Глава шестнадцатая
Вечер. Окна. Люди…

Шли годы, проходили десятилетия. Об адмирале Кетлинском забыли. Если о нем кто-то еще помнил, то разве что историки революции. Однако однажды он снова напомнил о себе. Незадолго до войны в Мурманске на улице лейтенанта Шмидта началось строительство междурейсового отдыха моряков (ныне там размещается управление Мурманского тралового флота). Прораб Ошерович позднее вспоминал: «…В большом деревянном ящике стоял еще один, цинковый. Это был гроб, сверху которого была хорошо прилаженная стеклянная крышка. Там лежал высокий мужчина, в военно-морском мундире, в лакированных ботинках. То ли цинковый гроб, упрятанный в большой вместительный сруб, то ли песчаный грунт и вечная мерзлота помогли, но покойник выглядел вполне прилично. И светлая бородка была видна, и иконка Богоматери Ченстоховской и католическая молитва на бумажке хорошо сохранилась… Сотрудники НКВД приказали убрать всех рабочих и помалкивать о случившемся. Потом приехал «черный ворон» и увез тело адмирала Кетлинского. Где его вновь похоронили, я не знаю…»

Что касается вдовы адмирала Ольги Леонидовны Кетлинской, то она не уехала за границу, хотя это ей неоднократно предлагали сделать, а осталась в Мурманске. Там активно занималась благотворительностью, устраивала концерты, открыла первую публичную библиотеку, которую начал создавать еще ее муж. А дочери убитого адмирала Вера и Тамара стали одними из первых комсомолок Мурманска.

Но судьба семьи убитого адмирала не была легкой. Отношение окружения в Мурманске не раз менялось к ней на прямо противоположное. Вдова в конце гражданской войны (в 1920–1921 годах) была посажена большевиками в тюрьму. Затем ее выпустят. Умрет Ольга Леонидовна в 1942 году от голода в блокадном Ленинграде.

В 1934 году, когда могила Кетлинского уже затерялась, на нее случайно наткнулся экскаватор, рывший котлован для строительства Дома Впоследствии Вера Кетлинская вспоминала о том периоде своей жизни: «Жили мы… в бараке, занимали там две комнаты с маленькой кухней. В кухне мы прожили среди всего нашего скарба месяца два, пока уцелевшие от арестов аскольдовские матросы обшивали стены досками, засыпали за доски шлак, складывали добротные печи… Когда утепление нашего жилья было закончено, мы с мамой поселились в одной комнате, а в другой, примыкающей к сеням, открылась библиотека. О библиотеке хлопотал еще папа, часть книг успели привезти из Питера, они лежали у нас дома в связках и с нами переехали в барак. Кое-что мама собрала «с рук» в Мурманске, затем поехала в Архангельск – хлопотать о пенсии и заодно раздобыть литературу; пенсию так и не дали, а книг мама привезла несколько ящиков, мы втроем разбирали их, расставляли по полкам, писали карточки. Чтобы получить помощь, мама действовала от имени «литературно-художественного кружка», но, честное слово, кроме нас троих, не было никого, кто тут приложил бы руку. Первая мурманская библиотека была общедоступной и бесплатной, но и мама – ее библиотекарь – ничего не получала, она продолжала бегать по урокам, а мы дежурили в библиотеке – я и Гуля, только теперь Гуля протестовала против своего детского имени, требовала звать ее Тамарой, к чему мы с трудом привыкали».

Жизнь, как у Веры, так и у второй дочери адмирала Тамары Кетлинских, сложилась весьма не просто. В биографии обоих значилось, что они дворянки и дочери «царского адмирала». По этой причине всю жизнь им, как некогда их отцу, приходилось доказывать свою преданность Советской власти. Если Тамара Казимировна Кетлинская (Трифонова) впоследствии стала литературным критиком и преподавателем в одном из ленинградских вузов, то Вера Казимировна Кетлинская получила широкую известность, как писательница, воспевавшая подвиги комсомольцев. Ее перу принадлежит необыкновенно популярный в 30-е годы роман «Мужество», посвященного комсомольской стройке на Дальнем Востоке.

На долю Веры Казимировны Кетлинской выпала непростая жизнь. Она писала о стройках социализма, сочиняла производственные романы, руководила ленинградской писательской организацией в годы войны и блокады, воспитывала детей. Ее первый муж ушел к другой, второй известный писатель-маринист А.И. Зонин был репрессирован и вернулся из лагерей с разрушенным здоровьем.

Кетлинская всю жизнь оставалась верна идеалам социализма, пережила блокаду Ленинграда и в 1948 году получила Сталинскую премию за роман «В осаде», посвященный подвигу ленинградцев в годы Великой Отечественной. В августе 1946 года, на заседании в Смольном, том самом, что было посвящено журналам «Звезда» и «Ленинград», Кетлинская держалась храбро, выступила едва ли не единственная с вполне трезвым словом, заступившись за поэтессу Ольгу Берггольц. При этом один из самых свирепых ораторов кричал тогдашнему секретарю Александру Дементьеву: «Ты хочешь въехать в коммунизм верхом на адмиральской дочери!»

Почти в 40-летнем возрасте Кетлинская родила сына. При этом, будучи убежденной коммунисткой, она вела большую общественную работу. Кетлинская пишет произведения о строителях коммунистического общества романы «Дни нашей жизни», «Иначе жить не стоит» и многие другие. Умерла В.К. Кетлинская 23 апреля 1976 года, лишь двух недель не дожив до своего 70-летия.

А как же сложились судьбы других аскольдовцев? Разумеется, большая часть из них навсегда затерялась в водовороте революций, Гражданской войны, эмиграции и серии чисток 20–30 годов. Но некоторые все же оставили информацию о себе.

Любопытно, что фактическое отстранение от должности предшественника Кетлинского в должности командира крейсера «Аскольд» С.А. Иванова 6-го в связи с Тулонским инцидентом не отразилось на его карьере. Вскоре Иванову–6-му был присвоен контр-адмиральский чин. Однако, больше сколько-нибудь серьезных должностей он не занимал. Бывший командир «Аскольда» был отправлен во Владивосток в распоряжение командующего Сибирской флотилией. Во Владивостоке С.А. Иванов был назначен руководить находившимися там на морской практике гардемаринами. В некоторых исторических трудах, посвященных судьбам адмиралов российского флота в послереволюционное время, утверждается, что С.А. Иванов после революции эмигрировал в Италию и умер в конце декабря 1918 года в Риме. На самом деле это не соответствует действительности. На самом деле С.А. Иванов с апреля 1918 года служил начальником Морского училища из гардемарин 3-й роты отдельных гардемаринских классов, размещенного во французском казарменном городке в устье реки Сайгон. В феврале 1919 был зачислен в резерв чинов морских сил Дальнего Востока. Тяжело заболев в середине 1919 года, он выехал на лечение в Японию. Однако было уже поздно и в начале июля того же года С.А. Иванов-6 умирает в Японии.

Старший офицер крейсера капитан 2 ранга Леонид Васильевич Быстроумов, вскоре после прихода «Аскольда» на Север, списывается с крейсера. Впоследствии сражается в рядах Северо-Западной армии генерала Юденича. Командует батальоном танков. После разоружения армии эстонцами уезжает в Аргентину. В январе 1960 года умирает в Буэнос-Айресе.

Капитан 2 ранга Борис Михайлович Пашков, бывший председателем суда над заговорщиками, в годы Гражданской войны сражается в армии Деникина, мстя за своего младшего брата Василия (командира эсминца «Гаджибей»), расстрелянного матросами на Малаховом кургане в декабре 1917 года. В марте 1919 года капитана 1 ранга Пашкова переводят на Каспий. Там он командует вспомогательным крейсером «Азия», отрядом кораблей Белой Каспийской флотилии, руководит штабом флотилии. После ликвидации флотилии Пашков сражается в армии адмирала Колчака. При эвакуации из Владивостока в 1922 году командует дивизионом кораблей и судном «Батарея», совершает на нем переход Владивосток-Гензан-Шанхай-Олонгами (Филиппины). На кораблях флотилии Пашков остается до ее расформирования, после чего эмигрирует в Китай и оседает в Шанхае. В 1949 году, после провозглашения коммунистического Китая, он перебирается в США. В январе 1953 года умирает в Сан-Франциско.

Инженер-механик «Аскольда» старший лейтенант Эрнест Эрнестович Петерсен так же принимает участие в Гражданской войне на стороне Белой армии. После эвакуации из Крыма перебирается в Эфиопию, где работает инженером. В 1928 году умирает там во время эпидемии.

Лейтенант Сергей Константинович Корнилов, так же как и почти все офицеры «Аскольда» принимал активное участие в Гражданской войне в составе Белой армии. Впоследствии он эмигрировал в Париж, где являлся членом кают-компании и морского собрания. В 1935 году умер в Париже. Старший лейтенант Георгий Михайлович Веселаго, не являвшийся членом команды «Аскольда», но исполнявший в 1917–1918 годах должность начальника штаба Мурманского укрепленного района и отряда кораблей, а потому сыгравший свою немалую роль событиях вокруг «Аскольда» на Севере, впоследствии воевал в белых войсках Северного фронта, командовал вооруженными силами Мурманского района. В 1919 году через Париж перебрался в Сибирь. Служил в Морском училище во Владивостоке. В 1921–1925 году в эмиграции в Мексике, затем в США. Умер в 1971 году в Калифорнии.

Долгую, хотя и не простую жизнь прожил бывший мичман-механик с «Аскольда» Валерьян Людомирович Бжезинский Как председателем Центромура в 1918 году он был арестован англичанами, но бежал в Петроград. Затем служил старшим инженер-механиком штаба Волжско-Каспийской флотилии в Астрахани, старший морской начальник Астраханского военного порта. Был награждён орденом Боевого Красного Знамени. В 1919 году вступил в ряды большевистской партии. Избирался членом Президиума Астраханского Губисполкома, депутатом в 1921 году X съезда РКП (б) и в 1922 году XI съезда РКП (б).

В 1922 году был назначен первым начальником и комиссаром воссозданного в Петрограде Морского инженерного училища. Затем служил на разных должностях в центральном аппарате Морских сил РККА. Был советником у командующего 1-й национальной революционной армии Китая Чан Кай-ши. Работал заведующим сектором судостроения ВСНХ. С 1933 по 1937 год являлся начальник ЦКБ-17, где проектировал линейные корабли, крейсера и эсминцы, был главным конструктором экспериментального эсминца проекта 45 «Опытный». В 1937 году был арестован, приговорен к расстрелу, однако расстрел был заменен на 10 лет лагерей. Работал в «шарашке» (секретном ОКБ НКВД), где проектировал и производил расчёты прочности корпуса ныряющего торпедного катера, собственного изобретения. Был освобожден в 1947 году. В 1949 году был вновь арестован и приговорён к поселению в Красноярском крае в городе Енисейске.

В 1952 году был освобожден и направлен на Черноморский флот, внедрять свои изобретения. Впоследствии работал на Херсонском судостроительном заводе старшим строителем танкеров. В 1955 году был полностью реабилитирован и вернулся в Ленинград, работал главным конструктором в Центральном научно-исследовательском институте имени академика А. Н. Крылова. Был сотрудником Центрального военно-морского музея. С 1969 года на пенсии. Умер в 1985 году в Ленинграде.

Унтер-офицер крейсера анархист С.Л. Самохин, пользовавшийся большим авторитетом на корабле, принимал самое активное участие в революционных событиях на Севере. Разочаровавшись в анархизме, он перешел к большевикам. О дальнейшей его судьбе автору ничего неизвестно.

Член мурманского Совета и ЦК флотилии Северного Ледовитого океана матрос В.Ф. Полухин впоследствии оказался на Каспийском море, там он вошел в состав правительства двадцати шести бакинских комиссаров и был впоследствии вместе с другими комиссарами арестован и расстрелян англичанами в песках за Красноводском.

Бывший матрос П.М. Ляпков, как мы уже знаем, доживал свой век в Пятигорске и был жив, по крайней мере, еще в конце 40-х годов.

История взрыва крейсера «Аскольд» до сих пор волнует умы историков. Время от времени в публикациях они вновь и вновь возвращаются к событиям в Тулоне 19 августа 1916 года. Однако что-то новое сказать о тех давних событиях уже крайне сложно, слишком мало конкретных фактов и слишком много времени с тех лет минуло. Увы, но на протяжении всего пройденного с тех событий века Тулонские события рассматривались исключительно через призму государственной политики. Сразу же после неудачной попытки взрыва и до событий революций 1917 года преобладала версия диверсии с помощью завербованных матросов. В советское время утверждалось, что неудавшийся взрыв был провокацией офицеров корабля.

В настоящее время в ходу обе эти версии. Не исключается и третья – подрывная работа революционеров-пораженцев. Как было все на самом деле, мы не знаем, и, может быть, уже никогда не узнаем. Что касается автора, то на его взгляд предпочтительней все же является версия попытки подрыва корабля германской агентурой при помощи революционно-анархиствующей группы матросов. Насколько правильно были определены участники заговора, сейчас сказать трудно, однако очень вероятно, что личности подрывателей были определены все же правильно (может быть только за исключением матроса Княжина, который почему-то избежал наказания) и получили по заслугам.

До сегодняшнего дня обстоятельства неудавшегося взрыва на «Аскольде» в 1916 году – это одна из бесчисленных тайн отечественной истории, имевшая весьма серьезные последствия для судьбы России. Думается, что к этой тайне еще не раз будут возвращаться как историки отечественного флота, так и историки революционных событий и Гражданской войны в России.

Что же касается самого К.Ф. Кетлинского, то с его смертью, его имя не кануло в лету. Пройдет совсем немного времени после смерти контр-адмирала и вокруг его имени начнется весьма нешуточная борьба.

Что касается дальнейшей судьбы крейсера «Аскольд», то она сложилась так же весьма трагично.

14 июля 1918 года англичане захватили уже практически небоеспособный к этому времени крейсер. Об обстоятельствах этого вероломного захвата написал В.Л. Бжезинский в своих воспоминаниях «Вооруженная интервенция на Мурмане» так описал последние дни крейсера "Аскольда": «…«Адмирал Кемп отдал вчера распоряжение по радио о том, чтобы с "Аскольда" никто не отлучался. В результате Вашего непослушания произошел несчастный случай с убийством, за что английское командование приносит соболезнование», – переводил адъютант. Возражать из фронта не разрешалось. Пул повернулся и ушёл. Вскоре тот же тральщик отвез нас обратно на корабль. То, что мы застали на крейсере, описать трудно.

Вся жилая палуба была завалена вещами, выброшенными из рундуков и шкафчиков. На палубе валялась масса старых ботинок иностранных образцов. Своё обмундирование и белье я нашел в разных частях корабля, даже в кочегарке. Все деньги и многие более или менее ценные вещи были украдены. Несмотря на то, что оставшийся на крейсере старший помощник командира предлагал ключи от кают, все деревянные двери оказались выбитыми.

Взломаны кассы … Рассказывали, как только отошел тральщик с нами, союзная команда набросилась на корабль, проникла во все части и занялась мародерством, что могли, надевали на себя, запихивали куда только можно, остальное били, ломали и портили. Разоружение состояло в том, что французы сняли замки с шестидюймовых орудий, и то не со всех, и для «отбытия номера» выгрузили несколько десятков снарядов. Но особенно характерно поведение английских офицеров – с беззастенчивой наглостью, с усмешкой, громко расценивая, они брали всё, что им попадалось, подстрекая к тому же своих подчиненных. Всем было ясно, что офицеры, руководившие грабежом, который назывался разоружением, дали своим командам соответствующую установку. К кораблю отнеслись, как к призовому, завоеванному с боем у ненавистного противника. Председатель судового комитета предложил для формальности выбрать комиссию и зафиксировать украденное. Приблизительная расценка показала, что союзники унесли с собой на 20 тыс. довоенных рублей вещами и почти столько же наличными деньгами. Опись была составлена в трёх экземплярах, скреплена подписями всего состава корабля и печатью. Один экземпляр подшили к делу судового комитета, второй передали командиру, а третий отослали в штаб генерала Пула. Там как будто пообещали расследовать, а затем команду «Аскольда» срочно выслали, на том дело и окончилось. На следующий день разрешили одному взводу, без винтовок, похоронить убитого товарища. Незаметная группа военморов тянулась за гробом по вязкой глине на кладбище. Мрачные, возвращались домой на корабль. «На днях нас выселят, – сказал машинист Тимофеев, переходя железнодорожные пути, – и все разъедемся, скорей бы!» Мурманск – в то время маленький барачный поселок – производил странное впечатление: с одной стороны – невылазная грязь постепенно распускавшейся трясины, мрачные бараки и с другой стороны – внезапный наплыв хорошо одетых русских аристократов и буржуа, спешивших эмигрировать, и многочисленных иностранцев. Спальные вагоны международного сообщения целыми составами заполняли запасные пути. Повсюду на вагонах висели флаги иностранных миссий под национальной охраной часовых, ждали очереди эвакуации. Через несколько суток корабль был, в основном, очищен от команды. Вереницей потянулись военморы вверх на пригорок к длинному ряду товарных вагонов. Долго размещались, громко суетились, оцепленные английской охраной. Наконец, к вечеру подошел паровоз, и медленно, под конвоем блиндированного поезда, тронулись … В Россию, до станции Сорока. Вечером в день разоружения крейсера в кают-компании шли оживленные разговоры о происшедшем. Бывшие офицеры искренне возмущались и быстро согласились, после некоторых поправок, подписать следующее письмо, другого воздействия у нас не было, а молчать не могли. Письмо офицеров крейсера «Аскольд» кают-компании линейного корабля британского флота: «Глори» (флаг старшего на рейде союзной эскадры контр-адмирала Кемпа). 14 июля 1918 г. в 14 часов по приказанию генерала Пула с крейсера «Аскольд» были свезены все, кроме 25 матросов и 2 офицеров. Приказ гласил о разоружении, но, кроме разоружения, корабль подвергся грандиозному грабежу. Многие личные вещи оказались бесцельно разбросанными по палубе, перевернутыми и почти все приведены в негодность. Весь командной состав и команда оказались без денег, за малым исключением, все новые ботинки, брюки, бритвы, золотые и серебряные вещи похищены. Группа офицеров кают-компании всего неделю назад прибыла с Балтийского флота, где присутствовала при разоружении кораблей и занятии германцами Гельсингфорса и других городов. Эти офицеры, сочувствуя союзникам, уехали оттуда, не желая работать в сфере немецкого влияния. Но всё же, они никогда не видели и не слышали о таком отвратительном грабеже со стороны немцев. Ключи от всех помещений неоднократно предлагались, но ими никто не хотел пользоваться, всё вскрывалось топорами и молотками. Денежные шкатулки и ящики были взломаны, а деньги похищены. Особенно поразило нас, бывших офицеров, то, что союзные офицеры, руководившие разоружением, покинули корабль с полными карманами. Офицер в форме майора взял, например, у старшего инженера-механика электрический фонарь, а британский офицер в заячьих перчатках унёс логарифмическую линейку, офицерами же в одной из кают взяты финские деньги и другие ценные вещи. Многие из команд союзных войск надели по трое брюк. На корабле осталась масса старых иностранных ботинок, по-видимому, заменённых новыми. Составленная опись установила, что с «Аскольда» увезено деньгами и имуществом судового состава на сумму свыше сорока тысяч довоенных рублей. А между тем, среди личного состава крейсера имеются ещё многие из тех, которые совместно с союзниками сражались против общего врага в Дарданеллах. Среди них были тяжелораненые, а также получившие высшие знаки отличия при совместных высадках в Салониках и [на] французском фронте, а теперь до последней степени ограбленные теми, с кем и за кого сражались. Мы пришли к выводу не оглашать случившегoся, с тем же обращаемся и к команде, так как знаем, что это будет выгодно нашим врагам – немцам, но как же без разъяснения и удовлетворения мы можем считать вас своими друзьями? Кают-компания выражает уважение французским комендорам за их гуманное отношение. Командир и кают-компания крейсера l-го ранга «Аскольд». 15 июля 1918 г. Рейд Мурманск). Из приведенных фактов видно, что союзное командование решило раскассировать команду «Аскольда» за их выступления против резолюции и выполнило это оперативно собственными силами, бесцеремонно, проявив самоуправство оккупантов. Разгром аскольдовцев, пожалуй, был первым актом с человеческой жертвой деятельности союзников». Как говорится, за что боролись, на то и напоролись…

Вскоре после захвата англичанами, официально вошёл в состав британского флота под названием «Glory IV» и некоторое время являлся плавучей казармой для части славяно-британского легиона. Впоследствии, эвакуируя свои войска с севера, интервенты увели "Аскольд" в Англию, где он использовался как блокшив в Гриноке (Шотландия). В 1921 году советским правительством было принято решение выкупить крейсер у англичан и затем продать его на металлолом в Германию. В 1922 году «Аскольд» был выкуплен. Освидетельствовал его известный академик-кораблестроитель А.Н. Крылов, сделавший заключения о полной непригодности старого крейсера для дальнейшей эксплуатации. В своих воспоминаниях он подробно описал печальную и последнюю встречу с кораблем своей молодости. Знаменитый академик А.Н. Крылов написал: «В ноябре 1921 года английское правительство предложило нашему взять этот крейсер обратно с уплатой какой-то ничтожной суммы за его охрану. Как уже было сказано, я производил прогрессивные испытания «Аскольда» и затем совершил на нем переход до Алжира; и я еще помнил устройство этого корабля: на нем были бронзовые минные аппараты, красной меди трубопроводы, вообще много меди и бронзы, которые даже при продаже на слом, если корабль не войдет в строй нашего флота, расцениваются сломщиками высоко. На основании этого на запрос полпредства я доложил, что следует крейсер осмотреть, чтобы определить, стоит ли его ремонтировать для дальнейшей службы, или продать на слом. Цена его при продаже на слом по моему расчету могла составить около 25 000 ф. ст. Сломщики предложат сперва 9000 ф. ст., но им следует ответить, что они сами знают, сколько на «Аскольде» меди и бронзы, сколько вполне исправных механизмов, 900 сажен якорных цепей и пр. Я был назначен в комиссию по осмотру. По докладе результатов его морскому командованию в Москве было предложено крейсер выкупить у англичан и затем продать германским сломщикам, что и было исполнено». Через несколько месяцев корпус крейсера был отбуксирован в Гамбург, где и порезан на металл. Так завершилась история многострадального «Аскольда».