Лесли шагал по пустынной главной улице между Моной и ее двоюродной теткой, Уной Плезанс, которая тряслась от холода.

– Мне-то, конечно, к европейским зимам не привыкать. Я много лет прожил в Милане, – сказал Лесли, – работал с липицанерами.

Мона взяла мужа под руку.

– Он обучал лошадей выездке, верно, Лесли?

– И после этого оказались в Дангатаре? – Уна окинула пренебрежительным взглядом немногочисленные облезлые магазинчики.

– Пришлось вернуться в Австралию после смерти моей милой матушки – надо было уладить дела. Я как раз собирался назад в Европу, когда меня зацапали Бомонты.

– Зацапали, зацапали, – кивнула Мона.

– Дангатар едва ли можно назвать…

– Я попался, как и вы, дражайшая Уна, – с сахарной улыбочкой пропел Лесли. – И вот мы все здесь. Смотрите, это наш привокзальный отель, гостиница за несколько миль от железной дороги! – Он счастливо расхохотался, толкнув Уну локтем в бок.

– Там жарят хорошие бифштексы с картошкой, – заметила Мона.

– Для тех, кто любит мясо с картошкой, – уточнил Лесли.

Уна показала на холм:

– А там что?

Все трое остановились, глядя на кудрявый дымовой столб, заслоняющий стены, увитые вистерией, и тающий в вышине над равниной. Более тонкие струйки дыма, словно пальцы, растопыренные вокруг трубы, тоже тянулись в небо.

– Там живут Миртл и Чокнутая Молли, – угрюмо произнесла Мона.

– А-а. – Уна многозначительно закивала.

– Это универсальный магазин Праттов, – нарушил затянувшуюся паузу Лесли. – Единственный поставщик в округе – золотая жила. Держит монополию на все: хлеб, мясо, галантерею, скобяные товары, даже на корм и лекарства для скота… А вот и первый богач нашего города!

Навстречу им шел советник Петтимен.

– Кого я вижу: Бомонты и наша особая гостья! С добрым утром! – просиял Эван. Схватив руку Уны, он поцеловал ее длинные белые пальцы.

– Мы как раз проводим экскурсию, показываем мисс Плезанс город, где ей отныне предстоит жить… – начал Лесли.

– О-о, позвольте мне это сделать! – воскликнул Эван Петтимен, потирая руки и облизывая губы. В зимнем воздухе его дыхание вырвалось изо рта белым облачком. – Я могу с комфортом прокатить мисс Плезанс в автомобиле Совета графства. Считайте, вы у меня в гостях. – Он продел ее руку под свой локоть и повел к машине. – Мы проедем вдоль берега до самых окраин города, а потом… – Советник открыл переднюю дверцу, усадил Уну на пассажирское сиденье, на прощание приподнял шляпу и был таков.

Мона и Лесли растерянно стояли на тропинке.

– Ну и наглец, – хмыкнул Лесли.

Тилли сидела, прислонившись к стене, и сквозь серый туман смотрела вниз, на зеленый, с бурыми пятнами грязи, овал стадиона, окруженный темными «ресничками» автомобилей. Мелкие фигурки футбольных болельщиков между ними напоминали капли слез. Такие же маленькие человечки перебегали с одного края поля на другой. Когда они вскидывали руки, пытаясь поймать крохотный мяч, на рукавах мелькали траурные повязки. Болельщики громко выражали презрение команде соперника. Тилли знала, что дангатарцами движет злость и боль утраты. Их крики эхом отражались от элеватора, долетали до нее и растворялись где-то на лугу, затянутом дымом.

Из туч на землю обрушился дождь, хлынул сплошной стеной, забарабанил по автомобилям и железной крыше дома на холме. Он лупил в окна и пригибал к земле листья на грядках Барни. На станции печально прогудел дизельный локомотив, увозя пустые пассажирские вагоны. Корова, привязанная на середине склона, перестала жевать и прислушалась, затем повернулась задом к ветру и опустила уши. Футболисты прервали матч и растерянно стояли на поле, ослепленные косыми потоками ливня. Когда дождь немного утих, игра возобновилась.

Тилли боялась, что проигрыш приведет разгневанных зрителей на холм, что мокрая и грязная толпа, стиснув кулаки, поднимется к ней, алча кровавой мести. Она напряженно ждала, пока не услышала финальную сирену и жидкие аплодисменты. Розовый какаду запрыгал, распушил хохолок, оторвал одну лапу от перил веранды… но в этом матче Дангатар потерпел поражение и упустил последний шанс выйти в финал. Машины постепенно отъезжали от стадиона.

Тилли вошла в дом. Молли, листавшая газету, подняла голову.

– А, это ты, – разочарованно протянула старуха.

Тилли посмотрела на мать, на костлявые плечи под вытертой сизалевой шалью.

– Нет, – решительно произнесла она. – Не я, а мы, мы с тобой. У меня есть только ты, а у тебя – только я.

Тилли взялась за шитье, но вскоре вколола иглу в ткань будущего платья Молли и откинулась на стуле, устало потирая глаза. Взглянула на пустой стул Тедди, на ящик для дров, куда он обычно ставил ноги, и остановила взгляд на оранжевых языках пламени, весело плясавших в очаге.

Молли разложила газету на кухонном столе, сощурилась за толстыми двухфокусными очками, сползшими на кончик носа, и проскрипела:

– Куда ты подевала мои очки? Ничего без них не вижу!

Тилли дотянулась до стола и перевернула «Объединенную газету Уинерпа и Дангатара» вверх ногами, в правильное положение.

– Ишь, – ехидно улыбнулась Молли, – у них новая портниха из Мельбурна. Что-то будет! Теперь сюда толпами повалят торговые агенты из компании «Зингер», оставляя после себя разбитые сердца.

Тилли заглянула через плечо матери. Заголовок статьи в колонке «Сарафанное радио Бьюлы» гласил: «В город приходит высокая мода». Ниже было помещено фото, на котором президент, секретарь и казначей Дангатарского общественного клуба, все трое в нарядах от Тилли, улыбались суровой на вид даме с прямым пробором, рассекавшим «вдовий мысок» на лбу. «На этой неделе Дангатар радостно встречал мисс Уну Плезанс, известную своими портновскими талантами. Дангатарский общественный клуб от лица горожан приветствует мисс Плезанс. Мы все с нетерпением ожидаем грандиозного открытия ее швейного ателье под названием «Модный салон». В настоящее время мисс Плезант гостит у супругов Петтимен. Ее ателье временно располагается в их доме. Торжественное открытие состоится в пятницу, 14 июля, в 14.00. Дам просят принести угощение».

Первым, что они услышали с утра, был рокот мотора «триумф-глории». Автомобиль подъехал к дому и остановился. Тилли подкралась к задней двери, осторожно выглянула в щелочку. За рулем находился Лесли, сзади сидела Элсбет, прижимавшая к носу платок. Новая портниха рядом с ней разглядывала глицинию, ветви которой обвивали столбики веранды и крышу. Мона стояла на веранде и без конца крутила в руках стек. Тилли открыла дверь.

– Мама говорит, что хочет забрать… все недошитые вещи – ее, мои и Труди… Мюриэль, Лоис… – Она робко умолкла.

Тилли скрестила на груди руки и прислонилась к дверному косяку. Мона выпрямила спину.

– Можно их забрать?

– Нет.

– Ох…

Мона побежала к машине и наклонилась над ухом Элсбет. Между ними состоялся короткий, но резкий разговор, после чего Мона, нерешительно ступая, вернулась на веранду.

– Почему?

– Потому что мне никто не потрудился заплатить!

Тилли захлопнула дверь. Ветхое жилище жалобно скрипнуло и накренилось к земле еще на сантиметр.

Вечером в дверь дома на холме постучали.

– Это я, – шепотом сообщил сержант Фаррат.

Открыв, Тилли обнаружила, что сержант одет в черные полотняные шаровары, белую косоворотку, стеганый красный жилет и черную шляпу с плоскими полями, дерзко сдвинутую на ухо. В руках он держал белый бумажный пакет, а из-за пазухи достал высокую бутылку темного стекла. Он поднял бутылку над головой – вокруг него заплясали мотыльки – и, радостно улыбаясь, сказал:

– Лучшее, что может предложить Скотти.

Тилли открыла дверь-ширму.

– Выпьем по стаканчику на сон грядущий, а, Молли? – подмигнул старухе сержант.

Та в ужасе посмотрела на него.

– Не надевай эти жуткие вещи! Ночью они обмотаются вокруг шеи и задушат тебя во сне.

Тилли поставила на стол три охлажденных бокала, сержант Фаррат разлил самогон, а затем развернул свой сверток.

– У меня тут кое-что интересное. Я читаю о вторжении испанцев в Америку, а это – костюм для моей коллекции. Его нужно переделать. – Сержант Фаррат встал и приложил к своей широкой груди маленький, явно не по размеру, костюм матадора из ярко-зеленой шелковой парчи, расшитый золотом, затейливо отделанный кантом из ламе и украшенный кисточками. – Я подумал, может, возьмешься расставить его? Что-нибудь в том же цвете или из похожей ткани, чтобы сохранить блеск. В Дангатаре есть только одна пара умелых рук, которым под силу эта задача, и эти руки – твои. Согласна?

– Я слышала, в городе теперь новая портниха, – произнесла Тилли.

Сержант Фаррат пожал плечами.

– Сомневаюсь, что она поездила по миру или сколь-нибудь серьезно обучалась своему ремеслу. – Он окинул взглядом блестящий зеленый костюм. – Что ж, на благотворительном балу и увидим.

Сержант выжидающе посмотрел на Тилли, однако она лишь скептически изогнула бровь.

– Праздник устраивают дамы из Общественного клуба. Будут спортивные состязания, игра в бридж, угощение и концерт… Конкурс на лучшую декламацию стихов. Уинерп и Итека тоже участвуют, победителей наградят призами. Объявление напечатано в еженедельнике и вывешено в витрине Праттов.

Тилли провела рукой по богатой отделке костюма, улыбнулась себе под нос. Сержант Фаррат просиял:

– Я знал, что иголка с ниткой поднимут тебе настроение.

Он сел в старое кресло у огня, откинулся на спинку и положил ноги в мягких кожаных туфлях на ящик для дров, как обычно делал Тедди.

– Это верно, – кивнула Тилли. Интересно, как бы ее учителям – Бальмену, Баленсиаге, Диору – понравился сержант Фаррат, дефилирующий по подиуму в зеленом с золотом костюме матадора? – Декламация стихов, говорите? – Тилли сделала глоток из стакана.

– Да, все будет очень культурно, – подтвердил сержант.