Анализ создает или обостряет конфликт между действующими внутри личности двумя группами факторов с противоположными интересами. Интерес одной — сохранить неизменными иллюзии и безопасность, создаваемые невротической структурой; интерес другой — обрести внутреннюю свободу и силу, ниспровергнув невротическую структуру. Именно поэтому анализ, как это уже не раз отмечалось, не является процессом беспристрастного интеллектуального исследования. Интеллект — это оппортунист, который служит тем или иным интересам, имеющим наибольший вес в данное время. Силам, которые противостоят освобождению и пытаются сохранить статус-кво, бросает вызов каждый инсайт, ставящий под сомнение невротическую структуру; мобилизованные таким образом, они так или иначе пытаются застопорить развитие. В аналитической работе они проявляются в виде «сопротивления» — термин, введенный Фрейдом для обозначения всего, что затрудняет эту работу изнутри.

Сопротивление отнюдь не вызывается одной лишь аналитической ситуацией. Если только мы не живем в каких-то исключительных условиях, сама жизнь бросает по меньшей мере такой же вызов невротической структуре, как и аналитик. Тайные жизненные притязания человека зачастую оказываются фрустрированными вследствие их самовластного и ригидного характера. Окружающие люди не разделяют его иллюзий о себе и, ставя их под сомнение или не считаясь с ними, причиняют ему боль. Посягательства на его тщательно разработанные, но ненадежные меры безопасности неизбежны. Эти посягательства могут иметь конструктивный характер, но человек может реагировать на них так же, как это делает при анализе: сначала тревогой и гневом, с преобладанием того или другого, а затем усилением невротических наклонностей. Он становится еще более отчужденным, более властным, более зависимым, чем обычно.

Взаимоотношения с аналитиком вызывают во многом те же самые чувства и реакции, что и взаимоотношения с другими людьми. Но, представляя собой прямую атаку на невротическую структуру, анализ посягает на нее еще более.

В большинстве работ по психоанализу содержится имплицитная или эксплицитная аксиома, что мы беспомощны перед своими сопротивлениями, то есть не можем преодолеть их без помощи специалиста. Это утверждение является главным аргументом против идеи самоанализа, весомым не только для аналитика, но и для каждого пациента, проходящего анализ, поскольку тот и другой прекрасно осведомлены о той упорной и тяжелой борьбе, которая возникает с приближением к опасной территории. Но апелляция к опыту никогда не может быть решающим аргументом, ведь и сам опыт определяется всем комплексом господствующих представлений, обычаев и нашим умонастроением. Более конкретно, аналитический опыт определяется тем, что пациенту не предоставляется возможности самостоятельно справиться со своими сопротивлениями.

Более веским соображением является лежащая в основе такой убежденности аналитиков теоретическая предпосылка, представляющая собой не что иное, как фрейдовскую философию природы человека. Эта тема слишком сложна, чтобы в нее здесь вдаваться. Отметим лишь следующее: если человеком движут влечения и если среди них, как утверждал Фрейд, значительную роль играет деструктивное влечение, то для конструктивных сил в человеке, способных побуждать к росту и развитию, остается — если вообще остается — не так много места. Но именно эти конструктивные силы и составляют динамический противовес силам, вызывающим сопротивления. Отрицание их неминуемо ведет к пораженческой позиции, когда заходит речь о возможности справиться с сопротивлением собственными силами. Я не разделяю в этой части философию Фрейда, но и не отрицаю того, что вопрос о сопротивлении по-прежнему нуждается в серьезном рассмотрении. Каким будет результат самоанализа, как и всякого анализа, зависит от силы сопротивления и от силы Я, направленной на его преодоление.

Насколько человек действительно беспомощен перед сопротивлениями, зависит не только от явной, но и от скрытой силы — другими словами, от того, в какой мере они ощутимы. Несомненно, их можно обнаружить и встретить в открытом сражении; пациент, например, может полностью осознавать, что сопротивляется посещению аналитика, или может даже понимать, что изо всех сил борется против ослабления своей невротической наклонности, как это делала Клэр в последней битве «за» и «против» своей зависимости. Чаще всего сопротивления подкрадываются к человеку в замаскированной форме, и он не осознает их как таковые. В этом случае он не знает, что действуют силы сопротивления; он просто непродуктивен или чувствует себя вялым, усталым, обескураженным. Разумеется, человек беспомощен в битве с врагом, который не просто невидим, но и, как ему кажется, даже не существует.

Одной из важнейших причин, почему он не может осознать наличие сопротивления, является то, что защитные процессы приводятся в действие не только тогда, когда он непосредственно сталкивается с соответствующими проблемами, то есть когда раскрыты его тайные притязания к жизни, поставлены под сомнение его иллюзии, подвергаются угрозе его меры безопасности, но и тогда, когда он едва приближается к этим областям. И чем более человек полон решимости сохранить их в неприкосновенности, тем чувствительнее он реагирует на приближение к ним. Он напоминает человека, боящегося грозы, который приходит в ужас не только от грома и молнии, но реагирует с опаской даже на облачко, появившееся на горизонте. Эти отдаленные реакции столь легко ускользают от внимания потому, что возникают при появлении, казалось бы, совершенно безобидной темы, которая вроде бы и не должна возбуждать никаких сильных чувств.

Способность распознавать сопротивление требует определенных знаний как о его источниках, так и его проявлениях. Поэтому представляется целесообразным вкратце повторить все, что уже говорилось на эту тему на протяжении книги — часто даже без прямого упоминания термина «сопротивление», — и добавить определенные моменты, имеющие особый интерес для самоанализа.

Источником сопротивления в конечном счете является заинтересованность человека в сохранении статус-кво. Эта заинтересованность отнюдь не тождественна желанию оставаться больным. Каждый хочет избавиться от своих недостатков и страданий, и в этом желании он целиком «за» изменение, причем за быстрое изменение. Что он хочет сохранить — это не «невроз», а те его аспекты, которые приобрели для него огромную субъективную ценность и которые, в его сознании, сулят безопасность в будущем и удовлетворение. Базальными факторами, которые никто не хочет изменять ни на йоту, являются, если говорить кратко, те, что относятся к его тайным жизненным притязаниям, к его притязаниям на «любовь», власть, независимость и т. п., к его иллюзиям по поводу себя, к его зонам безопасности, внутри которых он действует сравнительно свободно. Конкретный характер этих факторов зависит от природы его невротических наклонностей. Поскольку свойства и движущие силы невротических наклонностей уже были описаны выше, мне нет надобности вдаваться здесь в дальнейшие подробности.

В профессиональном анализе в подавляющем большинстве случаев сопротивление провоцируется тем, что происходит в ходе самого анализа. Если образовались мощные вторичные защиты, то первое сопротивление возникает сразу после того, как аналитик ставит вопрос о правомерности этих защит, то есть выражает сомнение в правильности, ценности или неизменности того или иного фактора в личности пациента. Поэтому у пациента, вторичные защиты которого состоят в том, чтобы считать все относящееся к его личности, включая недостатки, превосходным и уникальным, разовьется чувство безнадежности, как только какой-либо из его мотивов будет поставлен под сомнение. Другой пациент будет реагировать смешанным раздражением и унынием, как только обнаружит в себе — сам или с помощью аналитика — какую-либо иррациональную черту. В соответствии с функцией вторичных защит — охраной всей сформировавшейся системы — эти защитные реакции возникают не только тогда, когда грозит проявиться тот или иной вытесненный фактор, но и тогда, когда — независимо от содержания — что-либо подвергается сомнению.

Но если вторичные защиты не обладают такой жизненной силой или если они были обнаружены и правильно оценены, сопротивление является большей частью реакцией на наступление на специфические вытесненные факторы. С приближением к какой-либо области — вплотную или отдаленно, — являющейся табу для пациента, он эмоционально реагирует на это страхом или гневом и автоматически пытается защититься от дальнейшего вторжения. Такое посягательство на табу не обязательно должно быть специальной атакой, но может проистекать просто из общего поведения аналитика. Все, что пациент делает или, наоборот, не может делать, все, что он говорит или, наоборот, чего не может сказать, способно задеть больное место и вызвать сознательное или бессознательное негодование, которое на некоторое время блокирует совместную работу.

Однако сопротивление аналитической работе может быть также вызвано факторами, не относящимися к аналитической ситуации. Если во время анализа внешние обстоятельства изменились в сторону, благоприятную для беспрепятственного проявления невротических наклонностей, или даже делают их определенно полезными, то стимул к сопротивлению значительно возрастает; причина этого, разумеется, в консолидации противодействующих изменению сил. Но сопротивление может быть вызвано также и неблагоприятными событиями в повседневной жизни. Если, например, пациенту кажется, что с ним обошлись несправедливо, его негодование может оказаться столь велико, что во время анализа он не предпримет ни малейшей попытки узнать истинную причину того, почему он чувствует себя обиженным или оскорбленным, а вся его энергия сосредоточится на мести. Другими словами, сопротивление может быть вызвано как внешними обстоятельствами, так и изнутри аналитической ситуации, если — отдаленно или непосредственно — затрагивается вытесненный фактор.

В принципе поводы для сопротивления в самоанализе те же самые. Здесь, однако, сопротивление вызывают не интерпретации аналитика, а собственное посягательство на болезненный инсайт или осознание скрытого значения. Более того, повод к сопротивлению, который может давать своим поведением аналитик, отсутствует. В определенной мере это является преимуществом самоанализа, хотя не следует забывать, что подобные провокации могут оказаться чрезвычайно конструктивными, если правильно проанализировать вызванные ими реакции. Наконец, в самоанализе события повседневной жизни, похоже, в большей степени способны вызывать блокировку. Это вполне понятно: в профессиональном анализе эмоции пациента во многом сконцентрированы на аналитике из-за того значения, которое он временно приобрел. Но такая концентрация отсутствует, когда анализ проводится самостоятельно.

То, как проявляется сопротивление в профессиональном анализе, можно грубо объединить в три группы: 1) открытая борьба с провоцирующей проблемой; 2) защитные эмоциональные реакции и 3) защитное сдерживание или обходные маневры. Хотя они и отличаются по форме, в сущности, эти различные проявления разнятся лишь степенью открытости.

В качестве иллюстрации предположим, что с пациентом, испытывающим навязчивое стремление к абсолютной «независимости», аналитик начинает обсуждать его трудности во взаимоотношениях с людьми. Пациент воспринимает это как косвенные нападки на свою отчужденность и, следовательно, на свою независимость. В этом он прав, поскольку всякая работа над проблемами в общении с людьми имеет смысл, если только конечной целью является улучшение его взаимоотношений, помощь в достижении им большего дружелюбия и чувства солидарности с другими. Аналитик может даже сознательно и не иметь в виду этих целей, полагая, к примеру, что он просто хочет понять робость пациента, его вызывающее поведение, его затруднения с женщинами. Но пациент ощущает подступающую опасность. Его сопротивление может принять форму открытого отказа обсуждать упомянутые трудности, форму откровенного заявления, что он не желает, чтобы ему досаждали другие. Или же он отвечает недоверием к аналитику, подозревая последнего в навязывании ему своих норм. Например, он может считать, что аналитик хочет навязать ему вызывающую у него неприязнь общительность. Или же он становится равнодушным к аналитической работе: начинает опаздывать к назначенному времени, менять тему обсуждения, утверждать, что ничего с ним не происходит и ему ничего не снится, или обрушивать на аналитика настолько запутанные сновидения, что их смысл не поддается расшифровке.

Первый тип сопротивления — открытая борьба — достаточно ясен и знаком, а потому не нуждается в разъяснении. Третий тип — защитное сдерживание или тактика уклонения — будет обсуждаться нами в связи с его ролью в самоанализе. Второй же тип — защитные эмоциональные реакции — особенно важен в профессиональном анализе, ибо эти реакции могут быть сосредоточены на аналитике.

Существуют различные формы, в которых сопротивление может выражаться в эмоциональных реакциях, направленных на аналитика. В только что приведенном примере пациент реагировал подозрением, полагая, что его вводят в заблуждение. В других случаях реакцией может быть сильный и вместе с тем смутный страх получить душевную травму в результате анализа. Или же реакцией может быть лишь диффузное раздражение или презрение к аналитику из-за того, что он слишком глуп, чтобы понять или оказать помощь. Или она может принять форму смутной тревоги, которую пациент пытается ослабить, стремясь завоевать дружбу или любовь аналитика.

Удивительная интенсивность, которую иногда имеют эти реакции, отчасти обусловлена тем, что пациент ощущает угрозу чему-то важному в выстроенной им структуре, но она обусловлена также стратегической ценностью самих реакций. Такие реакции служат смещению акцента с главной работы — нахождения причин и следствий — на занятие более безопасное — прояснение эмоциональных отношений с аналитиком. Вместо исследования собственной проблемы пациент старается главным образом переубедить аналитика, склонить его на свою сторону, доказать, что тот не прав, сорвать его усилия, наказать его за то, что он вторгся на запретную территорию. И вместе с этим смещением акцента пациент либо начинает обвинять аналитика во всех своих трудностях, убеждая себя, что он не может добиться улучшения с человеком, который плохо понимает его и к тому же несправедлив, либо перекладывает всю ответственность за работу на аналитика, сам становясь инертным и невосприимчивым. Нет надобности добавлять, что эти эмоциональные баталии могут протекать скрытно, и от аналитика потребуется немало усилий, чтобы довести их до сознания пациента. Когда они вытеснены, ощущается лишь возникающий в результате блок.

В самоанализе сопротивление проявляется этими же тремя способами, но с некоторыми неизбежными отличиями. Самоанализ Клэр только однажды вызвал открытое и непосредственное сопротивление, но он приводил к разного рода сдерживанию аналитической работы и множеству обходных маневров. Иногда Клэр ощущала сознательную эмоциональную реакцию на свои аналитические открытия, например шок при выявлении своей паразитической установки к мужчинам, но такие реакции не мешали ее дальнейшей работе. Я полагаю, что это довольно типичная картина того, как сопротивление проявляется в самоанализе. Во всяком случае, подобную картину вполне можно ожидать. В ответ на открытия возникают эмоциональные реакции: обнаружив в себе нечто, человек испытывает тревогу, стыд, вину или раздражение. Но эти реакции не столь интенсивны, как в профессиональном анализе. Одна из причин этого заключается в том, что здесь нет аналитика, с которым пациент мог бы вести оборонительную борьбу и на которого он мог бы возложить ответственность: он предоставлен самому себе. Другой причиной является то, что пациент обычно более чуток к себе, чем аналитик: он чувствует опасность намного раньше и чуть ли не автоматически уклоняется от прямого приближения, обращаясь взамен к тем или иным способам избегания проблемы.

Это подводит нас к защитным сдерживаниям и обходным маневрам, в которых может проявляться сопротивление. Эти формы блокирования пути столь же многочисленны, как и личностные вариации, и могут возникать в любом месте. Их про явления в самоанализе проще всего показать, выделив некоторые критические пункты, в которых они могут препятствовав развитию. Говоря кратко, они способны помешать человек приступить к анализу проблемы, снизить ценность его свободных ассоциаций, заблокировать его понимание, свести на нет его открытия.

Нежелание приступить к анализу проблемы может не ощущаться, поскольку человек, работающий самостоятельно, как правило, не анализирует себя регулярно. Он не должен беспокоиться по поводу периодов, когда не испытывает потребности в анализе, хотя сопротивление может действовать и в такие периоды. Но ему следует быть начеку, когда он чувствует себя совершенно расстроенным, недовольным, усталым, раздраженным, нерешительным, полным тревоги и тем не менее не пытается прояснить свое состояние. Он может сознательно ощущать нежелание анализировать себя, хотя полностью отдает себе отчет, что анализ по меньшей мере предоставит ему шанс избавиться от страданий и, кроме того, чему-то научит. Или он отыщет всевозможные оправдания — занят, устал, нет времени, — чтобы не предпринимать подобной попытки. Такая форма сопротивления, пожалуй, чаще встречается в самоанализе, чем в профессиональном анализе, поскольку в последнем случае, хотя пациент и может иной раз забыть или даже отменить назначенный сеанс к аналитику, заведенный порядок, долг вежливости и оплата сеансов оказывают достаточное давление, чтобы удерживать пациента от того, чтобы поступать так слишком часто.

В процессе свободного ассоциирования защитные сдерживания и уклонения проявляются косвенным образом. В результате пациент может стать совершенно непродуктивным, «просчитывать», а не свободно мыслить, отклоняться от темы или, так сказать, «дремать», теряя нить возникающих ассоциаций.

Сопротивление может блокировать его понимание, создавая «слепые пятна» в отношении определенных факторов. Пациент либо вообще не обратит внимания на такие факторы, либо не поймет их смысла и значения, даже если он вполне способен это сделать. Примеры этого можно найти в анализе Клэр. Возникающие мысли и чувства могут быть сведены к минимуму, как это было вначале у Клэр, сведшей до минимума свои обиды и неприятные переживания в отношениях с Питером. Более того, сопротивление может направить поиск не в том направлении. Здесь опасность заключается не столько в причудливости интерпретации, то есть в нахождении в ассоциациях того, чего в них нет, сколько в выхватывании существующего фактора без рассмотрения контекста, в котором он проявляется, и, как следствие, в неправильной его интеграции. Пример этого — интерпретация Клэр воспоминания о своей кукле Эмилии.

Наконец, когда человек и в самом деле приходит к открытию, сопротивление, действующее посредством сдерживаний или уклонений, может различными способами свести на нет его конструктивную ценность. Возможно, он умалит важность своего открытия. Или же вместо терпеливой работы над ним скоропалительно решит, что все, что от него требуется, — это сознательные усилия преодолеть данную проблему. Или же он воздержится от дальнейшей проработки своего открытия, «забывая» о нем, не «желая» этого делать, или по той или иной причине просто обходя его стороной. Когда же ему необходимо занять четкую позицию, он может из благих побуждений прибегнуть к тому или иному компромиссному решению и тем самым обманываться в достигнутом результате. Он будет считать, как это не раз делала Клэр, что разрешил проблему, хотя на самом деле все так же от этого далек.

Теперь о том, как справляться с сопротивлением. Начнем с того, что никто ничего не может сделать с тем, чего не видит. Поэтому первым и самым главным требованием является осознание того, что сопротивление действует. Большинство сопротивлений может быть не замечено, в частности потому, что, как правило, человек не слишком проницателен, чтобы их увидеть. Однако существуют определенные формы сопротивления, имеющие тенденцию ускользать от внимания, независимо от того, насколько «бдителен» человек или насколько он стремится преуспеть. Главными среди них являются «слепые пятна» и преуменьшение чувств. Серьезность создаваемых ими помех зависит от того, насколько они распространены и цепки, а также от стоящих за ними сил. Как правило, они являются выражением того, что человек пока еще не способен соприкоснуться с определенными факторами. К примеру, Клэр не смогла бы, наверное, постичь в начале самоанализа всю глубину своей обиды на Питера или то, в какой мере она страдала от их отношений. Даже аналитик едва ли мог бы помочь ей увидеть или, точнее, осознать это. Потребовалось проделать колоссальную работу, прежде чем она смогла подступиться к этим факторам. Это предполагает, вселяя надежду, что со временем, при продолжении работы, «слепые пятна» будут устранены. Примерно то же самое относится и к поиску в неверном направлении. Сопротивление, проявляющееся в такой форме, распознать так же трудно. Но его наличие можно заподозрить, если спустя некоторое время человек обнаруживает, что не достигнуто ни малейшего продвижения или что он движется по кругу вопреки работе над соответствующей проблемой. В самоанализе, как и в любом анализе, важно не обманываться относительно достигнутых успехов. Подобное заблуждение на время может даже поднять настроение, но оно легко становится препятствием для выявления укоренившегося сопротивления. Возможность неверной интеграции добытых сведений является одной из причин, почему иногда желательно проверять их вместе с аналитиком.

Другие разновидности сопротивления заметить гораздо проще — учитывая, что они могут иметь угрожающую силу. Человек может заметить свое сопротивление началу работы, если находится в ситуации, подобной описанной выше. В процессе ассоциирования он может осознать, что занимается «вычислением», а не мыслит спонтанно. Он может также заметить, что его мысли блуждают, а затем либо ретроспективно вспомнить их последовательность, либо вернуться к тому моменту, когда отклонился от темы. Он может поймать себя на ошибочном объяснении, просмотрев свои записи на следующий день, как это сделала Клэр в связи со своим ожиданием волшебной помощи. Он может заподозрить, что что-то блокирует движение вперед, обнаружив, что с очевидной регулярностью его открытия оказываются крайне лестными или, наоборот, нелестными для него. Он может даже заподозрить, что упадок духа является формой сопротивления, хотя это трудно сделать, если он охвачен этим чувством; в таком случае он должен отнестись к нему как к реакции на анализ, не принимая его за чистую монету.

Осознав наличие блока, он должен приостановить какие бы то ни было аналитические изыскания и отнестись к сопротивлению как к самой неотложной проблеме, за которую надо взяться. Принуждать себя продолжать анализ вопреки сопротивлению так же бесполезно, как бесполезно, пользуясь примером Фрейда, пытаться снова и снова зажечь электрическую лампочку, которая не горит; необходимо найти место, где заблокирован электрический ток, — в лампочке, в розетке, в проводах или в выключателе.

Техника борьбы с сопротивлением заключается в том, чтобы попытаться его проассоциировать. Но всякий раз, когда в ходе аналитической работы возникает сопротивление, прежде чем приступить к этому, полезно просмотреть записи, сделанные непосредственно перед возникновением блока, — вполне возможно, что ключ к разгадке лежит в затронутой теме и при просмотре записей место уклонения прояснится. Иногда человек не сможет приступить к поиску сопротивления немедленно, испытывая явное нежелание или чрезмерную тревогу делать это. В таком случае разумнее не принуждать себя, а просто отметить, что в том или ином месте он вдруг ощутил тревогу или усталость, и возобновить работу на следующий день, когда он, возможно, по-новому взглянет на вещи.

Говоря, что человеку следует «проассоциировать сопротивление», я имею в виду, что он должен осмыслить конкретное проявление блока и дать своим мыслям свободно течь в этом русле. Так, заметив, что, какие бы проблемы ни затрагивались, в своих интерпретациях он всегда оказывается победителем, он должен попытаться использовать это открытие в качестве отправной точки для дальнейших ассоциаций. Почувствовав себя обескураженным своим открытием, он должен помнить, что оно, возможно, затронуло факторы, которые он пока еще не способен или не желает изменить, и попытаться ассоциировать, держа в уме эту возможность. Если ему трудно приступить к анализу, но при этом он чувствует потребность исследовать себя, он должен вспомнить о том, что причиной блока может быть предыдущая часть анализа или какое-либо внешнее событие.

В силу упомянутых выше причин эти сопротивления, вызванные внешними факторами, особенно характерны для самоанализа. Человек, одолеваемый невротическими наклонностями — или в данном случае едва ли не каждый, — наверное, почувствует себя оскорбленным или несправедливо обиженным другим человеком или жизнью в целом, принимая за чистую монету свою реакцию обиды или негодования. В таких ситуациях необходимо четко различать реальное оскорбление и мнимое. И даже если оскорбление реально, оно не обязательно должно вызывать такие реакции: если только сам человек не уязвим к тому, что могут сделать другие, на многие оскорбления он будет реагировать жалостью или осуждением обидчика, возможно, открытой борьбой, но не обидой или негодованием. Гораздо проще чувствовать право на гнев, чем выяснять, какое именно уязвимое место было затронуто. Но в интересах человека следовать этим путем, даже если то, что другой человек и впрямь был жесток, несправедлив или невнимателен, не вызывает сомнения.

Предположим, что жена глубоко расстроена, узнав, что муж имел мимолетную связь с другой женщиной. И даже месяцы спустя она не может успокоиться, хотя знает, что это дело прошлого, а муж предпринимает все возможное, чтобы восстановить хорошие отношения. Она изводит себя и мужа и тут и там осыпает его горькими упреками. Существует множество причин того, почему она объясняет свои чувства и поступки подобным образом, не имеющим ничего общего с действительной обидой из-за измены. Ее могло уязвить, что муж мог увлечься кем-то, кроме нее. Для нее могло быть невыносимым, что муж вышел из-под ее контроля и власти. Это могло затронуть ее страх оказаться покинутой, как в случае с Клэр. Она могла быть недовольной браком из-за причин, о которых и сама не знает, и воспользоваться этим чрезвычайным случаем для оправдания всех своих подавленных обид, совершая таким образом бессознательную месть. Она могла также чувствовать влечение к другому мужчине и возмутиться тем, что муж позволил себе свободу, которой она себе не позволила. Исследовав такие возможности, она сможет не только значительно улучшить ситуацию, но и стать гораздо понятнее для себя. Никакой результат, однако, не возможен до тех пор, пока она просто настаивает на своем праве сердиться. Ситуация, в сущности, будет той же самой, как если бы она вытеснила свой гнев, хотя в этом случае распознать ее сопротивление исследованию себя гораздо труднее.

Пожалуй, будет уместным следующее замечание об общем настрое на борьбу с сопротивлением. Мы легко поддаемся искушению раздражаться на себя за сопротивление, словно оно указывает нам на досаждающую глупость или упрямство. Такая установка понятна — неприятно или даже невыносимо наталкиваться на пути к желанной цели на препятствия, создаваемыми нами самими. Тем не менее неоправданно или даже бессмысленно упрекать себя за свои сопротивления. Человек не повинен в развитии сил, которые стоят за ними; более того, невротические наклонности, которые они пытаются защитить, предоставляли ему необходимые средства справляться с жизнью, тогда как все остальные средства отказывали. Гораздо разумнее принять противодействующие силы как нечто данное. Я бы сказала, что он должен уважать их как часть самого себя, уважать не в смысле одобрения или потворства, а в смысле признания их как результата органического развития. Такая позиция будет не только более справедливой по отношению к себе, но и создаст гораздо более здоровую основу для борьбы с сопротивлениями. Если же он подходит к ним с враждебной решимостью их сокрушить, то вряд ли ему хватит терпения и желания, необходимых, чтобы правильно их понять.

Если с сопротивлениями борются указанным образом и с соответствующим настроем, то шансы понять и преодолеть их велики, если только они не являются более сильными, чем созидательная воля человека. В последнем случае сопротивления представляют собой проблему, которую можно преодолеть разве что с помощью специалиста.