Глава 3.6. Психология политических партий и массовых движений

Общественно-политические движения и их особые, институционализированные формы, каковыми являются политические партии, представляют собой массовые социально-психологические феномены особого рода. В самом общем виде это определенные, обычно (в развитых формах) достаточно массовые общности людей. Причем это общности, возникающие на основе прежде всего функциональных психологических характеристик. Еще Я. Щепаньский писал: «Социальным движением мы называем совместное стремление людей к реализации общей цели». Именно это стремление, в итоге, и формируют массу участников того или иного движения. Таким образом, «термин «социальное движение» мы сохраняем для обозначения… совместных стремлений и действий, совершаемых более или менее организованно для достижения определенного положения вещей, изменяющего социальную ситуацию участников движения» (Щепаньский, 1969).

Как правило, социально-психологическая проблематика политических партий, социальных и политических движений рассматривается исследователями как единое, пусть отчасти различающееся в деталях, но взаимосвязанное целое. Наиболее общее, первичное понятие — социальное движение. Политизируясь, такое движение становится социально-политическим или даже чисто политическим. Институционализу-ясь, со временем оно может превращаться в политическую партию.

В конечном счете, с психологической точки зрения все начинается достаточно просто. Еще Г. Тард писал: «Новая партия всегда состоит из группы людей, которые одни за другими или одни по примеру других приняли идею или решение противоположное тому, которое царило до сих пор в их среде и которым они были прежде проникнуты…По мере распространения этот новый догматизм делается все сильнее и становится более нетолерантным и возбуждает против себя коалицию из тех, которые остались верными традициям, сделали противоположный выбор» (Тард, 1901). Итак, все начинается с группы чем-то недовольных («озабоченных») людей, с некоторого движения этих людей от того, что раньше представлялось вполне удовлетворительным и особенно не заботило их. Они принимают некую новую идею, а по мере ее укрепления и распространения становятся ее рабами-догматиками. По мере же появления оппонентов и противников они теснее сплачиваются и образуют партию. Как известно, слово «партия» этимологически означает некую «часть» чего-то. Движение, как уже сказано, означает массу совместных стремлений. Значит, из более широкого движения таких стремлений и выделяется, институционализируясь, его часть — партия.

Откровенно политизируя проблему, Е. Вятр вслед за Я. Щепаньским писал: «Под политическим движением я понимаю такие общественные силы, которые пытаются изменить существующие условия или закрепить их путем оказания влияния на правительства либо же путем борьбы за власть. Таким образом, политическое движение является особой формой общественного движения… Характерной чертой, отличающей политическое движение от всех других общественных течений, является то, что оно пользуется политическими средствами, т. е. борется за власть или за влияние на способ осуществления этой власти. Политическая же партия является таким политическим движением, которое 1) имеет высокую степень организации и 2) стремится к реализации своих целей путем борьбы за власть или за ее осуществление и программно не ограничивается лишь оказанием воздействия на способ осуществления власти». Исходя из такой общей логики, рассмотрим вначале социальную психологию массовых движений, а уже потом их части — партии. Изучение партий на более широком фоне движений имеет то преимущество, что позволяет выявить как общие, так и специфические черты политических партий. «Ибо, если… движения существовали так давно, как помнит себя человечество, то партии представляют собой новое явление, выросшее из политической действительности XIX и XX веков» (Вятр, 1979).

Французский социальный психолог П. Мокор писал: «Психология социальных движений пытается установить, в какой степени индивидуальные убеждения и установки, общественное мнение, спонтанно проявляющиеся или спровоцированные системами убеждения, которые различным образом комбинируются в социальной жизни, влияют на становление общностей» (Maucorps, 1950).

Будем понимать под массовым движением устойчивую широкую общность людей, осознающих социальную проблему, возникшую перед определенным общественным классом, группой, социальным слоем или обществом в целом, разделяющих единые взгляды на характер и пути решения этой проблемы и вполне добровольно объединяющихся для определенных действий ради внесения в жизнь общества соответствующих изменений. Движения обычно оцениваются конкретно — прежде всего, в соответствии с ролью, которую они играют в данном обществе. Соответственно, в расчет принимается социальная специфика движения: в каком именно сегменте общества оно развивается, чьи интересы оно выражает или отражает (что не всегда означает одно и то же).

С внешней точки зрения, любое движение характеризуется четырьмя основными моментами: 1) социальной базой; 2) целями движения и основной сферой приложения усилий; 3) степенью организованности; 4) направленностью идеологии.

Социальная база — это та многочисленная группа (социальный слой, класс) или масса, на которую опирается данное движение. Она определяется разными признаками; кроме чисто социальных, существуют объединения на основе пола, возраста, национальности, профессии вероисповедания и т. д.

Цели и усилия движения могут быть не только политическими, но и чисто профессиональными, культурными, духовными, экологическими и т. д. Они могут быть даже половыми (типа движений за эмансипацию женщин, за права сексуальных меньшинств), демографическими (движения пенсионеров, молодежи) или почти любыми иными. Однако в целом они всегда носят социальный характер, так как главной целью для них всегда является увеличение числа членов и расширение человеческой сферы приложения сил.

По степени организованности движение может быть спонтанным или создаваемым. Новые члены могут вовлекаться в движение стихийно или отбираться целенаправленно. У движения могут присутствовать или отсутствовать организационные нормы и принципы построения, руководства и т. п. Таким образом, массовое движение, как и любая масса, может быть либо естественным, либо же искусственным.

Под направленностью идеологии принято понимать определенный уровень как рациональных, теоретических представлений, так и эмоциональной увлеченности целями движения.

С внутренней точки зрения, практически любое движение также характеризуется: 1) идеологией; 2) организацией; 3) социальной психологией. При всей любопытности прочих аспектов нас будет интересовать прежде всего социальная психология движения, поскольку именно она лежит в основе организации, а в опосредованном виде является основой и идеологии.

Организация всегда отражает природу движения. Понятно, что в случае «естественных» движений об организации можно говорить лишь достаточно условно: обычно они самоорганизуемы, причем самоорганизация таких движений носит го стихийный, мало управляемый характер. В случае «искусственных» движений уровень организации всегда выше, однако и здесь он не должен слишком превышать некоторые естественные пределы — иначе движение превратится в организацию. Например, излишне заорганизованное партизанское движение очень быстро перестает быть собственно движением, превращаясь в ополчение или даже в придаток армии, после чего утрачивает свои именно «движенческие» функции, отличия и преимущества. Известен жесткий закон: уровень организации всегда обратно пропорционален степени массовости движения.

Идеология любого движения выражает социальную психологию эпохи или общности, их потребности и проблемы. Социальные движения — это один из непосредственных механизмов реализации потребностей, разрешения проблем. Их идеологии всегда конкретны, обычно не слишком оформлены и недостаточно рационализированы (в отличие, скажем, от партийных идеологий, всегда носящих программно-теоретический характер). В большинстве случаев они носят эмоциональный характер. Если в самом полном виде идеология включает нормы, ценности и образцы поведения, то массовые движения обычно ограничиваются двумя последними компонентами — массы не любят, когда их «нормируют».

Социальная психология движений — это эмпирическое отражение условий повседневной жизни и основных проблем в психике, реально сплотившее людей в особую массу членов данного движения. Ее стержнем является эмоционально яркая, увлекающая основная проблема, под влиянием которой или для разрешения которой люди, подчас независимо от их воли, вовлекаются в движение. Проблема может выступать как в обобщенном виде («Так жить нельзя!» или «Сохраним планету зеленой!»), так и в конкретных формах («Свободу Юрию Деточкину!»). Вокруг такой центральной проблемы группируются соответствующие чувства и настроения людей, не носящие систематизированного характера. Социальная психология движения включает широкое разнообразие индивидуальных и групповых психологических условий, в которых зарождается движение, однако к моменту появления движения как такового все это разнообразие оказывается подчиненным основной, массообразующей, заражающей и увлекающей, эмоционально подчиняющей проблеме. Это та самая проблема, которая доставляет беспокойство значительному количеству людей.

Обобщая мировой опыт, польский социолог Я. Щепаньский писал, что «…механизм возникновения социальных движений обычно таков: если в каком-нибудь обществе какая-то часть людей не может удовлетворить свои экономические, культурные, политические или другие потребности — безразлично, по каким причинам и чем вызвано такое положение вещей (это могут быть изменения, обусловленные техническим или экономическим развитием или культурной диффузией), — тогда неудовлетворенные потребности вызывают недовольство, фрустрацию, переключение психической энергии, мобилизованной для достижения средств удовлетворения потребностей, на борьбу против действительных или воображаемых препятствий, короче, возникает состояние эмоционального напряжения, психического беспокойства, которое благодаря контактам, взаимопониманию, осознанию большинством людей общности своего положения превращается в состояние социального беспокойства». Социальное беспокойство проявляется в поисках контактов, в дискуссиях и разговорах в неформальных кругах, в поисках разрешения ситуации, признанной невыносимой, в размышлениях по поводу действительных или надуманных вопросов относительно сложившегося положения вещей и т. д. Состояние беспокойства может охватывать большие или меньшие общности, может касаться лишь некоторых профессиональных категорий, может затрагивать значительные социальные слои или территориальные общности. «Состояние беспокойства — это исходный пункт развития социальных движений» (Щепаньский, 1969). В зависимости от того, какие потребности не удовлетворены, какие группы, круги, слои или массы охвачены беспокойством, развиваются различные социальные движения. Когда члены какой-либо общности начинают собственными силами искать средства удовлетворения потребностей и разрешения ситуации, которая вызывает их беспокойство, возникают определенные массовые движения.

Таким образом, с социологической точки зрения, для появления движения необходимо наличие крупной социальной проблемы или же кризис прежней социально-политической системы в целом, а также наличие в обществе сил, обладающих определенной уверенностью в возможности решения этой проблемы, своей способностью к этому и чувством социального оптимизма. Тогда и возникает достаточно устойчивая психологическая общность людей, ощущающих или даже осознающих социальную проблему, стоящую перед теми или иными социальными группами и слоями, перед обществом в целом, разделяющих более или менее близкие взгляды на характер и пути решения этой проблемы и добровольно желанию объединяющихся для некоторых действий ради внесения в жизнь общества соответствующих социальных изменений.

Первым условием возникновения любого движения считается появление проблемной ситуации. Ее вызывает любое социальное противоречие, которое необходимо решить или обществу в целом, или конкретным социальным силам. Однако объективная проблемная ситуация должна так преломиться в психике людей, чтобы побудить их к своему решению. Это означает, что люди должны воспринимать ситуацию как потенциально решаемую. От ощущения неразрешимости опускаются руки, возникает позиция стороннего наблюдателя, а не участника движения.

Вторым условием возникновения движения является чувство социального оптимизма, эмоциональная уверенность в том, что они могут решить данную проблему.

Третье условие — готовность к личному участию. Это следствие эмоционально захватывающего переживания проблемной ситуации — желание самому участвовать в ее разрешении. Здесь многое зависит от лидеров, да и движения в целом. И лидеры, и разрастающееся движение должны самим фактом своего существования, своей энергетикой внушать людям ощущение того, что именно «здесь и сейчас» выражаются их потребности, интересы и цели, что именно здесь найдены самые эффективные способы действий для осуществления всех необходимых изменений, для разрешения всех существующих проблем. Люди должны быть эмоционально убеждены в том, что данное движение эффективно, действенно, заслуживает того, чтобы отдать ему свою энергию, усилия, свою преданность. Другими словами, движение должно быть притягательным и убедительным.

Путь индивида к вступлению в массовое движение бывает достаточно сложен — индивидуальному сознанию приходится пройти несколько этапов, прежде чем человек «дозреет» до личного вступления в движение. На каждом этапе возможен отход некой части людей, ослабление эмоционального накала движения. Массовым движение редко становится автоматически — это не толпа, а скорее «собранная публика», для собирания и удержания которой необходимы специальные усилия. Вот почему обычно массовые движения подразделяются на стихийные (краткосрочные, локальные, типа толпы) и полустихийные, самоорганизующиеся — долгосрочные, более масштабные, типа «собранной публики».

Принято считать, что почти любое массовое общественное движение осуществляет по отношению к потребностям людей, как минимум, три основные социально-психологические функции. Во-первых., это познавательная функция: участвуя в любом социальном движении, люди обычно получают новую для себя социально-политическую картину мира и соответствующую ей информацию.

Во-вторых, инструментальная функция: в движении люди обычно быстро овладевают новыми для себя способами активного влияния на текущую социально-политическую жизнь, овладевают новыми поведенческими навыками.

В-третьих, идеологическая функция: взамен прежних, старых и уже утраченных иллюзий (например, «коммунистической идеи») в движении они обычно обретают новые верования и убеждения (например, взгляды общедемократического толка).

Помимо этого существует и ряд иных функций, носящих более индивидуально-психологический характер. Эти функции сводятся к содействию в реализации целого ряда существенных человеческих потребностей. Среди них особенно выделяется потребность в регуляции собственных эмоциональных состояний — участие в массовом движении дает возможность как для взвинчивания, нагнетания эмоций, так и для их ослабления через разделение с другими людьми. Как правило, молодежь идет в массовые движения преимущественно за первым, люди зрелого возраста — прежде всего за вторым. Отметим также свойственные человеку потребности в идентификации себя с большой общностью, в поиске смысла социального бытия (как и жизни вообще), в самореализации и т. д. Все они, в большей или меньшей степени, вносят свой вклад в сложный мотивационный комплекс, влияющий на вступление человека в движение и участие в нем.

Движение должно выполнять названные выше основные социально-психологические функции в самом общем виде. Конкретно же каждого человека привлекает в разные движения что-то свое, предельно специфическое. Известны четыре основных группы психологических мотивов, привлекающих людей в массовые движения.

Эмоционально-аффективная мотивация. Цель таких людей проста, понятна и вполне очевидна — эмоциональное соучастие в тех акциях и действиях, которые устраивает движение. Их привлекают яркие лозунги, видные лидеры, массовые митинги и демонстрации. Они готовы даже к тому, чтобы эмоционально разделять проблемы движения, переживать основную для него проблемную ситуацию. Устав от обедненной в эмоциональном плане «текучки» повседневной жизни, эти люди стремятся в движение, чтобы компенсировать эмоциональный дефицит. Обычно именно они составляют большинство практически в любом движении, делают его реально массовым. Однако «общественным» или, тем более, «политическим» делают его уже не они. Эти люди никогда не будут учить уставы и изучать программы движений. Они, скорее, пойдут, будучи сильно эмоционально увлеченными и вовлеченными, на баррикады, чем сядут за парты в сети политпросвета. Помните В. И. Чапаева в изображении Д. И. Фурманова? Он никак не мог выучить номер нужного Интернационала, однако отдал жизнь за революцию — потому что «любил ее очень». Для таких людей смысл участия в движении — удовлетворение той самая основной массообразующей потребности, которая и стягивает людей в значительные общности: это потребность в регуляции собственных эмоциональных проблем.

Ценностно-рациональная мотивация. Она включает не столько эмоциональный, сколько осознанный, рациональный выбор именно тех ценностей и высоких идеалов, достижением которых занято данное конкретное движение. Это подразумевает достаточную степень знакомства человека с программами движения, с его идеологией и, на основе такого знакомства, предпочтение именно его всем другим. В таких случаях сама цель данного движения признается желательной, справедливой, необходимой. Как правило, люди, руководствующиеся такой мотивацией, образуют меньшинство, но это и есть «правящее меньшинство», основной костяк данного движения. Как мы увидим дальше, это и есть «актив», те самые «партийцы», «твердые искровцы», которые обычно как раз и способствуют институцио-нализации движений в партии. Среди ценностно-рациональных мотивов выделяют политические, этические, религиозные и др.

Традиционные цели. Достаточно часто люди идут в движение потому, например, что их родители, родственники, друзья и знакомые участвуют или когда-то участвовали в этом или близком ему движении. Люди часто голосуют за кандидатов такого движения на выборах, потому что так всегда было принято голосовать в их семье, в их округе, среди их знакомых. Прочная традиция постоянно голосовать за левые силы, например, существует в так называемом «красном поясе» Парижа, в районах, примыкающих к французской столице. Это совершенно особая, традиционная разновидность массы, существующая как бы по законам социально-психологической инерции.

Рационально-преднамеренная мотивация. Она обычно сводится к тем сугубо конкретным, обычно личным выгодам, которые может обрести человек, вступив в движение. Это «шкурная» мотивация. Исходя из нее, в свое время очень многие люди вступали в бывшую КПСС, исходя из нее же, потом спешили «переписаться» в демократы. Так, в ситуациях, подобных послеавгустовской (1991 г.) в России, на глазах многократно возрастало число «героев», желающих получить хоть какое-нибудь вознаграждение со стороны победителей. Понятно, что данная мотивация очень редко откровенно признается со стороны увлеченных ей людей — обычно она или глубоко скрыта или даже рационализирована под ценностно-рациональную мотивацию, причем иногда неосознанно для самих людей.

Следует разделять мотивы вступления в движение и мотивы участия в нем. Так, для значительного числа людей, вступающих в массовое революционное движение, непосредственным побудительным толчком для присоединения могут стать и часто становятся эмоции и чувства — переживания гнета и несправедливости, солидарность с противниками угнетателей, восхищение мужеством и героизмом бойцов и т. п. Однако само политическое движение, включая людей в себя, не ограничивается и не удовлетворяется таким, исключительно эмоциональным уровнем их решения. Задачей любого движения является внедрение своей идеологии в сознание как своих членов, так и широких масс. Движения стремятся к тому, чтобы сделать своих членов сознательными участниками, действующими не только под влиянием чувств.

В конечном счете мотивы людей многообразны. Главное отличие движения от партии состоит в определенной свободе проявления этих мотивов — прежде всего в свободе членства, в отсутствии «демократического централизма», «железной дисциплины», заявлений, рекомендаций и учетных карточек в картотеке райкома. Вступить в массовое общественное движение может практически любой человек — для этого достаточно его личного желания. Дальше же возникает множество вопросов для самого движения и его руководства. Основные среди них следующие. Каким будет большинство членов движения? Не захлестнет ли движение исключительно эмоционально-аффективная или традиционная мотивация, особенно распространенные среди легко увлекающейся молодежи? Не уведет ли это большинство в сторону от тех целей и идеалов, ради которых и создавалось движение? Вот тогда, не имея возможности контролировать разрастающиеся, действительно массовые и потому самоуправляемые движения, руководители и создают партии.

Однажды возникнув, всякое массовое общественное движение характеризуется несколькими базовыми признаками, позволяющими оценить его настоящее и будущее. Как уже говорилось, к числу таких признаков относятся:

— его роль в данном обществе;

— реальная и потенциальная социальная база;

И набор целей и идеалов;

— сфера приложения основных усилий;

— степень организованности движения;

— его социальная сущность (знаменитый вопрос: «Кому это выгодно?»);

— глубина требуемых этим движением социальных изменений.

Однако главными всегда являются вопросы о принципиальном характере движения и о глубине требуемых им преобразований, которые, естественно, прямо связаны с самым важным опросом — об избираемом способе социальных преобразований. Революционное или реформистское это движение? В современной практике это главный вопрос.

Е. Вятр, исследуя исключительно политические движения, предлагал разделять их на консервативные, реформаторские, революционные и контрреволюционные движения. «Первые стремятся сохранить существующий порядок вещей, допуская лишь минимальные и абсолютно необходимые изменения; они выступают как против попыток уничтожения строя, так и против его последовательного преобразования». Реформаторские движения, «хотя и стоят на позициях сохранения существующего строя и выступают против попыток его свержения, однако стремятся в большей или меньшей степени реформировать его». Революционные движения в принципе «отвергают существующий строй и стремятся заменить его другим». Наконец, контрреволюционные движения, «направленные против какого-либо строя, формировавшегося в результате победы революционных или реформаторских движений, стремятся заменить его прежним строем» (Вятр, 1979).

В общем виде, по Вятру, политические движения проходят пять основных стадий в своем развитии.

1. Создание предпосылок движения. Сначала возникает неудовлетворенность существующим положением или потребность в действиях ради упрочения существующего положения перед лицом реальной или мнимой угрозы, затем устанавливаются неформальные контакты между людьми, сеть таких контактов становится базой движения, после чего происходит выработка первых мнений о необходимости движения. «Этот механизм характерен для движений, возникающих спонтанно, снизу. Иначе создаются политические движения, инициаторами которых являются какие-либо центры политической или экономической власти. В этом случае предпосылки будущего движения создаются сверху, путем пропагандистского воздействия и рекрутирования сторонников».

Артикуляция стремлений. На этой стадии разрозненные и индивидуальные стремления приобретают интегрированную форму, вырабатываются программы, выступают лидеры, формулируются цели и задачи. «Артикуляция общих стремлений является обязательной стадией развития каждого политического движения».

Агитация. Задача этой стадии — привлечение новых участников и сторонников, всемерное укрепление позиций движения в обществе и его «массовизация».

Развитая политическая деятельность. Усилия концентрируются на попытках проведения в жизнь программы движения путем борьбы за власть или оказания влияния на правительство. Внешне именно эта стадия и «является подлинной историей крупных политических движений».

Затухание политического движения. Эта стадия связана с достижением целей или признанием их неосуществимыми. Подчас некоторым движениям удается отдалить эту фазу, если они меняют облик и форму, выдвигают новые задачи, привлекают новых сторонников. Например, осуществление требования отмены рабовладения, сыгравшее значительную роль в создании республиканской партии США в середине XIX века, не помешало этой партии сохранить позиции в политической жизни страны благодаря переориентации на новые задачи и новую политическую клиентуру.

Так выглядит, в целом, достаточно обобщенная картина развития массовых политических движений. Конкретный анализ, однако, дает возможность рассмотреть основные виды массовых движений более подробно.

Революционные движения — это движения, направленные не на частичное изменение существующего положения вещей, а на его принципиальное изменение путем ниспровержения силой. Поэтому оно всегда обладает большой социальной силой и энергетикой, захватывающей и вовлекающей в себя значительные массы людей.

По мнению Я. Щепаньского, для развития революционного массового движения обычно необходимо, чтобы недовольство и состояние беспокойства охватило очень широкие массы, затронуло существенные жизненные потребности так, чтобы возникли сильные мотивы, побуждающие людей к участию в таком движении. При этом власти должны создать такие условия, при которых нет никаких возможностей для свободной деятельности лидеров и организаторов данного движения — последние с самого начала сталкиваются с жесткими репрессиями. «Обиженных», тем более из числа «защитников народа», в массе всегда любят и ценят. Соответственно, своими репрессиями власти должны внести свой «вклад» в развитие революционного движения. Само же движение такого типа должно руководствоваться особыми целями и методами их достижения: «Цели и методы являются следствием причин, вызывающих социальное беспокойство, и условий, делающих невозможной реформу. Следовательно, революционные движения — это движения, направленные не к реформе существующего положения вещей, а к его принципиальному изменению путем его ниспровержения силой. Поэтому оно должно мобилизовать большую социальную энергию…. должно обладать общественной идеологией, дающей представление о новом общественном порядке, должно иметь формальную организацию — зачаток власти, способный руководить революцией и стать политической властью» (Щепаньский, 1969). Другими словами, оно должно иметь свое «ядро» — обычно революционную партию, о чем разговор пойдет дальше.

Периоды развития революционного движения обычно выглядят следующим образом:

— период социального беспокойства, недовольства, брожения;

— беспокойство охватывает интеллектуалов, которые формируют новую идеологию, дающую представление о желательном общественном порядке;

— возникновение целевых организаций партийного типа, готовящих социально-политические действия и программы будущих политических перемен, — эти организации в будущем обычно становятся основой для мобилизации все более широких масс, что придает движению реально массовый, общенациональный характер;

— взрыв революционных настроений, перерастающих в действия, переворот;

— период власти, осуществляемой переходными, умеренно-компромиссными группами;

— мобилизация и массовое распространение экстремистских групп, подъем массового движения, опасающегося, что «умеренные» не защитят достигнутых перемен;

— захват власти экстремистами и период террора для подавления контрреволюции;

— спад массового террора, постепенная стабилизация нового порядка, умиротворение экстремистских настроений или, в ином варианте, реставрация старого порядка.

Понятно, что не все революции и революционные движения должны иметь именно такой ход развития. Приведенная схема разработана на основе анализа хода прежде всего великих революций. Известны также и революции бескровные, без периода террора, или же с «пропусками» каких-то иных этапов и стадий.

Реформаторские движения. В отличие от революционных, массовые реформаторские движения обычно возникают, когда состояние социально-политического беспокойства охватывает сравнительно ограниченные круги и общности, когда совместные стремления людей к изменению существующей ситуации не сталкиваются с репрессиями со стороны властей, когда лидеры движения обладают свободой действий, пользуются средствами публичной связи с общественностью и когда неудовлетворенные потребности, запросы и притязания людей касаются далеко не самых значимых сторон их повседневной жизни. В силу этого подобные движения обычно не достигают таких значительных масштабов массовости, как революционные движения, — как правило, в них просто не хватает для этого эмоционального тонуса, напряжения и притягательности. Такие движения часто могут институционализироваться и действовать в форме добровольных объединений, в рамках установленного социального порядка и существующей общественно-политической системы, стремиться к проведению желаемых изменений законодательным путем или посредством изменений внутри действующих институтов системы.

Примерами реформаторских движений принято считать движение за эмансипацию женщин, профессиональные движения, просветительские движения, антиалкогольное движение, движение в защиту животных, различные филантропические движения и т. д. По своей сути, это эволюционные достаточно массовые движения со всеми их особенностями и ограничениями.

Этапы развития эволюционных движений обычно выглядят следующим образом:

— состояние социального беспокойства, охватывающего некоторые круги и общности по поводу определенного положения дел, вызывающего недовольство;

— спонтанное возникновение на базе данного состояния различных форм агитации, дискуссий, пропаганды, посредством которых идет поиск путей разрешения проблемы, — это осуществляется людьми, наиболее остро ощущающими недовольство или обладающими определенными представлениями о том, что следует изменить в жизни;

— в результате такой спонтанной деятельности возникает сознание некоторой общности целей, создаются круги и свободные неформальные группы людей, объединенных скорее не чувством, а именно сознанием общности целей; выделяются лидеры, которые иногда могут обладать чертами «пророков» и «провидцев» — идеологов, создающих представление о новом порядке или новом положении вещей;

— такие спонтанно возникающие круги и группы для реализации своих целей формируют объединения, имеющие управление, организацию, статусы и предписания, регулирующие их деятельность, — это этап возникновения и разрастания институциональных форм движения; во главе их становится новый тип лидера-организатора, возникает нужда в технических руководителях, умеющих организовать и направить деятельность быстро разрастающихся объединений, охватывающих значительные территории;

— начинается использование возникших организационных форм для реализации поставленных целей; на первый план выдвигаются политики или деятели, являющиеся не организаторами, а исполнителями, обеспечивающими эффективную деятельность движения; итогом становится либо достижение принципиальных целей движения, либо его поражение;

— в случае достижения целей наступает бюрократизация движения (последняя фаза — «окостенелого прозябания» по Я. Щепаньскому) и, соответственно, за этим следует практически неизбежный отлив масс — в связи с неизбежной утратой движением мобилизующих эмоций и стремлений (Щепаньский, 1969).

Экспрессивные движения. Для полноты картины никак нельзя пропустить и явно не политические, а сугубо общественные, но отчетливо массовые движения, отличающиеся своими особенностями. Так называемые экспрессивные движения возникают в результате определенных процессов, охватывающих иногда широкие круги и общности людей, ищущих удовлетворения потребности выражения личности, а также удовлетворения эстетических, религиозных или интеллектуальных потребностей и потребности выразить определенные импульсы, возникающие под влиянием какой-либо выдающейся индивидуальности (вождя). Сюда, например, относятся движения морального и религиозного возрождения, охватывающие иногда очень значительные массы, но не образующие той очень компактной институционализированной формы, какая присутствует в реформаторских и революционных движениях. Примеры таких движений — это еще и эстетические движения, движения сторонников определенных интеллектуальных и художественных течений, движения приверженцев той или иной музыки, танцев и т. д.

Именно такие движения, с социально-психологической точки зрения, являются действительно массовыми, полностью и исключительно стихийно подчиняясь действию известных эмоционально-заразительных и слепо-подражательных механизмов психологии масс. Такие движения «изменяют и обогащают образцы поведения, системы ценностей, критерии оценок, вносят и пропагандируют новое интеллектуальное содержание, новые взгляды на жизнь, новую моду в одежде, манере выражаться, взаимоотношениях и взаимодействиях. Они действительно создают новые установки и способствуют распространению идеологии» (Щепаньский, 1969).

По своей социально-психологической сути такие стихийные движения часто выступают в особом качестве эмоционального фона, психологической праосновы более политизированных и в большей части организованных революционных или реформаторских политических движений. Приведем две цитаты из работ В. И. Ленина — крупнейшего специалиста-практика в области организации политических партий и массовых движений. «Стихийность движения есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустранимости, это несомненно». «…«Стихийный элемент» представляет из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную форму сознательности. И примитивные бунты выражали уже собой некоторое пробуждение сознательности…» (Ленин, 1967–1984).

Существуют разные подходы к пониманию того, что же такое политическая партия. С одной стороны, Б. Констан в 1816 г. писал: «Партия есть общность лиц, публично исповедующих одну и ту же политическую доктрину». С другой стороны, в 1760 г. Д. Юм тонко отметил, что программа играет основную роль лишь на ранней стадии, когда она служит объединению разрозненных индивидов, но затем на первый план выходит организация, а платформа становится всего лишь аксессуаром.

Известный современный словарь предлагает более сложный и во многом комплексный поход к определению данного понятия. «Партия политическая (от лат. partis — часть) — организованная группа единомышленников, представляющая интересы части народа и ставящая своей целью их реализацию путем завоевания государственной власти или участия в ее осуществлении. Политическую партию следует отличать, во-первых, от политического движения, которое не имеет характерных для партии организационной структуры и детально разработанной политической программы, во-вторых, от группы давления, которая стремится не к завоеванию государственной власти, а лишь к обладанию влиянием над теми, кто ее осуществляет»(«Политология: Энциклопедический словарь», 1993).

До сих пор практически отсутствуют серьезные попытки социально-психологического рассмотрения политических партий. Однако, это возможно, по крайней мере, с точки зрения массовой психологии членов партии. Сказанное означает, что центром нашего рассмотрения являются массовые или претендующие на массовость партии.

По М. Соболевскому, «этимологически слово «партия» происходит из латыни и означает часть более крупной общности. Уже в древнем мире его использовали для обозначения политической организации. В этом значении Цицерон, Плавт или Сал-люстия говорят о «фракции» или «партии» в отличие от «амичитиа», благородного, «хорошего» союза друзей. Фракция была неблагородным, плохим союзом. Это толкование вошло в историю, и еще в XVIII веке для Робеспьера во Франции или Вашингтона в США фракция ассоциировалась со злом. Однако в римской политической литературе употребление слова «партия» еще не было четко определено, и этот термин имел различные значения. Им обозначали как политиков вокруг вождя (так, говорили о партии Цезаря, Мария, Суллы и т. п.), так и группу людей, управляющих государством, или (у Саллюстия) сенат в противоположность народу» (Sobolewski, 1974). Но подлинная история достаточно массовых политических партий как особых, отличающихся высокой степенью институционализации политических движений датируется концом XVIII и в особенности XIX веком. Это связано со вступлением на политическую арену «третьего сословия», затем с началом борьбы буржуазии с пролетариатом, а в XIX веке — с введением всеобщего избирательного права.

Вслед за М. Вебером, принято деление истории политических партий на три основных периода: 1) партии как аристократические группировки; 2) партии как политические клубы; 3) современные массовые партии. М. Соболевский считает два первых этапа как бы своего рода предысторией политических партий, подчеркивая, однако, что «граница между массовой партией XIX века и ее предшественницами более ранних эпох не очень отчетлива: напротив, мы имеем дело с большой преемственностью определенных политических течений» (Sobolewski, 1974).

Е. Вятр выделял четыре главных основания для типологии политических партий. Во-первых, социально-классовое деление на чисто классовые (рабочие, буржуазные, крестьянские, помещичьи и т. п.), межклассовые (например, буржуазно-помеппгчьи или рабоче-крестьянские) и классовоподобные (состоящие из представителей прослоек и групп) партии. Во-вторых, деление в зависимости от организационной структуры (кадровые и массовые партии, в том числе массовые партии с «рыхлой» структурой и «жесткой» структурой). В-третьих, по месту в системе власти (легальные и нелегальные партии, правящие и оппозиционные). В-четвертых, по идеологии (разделение на так называемые идейно-политические партии — в первую очередь, революционные, реформистские, консервативные и контрреволюционные; на партии прагматические — избирательные, или, по выражению М. Дюверже, «полумассовые»; а также харизматически-вождистские партии).

Понятно, что перечисленные характеристики не исключают друг друга, а дают возможность комплексного, объемного рассмотрения той или иной конкретной партии. В данном контексте наиболее существенным является деление по типу организационной структуры, отчасти смыкающееся с идеологическим разделением.

В общих рамках «прагматических» партий выделяют кадровые и массовые партии. Кадровые партии существуют по принципу «воздушного шарика». Они состоят из своего рода «кадровой оболочки», которую периодически наполняет некоторый «воздух» в виде электоральных масс в ходе избирательных кампаний (в этом они абсолютно соответствуют признакам прагматических, непосредственно избирательных партий, хотя, разумеется, при этом они могут быть и идейно-политическими, как, скажем, ленинская «партия нового типа», и, тем более, харизматически-вождистскими — типа «партии Жириновского»), Кадровая партия — это своеобразное «объединение нотаблей, их цель — подготовить выборы, провести их и сохранить контакт с кандидатами. Прежде всего, это нотабли влиятельные, чьи имена, престиж и харизма служат своего рода поручительством за кандидата и обеспечивают ему голоса; это, далее, нотабли технические — те, кто владеет искусством манипулировать избирателями и организовывать кампанию; наконец, это нотабли финансовые — они составляют главный двигатель, мотор борьбы. И качества, которые здесь имеют значение прежде всего — это степень престижа, виртуозность техники, размеры состояния». Образно говоря, кадровые партии — это своего рода небольшие политические «армии». Они состоят в основном из «генералов» — партийных лидеров и «офицерского корпуса» — партийных функционеров, работающих на постоянной основе. «Солдаты» рекрутируются по мере необходимости — иногда для участия в выборах, иногда — в восстаниях и массовых акциях. «Если считать членом партии того, кто подписывает заявление о приеме в партию и в дальнейшем регулярно уплачивает взносы, то кадровые партии членов не имеют» (Дюверже, 2000).

В отличие от таких, кадровых партий, массовые партии строятся на совершенно иных основаниях. Упор в них делается не на качество «офицерского корпуса», а на количество рядовых партийцев: «То, чего массовые партии добиваются числом, кадровые достигают отбором» (Дюверже, 2000). Поэтому массовые партии, как правило, подразделяются в зависимости от жесткости своей организационной структуры. На одном полюсе здесь выделяются партии, строящиеся на четких, причем формально закрепленных принципах членства (устав, формы и условия вступления в партию, партийная дисциплина, жесткие нормы поведения и санкции за их нарушение, и т. д.). На другом полюсе располагаются партии, в которых отсутствует институт официального членства, а принадлежность к партии определяется, например, характером голосования за партийных кандидатов на выборах. Между этими полюсами располагаются многообразные варианты либо более, либо менее жесткой организации.

С социально-психологической точки зрения понятно, что действительно массовыми являются исключительно добровольно массовые партии, с не слишком жесткой организационной структурой, допускающей достаточную свободу вступления и выхода из партии. С этой точки зрения, массовая партия — это всего лишь относительно четко организованное и структурированное массовое движение. Однако понятно, что такого рода партий в реальности практически не найти — грань между партией и движением слишком условна, и операционально зафиксировать ее практически невозможно. Вот почему реально практически и нет по-настоящему массовых партий — так как слово «партия» действительно обозначает только часть населения, но никак не массу. При всем стремлении, например, КПСС выдавать себя за массовую партию, даже в лучшие времена ее численность не превышала 10 % от взрослого населения СССР. Это было выражением сознательного курса на ограничение численности партии. Еще со сталинских времен эта партия рассматривалась как достаточно замкнутый «орден меченосцев» — особая организация, направляющая и ведущая массу, но не сливающаяся с ней. В конечном счете, это была «партия нотаблей», но особого рода — имевшая видимость массовой структуры.

В истории партстроительства известны и примеры противоположного рода. Правящая партия Мали, например, в 80-е гг. XX века, согласно своему уставу, автоматически включала в себя каждого жителя страны по достижении им 18 лет. В поисках своеобразного «полного единства» общества там был реализован принцип особого религиозно-административно-партийного «триединства»: главный шаман каждой деревни одновременно назначался ее административным лидером («старостой»), а также секретарем первичной партийной организации. Однако быстро выяснилось, что в таком случае сам смысл понятия «партия» выхолащивается, и партийная структура теряет всякий самостоятельный смысл. Шаман, подписывающий на тамтаме административные распоряжения и принимающий, на том же тамтаме, партийные взносы, ставящий штамп «уплачено» в партбилете, превращался в элементарного тоталитарного вождя-диктатора, разве что оснащенного дополнительными средствами суггестивного воздействия. Реально, однако, он в них не нуждался и особо не использовал. Смешение жанров привело к многочисленным кризисам и постепенному разрушению такой триединой тотально массовой организации.

Еще одна группа примеров, известная из истории (типа массового членства в НСДАП жителей гитлеровской Германии), стала возможной только за счет правящего государственного статуса данных партий. По понятным причинам их трудно рассматривать как добровольно массовые партии — скорее, это было добровольно-принудительное членство.

Если же рассматривать другие примеры, то в подавляющем большинстве случаев при социально-психологическом рассмотрении партий возникает уже знакомая нам по предыдущим главам модель. Это все та же модель функционирования психологии масс, только в специфической сфере. С точки зрения психологии масс, партии и движения нельзя рассматривать порознь — они представляют собой тесно связанные элементы одной психологической целостности. Общественное движение может некоторое время (на начальной стадии) существовать само по себе. Однако, политизируясь, оно неизбежно порождает элементы организации. Эти элементы соединяются в партию — «ядро» данного движения. В общем виде схема выглядит просто. В центре — «ядро», организация, партия. Вокруг нее — уже сравнительно массовое политическое движение. Еще шире — массовое общественное движение, источник «подпитки», рекрутирования новых членов вначале для политической части этого движения, а затем и для самой партии. В такой модели все три элемента структуры выполняют свои специфические функции, уже достаточно знакомые нам.

Вопрос о взаимоотношениях между партиями и движениями достаточно сложен. Иногда эти понятия существуют почти как синонимы, иногда одно подменяет другое. Наиболее эффективным, однако, как уже сказано, является такое сочетание функционирования партии и движения, при котором они составляют одно целое, но каждая часть этого целого выполняет свои специфические функции.

М. Дюверже весьма тонко и очень психологично писал о специфике жизни партийной организации: «Организация партий покоится главным образом на практических установках и неписаных правилах, она почти полностью регулируется традицией. Уставы и внутренние регламенты всегда описывают лишь ничтожную часть реальности, если они вообще описывают реальность; ведь на практике им редко следуют неукоснительным образом. А с другой стороны, партии сами охотно окружают свою жизнь тайной, и поэтому нелегко добыть о них точные сведения, даже элементарные. Здесь сталкиваешься с первобытной юридической системой, где законы и ритуалы секретны, а посвященные фанатически укрывают их от мирских взоров. Одним только ветеранам партии хорошо известны все перипетии организации партии и тонкости интриг, которые в них завязываются. Но они редко обладают научным складом ума, что мешает им сохранять необходимую объективность; и они так неохотно говорят…» (Дюверже, 2000).

Выделим из сказанного несколько примечательных выражений: партийная жизнь «регулируется традицией»; партии «окружают свою жизнь тайной»; «первобытная юридическая система»; «законы и ритуалы секретны»; «посвященные фанатически укрывают их от мирских взоров»… Все это крайне напоминает те, глубоко первобытные способы организации управления психологией масс, которые рассмотрены в предыдущих главах. Политическая партия здесь выступает в роли коллективного вождя («организатора») и одновременно коллективного шамана («пропагандиста и агитатора»). Это особый орган управления психологией масс, вооруженный значительными по силе инструментами суггестивного (строго говоря, контрконтрсуггестивного) воздействия на эти массы. Соответственно, партийная организация действительно оказывается достаточно замкнутым «ядром», главной задачей которого (помимо самовыживания) является периодическая мобилизация массовой психологии, поддержание эффективного функционирования связанного с партией политического движения и, по возможности, расширение сопутствующего ему массового общественного движения.

В. И. Ленин писал: «И вот я утверждаю, 1) что ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей; 2) что, чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нем, тем настоятельнее необходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация…; 3) что такая организация должна состоять главным образом из людей, профессионально занимающихся революционной деятельностью….» (Ленин, 1967–1984).

Логика революционера-практика была простой и понятной: «В критические минуты жизни народов бывало не раз, что даже немногочисленные передовые отряды… увлекали за собой всех, зажигали огнем революционного энтузиазма массы, совершали величайшие исторические подвиги» (Ленин, 1967–1984). Причем эта роль авангарда выполнялась в истории не просто пропагандой «передовой теории», а конкретно, действенно, распространением своего энтузиазма и своего примера: «Все великие политические перевороты решались энтузиазмом передовых отрядов, за которыми стихийно, полусознательно шла масса» (Ленин, 1967–1984). Дальше вспоминается знакомое: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию».

Таким образом, из вышеизложенного следует вполне определенный вывод. Политическая партия выступает по отношению к связанному с ней массовому движению, авангардом которого она является, в явно суггестивной, а также организующей роли. Партия сильна доходчивостью агитации и силой примера: «От нас ждут пропаганды примером: беспартийной массе надо показать пример» (Ленин, 1967–1984). Пример может быть как реальным, так и виртуальным. В последнем случае главную роль играют средства массовая коммуникации — партийная газета, другие средства массовой информации и партийной пропаганды, которые выступают одновременно как коллективный пропагандист, коллективный агитатор и коллективный организатор. В целом же, детали этого триединства даже не принципиальны: все равно дело сводится к одному и тому же психологическому механизму, к заражению масс, за которым следует подражание с их стороны. Это и есть то, что на практике обычно называется политической или социальной мобилизацией масс.

Такая мобилизация масс осуществляется через соответствующие массовые движения, связанные с партией. Даже если во внутреннем словоупотреблении слова «партия» и «движение» не различаются (как часто бывает в случае партий, стремящихся быть массовыми), это различение очевидно по своей функциональной сути. Только в подобных случаях под понятием «партия» следует понимать нечто иное, — прежде всего «партийный аппарат», конкретно выполняющий соответствующие вождистско-шаманские функции. Массовое же партийное движение всегда остается не более чем массовым движением, даже если его члены имеют в своих карманах партийные билеты. Как правило, движение — это объект активной манипуляции со стороны партийного «ядра»: это та самая прикладная психология масс, с помощью которой управляет людьми и которую постоянно использует в своих интересах практически любая партийная организация. Если формулировать жестко, то это читается так: «Социальная функция буржуазной партии состоит в выражении интересов господствующего класса, а также в идеологическом и организационном подчинении… масс». Если идти по пути смягчения формулировок, то можно написать по-другому: «Принципами, на которых основаны организация и деятельность коммунистической партии, являются:…органическая связь с массами, учет их опыта при выработке тактики, обучение масс на их собственном опыте…» («Философский энциклопедический словарь», 1983). Понятно, что даже изложенная разными словами, суть взаимоотношений масс с политической партией на практике остается неизменной.

Исторический анализ показывает, что в абсолютном большинстве случаев партии формировались «сверху», и только затем, уже сформировавшись, они находили или создавали «под себя» удобные общественные и политические движения. Случаев явно противоположного рода, когда самостийное массовое движение привело к возникновению партии, в истории практически не отмечено.

Любое естественное сколько-нибудь массовое движение, реально возникая как своеобразная форма эмоциональной саморегуляции образующих его индивидов и психологической канализации беспокоящего их социального напряжения, может оставаться в статусе такого массового естественного движения достаточно недолгое время. Оно либо добивается, на эмоциональном порыве, своих целей, либо такой порыв иссякает, цели остаются недостигнутыми и движение сходит на нет. Третий вариант сводится к тому, что чаще извне, чем изнутри, появляются элементы организации, как правило, имеющие партийные формы. Так и возникают партии — на базе движений, в качестве его «ядер». Далее же обычно все строится по уже известным суггестивным механизмам взаимодействия управляющих и управляемых, как бы они не назывались. Партии предоставляют массам идеологии в их наиболее конкретном выражении: как нормы, ценности и образцы поведения. Заражая ими массы, они добиваются массового подражания и воспроизводства этих норм, ценностей и образцов поведения. Такое подражание затем становится психологической основой партийной дисциплины, т. е. новым способом массовизации психики. В этом, в частности, заключена знаменитая «магия» известных слов-проскрипторов «надо!» и «должен!» — они приобретают силу суггестивного внушения именно в рамках партийно-политических организаций, в связи со стоящей за ними партийной дисциплиной. Последняя представляет собой как бы добровольно принятое человеком на себя обязательство к подражанию партийным решениям. На деле же, это результат внешней суггестии, опирающейся на внутренние, психологические механизмы, что превращает ее в аутосуггестию.

Массовые движения и их особые институционализированные формы — политические партии, являются специфическими социально-психологическими феноменами. Это определенные, достаточно массовые общности, возникающие на основе функциональных, прежде всего психологических параметров. Массовое движение — это устойчивая широкая общность людей, осознающих некоторую проблему, возникающую перед социальной группой, классом или обществом в целом, разделяющих единые взгляды на характер и пути решения этой проблемы и добровольно объединяющихся для действий ради внесения в жизнь общества соответствующих изменений. Массовые движения обычно оцениваются конкретно — в соответствии с ролью, которую они играют в обществе. При этом в расчет принимается социальная специфика движения и ставятся базовые вопросы: в каком сегменте общества оно развивается и чьи интересы выражает?

Социально-психологические механизмы возникновения массовых движений связаны с такими ситуациями, в которых часть людей не может удовлетворить свои потребности. При этом различными могут быть как потребности (экономические, политические, культурные и др.), так и причины их неудовлетворенности. Не удовлетворенные потребности вызывают недовольство, фрустрацию, переключение энергии, мобилизованной на удовлетворение потребности, на новые задачи — борьбу против реальных или виртуальных препятствий. В результате возникает состояние эмоционального напряжения, беспокойство, которое, распространяясь, может приобретать социальный характер. Широкое социальное беспокойство проявляется в дискуссиях, неформальных обсуждениях, связанных с поисками способов разрешения беспокоящей ситуации. Это и является основой возникновения массовых движений.

В социально-психологическом плане, участие в массовом движении связано для его членов с реализацией определенных эмоциональных, познавательных, инструментальных и идеологических потребностей. Их удовлетворение — функция массового движения. Вступление в ряды движения связано с разными мотивами.

Его участники могут руководствоваться эмоционально-аффективной, ценностно-рациональной, традиционной или рационально-преднамеренной мотивацией.

К факторам распространения движения относятся: его роль и влияние в обществе; реальная и потенциальная социальная база; набор целей и идеалов; сфера приложения основных усилий; степень организованности движения; социальная сущность; глубина требуемых социальных изменений. Эти факторы определяют избираемый движением способ социальных преобразований. В соответствии с ним движения подразделяются на революционные, реформистские и экспрессивные.

Всякое движение проходит в своем развитии стадии создания предпосылок движения, артикуляции стремлений, массовой агитации, активной социальной деятельности и затухания.

Политическая партия выступает по отношению к связанному с ней массовому движению в суггестивной и организующей роли. Основные направления ее влияния — агитация и демонстрация образцов действия, могущих носить как реальный, так и виртуальный характер. В последнем случае основную роль играет массовая партийная коммуникация. В целом же, задача партии сводится к заражению масс, за которым, с их стороны, должно последовать подражание партийным идеалам. За счет этого осуществляется социально-политическая мобилизация масс.

Таким образом, партия выступает в роли коллективного вождя, организатора и агитатора. Сочетание этих ролей делает партию особым органом управления психологией масс, обладающим сильными инструментами суггестивного воздействия. Партийная организация оказывается достаточно замкнутым ядром, глав ной задачей которого оказывается поддержание эффективного функционирования сопутствующего массового движения.