Очерк XXV. Нападение и защита разведки

Глава 90. Две вербовки офицеров КГБ

Если задать вопрос ветерану или историку спецслужб, чем и как можно оценить потенциал той или иной разведки в различные исторические периоды, ответ в большинстве своем будет касаться наличия мощного и активного агентурного аппарата, действующих оперативных и технических каналов получения важной политической, военной, научно-технической и другой информации, которые необходимы руководству страны.

В период существования СССР офицеры КГБ часто использовали термин «нападение», подразумевая под этим словом активность вербовочной работы той или иной резидентуры, эффективность работы агентуры, результаты оперативного и технического проникновение в главные объекты, которые были обозначены как цели разведки. Именно с термином «нападение» отождествлялись успехи резидентур и разведки в целом, например, своевременное получение требуемой Центру информации, часто срочной или важной упреждающей информации о планируемых действиях противника.

Словом «нападение» также пользовались оперативно-технические сотрудники центрального аппарата разведки и офицеры линии «ОТ» резидентур, когда велась разработка и планирование мероприятий по внедрению техники акустического контроля в наиболее интересные объекты. Как правило, такими объектами в период холодной войны были кабинеты руководителей иностранных посольств и торговых миссий, политических лидеров партий страны пребывания, а также квартиры активно действовавших сотрудников американских спецслужб, особенно резидентов ЦРУ.

Однако в деятельности разведки периодически были провалы и «проколы», которые списывались, когда на предателей, когда на неумелые или неправильные действия агентуры и офицеров разведки, на коварность спецслужб противника и на многие другие причины. При этом редко делались ссылки на слабую или недостаточную защиту как оперативную, так и техническую. Для иллюстрации приведем два примера, свидетелями которых был один из авторов книги.

В 1975 г. в Сан-Франциско, США, был завербован офицер разведки КГБ, находившийся под прикрытием «аспиранта» на стажировке в университете Калифорнии. Для подхода к нему и его вербовки контрразведка ФБР вначале использовала сбор информации об «аспиранте», а затем разыграла вокруг него весьма сложную оперативную комбинацию-ловушку, в которую и попался советский офицер.

В 1984 г. в Бонне, тогдашней столице ФРГ, был завербован и начал работу на ЦРУ другой офицер ПГУ, находившейся в долгосрочной загранкомандировке под прикрытием корреспондента ТАСС.

Многие детали этих двух вербовочных мероприятий существенно отличались друг от друга, в том числе обстоятельствами и мотивами вербовки и кем проводилась вербовка. В первом случае контрразведка ФБР организовала и провела серию мероприятий, в результате которых были получены документально зафиксированные компрометирующие материалы. Во втором случае офицер КГБ, ссылаясь на денежные трудности (растрата служебных финансов резидентуры), инициативно обратился за помощью к установленному сотруднику американской разведки, после чего начал активно работать на ЦРУ.

Несмотря на многие различия в разработке и вербовке этих двух офицеров, в одном было сходство: оба агента получили от своих кураторов первое оперативное задание установить в особо важной зоне советского представительства, где работали разведчики КГБ, американскую технику подслушивания. В дальнейшем после их ареста было установлено, что спецслужбы получили категорический отказ от завербованных ими офицеров. Оба мотивировали своё нежелание скрыто занести и установить технику подслушивания страхом и боязнью перед строгой системой допуска в служебные зоны, а также тщательной проверкой, которую регулярно проводили специалисты на наличие посторонней радио- и электронной техники.

Оба испугались, по их словам, вероятности обнаружения техники подслушивания и возможной расшифровки их секретного сотрудничества с американскими спецслужбами. Другими словами, они оказались перед «психологическим защитным барьером», который создавался и поддерживался силами КГБ внутри этих представительств СССР за рубежом.

Эти два случая, как и другие подобные эпизоды в деятельности советской разведки, дают основание предполагать о наличии эффективно работавшей системы собственной безопасности особо важных помещений КГБ, основу которой в то время составляла оперативно-техническая защита, практикуемая специалистами ПГУ в отношении как своих объектов на территории СССР, так и советских представительств за рубежом. Итак, разведка должна не только активно нападать, но и защищаться. Причем об эффективности защиты можно было судить только тогда, когда она соответствовала потенциалу средств и методов нападения противника как оперативных, так и технических. Следовательно, нападение и защита должны быть обязательными атрибутами разведки, и вопрос заключается в том, каковы должны быть соотношения между ними.

Основу защиты разведывательной деятельности составляют, в частности, строгая конспирация и надежное «прикрытие» разведчика. Не секрет, что в период холодной войны о появлении нового сотрудника резидентуры КГБ через неделю-другую знал весь дружный коллектив дипломатического и административного персонала посольства СССР.

Как не вспомнить на этом фоне офицера ЦРУ Марту Патэрсон, которая за два года работы в Москве тщательно выполняла все требования и правила своего оперативного прикрытия, что позволило ей провести 11 тайниковых операций с ценным агентом ЦРУ.