Книга: Психология масс
Назад: Глава 3.3. Психология слухов и сплетен
Дальше: Глава 3.5. Психология рекламы и PR-воздействия

Глава 3.4. Психология массовой коммуникации

 

Начнем с достаточно банальной констатации. Массовая коммуникация — настолько сложный и многомерный феномен, что едва ли можно представить себе его целостное и однозначное определение. Уже к 1980 году насчитывалось не менее 16 различных концепций массовой коммуникации в разных областях знания. За последующие годы число таких, только концептуальных определений, как минимум, удвоилось. Отметим, что наибольшая их часть относится к социологии и социальной психологии. Однако практически отсутствуют исследования массовой коммуникации, сфокусированные на ее специфической, собственно массовой природе: в центре внимания так и продолжаются находиться индивиды и группы.
В современных трактовках понятием «массовая коммуникация» (от латинского communicatio — сообщение, передача) принято обозначать массовый процесс «производства информации, ее передачи средствами прессы, радио, телевидения и общение людей как членов «массы»… осуществляющееся с помощью технических средств» («Политология: Энциклопедический словарь», 1993). Быстрое индустриальное развитие человечества, сопровождавшееся ускоренной урбанизацией, в том числе скоплением в городах огромных масс людей, оказавшихся вырванными из привычного окружения, делало малоэффективными прежние способы социальной взаимосвязи, требовало новых форм общения. Такой формой и стала массовая коммуникация — новая, особая среда формирования, распространения и функционирования различных образцов восприятия, мышления и поведения, через усвоение которых и происходит воспроизводство «массы».
Материальной предпосылкой возникновения массовой коммуникации в первой половине XX века стало создание технических устройств (прежде всего, массовое распространение радио), позволявших осуществлять очень быструю передачу и массовое тиражирование больших объемов вербальной, образной и музыкальной информации. Собирательно комплексы этих устройств, обслуживаемых работниками высокой профессиональной специализации, и принято называть «средствами массовой информации» или «средствами массовой коммуникации».
По сути, это особая человеческая деятельность, осуществляемая в целях воздействия на объективно несвязанные социальные группы и отдельных индивидов ради массовизации их сознания и поведения. М. Вебер прямо рассматривал прессу как «капиталистическое предприятие». Р. Парк, Ч. Кули, У. Липман и др. трактовали массовую коммуникацию как особый способ общения массы — возникающей на волне индустриализации и урбанизации «коллективной группировки», объект интересов членов которой лежит вне широкого разнообразия локальных групп и культур, к которым они принадлежат.
Теоретическое осмысление
В начале своего развития массовая коммуникация изображалась большинством исследователей как новый способ общения индивидов в пределах большого города, страны или мира в целом, когда они вырваны из привычных условий взаимодействия и действуют независимо от социальных ролей, определяемых их положением в социальных группах и обществе в целом. В такой ситуации именно надличностная коммуникация соединяет этих людей, образуя из них некоторую общность. Подразумевалось, что чтение газет, прослушивание радиопередач и просмотр телепрограмм как бы напрямую выступал в качестве сильнейшего суггестивного механизма, формирующего массу, что называется, на ровном месте.
Однако уже в 1940 г. П. Лазарсфельд, Б. Берельсон и Г. Годэ показали, что дело обстоит не так просто. Они установили, что массовая коммуникация на самом деле не такая уж и массовая, с точки зрения внутренней структуры ее действия. Это означает, что распространяемые массовой коммуникацией сообщения первоначально усваиваются так называемыми «лидерами мнений», в большинстве неформальными, а уже от них поступают к менее активным последователям. Так было установлено наличие двух основных уровней массового коммуникационного процесса. «Верхний» уровень — опосредованное общение между достаточно большими массами людей. «Нижний» уровень — межличностная коммуникация, способствующая усвоению коммуникации массовой через адаптацию ее сообщений с помощью «лидеров мнений». Оба уровня, а особенно последний, имеют непосредственную связь с источниками массовой коммуникации. В русле выявления зависимости массовой коммуникации от более широкого социального окружения развиваются теории «диффузии инноваций» и «обратной связи» от аудитории к коммуникатору (схема Дж. Райли, Ф. Балль). Активно изучаются социальные функции массовой коммуникации. Надо отметить, что существующие концепции места и роли массовой коммуникации в обществе многоварианты. Одни из них рассматривают массовую коммуникацию как выражение концентрации власти «верхов» над «низами» (Р. Миллс). Другие видят в ней способ обеспечения духовного контроля над массами (П. Лазарсфельд, Р. Мертон). Третьи считают ее решающей сферой борьбы политиков за обеспечение духовного господства в мире (X. Шиллер). Особое место занимают оригинальные теории М. Маклуэна и А. Моля, в которых массовая коммуникация и создаваемая с ее помощью культура рассматриваются почти как новый этап социального общения.
Исследования массовой коммуникации позволяют выявить ее основные социальные функции. Так, по мнению Б. А. Грушина, можно говорить о пяти таких функциях. Во-первых, непосредственно информационная функция, так или иначе выступающая в качестве основной задачи массовой коммуникации (не случайно во многих исследовательских работах, да и на практике почти в качестве синонима используется понятие «массовая информация»). Во-вторых, функция социализации (или воспитания), обычно связанная с формированием или изменением интенсивности или направленности определенного типа установок, ценностей или ценностных ориентации аудитории, с которой идет коммуникационный процесс. В-третьих, это функция организации поведения, связанная с прекращением, изменением или инспирированием какого-либо действия данной аудитории. В-четвертых, функция создания определенного эмоционально-психологического тонуса аудитории. В-пятых, собственно функция коммуникации как таковая, связанная с усилением, поддержанием или, напротив, с ослаблением связей между разными аудиториями с одной стороны, и коммуникатором и аудиторией — с другой.
С социально-психологической точки зрения, картина выглядит несколько по-иному. В контексте психологии масс основной, стратегической функцией массовой коммуникации как раз и является формирование массовой психологии, формирование массы как субъекта социального действия, независимо от того, в каких именно, активных или пассивных, формах оно будет осуществляться. Все остальные функции носят тактический, инструментальный характер, содействуя реализации стратегической функции.
Другими словами, важнейшей является психологическая интеграционно-коммуникационная функция. Для ее обеспечения необходимо создание определенного общего эмоционально-психологического тонуса аудитории. Кроме того, необходимо обеспечить аудиторию определенным общим набором информации, создать единую систему координат в восприятии информации. Было бы хорошо параллельно выполнять и социализирующе-воспитательную функцию, формируя единые установки, ценности и ценностные ориентации. Наконец, конечной целью является организация поведения сформированной таким образом массы и его стимуляция в определенном направлении. Подчеркнем, однако, что две последние задачи особенно важны для коммуникатора. Для массы они вообще не имеют принципиального значения. При условии реализации трех первых функций масса формируется как уже самодостаточная общность, которая сможет решить и вопросы установок, ценностей и ценностных ориентации и тем более выбрать наиболее удобную для себя направленность поведения.
Из сказанного следуют, как минимум, два основных вывода. Во-первых, массовая коммуникация объективно является особым способом общения отдельных индивидов, неизбежно способствующим их самоорганизации в массу. Это мало зависит от коммуникатора. Во-вторых, помимо такой совершенно объективной и как бы вынужденной для коммуникатора функции формирования естественных масс (без осуществления этой функции просто не было бы массовой коммуникации как особого феномена), массовая коммуникация может формировать и массы искусственные. Этот, уже субъективный процесс в основном зависит от коммуникатора. Он происходит в ходе осуществления двух последних функций и связан с манипулированием возникшим в результате осуществления первых функций массовым сознанием.
Феномен массовой коммуникации, таким образом, можно рассматривать с двух точек зрения. С одной стороны, это определенный набор новых технических средств для давно известного суггестивного воздействия на психику людей, опирающихся на древние, теперь почти архетипические механизмы массовизации, готовность к которой неизбежно усиливается у людей, как бы «вырванных» из привычных условий социального взаимодействия. Мы уже видели в предыдущих главах, что масса обычно как раз и представляет собой общность людей, по разным причинам «выбитых» из своих социальных ролей.
С другой стороны, феномен массовой коммуникации — это далеко не только новые технологии, использующие старую психологическую основу. Помимо очевидности новых технических средств массового тиражирования и «доставки» сообщений до аудитории, это еще и принципиально новые чисто содержательные компоненты психологического воздействия. Современный коммуникатор не просто имеет удобные системы связи с многочисленной аудиторией — он транслирует качественно иные сообщения, вызывающие не просто суггестию оцепенения, слепого подчинения и некритического подражания. Массовая коммуникация — это уже далеко не просто размноженный миллионными тиражами все тот же первобытный шаман с бубном из далекой пещеры, всего лишь удобно устроившийся в каждом телевизоре, в каждом доме. Это не просто старые суггестивные, а предельно новые контрконтрсуггестив-ные механизмы массовизации человеческой психики. С учетом всего сказанного мы будем иметь в виду, что феномен массовой коммуникации, особенно в его новейших выражениях, представляет собой новый этап в развитии феноменов массовизации психики.
Его принципиальная новизна заключается в том, что внешне он сохраняет максимально возможную степень индивидуализации человека и человеческого сознания — не нужны контактные группы, все сидят по домам, каждый имеет свободу выбора: смотреть ему или не смотреть телевизор, а если смотреть, то какой канал. Но это — внешне. Внутренне же, психологически, выбора нет. Абсолютное большинство населения смотрит тот же телевизор, слушает радио, читает газеты. Средства массовой коммуникации — шаман эпохи информационных революций. Эпоха массовых коммуникаций характеризуется трансформацией «естественных» контактов в «технические». Таким образом, вслед за массами «естественными», а затем «искусственными», мы получаем принципиально новый вид масс — «технические».
Их возникновение и развитие связывается исследователями с тремя достаточно специфическими массово-психологическими функциями средств массовой коммуникации: во-первых, это функция общей регуляции психодинамики общества; во-вторых, функция интеграции массовых настроений; в-третьих, функция регуляции циркуляции психоформирующей информации. Проще говоря, речь идет о психологической регуляции общества через интеграцию массовых настроений и, соответственно, через регуляцию циркуляции не соответствующей этому информации. Так, во всяком случае, это видят сторонники усиления влияния «четвертой власти» — власти средств массовой информации.
Система массовой коммуникации
Простейшую коммуникационную модель знал уже Аристотель. Она включала три момента:
S=>M=>R,
где S (sourse) — источник, М (message) — сообщение, R (receiver) — получатель. Если добавить обратную связь, связывающую реципиента с источником, то возникнет почти современная модель.
В общем виде массовая коммуникация представляет собой систему, состоящую из источника сообщений и их получателя, связанных между собой физическим каналом движения сообщений (газеты, радио, телевидение, кино, звукозапись, видеозапись, Интернет). Со времен ранних работ Г. Лассуэлла считается, что определение массовой коммуникации становится ясным лишь по мере ответов на последовательную цепочку вопросов: кто говорит — что сообщает — по какому каналу — кому — с каким эффектом.
В более поздней трактовке того же Г. Лассуэлла ситуация представлялась уже в значительно более сложном виде. Рассмотрим предложенную им «коммуникационную формулу»:
КОММУНИКАТОР
II
СОДЕРЖАНИЕ СООБЩЕНИЯ
II СРЕДСТВА КОММУНИКАЦИИ
II
ХАРАКТЕРИСТИКИ АУДИТОРИИ II
ИЗМЕНЕНИЯ АУДИТОРИИ В РЕЗУЛЬТАТЕ КОММУНИКАЦИИ
Фактически эта схема иллюстрирует приведенные выше основные вопросы, предъявлявшиеся Лассуэллом к массовой коммуникации. Однако позднее, в 1967 г., он еще раз переработал схему, уточнив некоторые моменты. Она стала выглядеть несколько по-иному:
УЧАСТНИКИ КОММУНИКАЦИИ
II
ПЕРСПЕКТИВЫ
II СИТУАЦИЯ
II ОСНОВНЫЕ ЦЕННОСТИ
II
СТРАТЕГИИ
II РЕАКЦИИ РЕЦИПИЕНТОВ
II ЭФФЕКТЫ
Понятно, что в данном варианте это уже схема не субъект-объектного, а субъект-субъектного процесса. Исчезло массово-коммуникативное воздействие — появилась совместная деятельность. Она определяется ситуацией и возможными перспективами. Ее предметом являются основные ценности аудитории. На их изменение направлены разные стратегии, которые вызывают разные реакции. В итоге возникают различные эффекты массовой коммуникации. Отметим исчезновение понятия «эффективность» — ведь оно подразумевает чье-то воздействие. При совместной деятельности воздействия вроде бы нет — значит, должны быть просто некоторые «эффекты».
Если предыдущая схема отражала прежде всего внешнюю структуру массовой коммуникации, то данная схема соответствует скорее ее внутреннему содержанию. Они не противоречат, а лишь взаимно дополняют друг друга. Для удобства, однако, мы возьмем за основу более реалистичную и очевидную внешнюю схему коммуникационного процесса. Рассмотрим ее звенья подробнее.
Коммуникатор
В самом простом понимании коммуникатор — это некоторая инстанция, организующая и контролирующая массовую коммуникацию. Однако и организация, и контроль — все это далеко не единственные функции коммуникатора. Это, скорее, функции того, кого ныне принято называть «вещатель» или «издатель». Понятие же «коммуникатор» в общепринятом понимании скорее ближе к понятию «источник», от которого исходит некоторое сообщение.
Источник в данном контексте — это тот, кто определяет коммуникационную политику, собирает необходимую информацию, каким-то образом обрабатывает ее, определяет ее окончательный вид и содержание, «подписывает» ее и «выпускает в свет», в тираж. Таким образом, источник выполняет шесть основных функций:
1) определение коммуникационной политики и контроль за ее осуществлением; 2) сбор информации; 3) обработка информации; 4) создание «сообщения», определение его окончательного содержания; 5) принятие на себя ответственности за данное сообщение, поскольку оно идет от его имени (в широчайших вариантах от «Я считаю…» до «ТАСС уполномочен заявить…»), т. е., реально, «подписывает» выпускаемое в тираж «сообщение»; 6) выпуск «в свет» (в тираж, в эфир) данного «сообщения».
В качестве отдельной интегративной функции коммуникатора с легкой руки К. Левина иногда выделяется «функция вратаря», принимающего решения при отборе и подаче информации.
Коммуникатором или источником может быть правительство страны, политическая партия, общественная организация, информационное агентство, редакция газеты, издательский дом, медиа-холдинг, ведущий отдельной радиопередачи или телевизионной программы. Формат коммуникатора достаточно вариативен. Однако дело не в формате, а. в перечисленных основных функциях. Каким бы ни был формат, он всегда подразумевает уровни, на которых определяется его общая политика и формулируются соответствующие директивы (в том числе и так называемая «внутренняя цензура» в случае, когда коммуникатором является отдельный журналист), а также уровни, на которых практически готовится и осуществляется коммуникационная деятельность.
От источника зависят эффективность коммуникации и основная цель, которую будет преследовать коммуникация. Обобщенно, цель может быть двоякой. Либо это оказание содействия в формировании «естественной» массы нуждающихся в этом людей (удовлетворение их основных информационных, эмоциональных и целого ряда прочих запросов и потребностей), либо формирование «искусственной» и «технической» массы не в интересах этих людей, а исключительно для достижения собственных целей источника и стоящих за ним социальных, экономических и политических сил.
Аудитория
Начиная от первых исследований массовой коммуникации, согласно традициям, заложенным ведущими представителями Франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хорнхаймером, массовая коммуникация стала трактоваться как целенаправленный механизм массовизации общества, очень удобный в политических целях, прежде всего для тоталитарных социально-политических устройств. Это было подтверждено на исследованиях геббельсовской пропаганды в Германии и сталинской пропаганды в СССР.
Соответственно полученным выводам, аудитория массовой коммуникации до сих пор многими понимается как в основе своей пассивный, безвольный и лояльный продукт соответствующей обработки. Подвергаясь ей, формируемая массовой коммуникацией «масса» в значительной части и поныне выступает как своеобразное «множество самодовольно-ограниченных, непоколебимо уверенных в своей суверенности, а на самом деле легко манипулируемых индивидов» («Политология: Энциклопедический словарь», 1993). Такой субъект-объектный подход, при котором активным субъектом выступает только сам источник, а аудитория фигурирует в виде пассивного объекта, отражал откровенно манипулятивную суть массовой коммуникации своего времени. В определенной части такое понимание сохранилось и поныне. Например, господствующая в современной массовой коммуникации так называемая «индустрия развлечений» рассматривается некоторыми исследователями как «социальная терапия побега от действительности» (X. Хольцер), как удобный «способ наделения живых людей уровнем умственного развития манекенов», как подмена всего проблемного занимательным.
Трудно возражать подобным подходам. Отчасти они безусловно верны и справедливы. Однако в последние десятилетия ситуация стала меняться. Под влиянием постоянно снижавшейся эффективности субъект-объектной схемы коммуникационного воздействия стал развиваться иной, более гибкий субъект-субъектный подход. Сама реальность показывает, что пассивные аудитории, готовые принимать любое сообщение, уходят в прошлое. У большинства жителей развитых стран сформировались сложные, дифференцированные коммуникационные потребности. Сегодняшний человек уже не может обходиться в повседневной жизни без газеты, радио, телевидения. Более того, теперь ему совсем недостаточно одной газеты, одной радиостанции или одного телеканала. При обилии информации, в которой трудно разобраться самому, он ждет от средств массовой коммуникации помощи в их интерпретации и требует ее. Он требует выбора для того, чтобы, сравнив, затем выбрать «свой» источник. Эта активность аудитории — одна сторона вопроса.
В то же время, с другой стороны, конкурентное развитие средств массовой коммуникации, вынужденных уже бороться за аудиторию, постоянно расширяет возможности выбора для людей. Развитие коммуникаций само активизирует аудиторию, вынуждая ее к поиску «своих» источников, к постоянному выбору между нарастающим числом альтернатив. В отличие от, скажем, Северной Кореи, где граждане до сих пор имеют лишь один телеканал, который они обречены смотреть до 23.00 (после этого — всем спать!), в развитых странах существуют десятки телеканалов. Легенда рассказывает, что на заре появления телевидения в СССР, когда счет телеприемников шел на единицы (понятно, в чьих квартирах они находились), ежевечерние передачи начинались с того, что диктор прямо обращался: «Дорогой товарищ Сталин! Начинаем передачу программы новостей советского телевидения…». Естественно, что в ситуации такого типа о выборе можно было только мечтать. Теперь положение в мире иное.
Современная аудитория активно «щелкает кнопками», часто переключая каналы, а ежедневные социологические рейтинги каналов и телепрограмм жестко отражают степень и направленности ее активности. Соответственно, «источник» теперь просто не может не считаться с этим, особенно в тех странах, где средства массовой коммуникации освободились от политико-пропагандистской монополии властей и уже перешли на рыночные, коммерческие рельсы. Перестав быть тупым «объектом» коммуникации, современная аудитория стала весьма разборчивым и очень активным субъектом потребления коммуникационного «товара».
Фактор роста активности аудитории, в целом, оказался даже полезным для средств массовой коммуникации, хотя и создает им немало проблем. Дело состоит в том, что активная аудитория самостоятельно ретранслирует значительную часть сообщений среди населения и реализует их в своем потребительском поведении, что оказывается практически предельно важным для рекламной части массовых коммуникаций, на средства от которой, в основном, и развивается коммуникатор.
Отсюда — растущее повышенное внимание к психологическим, социологическим и социально-психологическим исследованиям аудитории, к совершенствованию форм и методов той «обратной связи» между коммуникатором и аудиторией, о которых речь пойдет дальше.
Коммуникационное сообщение
В наиболее простом понимании, коммуникационное сообщение — это сгусток информации о некой случившемся факте. Однако если информационные факты в жизни и бывают «сами по себе», то информационных сообщений о «самих по себе» фактах в массовой коммуникации не бывает. По самым разным, причем неизбежным, причинам нет и не может быть сообщения о факте «в чистом виде». Так или иначе, объективно или субъективно, осознанно или неосознанно, целенаправленно или спонтанно, к информации о факте всегда примешивается отношение к нему.
Речь не о пропаганде — там все ясно. Один и тот же информационный факт можно изложить диаметрально противоположными способами. Один и тот же взрыв, допустим, в Чечне, может быть и «очередным злодейским преступлением бандитов», и, с той же достоверностью, «еще одной успешной операцией повстанцев». Здесь все зависит от общей политики коммуникатора.
Речь о другом — о том, что в самом процессе сбора информации, ее сортировки, обработки и оформления к информационному факту все равно неизбежно примешивается значительная доля субъективного отношения тех людей, которые заняты в этом процессе. Это отношение к факту, к своей работе, к начальству, к зарплате, к аудитории и т. д.
Исходя из этого коммуникационное сообщение и принято определять как «факт, спрессованный с отношением к нему». Отношение может быть разным — идеологическим или коммерческим, осознанным или неосознанным. Но оно есть всегда, и игнорировать это — значит, отказаться от понимания механизмов действия массовой коммуникации.
Однако отдельное сообщение — это только одна молекулярная единица информационного потока массовых коммуникаций. Для понимания же природы всей современной массовой коммуникации надо обязательно иметь в виду, что она представляет весь мир в виде непрестанно обновляющегося набора сообщений, как правило, не связанных друг с другом прямой, однозначной логической или смысловой связью. Пример — обычная ситуация, когда, скажем, в программе новостей появляется совершенно разномасштабная и разноракурсная информация из всевозможных сфер жизни, от объявления войны против вашего государства до успешного разрешения от бремени слонихи в провинциальном зоопарке.
Именно поэтому для психологии восприятия массовой коммуникации более чем естественным оказывается связывать всю поступающую «мозаику» сообщений не через причинно-следственные отношения (которые непосредственно не представлены аудитории), а как бы «через интервалы». По мнению специалистов, «аудитория оказывается вынужденной как бы «высекать» смысл элементов «мозаики», сталкивая их между собой, добиваясь их «резонанса» (взаимоусиления), стягивая их в одну точку пространства и времени, приурочивать к «здесь и сейчас». Мозаичность массовой коммуникации очевиднее всего в телевидении, как ее наиболее развитом виде. По мере усложнения и уплотнения его программ длительность каждого из их элементов сокращается во времени. Сжатие программ как неизбежное следствие их мозаичной структуры создает противоречие между действительным содержанием освещаемого события и отведенными для его демонстрации узкими временными рамками. В результате информация может превращаться в дезинформацию, «резонанс» будет заглушать и оглуплять здравую мысль, в головах зазвучит хаос». В последние годы все более пристальное внимание исследователей привлекает в этой связи роль массовой коммуникации «как мощного генератора мифов, когда уже наполняемость каждого мига жизни массово-коммуникационного сознания всемирным бытием человека делает его аналогичным сознанию мифологическому с его принципом «все во всем»» («Политология: Энциклопедический словарь», 1993).
По мнению многих, современное коммуникационное сообщение в своей психологической основе является особого рода мифом. В последние десятилетия деятельность роль средств массовой коммуникации в целом рассматривается как мифопроизводящая. Это особого рода мифотворчество, причем не в образном, а в буквально-психологическом понимании. Не случайно еще в 1871 г. К. Маркс писал о тогдашних средствах массовой информации: «Ежедневная пресса и телеграф, который моментально разносит свои открытия по всему земному шару, фабрикуют больше мифов (а буржуазные ослы верят в них и распространяют их) за один день, чем раньше можно было изготовить за столетие» (Маркс, Энгельс, 1951–1984). В то время еще жили в умах примеры формирования политических мифов с помощью газетных заголовков. Так, до сих пор наиболее ярким примером считается смена заголовков одних и тех же парижских газет в течение нескольких дней, понадобившихся Наполеону для возвращения к власти после ссылки на остров Эльба. Заголовки первого дня: «Корсиканское чудовище вырвалось на свободу!». Второй день: «Узурпатор бежал с острова Эльба». Через насколько дней: «Бонапарт находит поддержку в провинции». Следующий этап: «Наполеон с поддержавшей его армией приближается к столице». Наконец, апофеоз: «Париж приветствует его величество императора!». Так, от резко негативного через нейтральное к восторженному может меняться содержание мифов, формируемых коммуникационными сообщениями. Сохраняя объективность информационного компонента (факта), это осуществляется за счет смены компонента эмоционального — отношения к приводимому факту.
В наше время особенно подчеркивается эта роль в случае телевидения. Так, вполне откровенно считается, что зрителю бессмысленно «нанизывать» мозаично сообщаемые на телеэкране сообщения на «линейно-перспективную», логически стройную последовательность (когда причина — это то, что в начале, а следствие — то, что в конце. Сталкиваясь с таким потоком, в поисках устойчивой опоры сознание стремится выйти за пределы этой событийной поверхности жизни, обнаружить ее глубинные, «извечные» первоосновы. В этой связи и напрашивался вывод известных исследователей данных процессов М. Маклуэна и У. Онга о том, что в силу самой своей сути и природы средства массовой информации возвращают и погружают человека в миф. Что «миф тем самым снова, как когда-то в исторически далеком прошлом, оказывается органичным способом отношения к действительности… Следует при этом иметь в виду, что уже под действием товарного фетишизма отношения мифотворчества действительно распространяются как на теоретическое, так и на обыденное сознание, естественно захватывая и массовое духовное производство, создавая положение, когда люди склонны наделять могуществом средства массовой информации уже в силу того, что от них узнают почти все, что происходит в мире» (Маркс, Энгельс, 1951–1984).
Таким образом, для аудитории мифом становится и само телевидение, и передаваемые им сообщения. В итоге, несмотря на внешнюю свободу выбора, все равно формируется сакральное отношение к массовой информации и ее коммуникаторам. Дело, однако, совсем не в уважительном отношении к работникам телевидения. Мифотворчество перестраивает восприятие и мышление аудитории. Особый, клиповый характер непрерывного потока сообщений диктует иную скорость психических процессов. Сокращение времени для комментариев и аналитических программ ведет к деградации мышления аудитории. В итоге, она становится все более легковерной для восприятия разного рода мифов.
Это дополнительно облегчается целенаправленным упрощением мифов. Еще в начале XX века У. Липман всерьез утверждал, что можно создать такой символ, который собирает воедино эмоции, оторванные от идей. Он полагал, что главная задача транслируемых средствами массовой коммуникации сообщений — это «интенсификация чувств и деградация зависимости». Современное телевидение активно использует эти возможности.
Сопоставление основных структурных и социально-психологических характеристик мифа и образов массовой коммуникации обнаруживает их подчас удивительное подобие, изоморфизм и способность к взаимоусилению. Так, в мифе происходит слияние общего и единичного в единую, нераздельную целостность. Все в действительности неродственное обычно понимается в мифе как ближайшим образом родственное, а мифологическое время предполагает наличие «всего во всем», соединяя в единый сплав прошлое, настоящее и будущее. Отметим в этой связи еще и пространственно-временную замкнутость мифа, «космос» которого, воспроизводя себя снова и снова, в итоге все равно оказывается равным самому себе. Это совершенно аналогично действию представляющих как бы «все времена и пространства сразу» информационных блоков современной массовой коммуникации.
Нельзя сбрасывать со счета и то, что миф культивируется массовой информацией. Удобен он и для психологии масс: он формирует определенное мироощущение, создает установки, обладающие стойкостью предрассудков. Миф устанавливает вымышленные причинные связи между реальными объектами, порождает ложные объекты (например, героические образы вполне заурядных политических лиц), легенды о славном прошлом, соединяет действительность с вымыслом, вносит вымышленные отношения в реальность социальной жизни.
Собственно говоря, здесь и возникает совершенно особое, мозаично-клипово-ми-фологическое массово-коммуникационное сознание. Довольствуясь исключительно осколочными сообщениями и фантастическими связями между ними, оно вполне успешно функционирует в массовом сознании, порождая и укрепляя иллюзии всеобъемлющего знания о мире и происходящих в нем событиях. В итоге же, так складывается гипертрофированное влияние, например, телевидения на психологию масс. В конечном счете это влияние и выразилось в возникновении совершенно особых общностей, например «телевизионного электората». В последние десятилетия люди стали голосовать, по сути, не за программу или лозунги той или иной партии, а исключительно за телевизионный имидж претендентов. Своего рода обратная сторона этого процесса — появление новой, особой власти, «телекратии», состоящей из числа наиболее рейтинговых и часто выступающих телеведущих, реально обладающих возможностью тиражировать свои прежде всего личные симпатии и антипатии, тем самым во многом предопределяя социально-политическое поведение населения. Такая «те-лекратия» — это не виртуально-абстрактная «четвертая власть», которую никто и всерьез-то не воспринимает. Это совершенно конкретные люди, которые более или менее успешно, но управляют-таки массовым сознанием, и к которым теперь уже регулярно вынуждены ходить на поклон политики, мечтающие стать любимцами масс. Как верно отмечал один из наиболее известных исследователей данных процессов Дж. Барбер, «с упадком партий люди обращаются к газетам, журналам и телевизорам за руководством. И именно здесь, в политическом журнализме, они находят новую элиту», обладающую серьезной властью (Barber, 1980).
Средства массовой коммуникации
Считается, что уникальность коммуникационного процесса заключается в пяти основных его свойствах, как раз и обеспечиваемых средствами массовой коммуникации. Во-первых, это диахронность — возможность устойчивого сохранения передаваемого сообщения во времени. Во-вторых, диатопность — возможность преодоления передаваемыми сообщениями значительных пространств и расстояний. В-третьих, мультиплицирование — возможность многократного, почти неограниченного воспроизведения одного и того же, аутентичного содержания. В-четвертых, симультанность — это возможность предоставлять совершенно аутентичные сообщения множеству людей практически одновременно. В-пятых, репликация — возможность регуляции своих воздействий самими средствами массовой коммуникации. Однако эти свойства относятся только ко всей системе массовой информации. Далеко не все конкретные средства массовой информации соответствуют всем этим возможностям. Поэтому они и заслуживают раздельного рассмотрения. Понятно, что приведенный выше анализ содержательно-психологических аспектов сообщений, деятельности коммуникаторов и особенностей аудитории не должны закрывать то, что подчас пренебрежительно именуется «техническими средствами» массовой коммуникации. За каждым таким «техническим средством» стоит особый пласт серьезных социально-психологических проблем, по сути определяющих успешность или неуспегдность их воздействия на аудиторию, а также количество и качество формируемой ими массы. К сожалению, до определенного времени исследователи игнорировали эти моменты. Так, Б. Берельсон прямо иронизировал: «Некоторого рода сообщения по некоторого рода вопросам, доведенные до сведения некоторого рода людей при некоторого рода условиях, имеют некоторого рода воздействия» (Berelson, 1952). Как видим, о средствах передачи сообщения даже не упоминается.
Начнем с простого: технические средства массовой коммуникации нельзя рассматривать как равноценные. На практике, три наиболее распространенных таких средства — радио, телевидение и пресса — имеют свои особые, причем достаточно различные функции. Более того, смешение этих функций и названных средств коммуникации между собой снижает эффект их воздействия, лишая такое воздействие избирательности и «адресности».
Радио, телевидение и пресса отвечают на три принципиально разных вопроса и, в соответствии с этим отражают каждый свой аспект освещаемого события. Радио отвечает на вопрос «что?» — что случилось? Телевидение отвечает на вопрос «как?» — как случилось то, о чем уже сообщило радио. Наконец, пресса отвечает на вопрос «почему?» — почему именно случилось именно то, о чем рассказало радио, и именно так, как это показало телевидение. Таково сложившееся между ними объективное «разделение труда». Соответственно, только полный, комплексный, системный ответ, состоящий из трех названных взаимодополняющих «подответов», в состоянии реально дать объемную полноценную картину того, что же действительно произошло.
Радио. Преимущества радио состоят прежде всего в наибольшей оперативности, технической простоте формирования и распространения сообщения. В связи с этим радио неизбежно опережает все иные средства массовой информации. В современном мире радио является одним из наиболее доступных средств именно широкой, массовой информации — прежде всего, для менее образованной и, следовательно, менее обеспеченной аудитории. Простенький радиоприемник стоит намного дешевле телевизора и даже подписки на газету или журнал.
Разумеется, специфика радио связана и с определенными объективными недостатками. Радиосообщения воспринимаются исключительно на слух. Слишком большое количество фактов, деталей, цифр затрудняет восприятие — возникает эффект взаимной интерференции слишком детализированной информации. Кроме того, из результатов специальных экспериментов известно, что на слух вообще воспринимается и запоминается не более 20 % информации: как правило, улавливается лишь самое главное, прежде всего тема сообщения. Кстати, именно поэтому в радиосообщениях рекомендуется несколько (до пяти) раз повторять основные моменты, подбирая разные слова для выражения одного и того же содержания.
Еще один объективный недостаток заключается в том, что к радиопередаче практически невозможно «возвратиться» — нельзя «переспросить» радиоприемник. В силу быстрого темпа передачи новостных сообщений их практически нельзя записать, чтобы обдумать на досуге или поделиться ими со знакомыми. Еще один недостаток состоит в том, что радиостанции редко имеют постоянную аудиторию — она меняется даже в течение дня. Поэтому на радио редки серийные программы, рассчитанные на длительную коммуникативную связь с одной и той же общностью.
Таким образом, неоспоримые преимущества радио, делающие его уникальным средством массовой информации, — это оперативность и эмоциональность, а также то, что в техническом отношении радиосообщения практически не знают ни границ, ни расстояний. Радио, как известно, можно одновременно слушать и в Арктике, и в Антарктиде.
Телевидение. Главное преимущество телевидения заключено в самой его природе — это наличие «картинки», видеоряда. Именно это и придает телевизионному воздействию огромную, ни с чем не сравнимую эмоциональную силу. Сочетая зрительные и слуховые образы, показывая события или явления в динамике, в движении, в развитии, телевидение оказывается наиболее заразительным средством во всей системе массовой коммуникации. Если радио и, тем более, пресса апеллируют к разного рода доказательствам, то телевидение оказывает влияние с помощью совершенно особого инструмента, который можно назвать «показательством». Если радио и, тем более, печатная пресса воздействуют на когнитивные структуры психики, то телевидение обращено прежде всего к эмоциональным и непосредственно действенным структурам.
В силу данного основного преимущества телевидение может не просто создавать у зрителя всем известный «эффект присутствия». Наблюдая за развитием событий на телеэкране, зритель часто отождествляет себя с очевидцем или даже участником события. Так достигается самый главный психологический эффект идентификации телеаудитории с происходящими событиями и их героями. В отличие от рациональной логики, здесь действует эмоциональная «психологика». У телевизионной аудитории работает удивительный для здравого смысла принцип: «Я видел — значит, это правда!».
Безусловно, телевидение имеет свои объективные недостатки. Пока оно все еще далеко не столь оперативно, как радио, — телевизионная съемка, транспортировка кассет, монтаж требуют времени. В техническом плане телевидение менее доступно как в территориальном (большие расстояния, природные помехи и т. д.), так и финансовом отношении (цены на телевизоры).
Свою оборотную сторону имеет и суперэмоциональность телевидения. Понятно, что она неизбежно идет в ущерб аналитичности, осмысленности его программ.
Тем не менее, в целом уникальные достоинства телевидения не просто перевешивают его недостатки — они делают его основным средством массовой коммуникации в современном мире.
Печать. Понятно, что газета еще больше уступает в оперативности радиосообщению, чем телевидение. Поэтому обычно радио первым, хотя и в самой краткой форме, сообщает о том, что случилось. Несколько отставая по времени, телевидение демонстрирует, как это произошло. И только на следующий день, а то и позже, читатель наконец получит газету, в которой прочтет аналитический комментарий, разъясняющий, почему произошло именно то, а не совершенно иное. Аналитичность — важнейшее преимущество прессы. Если телевидение работает вроде бы «для всех», радио — как бы для «ленивых и торопящихся», то газета — исключительно «для умных» или желающих быть таковыми. Хотя, разумеется, аналитичность прессы также имеет свою оборотную сторону: газета значительно уступает и радио, и телевидению в эмоциональности воздействия на аудиторию.
Пресса имеет целый ряд своих преимуществ. К печатному слову можно всегда вернуться, подумать над ним. Можно передать газету друзьям и знакомым, а потом обсудить с ними прочитанное. Можно просто вести досье.
Важным преимуществом является то, что газеты, как правило, имеют стабильную аудиторию — просто в силу наличия подписки на них. Соответственно, возникает важный фактор регулярности воздействия прессы на конкретную, «свою» аудиторию.
Таким образом, в целом, уступая в оперативности, эмоциональности, доступности и целом ряде других моментов, печатная пресса выигрывает в другом: в аналитичности, которая связана с прочностью воздействия. Радио- и телесообщения хоть и захватывающи, но быстротечны и легко забываемы. Газетная статья остается в памяти надолго.
В заключение разговора о технических средствах (каналах) массовой коммуникации подчеркнем главное. Все они имеют и достоинства, и недостатки. Поэтому нельзя выбрать один-единственный канал и ограничиться им. Только совокупное использование всех средств коммуникации позволяет ей быть максимально эффективной как для коммуникатора, так и для аудитории.
Обратная связь
Эффективность массовой коммуникации невозможно оценить без устойчивой «обратной связи» источника с аудиторией. Точно так же для коммуникатора, если он не чистый пропагандист, да еще и находящийся «под обаянием» собственной пропаганды, просто невозможно строить массовую коммуникацию «вслепую», не зная особенностей аудитории, индивидуально-типических черт психики ее отдельных членов и социальной психики в целом — не зная специфики восприятия, мышления, эмоций, установок, стереотипов, норм, ценностей, ценностных ориентации и т. д. Инструменты связи аудитории с коммуникатором, дающие последнему информацию о состоянии аудитории, и составляют то, что на практике принято называть «обратной связью». Это достаточно многообразное понятие.
Основной инструмент обратной связи в современных системах массовой коммуникации — разного рода социологические опросы. Прежде всего это популярные рейтинги основных каналов массовой коммуникации. Не претендуя на глубокий анализ, рейтинговые исследования оперативно дают количественную информацию: кто смотрит (слушает, читает), из каких социально-демографических, имущественных и т. д. групп населения. В обобщенной форме это своего рода цифровой портрет той массы, которая создана и поддерживается данным средством массовой коммуникации.
Другие опросы — анкетные, интервью, фокус-группы и т. д. — позволяют прицельно оценить информационные запросы и потребности аудитории, а также степень их удовлетворенности. Один из важнейших выявляемых таким образом показателей — уровень доверия аудитории к разным каналам массовой коммуникации.
Особую роль в последнее время играют так называемые интерактивные опросы, в ходе которых вопрос задается в радио- или телестудии, обычно в прямом эфире, а слушатели или зрители имеют возможность звонить в студию по специальным телефонам.
Наконец, традиционным, но по-прежнему достаточно надежным способом обратной связи является анализ писем, телефонных звонков и иных форм прямого собственного обращения представителей аудитории в средство массовой коммуникации.
В конечном счете, надежная обратная связь должна давать достоверные ответы на четыре основных вопроса: во-первых, кто представляет собой аудиторию (количественный портрет); во-вторых, какие они, члены аудитории (содержательный социально-психологический портрет); в-третьих, чего они хотят (особенности запросов и потребностей); наконец, в-четвертых, насколько они удовлетворены тем, что им дают (уровень удовлетворенности и степень доверия к источнику).
Эффекты массовой коммуникации
В мире до сих пор борются две тенденции. Представители одной, теперь уходящей, никак не желают признавать наличия каких-либо особых «эффектов». Обобщив значительный опыт исследований, Дж. Клэппер в свое время писал: «Массовая коммуникация не служит необходимой и достаточной причиной перемен в аудитории. Скорее, массовая коммуникация функционирует среди и через посредство промежуточных факторов и явлений. Эти сопутствующие факторы таковы, что, как правило, делают массовую коммуникацию дополняющим фактором, а не единственной причиной в процессе закрепления существующих условий» (Klapper, 1966). Однако прошедшее время показало, насколько глубоко ошибочным был этот вывод.
Как из специальных исследований, так и из практики известен целый ряд интересных и важных эффектов массовой коммуникации. К сожалению, рассмотреть их все просто не позволяет объем книги. Ограничимся только двумя достаточно яркими примерами: крайне позитивного и, наоборот, крайне негативного свойства по отношению к телевидению — ведущему средству массовой коммуникации, порождающему наиболее заметные ее эффекты.
«Эффект ореола»
«Эффект ореола» по-другому называется «эффектом нимба». Нимб, как известно, — это светящийся круг, изображаемый вокруг головы Бога, его апостолов или просто святых и великомученников. Обычно под словами «эффект ореола» в современной массовой коммуникации понимается то «голубое свечение», которым отличаются телеэкраны и которое как бы передается наиболее часто мелькающим на телеэкране персонам. В традиционной социальной психологии под «ореолом» понимается распространение авторитета, популярности от конкретного лидера или же какого-то обобщенного символа на их наиболее доверенных последователей и сторонников. Вспомним хрестоматийные фразы из известных кинофильмов (средств массовой коммуникации своего времени) — типа «Меня Ленин послал!» или «Именем революции!», а также «эффект мандатов» в первые годы Советской власти в России. Ныне ситуация глубоко изменилась. Все чаще на практике речь идет о «голубом ореоле».
Из повседневной жизни известно: человек, узнаваемый внешне по его частым появлениям на телеэкране, неизбежно воспринимается простыми людьми как «начальник». Даже затратив значительные усилия, обычную аудиторию бывает просто невозможно переубедить в этом. Причина такого восприятия заключается в том, что массовая коммуникация действительно является массовой не только в чисто количественном, но и в качественном смысле. Приведенный в начале главы образ первобытного шамана, сидящего в каждом телевизоре, не так уж абсурден. Просто в качестве шамана, создающего массу, ныне выступает сам телевизор. И практически любой человек, связываемый массой с телеэкраном, неосознанно воспринимается как новый жрец и полномочный представитель этого современного божества.
Средства массовой информации, порождающие массу, для массового сознания как раз и оказываются новыми божествами, даже обладающими собственными нимбами. Соответственно, пресловутая «четвертая власть» оказывается основанной далеко не только на вполне рациональных претензиях «телекратии». На деле эта власть обладает глубинной природой. Действие тех самых контрконтрсуггестивных механизмов, которые превращают разрозненных индивидов в однородную массу телезрителей очередного сериала, активизирует и в современных людях глубоко архивированную психику первобытной массы. Развертываясь же, эта психика сама, независимо от сознания этих людей, начинает требовать вождя, шамана, божество. Очевидно, что простое поклонение деревянному или пластиковому ящику было бы предельно нелепым — не ящик же порождает массу. И тогда возникает автоматический перенос требований-ожиданий вождя, шамана или божества на тех уже конкретных, живых людей, которые чаще всего появляются в «ящике», которые с ним «на ты», т. е. являются приближенными к нему лицами.
Нет смысла повторять банальные истины: не люди выбирают депутатов и президентов. Вначале их выбирает этот самый «ящик». После этого у «избранных» и «приобщенных» возникает «эффект голубого ореола». И только потом, уже почти автоматически, реальные избиратели выполняют волю современного божества, всплывающую из их подсознания.
Дж. Барбер писал, что теперь «главная задача кандидата на пост президента заключается не в организации коалиции единомышленников или союзов с другими кандидатами или политиками в своей партии или даже в завоевании голосов избирателей, чьи руки он пожимает, а в том, чтобы завоевать на свою сторону журналистов, которые и определят его успех или неудачу» (Barber, 1980).
«Эффект бумеранга»
Если предыдущий пример касается механизмов почти всесилия телевидения, то следующий связан с его подчас проявляющимся бессилием или, еще хуже, с предельно негативной ролью для связанных с ним людей. Это и называется «эффектом бумеранга».
Бумеранг, как известно, представляет собой оружие австралийских охотников-аборигенов, обладающее уникальным свойством. Сделав свое дело, бумеранг всегда возвращается в запустившие его умелые руки. Однако, будучи неправильно употребленным, тот же бумеранг возвращается неожиданно и по неправильной траектории. Будучи неправильно употребленным, он вполне может убить самого охотника.
Еще Ю. А. Шерковин (1973) рассматривал «эффект бумеранга» как дисфункциональный эффект плохой пропаганды. Он писал о фактах накопления пропагандистского влияния и наличии предела насыщения человека информацией. Выход за этот предел дает негативные результаты. Современный телезритель, явно «перекормленный» однообразной телевизионной информацией, способен на восстание против своего вождя, шамана или даже Бога.
Все это также вытекает из основных законов психологии масс. Как уже обсуждалось в первой части книги, заунывное камлание шамана, при нетворческом подходе к своим обязанностям, вместо массовизации и сплочения населения пещеры подчас вызывало ощущение скуки. Тогда те, у кого это возникало, начинали думать. Так, потихоньку, развивалось сознание и контрсуггестия как вынужденные средства спасения от отупляющего камлания. Беда, однако, заключалась в том, что даже начиная думать индивидуально, человек эпохи голоцена не мог индивидуально действовать. Соответственно, индивидуальные бунты были заведомо обречены на провал. Так возникал неизбежный парадокс: бунтовать против массовизации приходилось тоже массой. На определенных этапах недовольная масса отвергала занудного шамана, свергала докучливого вождя, меняла приевшееся божество. Передозировка суггестивного воздействия вела к ослаблению его действия, к контрсуггестивным бунтам. Правда, освобождения они так и не приносили. Появлялись новые вожди, шаманы и боги. Появлялись новые контрконтрсуггестивные механизмы.
Современный «эффект бумеранга» проявляется в том, что масса телезрителей, «перекормленная» одним и тем же персонажем, начинает вначале тихо, молча ненавидеть его, затем отказывать ему в доверии в социологических опросах и, наконец, откровенно бунтовать, тайно голосуя против него на выборах. Телевизионной «каши», оказывается, иногда бывает очень даже «много». И маслом ее очень даже можно испортить. Вот тогда бумеранг и возвращается на горе охотнику.
Известные американские исследователи массовых коммуникаций давно предупреждали, что информационная передозировка в коммуникационных процессах вызывает действие особого рода защитных социально-психологических механизмов — так называемых «сопутствующих факторов на службе усиления» или «барьеров перед коммуникацией» (Katz, 1962). Эти механизмы и порождают «эффект бумеранга», выражающийся в особого рода «конверсии» — решительном отходе реципиентов от своих прежних взглядов и предпочтений. Наиболее склонны к ней люди, не имеющие прочных, устойчивых собственных взглядов и испытывающие перекрестные воздействия разных источников, т. е., по сути, классическая современная масса телезрителей.
Телевизионные бумеранги стали уже достаточно распространенным явлением. С умножением числа телеканалов их суггестивное влияние будет падать и дальше. Уже в ближайшее десятилетие можно прогнозировать если не окончательный, то, по крайней мере, частичный закат эффективности телесуггестии. Однако свобода, как мы убедились, долгой не бывает. На смену телевидению стремительно идет Интернет. Равенство в обладании телеприемниками скоро сменится равенством в массовом доступе к всемирной паутине. Так возникнет новое, еще более эффективное средство массовизации психики. Персональный компьютер с Интернетом в тотальной роли шамана, вождя и технотронного божества XXI века будет, пожалуй, посильнее, чем телешаманы XX века. Тем сильнее будут и суперэффекты новых массовых коммуникаций.
Основные выводы
1. Массовая коммуникация — это процесс производства информации и ее широкого распространения средствами прессы, радио, телевидения, осуществляемый с помощью специальных технических средств. Появление и развитие массовой коммуникации стало следствием индустриального развития и ускоренной урбанизации. Скопление в городах значительных масс людей, вырванных из прежнего, привычного окружения требовало новых форм общения — особой среды формирования, распространения и функционирования массовых образцов восприятия, мышления и поведения. Все начиналось с газет, но действительно массовой такая коммуникация стала с появлением радио, кино и особенно телевидения.
2. Современная массовая коммуникация представляет собой систему, включающую коммуникатора — источник коммуникационных сообщений, само сообщение и его получателя, аудиторию, связанных между собой каналами (техническими средствами) передачи сообщений, и обратную связь между аудиторией и коммуникатором. Анализ массовой коммуникации требует ответа на вопросы: кто говорит? что сообщает? по какому каналу? кому? с каким эффектом? С социально-психологической точки зрения, коммуникационный процесс включает участников коммуникации, ее перспективы, ситуацию, основные ценности, стратегии, реакции аудитории и результаты коммуникационного воздействия.
3. Коммуникатор — это инстанция, организующая и контролирующая массовую коммуникацию, определяющая коммуникационную политику, собирающая и обрабатывающая информацию, придающая ей окончательный вид и содержание, оформляющая коммуникационное сообщение, «подписывающая» его и «выпускающая в свет». Аудитория — обычно пассивный, безвольный и лояльный продукт коммуникационной обработки, тем не менее обладающий определенными особенностями и некоторым уровнем самостоятельной активности, которые требуют учета посредством организации обратной связи. Коммуникационное сообщение — это факт, спрессованный с отношением к нему. Структура и характер коммуникационного сообщения имеют много общего со структурой мифа, что позволяет рассматривать массовую коммуникацию как особую мифотворческую деятельность. Основные технические средства массовой коммуникации — радио, телевидение, пресса — обладают собственными достоинствами и недостатками, поэтому наибольшая эффективность коммуникационного сообщения достигается за счет их комплексного воздействия на аудиторию. Это оценивается с помощью обратной связи, осуществляемой с помощью рейтинговых исследований, социологических опросов, анализа писем и обращений в средства массовой коммуникации.
4. Среди основных социально-психологических эффектов массовой коммуникации выделяются «эффект ореола» и «эффект бумеранга». Основываясь на общих механизмах психологии масс, «эффект ореола» связан с включением у аудитории суггестивной зависимости в восприятии коммуникационных сообщений. Эти сообщения и стоящие за ними коммуникаторы всегда воспринимаются в ореоле того массового отношения, которое существует к тем или иным средствам массовой коммуникации. Противоположен по действию «эффект бумеранга» — отторжение суггестивного влияния массовой коммуникации прежде всего в результате ее избыточного воздействия. Он основан на контрсуггестивных механизмах, способствующих освобождению индивидуального или группового сознания от влияния психологии масс. В совокупности два этих эффекта представляют собой современное использование глубинных уровней социально-психологической памяти масс, сохраняющей в себе как суггестивные, так и контрсуггестивные компоненты, формирующие массовое поведение.
Назад: Глава 3.3. Психология слухов и сплетен
Дальше: Глава 3.5. Психология рекламы и PR-воздействия