«Мозг служит для того, чтобы делать выбор: он активизирует необходимые воспоминания и хранит в глубинных слоях сознания те, которые бесполезны. То же можно сказать и о восприятии. Являясь вспомогательным по отношению к действию, оно изолирует как целое ту часть реальности, которая нас интересует; оно показывает нам не столько сами предметы, сколько пользу, которую мы можем из них извлечь. Оно классифицирует, заблаговременно прикрепляет ярлыки; нам уже достаточно одного взгляд на объект, чтобы определить, к какой категории он принадлежит. Но время от времени по счастливой случайности появляются люди, чьи чувства и чье сознание не так тесно связаны с жизнью. Природа забыла связать их способность к восприятию с их способностью к действию. Когда они смотрят на что — либо, они воспринимают это ради самого объекта, а не ради самих себя. Они не познают с оглядкой на действие; они познают, чтобы познавать — просто так, ради чистого удовольствия. Что касается определенной стороны их натуры, идет ли речь об их сознании или об одном из чувств, они от рождения обособленны; и в зависимости от того, относится ли эта обособленность к определенному чувству или к сознанию, из них получаются художники или скульпторы, музыканты или поэты. Поэтому в различных произведениях искусства мы находим куда более непосредственное видение реальности; и поскольку художник менее настойчиво стремится утилизировать свое восприятие, он познает великое множество вещей» (Bergson, 1944, р. 162–163).
