
– С большинством.
– А сколько у него в закромах припрятано?
– По самым скромным подсчетам там должно быть столько, чтобы хватило на незамедлительную выплату любого самого крупного выигрыша за счет заведения, – Реквин позориться не намерен. Так что, скажем, пятьдесят тысяч соларов. Прибавь к этому его собственные сбережения, да еще деньги и драгоценности прочих веррарских богачей. В отличие от счетных домов, Реквин вкладчикам процентов не выплачивает, зато сборщики налогов о вкладах не ведают. О размерах вкладов известно только Реквину, а где он свою учетную книгу хранит, не знает никто. Ну это все слухи, разумеется.
– Значит, если на покрытие убытков заведения положено пятьдесят тысяч соларов, то во сколько же можно оценить все остальное?
– Ну ежели погадать на потрохах, только без потрохов… Там, наверное, тысяч триста – триста пятьдесят наберется…
– Похоже на правду.
– А вот о самой сокровищнице известно гораздо больше. Похоже, ее устройство Реквин в тайне держать не желает, ворам во устрашение.
– Ха, как же без этого! – хмыкнул Локк.
– В данном случае есть чего бояться. Вот послушай: «Венец порока» расположен в башне из Древнего стекла в пятьдесят ярдов высотой – ну, ты представляешь, сам пару месяцев назад с такой спрыгнуть пытался. Так вот, эта башня еще футов на сто уходит в стеклянный холм. Дверь в чертог удачи расположена на уровне мостовой, а вход в подземную сокровищницу находится внутри башни. Один-единственный. Нет ни тайных лазов, ни черного хода. Сокровищница окружена толщей Древнего стекла, хоть тысячу лет долби – лаз не пророешь.
– Угу.
– На каждом этаже башни круглосуточно находятся как минимум четыре служителя, а вдобавок десятки крупье, лакеев и прочих слуг. В третьем этаже есть зал, отведенный целой ораве охранников. Итак, в заведении постоянно присутствуют пятьдесят, а то и все шестьдесят верных людей и еще двадцать или тридцать готовы явиться по первому зову. И все силачи как на подбор – Реквин предпочитает брать на службу наемников, солдат, воров и громил, особенно тех, что из Путных людей, а платит им так, что родная мать обзавидуется. А еще говорят, что любой служитель может в одночасье состояние сколотить из одних чаевых, если кому-то из гостей заведения удается сорвать крупный куш. Так что о подкупе служителей можно забыть.
– Угу.
– Вход в сокровищницу – на самом деле три двери, одна за другой, из ведьмина дерева, толщиной в три-четыре дюйма, обитого железом, а последняя дверь еще и укреплена пластиной вороненой стали. За неделю первые две двери еще можно проломить, а вот третью – никогда. Все они оснащены замками, сделанными по особому заказу и за огромные деньги наилучшими веррарскими мастерами из гильдии искусников. Двери открывают только пару раз в день, и обязательно в присутствии Реквина; он лично принимает и выдает вклады. За первой дверью несут постоянную службу от четырех до восьми охранников; им отведены комнаты с койками для отдыха и кладовая со съестными припасами и водой. В случае нападения они там неделю продержатся.
– Угу.
– Самая последняя дверь открывается ключом, с которым Реквин никогда не расстается, носит его на груди. А ключ от первой двери – у Реквинова распорядителя. Без них обоих в сокровищницу не проникнуть.
– Угу.
– А еще там повсюду ловушки… умопомрачительные. Нажимные плиты, системы противовесов, арбалеты в бойницах на стенах и на потолке… Парализующие яды, распрыскиватели кислоты, ядовитые змеи и пауки… По слухам, если незадачливый грабитель все же доберется до площадки у последней двери, его мигом окутает облако порошка из высушенных лепестков орхидеи-душительницы. И пока бедняга медленно задыхается, на него, в довершение всех неприятностей, падает алхимический фитиль и вспыхивает ярким пламенем, так что от несчастного остается одна зола.
– Угу.
– Но самое страшное, в сокровищнице обитает живой огнедышащий дракон, которому прислуживают пятьдесят обнаженных дев-воительниц, вооруженных отравленными копьями и готовых за Реквина жизнь отдать. И все до единой – рыжеволосые.
– Не выдумывай, Жан!
– Да я просто проверяю, слушаешь ты меня или нет. Так вот, понимаешь, мне плевать, что там у него в этой проклятой сокровищнице. Будь там хоть целый миллион соларов, тщательно упакованных в мешки – ну, ты понимаешь, для удобства грабителей, – по-моему, пробраться туда невозможно без посторонней помощи. Или у тебя на примете есть триста бойцов и отряд мастеров-искусников? Ну и шесть-семь телег не помешают…
– Ага.
– Что, у тебя все это есть? Триста бойцов, отряд мастеров-искусников, шесть-семь телег… И ты молчишь?!
– Нет. У меня есть ты, я, деньги в наших кошельках, карета и колода карт, – ответил Локк, в очередной раз пытаясь перетасовать карты одной рукой.
Карты, вылетев из непослушных пальцев, рассыпались по сиденью напротив.
– Тьфу, алебарду мне в зад! – выругался Локк.
– Прошу простить мою настойчивость, о повелитель престидижитаторов, но, смею заметить, в Тал-Верраре нам лучше устремить свои помыслы к иной цели…
– А вот этого делать не стоит. Скудоумных аристократов, которых весело разводить на деньги, в Тал-Верраре нет; архонт – военный диктатор, которого держат на чересчур длинном поводке, законы ему не указ, так что за подштанники его дергать опасно. Советники-приоры – из торговых людей, купцы и негоцианты, их так просто не обманешь, они смекалистые. Ну, мелкие делишки всегда можно провернуть, а вот чтоб большой куш сорвать, лучше Реквина не найти: денег у него горы, так что дело за малым – придумать, как отнять.
– Но ведь его сокровищница…
– А с сокровищницей мы… – начал Локк, собирая карты, и за несколько минут вкратце обрисовал свой замысел.
С каждым словом приятеля брови Жана поднимались все выше и выше, пока не стало казаться, что вот-вот они сорвутся со лба и взлетят над головой.
– …и все. Ну, что скажешь? – спросил Локк.
– Надо же… Знаешь, а ведь может сработать. Если…
– Что – если?
– А ты помнишь, как с обвязкой управляться? Я этим давненько не занимался.
– Ничего, успеем заново выучиться. Времени у нас будет достаточно.
– Надеюсь… Ну и мебельного мастера надо поискать, желательно не из веррарских.
– Поищем, как только деньгами разживемся.
Внезапно приподнятое настроение Жана испарилось, как вино, пролитое из бурдюка.
– Ох… – вздохнул он. – Если, конечно…
– Что еще?
– Я… понимаешь, тут дело такое… А вдруг ты снова раскиснешь? Скажи честно, на тебя можно положиться?
– Можно ли на меня положиться? Жан, ты… Тьфу, лучше о себе побеспокойся. Я только и делаю, что разминаюсь, планы составляю – и без конца извиняюсь как проклятый. Да, я раскаиваюсь, Жан! По-настоящему раскаиваюсь! В Вел-Вираццо мне очень худо было, я все время думал о Кало, Галдо и Клопе…
– И я тоже, но…
– Да, я упивался своим горем – по глупости и из себялюбия, забыл, что ты тоже страдаешь, что тебя тоже не отпускает боль утраты… Вот я, дурак, и наговорил всякого, но ты ведь меня простил… Или не простил? – холодно осведомился Локк. – Значит, прощение – как море, в прилив накатывает, а в отлив отступает?
– Не передергивай! Просто…
– Что – просто? Я что, не такой, как все? На меня нельзя положиться? Я вот тебе когда-нибудь не доверял? В твоих способностях сомневался? Обращался с тобой как с ребенком? Ты мне что, мать? Или ты Цеппи себя возомнил?! Ты мне не указ… Как нам с тобой в одной упряжке работать, если ты ко мне предвзято относишься, постоянно осуждаешь?
Они уставились друг на друга, однако изобразить праведное негодование не удавалось ни одному. В карете воцарилось унылое молчание. Жан, отвернувшись, смотрел в окно; Локк удрученно предпринял еще одну попытку перетасовать колоду одной рукой, и карты тотчас разлетелись по сиденью рядом с Жаном.
– Ну прости меня, – сказал Локк, мрачно глядя на картонные прямоугольнички. – Я тебе опять гадостей наговорил. О боги, с каких это пор мы решили, что жестоко измываться друг над другом – в порядке вещей?
– Твоя правда, – вздохнул Жан. – Я тебе не мать и, уж конечно, не Цеппи. Принуждать тебя я не вправе.
– Еще как вправе! Ты меня силком с галеона стащил, насильно из проклятого Вел-Вираццо выволок – и правильно сделал. Мне стыдно за свое поведение, и я прекрасно понимаю, что тебя до сих пор… беспокоит. Скорбя о погибших, я совсем забыл о живых. Спасибо тебе: если б ты меня вовремя под зад не пнул, я б так и не опомнился.
– Я… ох, слушай, ты меня тоже прости. Я тут…
– Не мешай мне истово предаваться самобичеванию! В Вел-Вираццо я вел себя отвратительно, даже вспоминать стыдно. Мы с тобой столько всего перенесли, а я так опозорился! Я исправлюсь, вот увидишь. Обещаю и торжественно клянусь. Вот, теперь тебе полегчало?
– Ага, полегчало… – Жан, грустно улыбнувшись, собрал карты с сиденья.
Локк, усевшись поудобнее, потер глаза кулаком:
– О боги, Жан! Нам нужно заняться чем-то серьезным. Сыграть по-крупному. Наметить достойную жертву, раскрутить дело сообща, во всем полагаясь друг на друга. Понимаешь, о чем я? Надо, чтобы мы с тобой, как прежде, ввязались в опасную, но увлекательную игру против всех на свете, в которой нет места нытью, бесполезному самокопанию и унылым домыслам.
– Ну да, потому что в такой игре любой промах грозит страшной и мучительной смертью.
– Ага! Здорово же!
– На такое дело придется целый год потратить, – рассудительно заметил Жан. – А то и два.
– Мне ради такого развлечения двух лет не жалко. Или у тебя срочных дел полным-полно?
Жан покачал головой, передал Локку собранные карты и задумчиво уткнулся в свои заметки. Локк медленно провел по краю колоды пальцами левой руки – изувеченными, неуклюжими, будто клешня краба. Под бязевой рубахой зудели еще воспаленные шрамы, неровной сеткой покрывавшие весь левый бок. Ох, хоть бы зажило все побыстрее! Нет сил ждать, когда вернется привычная ловкость… Локк сам себе казался вдвое старше.
Он снова попытался перетасовать колоду одной рукой. Карты опять посыпались на пол; не разлетелись по всей карете – и то хорошо. Считай, дело пошло на лад.
В молчании прошло несколько минут.
Карета объехала очередной холм, и глазам Локка предстала чересполосица зеленеющих полей и пашен, полого сбегающих к прибрежным скалам, милях в пяти отсюда. Там и сям белели, чернели и серели расплывчатые очертания домов, сгущаясь к горизонту, где к скалистым утесам жались жилые кварталы материковой части Тал-Веррара; над домами колыхались тяжелые тускло-серебристые полотнища дождя, плотной завесой скрывая веррарские острова. Вдалеке сверкали бело-голубые зарницы, над полями глухо рокотали громовые раскаты.
– Вот и добрались, – сказал Локк.
– Как приедем, на постоялом дворе остановимся, к берегу поближе, – заметил Жан. – В такую погоду ни один лодочник не согласится нас на острова перевезти.
– Кем бы нам назваться, а?
Жан оторвался от своих записей и задумчиво прикусил губу, вспоминая старую игру.
– Кем угодно, лишь бы не каморрцами. С Каморром у нас в последнее время не заладилось.
– Талишемцами?
– Можно и талишемцами. – Жан, чуть изменив голос, заговорил на манер жителей Талишема: – Некто безымянный из Талишема и его спутник, безымянный некто из Талишема. На чье имя мы открыли счета в банкирском доме Мераджо?
– Так… Лукас Фервайт и Эванте Эккари, только об этих счетах можно сразу забыть – каморрские власти наверняка прибрали их к рукам. Вдобавок за ними следят. Представляешь, как Паук, то есть Паучиха, взбеленится, если узнает, что мы с тобой в Тал-Верраре развлекаемся?
– Верно, – вздохнул Локк. – А еще, помнится, среди вкладчиков Мераджо были… Жером де Ферра, Леоканто Коста и Мило Воралин.
– Счет на имя Мило Воралина я сам открывал. Мило – вадранец. По-моему, его лучше оставить про запас.
– И это все, что у нас осталось? Всего-навсего три счета?
– К сожалению, всего три. У иных воров и этого нет. Значит, я – Жером.
– Ну а я – Леоканто. И зачем мы в Тал-Веррар приехали, Жером?
– Мы… а, знаю! Некая лашенская графиня, желающая обзавестись летней резиденцией в Тал-Верраре, поручила нам с тобой присмотреть ей подходящий особняк.
– Гм, допустим… За пару месяцев мы наверняка все дома осмотрим, а дальше что? Вдобавок этим придется всерьез заниматься, иначе нашу уловку сразу раскусят. Давай-ка представимся… о, биржевыми дельцами!
– Биржевые дельцы? А что, звучит внушительно – и может означать все, что угодно.
– Вот именно. Так что мы сможем с чистой совестью проводить все время в игорных заведениях, жалуясь на вынужденное безделье в связи с неблагоприятной рыночной конъюнктурой.
– Или, наоборот, похваляясь невероятными успехами в игре на бирже.
– Ха, да тут и придумывать ничего не требуется, оно все само складывается один к одному! Так, дальше… Где мы познакомились и как давно работаем вместе?
– Мы встретились пять лет назад на борту корабля, в дальнем морском путешествии, где, изнывая от безделья и скуки, решили совместно чем-нибудь заняться… и с тех пор неразлучны.
– Не забывай, что по моему замыслу я жажду твоей смерти.
– Ну, мне-то об этом неизвестно. Я считаю, что мы с тобой закадычные приятели, и совершенно ничего не подозреваю.
– Дурак дураком, ха-ха-ха! Погоди, ты у меня дождешься!
– А с добычей что будем делать? Предположим, втерлись мы в доверие к Реквину, провернули дельце и ухитрились целыми и невредимыми выбраться из города… А дальше что?
– К тому времени, Жан, мы будем старыми ворами…
Карета наконец-то выехала на прямую дорогу к Тал-Веррару, и Локк, прищурившись, вгляделся в пелену непрекращающегося дождя.
– Достигнем почтенного возраста – лет этак двадцати семи или восьми, – продолжил Локк. – Не знаю… Не хочешь виконтом заделаться?
– Что, лашенское дворянство прикупить? В Лашене осесть, хозяйство завести?
– Нет, это не по мне… По слухам, захудалый лашенский титул стоит тысяч десять, а что получше – все двадцать. К нему имение прилагается, положение в обществе обеспечено. А оттуда нам все дороги открыты. Можно крупные дела проворачивать, можно заслуженным отдыхом наслаждаться.
– Хочешь удалиться от дел?
– Жан, мы же оба понимаем, что нельзя всю жизнь лицедействовать… Рано или поздно придется воровскую профессию сменить. Давай-ка провернем это дельце, а добычу употребим с пользой. Создадим что-нибудь эдакое… В общем, к тому, что нас ждет в будущем, отмычку как-нибудь да подберем.
– Что ж… некий безымянный виконт из Талишема и его сосед, некий безымянный виконт. По-моему, звучит неплохо.
– Ага, бывает и хуже, Жером. Ну что, ты со мной?
– Да, Леоканто, ты же знаешь. Может, за два года честное воровство мне прискучит и я тоже решу удалиться от дел, и вот тогда пойду по родительским стопам, займусь торговлей шелком, вспомню старые связи…
– Тал-Веррар нам подходит во всех отношениях, – сказал Локк. – Город нетронутый, можно сказать, первозданной чистоты. С нашим плутовством тут прежде не сталкивались, мы здесь никогда не работали… В общем, вот она, свобода! А какой простор для воровских забав…
Под проливным дождем карета, подскакивая на древних булыжниках и выбоинах Теринского престольного тракта, приближалась к Тал-Веррару. На далеком горизонте полыхали зарницы, но сам город скрывался от взоров за серой пеленой дождя и тумана, клубившейся над берегом и морем.
– Ты прав, Локк, нам самое время делом заняться. – Жан опустил заметки на колени и хрустнул костяшками пальцев. – Эх, а здорово снова на людей посмотреть, себя показать, позабавиться и поохотиться!
Назад: Глава 2 Реквин
Дальше: Глава 3 Горячий прием