Книга: Коллапс. Почему одни общества приходят к процветанию, а другие – к гибели
Назад: Глава 15. Крупный бизнес и окружающая среда: разные условия, разные результаты
Дальше: От автора

Глава 16. Мир как польдер. Что все это для нас значит?

Введение. – Самые серьезные проблемы. – Если мы их не решим… – Жизнь в Лос-Анджелесе. – Возражения в шутку. – Прошлое и настоящее. – Повод надеяться



В этой книге мы обсудили, почему различные общества прошлого и настоящего смогли или не смогли решить свои экологические проблемы. Последняя глава посвящена практическому подходу: что это все для нас значит?

Начну с прояснения главных экологических проблем, с которыми сталкивается общество сегодня, и временной шкалы, на которой они располагаются. Как особый пример проявления этих проблем приведу местность, в которой я провел 39 лет своей жизни, – Южную Калифорнию. Затем остановлюсь на причинах, по которым сегодня нельзя игнорировать экологические проблемы. Половина этой книги посвящена обществам древности, потому что уроки, которые можно извлечь из их истории, нужны для общества современного, несмотря на разницу между современностью и древностью. И наконец, того, кто спросит: «А что могу сделать лично я?», направлю к списку дополнительной литературы.



Мне кажется, основные экологические проблемы, с которыми сталкивается общество прошлого и настоящего, можно подразделить на 12 групп. Восемь из них были актуальны и в прошлом, а 4 стали важны только недавно (5, 7, 8 и 10, соответственно, энергия, фотосинтез, опасные химикаты и изменения атмосферы). Первые 4 из 12 связаны с истощением природных ресурсов, следующие три – с ограниченностью природных ресурсов, еще три – это вредоносное влияние человека на окружающую среду, а последние два связаны с ростом населения. Давайте начнем с истощенных и утраченных природных ресурсов: животный и растительный мир, «дикие» продовольственные ресурсы, вариативность видов и почва.

1. С возрастающей скоростью мы разрушаем естественные места обитания или переделываем их в искусственные: города и деревни, фермы и пастбища, дороги и площадки для гольфа. Из разрушаемых естественных мест обитания самого пристального внимания заслуживают леса, болота, коралловые рифы и океанское дно. Как уже упоминалось в предыдущей главе, более половины изначальной территории лесов Земли приспособлено человеком под свои нужды, и при существующей тенденции за следующие 50 лет будет приспособлена четверть оставшихся лесов. Это большая потеря для человечества, особенно если вспомнить, что лес обеспечивает нас древесиной и другим сырьем, да еще обслуживает экосистему, то есть защищает водоразделы и почвы от эрозии. Лес играет важную роль в круговороте воды, обеспечивает большую часть дождей и является местом обитания большинства сухопутных животных Земли. Гибель лесов была главным, я бы сказал, главнейшим фактором коллапса тех обществ прошлого, которые описаны в этой книге. К тому же в первой главе, используя пример Монтаны, я показал, что в наших интересах не просто беречь лес, но сохранять его структуру. Изменения структуры леса, такие как смена характера естественных пожаров, зарастание кустарником и высокой травой, повышают риск редких, но катастрофических пожаров.

Кроме лесов уничтожаются и другие важные природные зоны. Еще больше, чем лесов, осушено, распахано и застроено болот. Болота являются запасом воды, местом обитания промысловых рыб, и даже рыбные ресурсы океана зависят от состояния болот и заболоченных территорий, в которых многие рыбы проходят ранние стадии развития. Около трети коралловых рифов мира – морского аналога тропических лесов, потому что в них живет большая часть морских видов – уже погублена. При существующей тенденции оставшиеся рифы будут уничтожены к 2030 году. Это происходит потому, что при добыче рыбы все чаще используют динамит, и потому, что если вылавливают слишком много травоядных рыб, рифы зарастают водорослями, «морскими сорняками». На кораллы действует и загрязнение воды прилегающими аграрными странами, и повышение температуры океанской воды. Недавно было установлено, что тральная рыбная ловля разрушает придонную экосистему в мелководных районах.

2. Пища, добываемая в природе, главным образом рыба, в меньшей степени ракообразные и моллюски, служит для людей важным источником белков. В самом деле, этот белок мы получаем бесплатно (не считая стоимости ловли и транспортировки), он снижает наши потребности в животном белке, который мы добываем, выращивая домашних животных. Около двух миллиардов человек, большинство из них бедны, зависят от белка, поставляемого морем. Если разумно вести добычу рыбы, этот ресурс будет восполняться, и люди всегда будут обеспечены пищей. К несчастью, проблема, известная, как трагедия общин (глава 14), сводит на нет все усилия сделать добычу разумной, и большая часть рыбного промысла уже коллапсирует или находится в упадке (глава 15). Среди примеров неумеренного лова рыбы в прошлом – острова Пасхи, Мангарева и Хендерсон.

Постепенно добыча рыбы и креветок все больше вытесняется сельским хозяйством, которое виделось в перспективе более дешевым способом производства животного белка. В каком-то смысле сельское хозяйство в его нынешнем виде идет скорее на пользу упадочному рыболовству, чем во вред. Рыба, выращенная в питомнике, съедает за время откармливания в 20 раз больше рыбьего мяса, чем способна дать сама. Токсинов рыба из питомника содержит больше, чем дикая. Из питомников рыба постоянно сбегает, скрещивается с дикой и портит естественный генофонд, потому что культурная рыба приспособлена к быстрому и хорошему росту, но в дикой природе выживает плохо. Культурный лосось выживает в 50 раз хуже дикого. Стоки из рыбных садков вызывают загрязнение водоемов и зарастание водорослями. Рыба из питомников дешевле, она сбивает цены на рынке, и это заставляет рыбаков интенсивнее использовать рыбные ресурсы, чтобы не остаться внакладе.

3. Значительная часть биологических видов уже потеряна для нас, и большая часть оставшихся может быть потеряна за ближайшие 50 лет. Некоторые крупные животные со съедобным мясом и растения со съедобными плодами или хорошей древесиной представляют для нас очевидную ценность. Многие пострадавшие общества прошлого, уничтожив такие виды, нанесли себе огромный вред. Среди них уже упомянутые острова Пасхи и Хендерсон.

Однако утрата мелких и несъедобных видов часто вызывает вопросы: «Подумаешь, неужели человечество должно переживать о какой-то бесполезной рыбешке или сорняке, вроде дартера-моллюскоеда или вшивицы Фурбиша?» На это можно ответить, что из таких отдельных видов состоит богатый и сложный мир, предоставляющий нам драгоценные услуги, которые мы сами себе порой оказать не в состоянии. Уничтожение неприметных видов может иметь для человека такие же последствия, как выдергивание из крыла самолета маленьких заклепок. Примеры бесчисленны: это и роль земляных червей в почвообразовании (одна из причин падения содержания кислорода в проекте «Биосфера-2», когда пострадали люди и мой коллега стал инвалидом, – отсутствие в системе дождевых червей, которые обеспечивали бы газообмен почвы с атмосферой), и почвенные бактерии, которые переводят атмосферный азот в приемлемую для растений форму, что позволяет сэкономить на удобрениях, это пчелы и другие насекомые, опыляющие растения (они обеспечивают урожай бесплатно, а попробуйте-ка каждый цветок опылять вручную), это птицы и млекопитающие, разносящие семена (лесники на Соломоновых островах до сих пор рассказывают, что промышленного значения леса посеяны плодоядными летучими мышами, которых почти всех переловили). Если уничтожить китов, акул, медведей, волков, других морских и сухопутных хищников, изменятся биологические цепочки и дикие растения и животные потеряют возможность нормального взаимодействия с экосистемой, а мы потеряем чистую воду и свежий воздух.

4. Эрозия сельскохозяйственных земель происходит в 10–40 раз быстрее, чем почвообразование, и в 500–10 000 раз быстрее, чем эрозия почвы в лесу. Из-за того, что эрозия происходит настолько быстрее, чем почвообразование, можно говорить об общей потере почвы. К примеру, за последние 150 лет была утрачена половина плодородной почвы Айовы, штата с самым продуктивным в стране сельским хозяйством. Когда я в последний раз был в Айове, меня отвели на церковный двор, наглядно показывавший, как разрушается почва. Церковь построена в XIX веке посреди фермерских угодий, открыта до сих пор, и земля вокруг нее обрабатывается. Поскольку на полях почва разрушалась быстрее, церковный двор теперь, как маленький остров, возвышается над окружающими полями на 10 футов.

Другие варианты ущерба почве из-за сельскохозяйственной деятельности, включая засоление, обсуждались на примерах Монтаны, Китая и Австралии в главах 1, 12 и 13. Почва истощается, поскольку питательные вещества из нее выводятся быстрее, чем их запас восполняется из минерального слоя. В одних районах происходит закисание почвы, в других, наоборот, защелачивание. Всем этим вредным процессам 20 процентов сельскохозяйственных земель мира подвержены в серьезной степени, а 80 процентов – в менее серьезной, и это в эпоху, когда человечество нуждается в плодородной земле. Проблемы с почвой, как и гибель лесов, стали причиной некоторых коллапсов прошлого, которые описаны в этой книге.



Следующие три проблемы – нехватка энергии, питьевой воды и фотосинтетической активности. В каждом из трех случаев дефицит пока не ощущается слишком остро, мы можем получить большее количество требуемого, но по более высокой цене.

5. Основные энергетические ресурсы, особенно для промышленно развитого общества – горючие ископаемые: нефть, природный газ и уголь. Пока идут споры о том, сколько осталось неразведанных месторождений нефти и как велики запасы угля, предварительные подсчеты показывают, что легкодоступных запасов нефти и газа осталось на несколько десятилетий. Не стоит понимать это так, будто весь нефтегазовый ресурс планеты будет к тому времени исчерпан. Просто остальные месторождения глубже, беднее, и их добыча будет обходиться дороже. Конечно, горючие ископаемые – не единственный наш источник энергии, и я надеюсь, что эта проблема будет решена использованием альтернативных источников.

6. Большая часть воды рек и озер уже используется для орошения полей, для домашних и промышленных целей, а также для судоходства, рыболовства и отдыха. Реки и озера, которые пока не используются, находятся, как правило, далеко от крупных населенных пунктов, в таких областях, как северная Австралия, Сибирь и Исландия. По всему миру подземные водоносные слои эксплуатируются гораздо интенсивнее, чем они могут пополняться естественным образом, поэтому они в конце концов иссякают. Конечно, можно получать чистую воду путем опреснения морской, но это стоит дорого и требует затрат энергии по доставке воды в глубь материка. Поэтому хотя опреснение и полезно в некоторых местах, все же это слишком дорогой способ, чтобы с его помощью решить глобальную проблему нехватки воды. Среди древних народов, которые испытывали недостаток в воде, можно назвать майя и анасази, а сейчас питьевой воды не хватает более чем миллиарду человек.

7. Источник солнечного света, на первый взгляд, неисчерпаем, поэтому можно считать, что возможности для роста растений тоже бесконечны. Однако за последние 20 лет выяснилось, что это не так, и не только потому, что без дорогостоящего обогрева или полива растения не будут расти в Арктике или Сахаре. Количество солнечного света на единицу площади фиксированно, в зависимости от него, а также от температуры и влажности, на этой единице вырастает определенное количество растений. При данной температуре, данном количестве осадков и данной освещенности рост растений ограничен принципами гравитации и биохимии, даже если бы растения столь эффективно усваивали солнечный свет, что ни один фотон не долетал бы до земли, поглощаясь листьями. Первые подсчеты фотосинтетической недостаточности проводились в 1986 году. Тогда оценили, какую часть света люди используют (поля, плантации, спортивные площадки), а какую нет (дороги, здания). Данные о возрастающем антропогенном давлении на окружающую среду (см. пункт 12) позволяют вычислить, что к середине текущего столетия мы можем дойти до стопроцентного использования всех фотосинтетических возможностей земной поверхности. Большая часть энергии света идет на нужды человека, но часть необходима для таких растительных объектов, как природные леса.



Следующие три проблемы связаны с ущербом, который мы наносим окружающей среде: ядовитые химикаты, вредные виды и атмосферные газы.

8. Химическая промышленность, да и многие другие, выбрасывает в воздух, почву, океан, озера и реки множество токсических химикатов. Среди них много «ненатуральных», которые синтезируются только людьми, другие присутствуют в природе в крохотных концентрациях (например, ртуть) или синтезируются живыми организмами, но производятся человеком в гораздо бо́льших количествах (например, гормоны). Из химикатов первого вида широко распространены инсектициды, пестициды и гербициды, действие которых на птиц, рыб и других животных описано в 1962 году в книге Рейчел Карсон «Безмолвная весна». С тех пор установлено, что токсическое действие этих химикатов на людей гораздо больше, чем считалось ранее. Под суд попали не только пестициды, гербициды и инсектициды, но и ртуть вместе с другими тяжелыми металлами, продукты сгорания, хладагенты, детергенты, пластик. Мы проглатываем их с пищей и водой, вдыхаем с воздухом, впитываем кожей. Часто даже в очень малых концентрациях они вызывают заболевания дыхательных путей, умственную отсталость, временные или постоянные нарушения иммунной и репродуктивной систем. Некоторые из них взаимодействуют с нашей репродуктивной системой, имитируя или блокируя действие наших собственных половых гормонов. Возможно, именно это послужило причиной уменьшения количества спермы, отмеченного в последние десятилетия во многих регионах – семейные пары не могут зачать ребенка. Вдобавок количество случаев смерти вследствие загрязнений воздуха (не считая случаев загрязнения воды и почвы) в Соединенных Штатах возросло до 130 000 человек в год.

Многие из ядовитых веществ в природе разлагаются медленно (например, ДДТ или полихлордифенилы) или не разлагаются вовсе (ртуть) и присутствуют в окружающей среде очень долго. Стоимость очистки некоторых объектов в США исчисляется миллиардами долларов (примеры: Лав-Кэнал, река Гудзон, Чесапикский залив, место аварии танкера «Эксон Вальдес» и медные копи Монтаны). Но загрязнение в этих районах США не идет ни в какое сравнение с тем, что творится в некоторых регионах бывшего Советского Союза, Китая и на многих выработках в странах третьего мира, очистка которых будет стоить столько, что об этом страшно даже подумать.

9. Термин «интрадуценты» подразумевает виды, которые переносятся умышленно или по неосторожности из мест, где они распространены, в места, где они до этого не встречались. Очевидно, некоторые интрадуценты полезны – высокоурожайные растения, домашние животные или декоративные растения. Но некоторые вытесняют местные виды, уничтожают их популяции. Обычно такие взаимодействия бывают катастрофическими для местных видов, лишенных эволюционного опыта взаимодействия с «захватчиками», и противостоять они не способны (как человеческое население, впервые столкнувшееся с оспой или вирусом СПИДа). Известны сотни случаев, когда интрадуценты наносили хозяйству многомиллионные или даже многомиллиардные убытки. В качестве современных примеров можно вспомнить кроликов и лис в Австралии, сельскохозяйственные сорняки, такие как василек пятнистый и молочай острый (глава 1), паразитов и вредителей деревьев, урожайных культур, скота (тля, которая селится на ореховых деревьях и производит опустошение среди популяции американского ильма, водяной гиацинт, которым зарастают протоки, дрейссена речная, из-за которой происходят аварии на гидроэлектростанциях, или миноги, которые испортили рыбалку в Великих озерах). Среди примеров из прошлого – появление на острове Пасхи крыс, которые не позволяли прорасти новым пальмам, съедая их орехи. Они же поедали яйца и птенцов птиц, гнездящихся на островах Пасхи, Хендерсон и других тихоокеанских островах.

10. Результатом человеческой деятельности становятся газы, которые, улетая в атмосферу, разрушают защитный озоновый слой (широко известные хладагенты) или действуют как парниковые, поглощая солнечный свет и способствуя глобальному потеплению. К газам, вносящим свой вклад в глобальное потепление, относятся двуокись углерода, образующаяся при дыхании и горении, и метан, образующийся при разложении навоза домашнего скота. Конечно, всегда были естественные пожары, животные дышали, и метан из экскрементов выделялся, но в нынешних печах и двигателях сгорает куда больше, а объем отходов скотоводства сильно возрос за последнее время.

Многие годы ученые спорят о глобальном потеплении: действительно ли происходит историческое повышение температуры, и если да, то какой вклад в этот процесс вносит человек? Наиболее информированные из ученых соглашаются с тем, что, помимо регулярных колебаний с периодом в несколько лет, атмосфера в последнее время испытывает серьезное повышение температуры, главной или одной из главных причин которого является деятельность человека. Пока нет единого мнения о силе воздействия этого явления и серьезности последствий, например, поднимется температура за следующее столетие «всего» на 1,5 градуса или на 5. Такие цифры не выглядят серьезными, если не вспомнить, что сейчас средняя температура на Земле «всего» на 5 градусов выше, чем во времена последнего ледникового периода.

Надо думать, что, поскольку потепление почвы будет вызывать ускоренный рост растений, то при глобальном потеплении окажутся выигравшие и проигравшие. В холодных регионах, где сельское хозяйство ведется в условиях на пределе возможного, урожаи могут вырасти, а в теплых районах, где условия и так хороши, они понизятся. В Монтане, Калифорнии и других областях с сухим климатом исчезновение снежных шапок в горах приведет к дефициту воды для домашнего использования и орошения, что, конечно, сократит урожаи. Повышение уровня мирового океана, вызванное таянием снегов и льдов, грозит наводнениями и катастрофами густонаселенным равнинам, которые находятся невысоко над уровнем моря, а то и ниже. Уже сейчас подвергаются опасности большие площади в Нидерландах, Бангладеш, на восточном побережье США, многие невысокие тихоокеанские острова, дельты рек Нил и Меконг, расположенные у моря и в долинах рек города Великобритании (например, Лондон), Индии, Японии и Филиппин. Вторичные эффекты глобального потепления предсказать трудно. Серьезные изменения климата могут возникать вследствие изменения океанских течений, вызванных таянием полярных льдов.



Две оставшиеся проблемы связаны с возрастающим населением Земли.

11. Население растет. Людям требуется больше пищи, места, воды, энергии и других ресурсов. Скорость и даже направление изменений численности населения в разных регионах варьируются очень сильно, от самого быстрого роста (4 процента в год и выше) в некоторых странах третьего мира до низкого (менее 1 процента в год) в некоторых странах первого мира, таких как Япония, и отрицательного роста (т. е. сокращения численности населения) в странах, где у людей возникают массовые проблемы со здоровьем, как, например, в России или в странах Африки, пораженных СПИДом. Любой согласится, что население Земли растет, но средний ежегодный прирост сейчас не так велик, как лет десять или двадцать назад. Нет согласия в вопросе, стабилизируется ли население Земли или бесконтрольный рост продолжится; а если стабилизируется, то при каком количестве людей это случится (может быть, вдвое большем, чем сейчас?) и сколько лет займет достижение равновесия (30? 50?).

Существует термин «импульс населения», обозначающий число детей, соотнесенное с числом супружеских пар репродуктивного возраста. Представим себе, что сегодня каждая супружеская пара в мире решит ограничиться двумя детьми – тогда число детей будет уравновешивать число родителей, которые когда-нибудь умрут. (На самом деле правильное число детей ближе к 2,1 на одну пару, учитывая смертность, бездетные пары и одиночек.) Тогда население Земли не будет расти в течение 70 лет, потому что людей репродуктивного возраста и вступающих в этот возраст сейчас больше, чем стариков. Проблема роста населения стала привлекать внимание в последние десятилетия, появились различные движения, которые ставят целью замедлить или остановить рост населения.

12. В действительности следует учитывать не столько рост населения, сколько давление людей на окружающую среду. Если бы большая часть из живущих ныне 6 миллиардов человек находилась в состоянии глубокой заморозки, не ела, не дышала, не метаболизировала, столь большое население не вызывало бы никаких экологических проблем. Проблемы возникают постольку, поскольку мы потребляем ресурсы и выделяем отходы. Среднее давление на душу населения – количество потребленных ресурсов и произведенных отходов – варьируется очень сильно. Наивысших значений оно достигает в странах первого мира, а низших – в странах третьего мира. В среднем житель США, Западной Европы и Японии потребляет в 32 раза больше таких ресурсов, как горючее, и производит в 32 раза больше отходов, чем житель стран третьего мира (илл. 35).

Люди увеличивают давление на окружающую среду по двум причинам. Во-первых, в странах третьего мира, чьи жители, глядя на развитые страны, перенимают их привычки, растет уровень жизни. Во-вторых, из-за различных политических, экономических и социальных проблем происходит миграция, как легальная, так и нелегальная, населения из стран третьего мира в развитые страны. Сегодня главный вклад в прирост населения Соединенных Штатов и Европы вносят переселенцы из стран с низким давлением на окружающую среду. Таким образом, главной проблемой в мире становится не увеличение населения в Кении, Руанде и других бедных странах, хотя для Кении или Руанды это тоже может вызывать затруднения. Самой большой проблемой становится общее увеличение давления человечества на природу, вызванное тем, что жители бедных стран перенимают образ жизни богатых стран, переезжая туда или повышая уровень жизни в своей стране.

Многие «оптимисты», которые рассчитывают, что мир способен выдержать вдвое большее население, чем сейчас, учитывают только возрастание числа людей, но не возрастание давления на окружающую среду. Мне не встречался еще человек, который всерьез утверждал бы, что мир способен выдержать давление человека в 12 раз более сильное, чем сейчас, а именно такая цифра получается, если весь третий мир перейдет на жизненные стандарты развитых стран. (Число 12 меньше приведенного мною выше числа 32, потому что из результата вычтено уже существующее давление жителей развитых стран.) Даже если жители одного только Китая начнут жить по стандартам развитых стран, а все прочие сохранят существующий уровень жизни, давление на природу в масштабах планеты увеличится вдвое (см. главу 12).

Жители стран третьего мира стремятся к стандартам развитых стран. Это стремление подпитывается телевизионными программами, заграничными товарами на прилавках и иностранцами на улицах. Сегодня даже в самой далекой деревне и в самом глухом поселении люди знают об окружающем мире. Это стремление подпитывается агентствами развитых стран и ООН, которые объясняют людям, что их мечты сбудутся, если только они выберут правильный политический курс, то есть сбалансируют государственный бюджет, инвестируют в образование, инфраструктуру и пр.

Но ни одно из правительств первого мира не желает признать неосуществимость мечты. Все население Земли, большая часть которого живет в бедных странах, не сможет жить по стандартам развитых стран. Развитые страны не решат проблему, подавляя развитие других стран. Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Гонконг, Тайвань и Маврикий уже достигли цели или близки к ней, Китай и Индия быстро прогрессируют. Пятнадцать богатых западноевропейских стран, образовавших Евросоюз, уже принимают в свое сообщество 10 бедных восточноевропейских государств, чтобы помочь тем развиваться. Не будь населения третьих стран вовсе, развитые страны не смогли бы сохранить свой уровень жизни, потому что их ресурсы давно истощились бы, если бы не пополнялись из стран третьего мира. В последнее время среди политиков развитых стран стало модно призывать граждан к снижению уровня жизни, то есть к сокращению потребления ресурсов и вырабатывания отходов. Что произойдет, когда жители третьего мира наконец осознают, что все они не смогут жить, как в развитых странах, а жители первого мира ради них не поступятся своим уровнем жизни? Жизнь полна жестоких моментов, когда необходимо делать выбор, но самый жестокий выбор нам еще предстоит: мы должны решить, следует ли нам помогать всем людям достичь высокого уровня благосостояния, несмотря на то, что это благосостояние подорвет мировые ресурсы.



Я рассмотрел 12 проблем отдельно друг от друга. На самом же деле они взаимосвязаны. Одна проблема влечет за собой другую или осложняет ее решение. К примеру, рост населения вызывает все 11 других проблем: чем больше людей, тем меньше лесов, больше химикатов, выше спрос на рыбу и так далее. Энергетическая проблема связана с другими, потому что сжигание топлива дает в результате парниковые газы, разрушение плодородной почвы требует внесения искусственных удобрений, а значит, энергии на их производство, истощение запасов нефти повышает интерес к ядерной энергии, производство которой в будущем грозит стать самой большой «токсической» проблемой для всех; также истощение запасов нефти ведет к удорожанию горючего, затрудняя решение задачи получения питьевой воды через опреснение морской. Истощение рыбных и других природных пищевых ресурсов приводит к большей нагрузке на скотоводство и сельское хозяйство в целом, что в свою очередь ведет к разрушению почвы и еще большей нагрузке на сельское и водное хозяйство. Проблемы потери лесов, дефицита воды и истощения почвы, возникающие в ходе локальных войн в развивающихся странах, вызывают поток беженцев и нелегальных эмигрантов в развитые страны.

Сегодня мировое сообщество движется в направлении катастрофы, и пока мы не решим наши 12 проблем, мы можем лишь констатировать, что мир не в состоянии выдержать нашего образа жизни, который мы поддерживаем последние несколько десятилетий. Эти проблемы, словно бомбы замедленного действия, и до взрыва осталось меньше 50 лет. К примеру, уничтожение тропических лесов Малайзийского полуострова за пределами национальных парков уже почти завершено, и при существующих темпах этот процесс закончится в ближайшем десятилетии на Соломоновых островах, Филиппинах, Суматре, Сулавеси, а в течение 25 лет завершится по всему миру, исключая лишь бассейны Амазонки и Конго. За несколько десятилетий мы при существующих темпах истощим или уничтожим оставшиеся запасы морской рыбы, дешевые и легкодоступные запасы нефти и природного газа и достигнем пределов возможностей фотосинтеза. Если глобальное потепление составит один градус или больше, в ближайшие 50 лет значительная часть диких видов животных и растений окажется под угрозой исчезновения. Люди часто задаются вопросом: «Какая из экологических проблем сейчас самая важная?» В шутку можно ответить: «Самая важная проблема состоит в том, чтобы понять, какая проблема самая важная». Эта шутка описывает истинное положение дел, потому что если не решить любую проблему из дюжины, она способна привести к страшным последствиям, а еще потому, что все они связаны между собой. Если мы решим 11 из них, а одну оставим нерешенной, эта одна все так же будет вести нас к катастрофе. Мы должны решить все.

Таким образом, поскольку мы быстро движемся в направлении катастрофы, экологические проблемы предстоит решать, тем или иным способом, уже при жизни современных детей и молодежи. Единственный вопрос состоит в том, решатся ли они тем способом, который нам по нраву, который мы выберем, либо, помимо нашего выбора, путем войны, геноцида, голода, эпидемии и социального коллапса. На протяжении всей истории человечества эти печальные явления возникали там, где происходили экологические катастрофы, повышалось давление человеческой популяции на окружающую среду и, как следствие, появлялись бедность и политическая нестабильность.

Такими безобразными способами проблемы перенаселения и окружающей среды уже решались и в древнем мире, и в современном. В качестве примеров можно вспомнить геноцид в Руанде, Бурунди, в бывшей Югославии, гражданскую или партизанскую войну в современном Судане, на Филиппинах, в Непале, в стране древних майя, каннибализм на доисторическом острове Пасхи, острове Мангарева и среди древних анасази, голод во многих современных африканских странах и в истории острова Пасхи, эпидемию СПИДа, свирепствующую в Африке, да и повсюду на планете, коллапс государственной системы в современном Сомали, на Соломоновых островах, острове Гаити и у древних майя. Результат не столь ужасный, как всемирный коллапс, может распространиться на страны, подобные Руанде или Гаити, и даже на гораздо более развитые, в то время как страны первого мира сохранят многие из своих достижений и получат несчастливое будущее с постоянным терроризмом, войнами и вспышками заболеваний. Сомнительно, однако, чтобы страны первого мира сохранили свой «персональный» способ существования перед лицом отчаянного шквала беженцев из гибнущих стран, шквала, намного превосходящего тот поток, остановить который уже сегодня не представляется возможным. Мне опять вспоминается ферма Гардар в Гренландии с ее прекрасными коровниками, битком набитыми норвежцами с окрестных бедных ферм, где скот передох или был съеден.

Но давайте отойдем от этого однобокого пессимистического сценария, давайте дальше исследуем проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться, и их комбинации. Думаю, это позволит нам занять позицию осторожного оптимизма.



Чтобы предыдущие рассуждения выглядели менее абстрактно, я проиллюстрирую, как двенадцать экологических проблем воздействуют на повседневную жизнь в той части света, которую я считаю родной, – в Лос-Анджелесе, городе в южной Калифорнии, где я живу. Выросши на восточном побережье США и прожив несколько лет в Европе, в Калифорнию я впервые попал в 1964 году. Она очень привлекла меня, и в 1966 году я переехал сюда.

За те 39 лет, что я вижу южную Калифорнию, она сильно изменилась, главным образом, стала менее привлекательной. По мировым меркам, экологические проблемы здесь невелики. Вопреки шуткам жителей Восточного побережья, это вовсе не зона постоянного риска социального коллапса. По мировым меркам, и даже по меркам США, население здесь исключительно богатое и экологически грамотное. Лос-Анджелес широко известен некоторыми своими проблемами, наподобие смога, но большинство из них весьма скромны и типичны для прочих крупных городов развитых стран. Как же эти проблемы воздействуют на мою жизнь и жизнь моих собратьев-анджелено?

Кого в Лос-Анджелесе ни спроси о проблемах города, все, что вам назовут, напрямую связано с огромным и все еще растущим населением. Это неизбывные «пробки» на дорогах, очень дорогое жилье (илл. 36), результат того, что миллионы людей работают на очень ограниченном количестве предприятий, и место вокруг тоже весьма ограниченно. Вследствие этого люди ежедневно проделывают огромный путь между домом и работой, покрывая по 60 миль в одну сторону и затрачивая на дорогу до двух часов. В 1987 году Лос-Анджелес стал городом с худшим в Соединенных Штатах дорожным движением. С тех пор он сохраняет этот статус. Всем заметно, что эта проблема за последнее десятилетие чрезвычайно обострилась. Она служит главным препятствием для работодателей в привлечении в город новой рабочей силы, надежда лишь на тех, кто приехал случайно или к родственникам. На двенадцатимильную поездку из дома в пригород или в аэропорт я трачу один час пятнадцать минут. Не считая прочих поездок, только на дорогу из дома на работу и обратно средний анджелено тратит 368 часов, или пятнадцать суток в год (илл. 37).

Эти проблемы нет смысла даже обсуждать всерьез, они со временем станут только острее. Сооружение надземных или подземных автострад, которое предлагается сейчас в качестве решения, лишь слегка смягчит напряжение на самых оживленных узлах, растущее число автомобилей быстро сведет эти усилия на нет. Что делать дальше, неизвестно, как неизвестно, что делать в других городах с гораздо худшим дорожным движением, чем в Лос-Анджелесе. Например, мои друзья в Бангкоке, столице Таиланда, возят с собой в машине маленький портативный химический туалет, потому что поездки там очень затяжные. Однажды они хотели выехать из города на выходные, но после того, как за 17 часов одолели всего три мили, развернулись и поехали домой. Хоть и существуют оптимисты, которые абстрактно объясняют, почему прирост населения на планете полезен и как все должно устроиться, я еще не встречал ни одного анджелено (и очень немногих жителей других мест), который выразил бы желание, чтобы там, где он живет, население выросло.

Вклад южной Калифорнии во всемирное увеличение давления человека на природу обязан политике штата, служащего перевалочным пунктом на пути из третьего мира в первый. Ростом населения Калифорния почти целиком обязана иммигрантам, которые после заселения обзаводятся многодетными семьями. Граница между Калифорнией и Мексикой длинная, ее невозможно эффективно охранять от нелегального проникновения переселенцев из Центральной Америки, бегущих в Штаты в поисках работы и безопасности. Ежемесячно в газетах пишут о несостоявшихся иммигрантах, которые погибли в пустыне, которых ограбили и застрелили, но других это не останавливает. Прочие нелегалы прибывают из далекого Китая и из Центральной Азии, их сгружают с кораблей, даже не доходя до берега, прямо в воду. Жители Калифорнии двояко относятся к иммигрантам, стремящимся приобщиться к высокому уровню жизни. С одной стороны, наша экономика жестко завязана на то, заполнят ли они рабочие места в сфере услуг, строительстве, на фермах. С другой стороны, жители Калифорнии жалуются, что иммигранты вытесняют их с большей части рабочих мест, сбивают уровень заработной платы, переполняют и без того заполненные больницы и общественные школы. Закон, принятый подавляющим большинством голосов в 1994 году, но затем отклоненный конституционным судом, лишал нелегальных иммигрантов большинства социальных благ. Ни один житель Калифорнии, ни один чиновник не может решить давние противоречия, которые возникли между доминиканскими и гаитянскими переселенцами, между малоимущими рабочими, так или иначе имеющими свои интересы, и т. д.





Карты 11, 12. «Горячие точки»





Южная Калифорния вносит ведущий вклад в энергетический кризис. Существовавшая в городе сеть электрического транспорта коллапсировала во время банкротств 1920-х и 1930-х годов. Затем все права были выкуплены автопроизводителями и распределены так, чтобы восстановить сеть, которая конкурировала с автомобилями, было невозможно. Желание анджелено жить в своих домах, а не в многоэтажках, привело к тому, что люди должны преодолевать большие расстояния по пути на работу, и наладить общественный транспорт в городе невозможно. Таким образом, все перемещения по городу зависят от автомобилей.

Высокое потребление газа, окружающие горы и преобладающие направления ветров служат причиной образования смога, который уже стал визитной карточкой нашего города (илл. 38). Несмотря на прогресс в борьбе со смогом, достигнутый в последние десятилетия, и несмотря на сезонный (хуже всего смог поздним летом и ранней осенью) и местный градиент (чем дальше от берега, тем хуже смог), среди американских городов Лос-Анджелес занимает последнее место по качеству воздуха. После нескольких лет улучшения в последние годы качество воздуха снова начало падать. Другой проблемой, влияющей на жизнь и здоровье горожан, стало распространение в реках и озерах Калифорнии болезнетворных лямблий. Раньше, в 1960-х годах, когда я гулял в горах, из ручьев можно было пить воду. Сейчас гарантированным результатом будет острая диарея.

Из проблем, связанных с растительностью, наиболее актуальной является опасность пожаров среди двух преобладающих в Южной Калифорнии видов: кустарника, напоминающего средиземноморскую маккию, и дубового подлеска. В естественных условиях оба вида периодически подвергаются случайным пожарам от ударов молнии, подобно тому, как происходит в лесах Монтаны (глава 1). Сейчас люди, живущие вблизи от огнеопасной растительности, требуют, чтобы пожары тушились немедленно. Каждый год поздним летом и ранней осенью, когда погода самая жаркая и сухая, наступает сезон пожаров, и то там, то здесь от огня страдают сотни домов. Каньон, в котором я живу, обходился без серьезного пожара с 1961 года, когда большой огонь уничтожил 600 домов. Теоретическим решением этой проблемы, как и в Монтане, могли бы стать маленькие, контролируемые пожары, периодически устраиваемые, чтобы снизить пожароопасность кустарника и не подвергать опасности густонаселенную часть города.

Виды-интрадуценты тоже достаточно сильно вредят экономике и сельскому хозяйству Калифорнии, и главный вредитель – средиземноморская плодовая мушка. Из прочих вредителей можно упомянуть патогены, которые уничтожают наши дубы и сосны. Поскольку один из моих сыновей в детстве увлекался земноводными (лягушками и саламандрами), я узнал, что в двух третях ручьев Калифорнии местные земноводные истреблены хищниками-интрадуцентами трех видов (лангуст, лягушка-бык, миссисипская гамбузия), против которых они были беззащитны, так как не умели с ними бороться.

Главной проблемой почвы является засоление в результате орошения, разрушающего плодородные земли Центральной долины, богатейших фермерских угодий в Соединенных Штатах.

Из-за того, что дождей в Южной Калифорнии выпадает мало, Лос-Анджелес зависит от длинных водопроводов, главные из которых спускаются со Сьерра-Невады, пересекая долины Северной Калифорнии, и идут от реки Колорадо по восточной границе штата. С ростом населения Калифорнии борьба за эти источники между фермерами и городами усиливается. Предполагается, что по мере глобального потепления снежная шапка Сьерры, как и в Монтане, будет уменьшаться, следовательно, в городе возникнет дефицит воды.

Что касается рыбного промысла, то промысел сардины коллапсировал еще в начале XX века, промысел морского ушка в Южной Калифорнии пришел в упадок уже после того, как я туда приехал, а промысел морского окуня готов исчезнуть сейчас – в прошлом году во многих местах он был ограничен или запрещен. С тех пор, как я сюда приехал, цены на рыбу в супермаркетах Лос-Анджелеса выросли в 4 раза.

Наконец, потере вариативности в Южной Калифорнии подвержены самые разные виды. Символом штата и моего университета является золотой калифорнийский медведь, но к настоящему моменту он истреблен. (Какой жуткий символ для штата и университета!) Истреблена южнокалифорнийская популяция морской выдры, попытки ее восстановить оказались безуспешными. За то время, пока я живу в Лос-Анджелесе, исчезли популяции двух наиболее характерных для этих мест птиц: хохлатой кукушки и калифорнийского перепела. Сокращается число таких земноводных, как калифорнийский тритон и калифорнийская древесная лягушка.

Таким образом, экологические проблемы влияют на экономику и образ жизни. Они становятся основной причиной нехватки воды, энергии, скоплений мусора, переполненности школ, дефицита жилплощади, высоких цен и дорожных пробок. С большинством из этих вопросов, за исключением, пожалуй, пробок на дорогах и нашего ужасного воздуха, дела у нас обстоят не хуже, чем в любом другом регионе США.





Большинство экологических проблем требует тщательного детального анализа. Однако находится множество поводов приуменьшить их важность, чем вовсю занимаются те, кто, по-моему, просто плохо о них осведомлен. Они высказывают простые, однобокие возражения. Вот дюжина самых распространенных из них.

«Экологические проблемы нужно компенсировать экономически». Это мнение представляет экологические интересы как роскошь, их решение – в виде голой денежной стоимости, а нерешение – в виде экономии средств. Истина состоит в обратном. Экологические катастрофы обходятся в огромные суммы и в долгосрочных расчетах, и в краткосрочных. Предотвращение этих катастроф сберегает наши средства в долгосрочных, а зачастую и в краткосрочных расчетах. Забота о своем здоровье и о здоровье окружающей среды обходится дешевле, предотвращая болезнь, чем лечение болезни, уже успевшей развиться. Представьте, какой ущерб наносится сельскохозяйственными вредителями и сорняками и другими вредителями, такими как водяной гиацинт и дрейссена, во что обходится ежегодная борьба с сорняками, сколько времени теряется в автомобильных пробках, сколько людей умирают и заболевают от загрязнения окружающей среды, в какую сумму выливается очистка загрязнений, представьте, как растет цена на рыбу из-за истощения рыбных ресурсов и как пропадает ценная плодородная земля, разрушаемая эрозией и засолением. Это вдобавок к сотням миллионов долларов тут, десяткам миллиардов долларов там, еще миллиарду долларов здесь на сотни разных проблем. К примеру, стоимость одной «среднестатистической жизни» (во что государству обходится смерть среднестатистического американца, который вырос и получил образование, но еще не внес свой вклад в экономику) оценивается приблизительно в 5 000 000 долларов. Даже если взять приблизительные данные, по которым от загрязнения воздуха в стране ежегодно умирает 130 000 человек, то ежегодный ущерб от загрязнения воздуха составляет около 650 миллиардов долларов. Эти данные наглядно показывают, почему закон о чистом воздухе 1970 года, хотя и требует денежных затрат, все-таки ежегодно приносит (в смысле разности затрат и прибыли) около триллиона долларов благодаря спасенным жизням и сбереженному здоровью.

«Новые технологии решат наши проблемы». Это утверждение основано на вере в то, что технологические достижения в будущем решат проблем больше, чем натворили в прошлом. Высказываясь так, подразумевают, что с завтрашнего дня начнут действовать технологические новинки, которые будут работать преимущественно на решение экологических проблем, не создавая новых. Те, кто так думает, считают, что новинки сейчас находятся в фазе разработки, будут внедрены в ближайшее время и совершенно изменят положение дел. В подробных беседах, которые я проводил с двумя из наиболее известных и преуспевающих американских финансистов и бизнесменов, мне описывали технологические и финансовые инструменты, которые фундаментально отличаются от применявшихся ранее, и уверенно предсказывали, что они разрешат наши экологические проблемы.

Однако практический опыт говорит об обратном. Какие-то технологические мечты воплотились, какие-то нет. Тем, что воплотились, потребовались десятилетия на развитие и распространение. Вспомните о газификации и электрификации, автомобилях и самолетах, телевидении, компьютерах и т. д. Новая технология, вне зависимости от того, решает ли она поставленную задачу, становится источником новых проблем. Технологическое решение непременно обходится намного дороже, чем превентивные меры, принятые вовремя. Например, миллиарды долларов ущерба и затрат на ликвидацию последствий утечки нефти значительно превосходят скромную стоимость мер безопасности, призванных свести риск утечки к минимуму.

Технология главным образом повышает наши возможности, которые можно обратить как к добру, так и к худу. Все наши проблемы проистекают из неправильного использования существующих технологий. Технологический скачок XX века породил гораздо больше новых проблем, чем решил старых – потому мы и оказались в том положении, в каком находимся теперь. Что заставляет нас думать, что с 1 января 2006 года технология волшебным образом перестанет создавать новые проблемы и будет только решать старые?

Из тысяч примеров непредвиденных побочных эффектов технологических новинок приведу два: хлорфторзамещенные углеводороды и автотранспорт. Охлаждающие газы (такие как аммиак), которые использовались в холодильниках и кондиционерах, были токсичны и могли погубить спящего владельца прибора, если утечка газа возникала ночью. Поэтому когда появились синтетические хладагенты – хлорфторзамещенные углеводороды или фреоны, это стало крупным достижением. Они не имеют запаха, нетоксичны, обладают высокой устойчивостью в условиях, обычных для земной атмосферы, так что никто не ожидал от них ничего плохого. За краткий срок они получили повсеместное распространение как хладагенты для холодильников и кондиционеров, газы-пенообразователи, растворители и наполнители аэрозольных баллонов. Однако в 1974 году было обнаружено, что в стратосфере под действием жесткого ультрафиолетового излучения они распадаются с образованием активного атомарного хлора, который разрушает важную фракцию озонового слоя, защищающего нас и все живые организмы от смертоносного воздействия ультрафиолетовых лучей. Это открытие вызвало многочисленные споры не только потому, что корпорации вложили 200 миллиардов долларов во фреоновую промышленность, но и потому что сами научные выводы вызывали сомнение. Споры вокруг производства фреонов продолжались до тех пор, пока в 1988 году компания «Дюпон» (крупнейший производитель фреонов) не остановила их производство. В 1992 году промышленно развитые страны договорились прекратить производство фреонов к 1995 году, но Китай и некоторые развивающиеся страны производят их до сих пор. К сожалению, в атмосфере накопилось довольно большое количество фреонов, а их распад происходит медленно, так что даже после полного прекращения их производства фреоны еще несколько десятилетий будут присутствовать в атмосфере.

В качестве другого примера можно назвать появление автотранспорта. В 1940-х годах, во времена моего детства, некоторые из моих учителей могли припомнить начало XX века, когда автотранспорт только начал вытеснять с улиц и дорог Соединенных Штатов конные экипажи и трамваи. Вскоре после этого, вспоминали учителя, на улицах стало гораздо чище и тише. Ни конского навоза и мочи, ни постоянного цоканья подков по мостовой. Сегодня, когда город наводнен машинами и автобусами, никто не назовет улицы чистыми и тихими. Однако никто и не призывает вернуться к лошадям, чтобы решить проблему смога – еще одного побочного эффекта технологического решения проблем.

«Если один ресурс иссякнет, всегда можно для тех же целей подыскать другие». Оптимисты, которые так говорят, не думают о непредвиденных сложностях и длительном времени, которого потребует переход на другие ресурсы. Сферой применения новых многообещающих технологий, которые пока так и не разрешили экологических проблем, является автомобилестроение. Надежды, связанные с автотранспортом будущего, возлагаются на водородные двигатели и топливные элементы. Однако имеется достаточно разработок, таких как машины на роторно-поршневых двигателях и электрокары, модели которых даже выпущены в продажу, но впоследствии признаны бесперспективными из-за непредвиденных проблем.

Очень пышно преподносились недавние разработки автомобильной промышленности – высокоэффективные гибридные газоэлектрические автомобили. Однако было бы нечестным надеяться на гибридные автомобили и не думать о распространении внедорожников, которые потребляют неоправданные объемы ресурсов в угоду роскоши. Результатом такого технологического прорыва станет скорее увеличение потребления топлива и производства продуктов сгорания нашим автомобильным парком, чем их уменьшение. Пока еще никто не предложил метода, который давал бы только природосберегающий эффект (как гибридные автомобили) и не порождал бы вредных для природы эффектов (как внедорожники).

Некоторые считают, что энергетический кризис помогут преодолеть такие возобновляемые источники, как энергия ветра и солнечных лучей. Подобные разработки действительно существуют. Множество калифорнийцев используют солнечную энергию для подогрева воды в бассейнах, ветряки-генераторы уже обеспечивают шестую часть потребностей Дании в электричестве. Однако энергию ветра и солнца целесообразно использовать только там, где есть постоянный сильный ветер или много солнца. Кроме того, примеры из недавней истории показывают, что переход с одной технологии на другую (от свечей к масляным светильникам, к газовому освещению и к электрическим лампочкам или переход отопления с дров на уголь и на керосин) требует не одного десятка лет из-за того, что требуется менять технологию многих вторичных производств. Скорее всего, альтернативные источники энергии внесут свой вклад в решение проблемы транспорта и топлива, но это дальняя перспектива. А нам нужно решить проблемы за ближайшие несколько десятилетий, еще до того, как новые разработки получат распространение. Чаще всего политический и промышленный акцент на водородных автомобилях и энергии ветра в отдаленном будущем отвлекают внимание от очевидной необходимости снизить интенсивность использования и потребление топлива существующих автомобилей и объемы производства нефтеперерабатывающих заводов.

«Проблемы с питанием на самом деле нет. Пищи достаточно, нужно только решить проблему ее доставки и распределения». (То же самое можно сказать и об энергии.) И еще: «Проблема с питанием уже решена с помощью “зеленой революции”, с появлением высокоурожайных сортов риса и других культур, с появлением генномодифицированных культур». В ответ можно сделать два замечания. Во-первых, жители развитых стран потребляют больше пищи, чем население третьего мира. Во-вторых, такие развитые страны, как США, производят или могут производить продуктов больше, чем их жители потребляют. Если уровнять потребление еды по всему миру или если развитые страны начнут ввозить продукты в страны третьего мира, спасет ли это бедные страны от голода?

Очевидно, жители богатых стран не пожелают есть меньше, чтобы жители бедных стран смогли есть больше. Очевидно также, что, хотя развитые страны время от времени помогают бедным продуктами, если там в результате войны или бедствия возникает голод, жители развитых стран вовсе не заинтересованы постоянно выплачивать гуманитарную помощь или субсидии фермерам, чтобы прокормить миллиарды жителей бедных стран. Если такую помощь осуществлять без грамотной программы планирования семей, то результат поставит нас перед дилеммой Мальтуса: увеличение населения пропорционально увеличению количества доступной пищи. Население растет, и дилемма Мальтуса поясняет, почему, несмотря на «зеленую революцию», десятилетия надежд и огромные средства, вложенные в высокоурожайные виды, голод на Земле все еще распространен. Это значит, что генномодифицированные культуры не в состоянии решить мировой продовольственный вопрос. К тому же, почти все генномодифицированные сорта разработаны для четырех культур: соя, кукуруза, канола и хлопок. Все они не употребляются в пищу непосредственно, люди используют продукты их переработки: корм для скота, масло, ткань для производства одежды. Все эти культуры выращиваются в шести регионах, подходящих по температурному режиму. Причиной жесткого неприятия продуктов на основе генномодифицированных культур является тот упрямый факт, что компании-поставщики, которые делают деньги на этих культурах, продают посевной материал богатым фермерам в умеренных климатических зонах, а не бедным фермерам из тропических стран. Значит, эти компании не заинтересованы в разработке генных модификаций для таких культур третьего мира, как маниока, просо и сорго.

«Такие общепринятые показатели качества жизни, как национальный валовой продукт, год от года растут». Или: «Оглянитесь вокруг. Трава по-прежнему зеленая, в магазинах полно еды, вода в кране чистая, и никаких признаков надвигающегося коллапса». Для среднего горожанина в развитых странах условия жизни и вправду стали лучше, а средняя продолжительность жизни увеличилась даже в отсталых странах. Но продолжительность жизни – не единственный показатель. Миллиарды граждан третьего мира, составляющих 80 процентов жителей планеты, все еще живут в нищете, за голодной чертой. Даже в США растет число людей, живущих ниже уровня бедности, не получающих медицинской помощи, и изменить такое положение (например, «обеспечить каждого медицинской страховкой за счет государства») уже политически невозможно.

Вдобавок нам всем известно, что экономическое благополучие определяется не только размером бановского счета. Важна еще и тенденция. Если вы проверяете состояние своего счета и видите положительный баланс 5000 долларов, вам не до радости при условии, что последние несколько лет ваш счет ежемесячно уменьшался на 200 долларов, и значит, вам два года и один месяц до банкротства. Тот же принцип используется и для оценки национальной экономики, и для оценки тенденций в экологии и численности населения. Процветанием, которым наслаждается первый мир, он обязан расходу экологического капитала. Этот капитал включает ресурсы невозобновляемой энергии, рыбные запасы, плодородную почву, лес и так далее. Не стоит расходование этого капитала представлять как зарабатывание денег. Не стоит гордиться нынешним комфортом в то время, как ясно, что курс ведет в никуда.

Фактически один из главных уроков, который мы можем вынести из коллапсов прошлого (майя, анасази, остров Пасхи и прочие), как и из недавнего коллапса Советского Союза, состоит в том, что общество может прийти к упадку всего за 10–20 лет после пика рождаемости, расцвета силы и государственной мощи. В этом смысле кривая развития государства может совершенно отличаться от жизни человека, приходящей к упадку после продолжительной старости. Причина проста: рекордное население, потребление ресурсов вызывает рекордную нагрузку на окружающую среду, которая ведет к истощению ресурсов. Таким образом, не удивительно, что распад общества может последовать вскоре за его расцветом.

«Вспомните, сколько мрачных, гибельных предсказаний прошлого оказывались ошибочными. С чего бы верить им на этот раз?» Да, некоторые из предсказаний оказывались неверными, и излюбленным примером критиков стало предсказание повышения цен на пять металлов, сделанное в 1980 году Паулем Эрлихом, Джоном Гартом и Джоном Холдреном, а также предсказания, сделанные в 1972 году Римским клубом. Но не стоит забывать и предсказания, которые сбылись, и те предсказания нон-инвайронменталистов, которые не сбылись. Достаточно вспомнить оптимистические заявления, что «зеленая революция» решила проблему голода на Земле, заявления экономиста Джулиана Саймона, что он может накормить все население Земли, даже если то будет расти на протяжении следующих семи миллиардов лет, заявление того же Саймона, что медь можно получать из других элементов, поэтому нечего опасаться дефицита меди. Что касается первого заявления Саймона, то если население Земли будет расти с существующей скоростью, то через 774 года плотность населения достигнет 10 человек на квадратный ярд, а масса всех людей через 2000 лет сравняется с массой Земли, а через 6000 лет достигнет массы Вселенной, и произойдет это задолго до истечения обещанного Саймоном срока безбедного существования в семь миллиардов лет. Что касается второго заявления, то из начального курса химии мы знаем, что медь является элементом и по определению не может быть получена из других элементов. По моему убеждению, пессимистические прогнозы о повышении цен на пять металлов или то, что говорил Римский клуб о пищевых ресурсах, имели гораздо больше шансов реализоваться, чем заявления Саймона.

В основном к грозным предсказаниям следует относиться как к ложным тревогам. В обычной жизни мы вполне терпимо относимся к ложным тревогам. Взять, к примеру, пожарную службу. Правительство содержит пожарную службу даже в маленьких городках, где пожары случаются редко. Среди звонков в пожарную службу многие оказываются ложными, а многие имеют своей причиной настолько несущественные возгорания, что хозяин справляется с ними сам еще до того, как приезжает пожарная бригада. Мы с пониманием относимся к таким звонкам, потому что все сознают опасность пожара, а когда огонь вышел из повиновения, трудно оценить, насколько серьезно он угрожает имуществу и жизни людей. Ни одна экзальтированная особа не призывает закрыть профессиональную или добровольную пожарную службу только на основании того, что за последние несколько лет в городе не случилось ни одного серьезного пожара. Никто не проклинает хозяина, вызвавшего пожарную команду, за то, что пожар оказался незначительным, что он успел потушить его сам и пожарные только зря гоняли машину. Только если ложных вызовов повсюду станет ненормально много, мы решим, что что-то идет не так. Таким образом, процент ложных вызовов, который мы готовы терпеть, зависит от соотношения ущерба, который может быть нанесен пожаром, и стоимости ложных вызовов. Слишком редкие ложные вызовы означают, что слишком много хозяев чересчур медлят со звонком и в результате теряют свои дома.

Так же терпимо следует относиться и к экологическим прогнозам, которые оказались ложной тревогой, в противном случае наша служба экологического оповещения сделается чересчур консервативной. Многомиллиардная стоимость экологической катастрофы вполне искупает эти ложные тревоги. К тому же часто экологическая тревога оказывается ложной только благодаря удачно сложившимся обстоятельствам. Например, верно, что воздух Лос-Анджелеса не столь уж плох, как предсказывали пессимисты 50 лет назад, но лишь потому, что мэрия и правительство штата приняли целый ряд контрмер (высокие требования к состоянию автомобиля, бессвинцовое топливо), а не потому, что проблему переоценили.

«Проблема перенаселения разрешается сама собой. Темпы роста падают, поэтому численность населения стабилизируется на уровне меньше, чем вдвое от нынешнего». Такое предсказание может оказаться верным – а может и не оказаться. Но успокаивать себя не следует: по многим критериям даже немалая часть сегодняшнего населения Земли живет на недопустимом уровне, и, как уже объяснялось в этой главе, главная опасность состоит не в том, что увеличивается население, а в том, что человечество повышает давление на окружающую среду, поднимая свой уровень жизни. Удивительно слышать, как некоторые преуспевающие граждане говорят о допустимом приросте «всего» в 2,5 миллиарда человек, в то время как сейчас столько людей нуждаются и живут менее чем на три доллара в день.

«Мир способен бесконечно приспосабливаться к росту человеческой популяции. Чем больше людей, тем лучше, потому что чем больше людей, тем больше изобретений, тем больше национальный доход». Оба этих тезиса очень напоминают идеи Джулиана Саймона, но их повторяют многие, особенно экономисты. К идее о приспособлении мира к бесконечному росту населения не стоит относиться серьезно, потому что я уже говорил о 10 человеках на квадратный ярд к 2779 году. Утверждение о национальном доходе полностью противоречит истине, о чем говорят факты. Вот 10 стран с самым большим населением (свыше 100 миллионов в каждой), расположенные в порядке убывания: Китай, Индия, США, Индонезия, Бразилия, Пакистан, Россия, Япония, Бангладеш и Нигерия. Вот 10 стран с самым большим доходом на душу населения: Люксембург, Норвегия, США, Швейцария, Дания, Исландия, Австрия, Канада, Ирландия и Нидерланды. В обоих списках присутствуют только США.

Обычно страны с большим населением непропорционально бедны. Восемь из 10 имеют годовой доход на душу населения меньше 8000 долларов, а пять из них – меньше 3000 долларов. Богатые страны имеют непропорционально малое население. Семь из 10 населяют меньше 9 миллионов человек, а две из них – меньше 500 000 человек. При этом показателен рост населения. 10 богатых стран имеют очень низкий рост (менее 1 процента в год), а 8 из 10 наиболее населенных стран – очень высокий рост. В двух странах население не растет по прискорбным причинам: в Китае – из-за массово проводимых по указу правительства абортах и в России – из-за катастрофических проблем в сфере здравоохранения. Таким образом, эмпирически опровергается утверждение о том, что более населенное государство более богато.

«Экологические программы являются роскошью, доступной только яппи из богатых стран, они не касаются граждан третьего мира, которые находятся в отчаянном положении и ничего поделать не могут». Эту точку зрения я нередко слышал от яппи из богатых стран, которые знать не знали об опыте стран третьего мира. По моему опыту работы в Индонезии, Папуа – Новой Гвинее, Восточной Африке, Перу и других странах третьего мира я был поражен, насколько их жители хорошо представляют себе последствия таких экологических проблем, как рост населения, гибель лесов, неумеренная добыча рыбы и прочих. Им это было известно, поскольку эти последствия непосредственно сказывались на их жизни, лишая бесплатного дерева для постройки домов, губя почву, поврежденную эрозией, отнимая возможность купить одежду, книги и школьные принадлежности детям. Но часто по приказам коррумпированного правительства лес за их родной деревней все-таки оказывается спиленным, несмотря на бурные протесты, да еще после сопротивления они же сами заключают договоры на лесопильные работы, чтобы добыть денег на следующий год школьного обучения для своих детей. Мои друзья из стран третьего мира, чьи семьи насчитывают от 4 до 8 детей, плакались, что слышали, будто в странах первого мира распространены щадящие противозачаточные средства, и они отчаянно хотели бы получить такие, но не могут, потому что правительство США отказывается финансировать программы по планированию семьи в других странах.

Другая, очень распространенная в богатых странах точка зрения, которая, однако же, редко высказывается в открытую, как политически некорректная, состоит в том, что, дескать, пусть они сами со своими проблемами разбираются, поскольку касается это только их. На самом деле богачи не защищены от экологических проблем. Сильные мира сего так же едят пищу, пьют воду, дышат воздухом, растят (или пытаются зачать) детей, как и самые последние из нас. Хотя проблем с качеством воды они обычно избегают, употребляя бутилированную воду, гораздо труднее для них избежать тех же проблем с пищей и воздухом, которые актуальны для всех. Занимая высокое положение в цепочке питания, где концентрируются токсические вещества, человек испытывает высокий риск потерять способность к продолжению рода под воздействием токсинов. К тому же, как мы выяснили из рассуждений о вождях майя и гренландских норвежцах, богатые люди бывают неспособны обеспечить свои интересы и интересы своих детей, если их общество оказывается в состоянии коллапса. В лучшем случае они могут купить себе привилегию последними умереть от голода. О потреблении в развитых странах и нагрузке на окружающую среду уже говорилось в начале этой главы. Наше неуемное потребление ведет к тому, что первый мир долго не просуществует, даже если бы не было третьего мира, даже если бы он не пытался нас догнать.

«Если экологические проблемы и станут невыносимыми, это случится когда-нибудь в далеком будущем, после моей смерти, с чего мне об этом думать?» Фактически скорость развития любой из дюжины вышеназванных проблем такова, что с ними придется столкнуться уже при жизни ныне живущих молодых людей. У большинства из нас есть дети, ради их безопасного будущего тратим мы большую часть нашего времени и денег. Мы платим за их обучение, одеваем их и кормим, завещаем им имущество, покупаем страховку, делаем все, чтобы они безбедно прожили еще 50 лет. Совершенно бессмысленно делать все это для собственных детей, одновременно губя мир, в котором дети должны эти 50 лет прожить.

Такое парадоксальное поведение я ощутил на себе самом. Я родился в 1937 году, но до рождения детей так и не воспринимал всерьез ни глобальное потепление, ни уничтожение тропических лесов, которое рассчитывается на 2037 год. К тому времени я уже точно умру, поэтому 2037 год казался мне чем-то нереальным. Однако, когда в 1987 году родились мои сыновья-близнецы и когда для нас с женой начались обычные родительские хлопоты о школе, страховке и завещании, меня вдруг осенило: в 2037 году моим мальчишкам будет по 50 лет! Это же мой возраст (в то время)! Вовсе не умозрительная дата. Для чего детям наше имущество, если мир к тому времени рухнет?

Прожив пять лет в Европе вскоре после Второй мировой войны и женившись на девушке из польской семьи с японскими корнями, я видел, что может случиться, когда родители хорошо заботятся о собственных детях, но совсем не заботятся о мире, в котором детям предстоит жить. Родители моих польских, немецких, японских, русских, британских и югославских друзей тоже покупали страховки, составляли завещания и хлопотали о школьном обучении своих детей, как недавно это сделали мы с женой. Некоторые из них были богаты и завещали своим детям немало ценного имущества. Но о мире они заботились плохо, и он низвергся в хаос Второй мировой войны. В результате жизни большинства моих европейских и японских друзей, рожденных в тот же год, что и я, оказались исковерканными. Усыновление, разлука с родителями, разрушенные бомбами дома, изгнание из родной страны, воспоминания о родителях, отравленные войной и концлагерями… Если мы забросим наш мир, события, с которыми придется столкнуться нашим детям, пойдут уже по другому сценарию, но будут не менее грустными.

В этом месте мы остановимся и рассмотрим два оставшиеся утверждения: «Между коллапсировавшими обществами прошлого, такими как остров Пасхи, государства майя и анасази, и современным обществом существует большая разница, поэтому уроки прошлого для нас не годятся». И: «Что могу сделать я, как отдельная личность, когда миром заправляют могучие правительства и богатые корпорации?» В противоположность предыдущим, эти мнения нельзя обсуждать вскользь, они слишком важны. Первому из них я уделю остаток этой главы, а второму – раздел дополнительной литературы.





Настолько ли отчетливы параллели между прошлым и настоящим, чтобы из примеров коллапса на островах Пасхи или Хендерсон, в государствах майя, анасази или в норвежской Гренландии мы могли извлечь уроки, применимые в современном мире? Поначалу критик, указывающий на очевидную разницу, может попытаться возразить: «Глупо полагать, что коллапсы древнего общества могут как-то соотноситься с современностью, тем более с Соединенными Штатами. У всех этих древних людей не было современных технологических преимуществ, которые есть у нас, и поэтому мы можем разрешать наши проблемы экологически-щадящими методами. Древним не повезло, они пострадали от изменения климата. Они вели себя глупо, разрушали свою среду обитания, совершали такие очевидно губительные для среды дела, как вырубка лесов, истребление природных источников белка, они спокойно смотрели, как разрушается почва, они строили города в засушливых местах, а потом страдали от недостатка воды. У их глупых вождей не было книг, они не знали истории, вели разорительные войны, думая только о власти и не заботясь о положении дел дома. Они заселили свои земли голодающими беженцами, когда одно государство за другим коллапсировали, расплачиваясь целыми флотилиями рабов за ресурсы соседнего государства. По всем этим причинам современное общество фундаментально отличается от своих древних предшественников и ничему научиться у них не может. Особенно наши Соединенные Штаты, самая богатая и могущественная страна современного мира с самой продуктивной средой обитания, мудрыми лидерами, сильными союзниками и слабыми, немощными врагами. Ничто из этой древней чепухи для нас не годится».

Верно, между положением дел в древних государствах и современной ситуацией разница велика. Самая очевидная состоит в том, что сейчас живет гораздо больше людей и используются гораздо более мощные технические средства, создающие гораздо большее давление на окружающую среду. Сегодня мы располагаем более чем шестимиллиардным населением, имеющим в своем распоряжении мощные железные орудия, вроде бульдозеров и ядерную энергию, а жители острова Пасхи насчитывали каких-нибудь несколько десятков тысяч человек и имели каменные орудия и силу мускулов. И все же островитяне сумели разрушить свою среду обитания и привести общество к коллапсу. Эта разница говорит скорее об увеличении опасности, чем об ее уменьшении.

Другое большое отличие следует из глобализации. Оставив на время нашу дискуссию о развитых странах, зададимся вопросом, может ли помочь опыт прошлого странам третьего мира. Вначале спросим некоего ученого эколога-затворника, который очень много знает о природе, но не читает газет и не интересуется политикой, какие страны испытывают самый тяжкий груз экологических проблем и проблемы перенаселения. Эколог ответит: «Ну, это же очевидно. В этот список можно с уверенностью внести Афганистан, Бангладеш, Бурунди, Гаити, Индонезию, Ирак, Мадагаскар, Монголию, Непал, Пакистан, Руанду, Соломоновы острова, Сомали, Филиппины и др.» (см. карты 11, 12).

Теперь попросим политика из богатой страны, который ничего не знает и еще меньше желает знать об экологии и проблеме перенаселения, назвать самые проблемные страны, правительство которых подошло к кризису или уже его испытывает, или страны, разоренные гражданской войной. Словом, те страны, которые являются предметом беспокойства для политиков первого мира, которым требуется гуманитарная помощь и оттуда приходит поток нелегальных эмигрантов или куда нужно посылать войска в рамках военной помощи и борьбы с терроризмом. Политик ответит: «Ну, это же очевидно. В этот список можно с уверенностью внести Афганистан, Бангладеш, Бурунди, Гаити, Индонезию, Ирак, Мадагаскар, Монголию, Непал, Пакистан, Руанду, Соломоновы острова, Сомали, Филиппины и др.»

Удивляйтесь, удивляйтесь – эти списки очень похожи. Связь между обоими списками ясно показывает, что проблемы древних майя, анасази и жителей острова Пасхи актуальны для современного мира. Сегодня, как и в прошлом, страны, подверженные экологическим потрясениям, перенаселенные, подвергаются риску политического потрясения, их правительства находятся на грани кризиса. Отчаявшиеся, подавленные, лишенные надежды люди винят во всех бедах правительство, неспособное избавить их от этих бед. Любой ценой они стремятся эмигрировать. Они сражаются друг с другом за землю, убивают друг друга, начинают гражданские войны. Те, кому терять нечего, поддерживают терроризм и сами делаются террористами.

Результатом такой логической последовательности становится геноцид, это случилось в Бангладеше, Бурунди, Индонезии и Руанде, революции и гражданские войны, произошедшие во всех странах из списка, призывы к военной помощи первого мира, как в Афганистане, Гаити, Индонезии, Ираке, на Филиппинах, в Руанде, на Соломоновых островах, в Сомали, коллапс государственного правительства, уже случившийся в Сомали и на Соломоновых островах, и тотальная бедность во всех странах списка. Таким образом, лучшими индикаторами «неустойчивости государства», то есть угрозы революций, переворотов, падения авторитетов и геноцида, оказываются такие меры экологического и популяционного давления на окружающую среду, как высокая детская смертность, быстрый рост населения, высокий процент населения в возрасте 15–20 лет, остающегося без работы, без средств к существованию и стремящегося завербоваться в армию. Из-за этого давления происходят конфликты, вызванные нехваткой земли (как в Руанде), воды, леса, рыбы, нефти, минерального сырья. Формируются потоки политических и экономических беженцев, возникают войны между странами, когда авторитарный режим нападает на соседнее государство, чтобы отвлечь внимание народа от внутренних проблем.

Иными словами, уже нет сомнений, существуют ли параллели между коллапсами прошлого и настоящего и можем ли мы извлекать уроки из прошлого. Вопрос поставлен потому, что совсем недавно такие коллапсы произошли и назревают другие. Гораздо важнее, сколько еще людей испытают их на себе.

Что касается террористов, вы можете возразить, что многие политические убийцы, подрывники-смертники и виновники событий 11 сентября были людьми скорее образованными и обеспеченными, чем невежественными и отчаявшимися. Верно, но их принимало и поддерживало общество отчаявшихся. В любом обществе находятся фанатики-убийцы. Даже в США нашлись Тимоти Маквей и Теодор Качински с гарвардским образованием. Но в обеспеченном обществе, где у людей есть перспектива хорошей работы, как в США, Финляндии или Южной Корее, фанатики не получат широкой поддержки.

Из-за глобализации проблемы далеких экологически истерзанных и перенаселенных стран становятся нашими проблемами. Мы привыкли рассуждать о глобализации в терминах жителей развитых стран, несущих бедному третьему миру добро в виде Интернета и кока-колы. Но глобализация означает лишь упрощение связи между различными частями планеты, последствия этого могут быть многочисленны и разнообразны, причем в обоих направлениях. Глобализация вовсе не ограничивается добром, несомым первым миром третьему.

Среди зла, которое переносится из первого мира в развивающиеся страны, мы уже упоминали миллионы тонн электронного мусора, ежегодно перевозимого из индустриальных стран в Китай. В масштабах мирового передвижения мусора стоит отметить свалки на маленьких пляжах атоллов Оэно и Дюси в юго-восточной части Тихого океана (см. карту 4). Эти атоллы необитаемы, там нет пресной воды, туда даже яхты заплывают редко, из-за их удаленности. Даже от ненаселенного острова Хендерсон их отделяет более сотни миль. Наблюдатели исследовали мусор, приходящийся в среднем на каждый ярд линии берега. Это мусор, выброшенный с кораблей или принесенный из других стран Азии, Америки и других тихоокеанских побережий за тысячи миль. Самыми распространенными оказались пластиковые пакеты, поплавки, стеклянные и пластиковые бутылки (особенно из-под японского виски «Сантори»), веревки, обувь и лампочки. Попадались такие предметы, как мячи, игрушечные солдатики и самолетики, велосипедные педали и отвертки.

Еще более вопиющим примером зла, которое несет первый мир развивающимся странам, может служить высочайшее содержание промышленных токсических химикатов и пестицидов в крови таких наиболее удаленных от промышленных районов народов, как инуиты Гренландии и Сибири (эскимосы). Тем не менее у них обнаружено содержание ртути в крови, которое соответствует острому отравлению, и содержание полихлорзамещенных дифенилов в материнском молоке, которое позволяет квалифицировать это молоко как «опасные отходы». Результат – множество младенцев с потерей слуха, нарушениями развития мозга и подавленной иммунной системой, инфицированной дыхательной системой и органами слуха.

Отчего же содержание вредных химикатов в крови у населения региона, удаленного от промышленной Европы или Америки, выше, чем даже у европейских или американских горожан? Оттого, что пищей инуитам служат киты, тюлени и морские птицы, которые питаются рыбой, моллюсками и рачками. Химикаты концентрируются в каждом звене биологической цепочки и достигают наивысшей концентрации в ее конце. Мы все, поедая временами морепродукты, тоже съедаем эти химикаты, но в меньших количествах. (Однако, отказавшись от морепродуктов, вы не избежите действия этих химикатов, потому что они содержатся в любых продуктах.)

Другие примеры разрушительного влияния первого мира на третий. Импорт Японией деревянных изделий является главной причиной вырубки тропических лесов. Рыболовецкие флоты Японии, Кореи, Тайваня, а также субсидируемые флоты Евросоюза опустошают мировой океан. В качестве взаимности жители третьего мира распространяют свое зло. Такие болезни, как СПИД, атипичная пневмония, холера и лихорадка Западного Нила переносятся пассажирами трансконтинентальных рейсов. Непрекращающиеся потоки беженцев, прибывающих на лодках, в грузовиках, поездах, на самолетах и пешком. Террористы и другие последствия проблем третьего мира. Американцы больше не живут в укрепленной твердыне, на которую кое-кто возлагал надежды в 1930-х годах. Напротив, теперь мы тесно и необратимо связаны с дальними странами. США являются ведущим импортером. Мы импортируем много необходимых товаров (в первую очередь, нефть и некоторые редкие металлы) и потребительские товары (машины, бытовую электронику), а также инвестиции. Еще мы являемся ведущим экспортером, продавая продукты и товары нашего производства, так что наше общество уже давно предпочло взаимодействие с остальным миром.

Политическая нестабильность где бы то ни было прямо касается нас, наших торговых сделок, наших внешних рынков и поставщиков. Мы настолько зависим от остального мира, что если бы 30 лет назад вы спросили какого-нибудь политика, какие страны нас меньше всего интересуют по причине их удаленности, бедности и слабости, в список наверняка попали бы Афганистан и Сомали, а теперь эти страны важны для нас настолько, что мы посылаем туда войска. Сегодня в мире больше никому не грозит коллапс в изоляции по примеру острова Пасхи или государства майя. Напротив, страны сейчас связаны между собой настолько, что нам угрожает общемировой упадок. Это знает любой инвестор на фондовом рынке. Нестабильность фондового рынка США после 11 сентября воздействовала на заокеанские фондовые рынки, и наоборот. Мы (и даже более обеспеченные американцы) больше не можем рассматривать свои интересы отдельно от интересов других.

Хорошим примером общества, в котором конфликты интересов минимизированы, являются Нидерланды, чьи граждане, пожалуй, ведут самый экологичный в мире образ жизни и чаще всего состоят в экологических организациях. Я никогда не мог понять, почему это так, пока не приехал в нидерландскую деревню в гости к троим своим друзьям-голландцам и не задал им этот вопрос. Их ответ я никогда не забуду:

«Посмотрите вокруг. Все фермы, которые вы видите, расположены ниже уровня моря. Одна пятая часть Нидерландов расположена ниже уровня моря на целых 22 фута. Раньше здесь были мелкие заливы, но мы отвоевали у моря землю, перегораживая заливы дамбами и постепенно откачивая воду. У нас говорят: “Бог создал Землю, а мы, голландцы, создали Нидерланды”. Такие отвоеванные земли называются польдерами. Мы начали создавать их почти тысячу лет назад. Сейчас мы только периодически откачиваем воду, которая постепенно накапливается. Для этого раньше мы использовали ветряные мельницы – они приводили в действие насосы, которые откачивали воду с наших польдеров. Теперь мы используем паровые, дизельные и электрические насосы. Через все польдеры проходят насосные линии, перекачивание начинается от самых удаленных от моря польдеров, вода последовательно перекачивается в реку или океан. У нас есть еще такое выражение: “Не нужно наживать врагов – вдруг враг окажется у насоса по соседству с твоим польдером”. Поэтому в наших низинных польдерах все заодно. Неверно, что богатые люди живут на безопасных дамбах, а бедные на польдерах, ниже уровня моря. Если дамбы и насосы не выдержат, потонут все. Когда 1 февраля 1953 года была большая буря и приливная волна прорвалась внутрь, утонуло около 2000 голландцев, и бедных, и богатых. Мы постарались, чтобы такого больше никогда не случилось, и всей страной оплатили очень дорогие приливные барьеры. Если глобальное потепление растопит полярные льды и уровень мирового океана поднимется, последствия для Нидерландов будут более жестокими, чем для любой другой страны, слишком большая территория у нас находится под уровнем моря. Именно поэтому голландцы очень бережно относятся к природе. На примере нашей истории мы хорошо выучили, что все мы живем в одном польдере, и безопасность каждого зависит от общей безопасности».

Эта взаимозависимость всех частей голландского общества ярко контрастирует с тенденциями в обществе американском, где каждый стремится отгородиться от остальных, надеясь создать собственный виртуальный польдер, тратить собственные деньги, покупая обслуживание только для себя, и голосует против налогов и сборов, которые призваны оплачивать услуги для всех. Такие люди предпочитают жить на частной территории, огороженной стенами и воротами, которую охраняет собственная служба безопасности (это куда лучше, чем полиция), посылать детей в дорогие частные школы с маленькими, а не переполненными, как в общественных школах, классами, приобретать медицинскую страховку и лечиться в частных организациях, пить бутилированную воду вместо обычной и платить за проезд по частным дорогам, минуя пробки на бесплатных дорогах общего пользования. Поклонники «приватизации» ошибаются, считая, что проблемы всего общества не затронут элиту. Вспомните вождей гренландских норвежцев, которые однажды обнаружили, что могут позволить себе только привилегию умереть от голода последними.

На протяжении истории человечества разным народам приходилось уживаться друг с другом в одном виртуальном польдере. Жители острова Пасхи делились на дюжину кланов, поделив на дюжину территорий польдер своего острова, изолированный от других островов, но сам разделенный на карьер изготовления статуй Рано Рараку, карьер изготовления пукао Пуна Пау и еще несколько обсидиановых карьеров. Общество острова Пасхи исчезло, исчезли все кланы, но никто в мире об этом не узнал, никого это не касалось. Польдер в южной Полинезии составляли три взаимозависимых острова, поэтому кризис на острове Мангарева оказался губителен для островов Питкэрн и Хендерсон, но ни для кого больше. Польдер древних майя состоял из большей части полуострова Юкатан и других территорий. Когда города майя в южном Юкатане пришли в упадок, беженцы могли достигать северного Юкатана, но не Флориды. А сейчас весь наш мир стал польдером, поэтому, где бы событие ни произошло, оно касается американцев. Когда коллапсировал далекий Сомали, в него вошли американские войска, когда коллапсировали бывшие Югославия и Советский Союз, потоки беженцев растеклись по Европе и всему миру. Когда смена общественных устоев и образа жизни в государствах Азии и Африки вызвали там новые болезни, эти болезни распространились по всему земному шару. Сегодня отдельной единицей можно считать весь мир, как когда-то остров Тикопия или Японию Токугава. Нам пора, как тикопийцам или японцам, представить, что нет другого острова, другой планеты, откуда могла бы прийти помощь, с которыми можно было бы поделиться своими проблемами. Нам нужно понять, как поняли они, что наша жизнь зависит только от нас.





Я начал этот раздел, поясняя разницу между древним и современным миром. Различия, которые я упомянул – сегодняшнее большое население и более мощные разрушительные технологии и сегодняшняя взаимозависимость, которая порождает опасность скорее глобального, нежели локального коллапса. Оба отличия наводят на пессимистические мысли. Если жители острова Пасхи не смогли решить своих маленьких, локальных проблем, как можем мы рассчитывать решить наши большие, глобальные?

Люди, которых мучает этот вопрос, часто спрашивают меня: «Джаред, во взглядах на наше будущее ты оптимист или пессимист?» Я отвечаю: «Я осторожный оптимист». Под этим я подразумеваю, что, с одной стороны, признаю серьезность проблем, стоящих перед нами. Если мы не приложим усилия к их решению и если наше усилия не увенчаются успехом, через несколько десятилетий весь мир будет вынужден жить по стандартам общества, находящегося в кризисе, а то и похуже. Именно по этой причине я решил посвятить бо́льшую часть своей работы и текущую часть своей жизни убеждению людей, что к этим проблемам следует отнестись серьезно, и другого выхода у нас нет. С другой стороны, мы сможем эти проблемы решить, если захотим. Вот почему мы с женой 17 лет назад решили произвести на свет детей – мы считаем, что для надежды есть основания.

Одно из оснований для надежды в том, что нам не ставят неразрешимых задач. Если мы и сталкивались с большими опасностями, самые серьезные из них находились вне сферы нашего влияния, как, например, возможность столкновения с астероидом, который попадает в Землю каждые сто миллионов лет. Напротив, перед нами проблемы, которые мы сами создаем. А поскольку мы сами являемся их причиной, нам же их и контролировать и нам выбирать, будем ли мы создавать их дальше, будем их решать или нет. Будущее в наших руках. Нам не нужны новые технологии, чтобы решить наши проблемы. Хотя новые технологии и могут внести свой вклад, главное, что нам нужно, это «лишь» политическая воля. Конечно, это очень большое «лишь». Но многие общества в прошлом смогли изыскать в себе необходимую политическую волю. В современном обществе уже имеется воля для решения некоторых проблем и для частичного решения других.

Другое основание для надежды состоит в распространении среди жителей планеты экологического мышления. Хотя это мышление существовало давно, его распространение ускорилось, особенно после того как в 1962 году была опубликована книга «Безмолвная весна». Экологическое движение набирает обороты и действует через многие организации уже не только в США и Европе, но и в Доминиканской Республике и других развивающихся странах. В то время как экологическое движение набирает силу, возрастает и ущерб, наносимый природе. В этой книге я уже приводил сравнение с лошадиными бегами. Здесь результат так же нельзя предугадать, как нельзя обеспечить победу лошади, на которую вы поставили.

Какой выбор нужно сделать, чтобы победить, а не проиграть? Отдельных моментов выбора много, и за рассказом о них я отсылаю в раздел дополнительной литературы, поскольку каждый выбор нужно делать индивидуально. Общества прошлого, о которых здесь рассказывалось, предлагают нашему обществу много уроков. Два момента кажутся мне наиболее важными для общего успеха: долгосрочное планирование и четкое определение ценностей. Также мы видим, что выбор этих моментов оказывает решающее влияние и на нашу частную жизнь.

Один из этих моментов связан со решимостью развивать стратегическое мышление, принимать яркие, смелые, нетривиальные решения в ситуации, когда проблема назрела, но еще не стала критической. Этот образ принятия решений противоположен тому сиюминутному, который характеризует большинство политиков, мышлению, названному одним моим хорошим другом «90-дневным». То есть о кризисе начинают думать, только когда до него осталось 90 дней. Но примерам такого мышления можно противопоставить примеры мудрого планирования, проводимого предприятиями, правительствами и неправительственными организациями. Когда в прошлом люди сталкивались с гибелью лесов, вожди острова Пасхи и Мангаревы шли на поводу у сиюминутных интересов, но сегуны Токугава, инкские императоры, горцы Новой Гвинеи и германские землевладельцы XVI столетия думали о дальних перспективах и восстановили леса. Также в последние десятилетия и китайские лидеры проводят восстановление лесов, в 1998 году они запретили вырубать девственные леса. Сегодня многие неправительственные организации существуют специально для проведения долгосрочных экологических мер. В мире бизнеса те из американских корпораций, которые добиваются долговременного успеха (например, «Проктер энд Гэмбл»), не ждут, пока кризис заставит их пересмотреть свою политику, но высматривают проблему на горизонте, пока та не привела к кризису. Я уже упоминал компанию «Ройял датч шелл ойл», которая содержит специальный офис, составляющий прогнозы на десятилетия вперед.

Смелое, успешное, долгосрочное планирование характеризует также некоторые правительства и некоторых лидеров нашего времени. За последние 30 лет усилиями американского правительства содержание шести основных загрязнителей воздуха снизилось на 25 процентов, хотя потребление энергии и население выросли на 40 процентов за это время, а суммарный автомобильный пробег увеличился на 150 процентов. Правительства Малайзии, Сингапура, Тайваня и Маврикия приняли политику долговременного планирования и крупных инвестиций в здравоохранение, чтобы предотвратить экономический ущерб от тропических заболеваний. Эти инвестиции оказались ключом к недавнему резкому экономическому росту. Одна из двух половин перенаселенного Пакистана (с 1971 года – независимое государство Бангладеш) взяла курс на долговременное планирование семьи и снизила рост населения, а вторая половина (Пакистан) этого не сделала и теперь является одной из шести самых населенных стран мира. Бывший министр окружающей среды Индонезии Эмиль Салим и бывший президент Доминиканской Республики Хоакин Балагер стали примерами лидеров, чья забота о предотвращении экологической угрозы дала их странам мощный импульс развития. Эти примеры мудрого долгосрочного планирования как в общественном секторе, так и в частном, и питают мою надежду.

Другой важный фактор – готовность принять болезненное решение о пересмотре ценностей. Будут ли ценности, верно служившие обществу раньше, значимы в новых, изменившихся условиях? Какие из этих ценностей можно отбросить, заменить другими? Гренландские норвежцы отказались изменить свою идентичность европейцев, христиан и пастухов – в результате они погибли. Напротив, островитяне Тикопии набрались смелости и избавились от экологически деструктивных свиней, хотя свинья и была единственным на острове крупным домашним животным, к тому же главным символом островов Меланезии. Австралия сейчас находится в процессе отбрасывания своей идентичности как британского сельскохозяйственного общества. Исландцы, многие индийские традиционные кастовые сообщества в прошлом, зависимые от системы орошения ранчеро Монтаны в недавнем времени добились подчинения личных прав групповым интересам. Таким образом они смогли распределить ресурсы и избегнуть трагедии общин, поразившей так много других групп. Правительство Китая ограничило традиционную свободу репродукции, чтобы не позволить проблеме перенаселения выйти из-под контроля. Народ Финляндии, получив ультиматум гораздо более могучей России в 1939 году, оценил свободу выше своих жизней и сражался с отвагой, удивившей мир. В результате он выиграл противостояние, хотя и проиграл войну. Когда я жил в Великобритании в 1958–1962 годах, британцы еще мыслили понятиями, основанными на прошлой роли их страны как могучей политической, экономической и морской державы. Французы, немцы, жители других европейских стран принесли в жертву идее Евросоюза свой национальный суверенитет, за который они столько боролись.

Все эти переоценки ценностей, о которых я упомянул, давались мучительно тяжело и все-таки были сделаны. И это тоже питает мою надежду. Они могут вдохновить современного жителя первого мира на собственную переоценку ценностей: какая часть от нормы потребления жителя первого мира является избыточной? Я уже упоминал о политической невозможности уменьшить давление первого мира на природу. Но дальнейшее давление той же интенсивности еще более невозможно. Эта дилемма напоминает ответ Уинстона Черчилля критикам демократии: «Считается, что демократия – наихудшая форма правления, за исключением всех остальных форм, которые я пробовал время от времени». Если выражаться в этом духе, то общество с низким давлением на природу – самый невозможный сценарий, за исключением всех остальных.

В самом деле, пока не снизим давление на природу, мы вообще ничего не сможем сделать. Вспомните, что давление выражается через два фактора – это численность населения, умноженная на давление одной личности. Что до первого из двух факторов, то рост населения в последнее время замедлился, как в странах первого мира, так и во многих странах третьего, включая Китай, Индонезию и Бангладеш, первую, четвертую и девятую в мире по численности населения страны. В Японии и Италии рост населения уже остановился, и коренное население там скоро начнет исчезать. Что касается вклада личности, то мир даже не требует ограничить потребление. При умелом хозяйствовании добычу леса и рыбы можно не только не сокращать, но даже увеличить.

И последним поводом для надежды является другая сторона взаимообъединенного глобализованного мира. У государств прошлого не было археологов и телевидения. Когда в XV веке жители перенаселенного острова Пасхи обсуждали гибель своих лесов, они никак не могли узнать, что в тысячах миль от них к западу и востоку общество гренландских норвежцев и империя кхмеров находятся в стадии крайнего упадка, что анасази погибли несколько веков назад, а еще раньше пали государство майя и микенская Греция. Сегодня, включая телевизор или радио, разворачивая газету, мы видим, слышим или читаем, что произошло в Афганистане или Сомали несколько часов назад. Телепередачи и книги подробно рассказывают нам, почему случились катастрофы на острове Пасхи, в стране майя и в других государствах прошлого. Мы можем узнать об ошибках людей, находящихся далеко от нас, и людей, живших задолго до нас. Такой возможностью не располагало ни одно общество в прошлом. Моя надежда состоит в том, что, прочитав эту книгу, достаточно много людей смогут извлечь пользу из этой разницы.

Назад: Глава 15. Крупный бизнес и окружающая среда: разные условия, разные результаты
Дальше: От автора