Другой причиной моих сомнений по поводу возможности включения удивления в число эмоцией является моя неудачная попытка (описанная в главе 1) обнаружить у обследованных мной жителей Новой Гвинеи способность отличать удивление от страха. Когда я рассказывал им страшную историю, они с равной вероятностью выбирали фотографии, показывающие и страх, и удивление. Когда же им рассказывали удивительные истории, то они выбирали удивленные лица чаще, чем какие-либо другие. В другом исследовании мы рассказывали им истории и просили отображать происходящее на лице, т. е. изображать эмоции. Затем мы показывали эти изображения студентам американского колледжа. Американцы узнавали выражения гнева, отвращения, печали и радости, но когда им показывали, как изображают страх и удивление жители Новой Гвинеи, то они с равной вероятностью классифицировали страх как удивление, и наоборот. Я не могу объяснить, почему возникали эти проблемы. Но они действительно возникали, и когда мой коллега Карл Хайдер давал точно такие же
задания другой группе жителей Новой Гвинеи, то возникали те же самые проблемы с удивлением, что также вызывало сомнения по поводу реальных отличий удивления от страха.
