ГЛАВА 6 ИНТУИЦИЯ О РЕАЛЬНОСТИ

Назад: ГЛАВА 5 ИНТУИЦИЯ О НАШЕЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ И ДОБРОДЕТЕЛИ

Величайшее препятствие на пути к открытию — не невежество, а иллюзия знания.

Д. Бурстин, библиотекарь Конгресса в 1984 г.

Давайте начнем с еще одной небольшой проверки интуиции. Быстро и не задумываясь проверьте некоторые предположения своего внутреннего голоса относительно законов физики.

1. На рисунке изображена свернутая трубка, лежащая на столе. Шарикоподшипник влетает в один конец трубки и вылетает из другого. Покажите пальцем путь шарикоподшипника по трубке и после того, как он вылетит из нее.

2. Из самолета, летящего с постоянной скоростью, сбрасывают мяч для боулинга. Нарисуйте траекторию движения мяча (игнорируя сопротивление ветра) и покажите, в каком месте будет самолет, когда мяч ударится о землю. Если одновременно с мячом с самолета скинуть шарикоподшипник, то какой предмет первым упадет на землю?

3. Вода вот-вот выльется из стакана в миску, стоящую на столе. Нарисуйте линию в стакане, представляющую поверхность воды (начните с обозначенной точки).

А как насчет арифметики?

4. Браунсоны отправились в зоопарк на машине, двигаясь со средней скоростью 60 миль в час. Но на обратном пути они попали в пробку и ехали со средней скоростью всего лишь 30 миль в час. Какова средняя скорость во время их путешествия туда и обратно?

5. Фермер приобрел лошадь за $60, а продал за $70. Затем он снова купил эту лошадь за $80 и снова продал ее, но уже за $90. Сколько денег получил фермер на торговых операциях с этой лошадью?

А теперь проверим свое интуитивное понимание вероятности.

6. Вероятность того, что житель вашего города заболеет саркомой кости, составляет 1%. Поэтому каждого жителя приглашают пройти тест, надежный на 90% (он в 90% случаев выявляет саркому у тех, у кого она уже есть, и в 10% случаев дает ложный положительный результат). Вы прошли тест и узнали скверные новости: тест дал положительный результат. Какова вероятность того, что у вас саркома?

7. Я тасую колоду, состоящую из 80 черных и 20 красных карт. Затем я кладу карты рубашкой вверх. Вы получаете $1 всякий раз, когда угадываете, какую карту я сейчас открою — черную или красную. Чтобы в вашем кармане оказалось как можно больше денег, в каком проценте случаев вы должны говорить «черная», а в каком — «красная»?

8. Я подбрасываю в воздух две монетки, пообещав, что если хотя бы одна из них упадет вверх орлом, я скажу вам об этом. Я смотрю на монетки и вижу, что одна из них упала орлом вверх. Какова вероятность того, что другая тоже упала орлом вверх?

9. Предположим, что вы являетесь участником телешоу Монти Холла «Давайте заключим сделку» и у вас есть три двери на выбор. За одной дверью машина, за двумя другими — козы. Вы выбираете дверь под номером 1. Ведущий, который знает, что за дверями, открывает дверь под номером 3, за которой стоит коза. Затем он говорит вам: «Вы хотите изменить свое решение и открыть дверь под номером 2?» Измените ли вы свое решение или это не имеет значения?

Готовы проверить свою интуицию в области физики, арифметики и теории вероятности? Вот ответы.

1. Вылетевший шарикоподшипник будет двигаться по прямой. Примерно половина студентов из Университета Джона Хопкинса, опрошенных Майклом Макклоски в ходе его исследований интуиции, касающейся движения, предположили, что шарикоподшипник будет двигаться по кривой.

2. Шар упадет вперед по кривой, и в тот момент, когда он коснется земли, самолет будет пролетать как раз над ним. Интуитивно нарисовали дугу, похожую на действительную траекторию шара (Л), 40% опрошенных студентов Университета Джона Хопкинса, принимавших участие в исследовании Макклоски. Вопреки идее Аристотеля о том, что тяжелые предметы падают быстрее, шарикоподшипник и мяч от боулинга упадут на землю одновременно. Хотя идея Аристотеля была неверна, интуитивно она казалась достаточно правдоподобной для того, чтобы продержаться несколько веков.

3. Что касается задачи с уровнем воды, разработанной Жаном Пиаже, то до 40% опрошенных делают неправильное интуитивное предположение о том, что поверхность воды будет отклоняться от горизонтальной линии (показанной пунктиром).

4. Браунсоны ехали со средней скоростью 40 миль в час. Если бы им пришлось ехать 60 миль туда и обратно, то они потратили бы на дорогу в зоопарк 1 час и 2 часа на возвращение домой. Таким образом, они проехали бы за 3 часа 120 миль.

5. Фермер заработал $20. Большинство людей, в том числе управляющих из немецких банков (как рассказал мне один мой немецкий коллега), говорили, что он заработал $ 10. Но давайте посчитаем:

	Цена покупки	Цена продажи
Сделка 1	$60	$70
Сделка 2	$80	$90
Итого	$140	$160

Если это не убедило вас, то давайте переформулируем второе предложение: затем фермер купил кирпичи за $80 и продал их за $90. Какая разница, с чем он провернул вторую сделку — с кирпичами или лошадью? Если все еще сомневаетесь, то поиграйте в «Монополию» и совершите там ряд сделок.

6. При условии, что надежность теста составляет 90%, вероятность (учитывая испугавший вас положительный результат) того, что у вас нет саркомы, составляет 92%. Если тест прошли 1000 человек, а саркома на самом деле есть у 1% (10 человек), то тест выявит 9 из них. Пока все идет нормально. А как насчет остальных 990? Показатель неправильных диагнозов в 10% даст 99 ложных положительных результатов (92% из 108 человек, которые получили, правильный или ложный, положительный результат). Исследования показывают, что большинство врачей не в состоянии понять эту элементарную математику.

7. Вы должны говорить «черная» в 100% случаев, это принесет вам около $80. Если вы будете говорить «черная» в 80% случаев, то заработаете около $68 (S64 за правильное предположение, когда перевернутая карта окажется черной, и $4 за те 20% случаев, когда ваше предположение о том, что перевернутая карта будет красной, будет оказываться правильным).

8. Согласны ли вы с тем, что существует четыре равновероятных исхода броска двух монеток: РР (решка-решка), ОО (орел-орел), РО (решка-орел) и ОР (орел-решка)? Поскольку я обнаружил, что первый результат у нас не выпал, я исключил PP. Из трех оставшихся возможных исходов только в одном есть второй орел (ОО). Поэтому вероятность того, что вторая монета упала орлом вверх, составляет 1 : 3 (а не 50 : 50).

9. И, наконец, родоначальница всех занимательных головоломок, дилемма Монти Холла (которую, в несколько ином формате, предложил Мартин Гарднер в 1959 г. в журнале «Scientific American»). Когда один из читателей предложил эту дилемму обозревательнице из «Parade» Мэрилин Савант, она ответила; «Да, следует изменить свой первоначальный ответ». Это вызвало шквал из более чем 10 тысяч писем, в которых девять авторов из десяти были не согласны с обозревательницей, а также серию статей в журналах по статистике, газетах и популярных журналах. Тем не менее когда шумиха улеглась, и из логического анализа, и из эмпирических моделей стало ясно, что Савант была права. Рассуждаем следующим образом: существует один из трех шансов, что вы изначально выбрали правильную дверь, и два из трех, что нужной дверью окажется одна из оставшихся двух. Когда ведущий выводит из игры одну из дверей (он всегда открывает ту дверь, которую вы не выбрали и за которой нет приза), то существует два шанса из трех, что правильная дверь — это не та, которую вы выбрали. (Поскольку наше изначальное предположение должно оказаться ошибочным в двух случаях из трех, то другая дверь — та, на которую вы переключаетесь, если вы меняете свой выбор, должна оказаться нужной вам дверью в двух случаях из трех.) Когда более 70 тысяч человек сыграли в эту игру (вы тоже можете сделать это на сайте Car Talk National Public Radio — cartalk.cars.com/About/Monty), 33,1 «верных» и 66,7 «изменников» оказались победителями.

Однако давайте не терять чувства меры. Иногда необученная интуиция попадает прямо в цель. Как я говорил в главе 1, даже у младенцев есть внутреннее счетное устройство и врожденное знание элементарных законов физики. Если младенцы привыкли к тому, что кукла подпрыгивает на сцене 3 раза, они будут удивлены, если та подпрыгнет всего лишь 2 раза. Они дольше смотрят на нее — как будто размышляя.

Тем не менее все эти головоломки являются иллюстрацией того, что интуиция, даже опирающаяся на опыт и наблюдения, иногда промахивается мимо цели. Как пишет К. Коул: «Математика — самая логичная из естественных наук — показывает нам, что истина может противоречить интуиции, а здравый смысл — оказаться совсем не здравым».

Прекрасно, вероятно, математика и физика — это не лучшие примеры. Возможно, мы преуспеем в большей степени, вынося суждения о людях, политике или практических вопросах. Согласно наблюдениям Ларошфуко, люди жалуются на свою память, но никогда не жалуются на свои суждения. И действительно, благодаря эффективности и точности нашей интуиции мы достаточно уверенно плывем по жизни. Как писал Роберт Орнстейн: «У нас никогда не было и никогда не будет достаточно времени, чтобы быть полностью рациональными», но если дело доходит до суждений относительно важных вопросов, когда быстрые и грубые интуитивные оценки могут отклоняться от реальности, большую помощь может оказать критическое мышление.

Фундаментальная ошибка атрибуции

В автобиографии комендант Освенцима Рудольф Гесс описал чувство страдания, испытанное им в результате его действий. Но, будучи «хорошим офицером СО, он прятал любые проявления «женских» эмоций: «Моя жалость быта так велика, что мне хотелось уйти со сцены; тем не менее я не мог продемонстрировать хоть какие-то чувства». Однако видя, что евреи-заключенные точно так же не демонстрировали практически никаких эмоций, даже когда их вели в газовую камеру, он предположил, что их стоицизм был отражением их «расовой особенности». Он был стоиком, поскольку этого требовала ситуация, а они — в силу вынужденных обстоятельств.

Гесс продемонстрировал здесь то, что в социальной психологии называется «фундаментальной ошибкой атрибуции». Классический эксперимент Дэвида Наполитана и Джорджа Гёталса иллюстрирует это явление. Исследователи предлагали студентам колледжа с глазу на глаз побеседовать с молодой женщиной, которая, в соответствии с инструкциями, полученными от ученых, вела себя отчужденно и критично либо тепло и дружески. Перед встречей исследователи проинформировали половину студентов о том, что у этой женщины есть инструкция вести себя именно так (дружески или отчужденно). Второй половине участников эксперимента сказали, что женщина будет вести себя спонтанно. Каким быт эффект от знания того, что женщина всего лишь играла свою роль? Нулевым. Если она вела себя по-дружески, то студенты делали вывод, что она на самом деле очень теплый человек. Если она вела себя недружелюбно, то они приходили к заключению о ее холодности. Они не принимали в расчет ситуацию, диктующую ей стиль ее поведения, и вместо этого приписывали ее теплоту или холодность ее внутренним качествам — другими словами, студенты совершали фундаментальную ошибку атрибуции.

В другом классическом эксперименте знание людьми того факта, что участнику дебатов назначали позицию сторонника или противника Кастро, не влияло на появление соответствующего отношения к этому участнику. Похоже, что они рассуждали так: «Да, я знаю, что его назначили на эту роль, но я думаю, что он действительно верит в то, что говорит».

Наблюдая за унижениями, которые Золушка терпела в своем доме, ее семья и соседи считали ее застенчивой и боязливой; танцуя с Золушкой на балу, принц видел обходительную светскую даму. Сама Золушка прекрасно знала, что, в зависимости от ситуации, она была и одной, и другой. С этим искажением — недооценивать ситуацию и переоценивать внутренние качества при объяснении поведения других людей — практически невозможно бороться, особенно тем, кто воспитан в индивидуалистическом западном обществе. Я помню свой шок от встречи с актрисой-студенткой, сыгравшей отвратительную старуху. Я предположил, что эта несчастная молодая женщина подходила к этой роли по своему типажу, но обнаружил, что на самом деле она была обворожительной женщиной. Я сделал ошибку, приписав женщине то поведение, которое она демонстрировала в соответствии со своей ролью. Леонард Нимой из знаменитого «Звездного пути» понимает это.

Существует множество повседневных примеров фундаментальной ошибки атрибуции. Раньше я думал, что только интроверты, приветливо смотрящие на меня сквозь очки, приходят на мои занятия, начинающиеся 8.30 утра, и что жизнерадостные экстраверты предпочитают ходить на вечерние занятия, начинавшиеся в 7.00 вечера, время, которое больше подходит для начала вечеринки. Сейчас я вижу, что я совершал фундаментальную ошибку атрибуции; я приписывал внутренним склонностям студентов то, что я должен был приписать ситуации. Совершенно случайно я прочитал, что полиция разогнала шумную вечеринку в студенческом общежитии; я ломал голову, кто мог быть ее участником. Вряд ли кто-то из моих студентов; на занятиях и в моем кабинете они казались такими трезвомыслящими и разумными.

В свою очередь, студенты могут полагать, что все профессора — люди коммуникабельные, потому что они видят нас в ситуации занятий, когда мы вынуждены быть именно такими. Поймайте нас в другой ситуации, например, когда мы жмемся в уголке во время вечеринки, и мы покажемся вам лишенными «профессорского» блеска. Вне своих ролей президенты выглядят не столь «президентскими», судьи — не столь «судейскими», а слуги — менее услужливыми. Мы, профессора, видим себя в самых разных ситуациях, поэтому менее склонны считать самих себя экстравертами и чаще говорим так: «Я общительный? Все зависит от ситуации. На занятиях — да; в общении же я достаточно застенчив». И если вы думаете, что мы умные, потому что так часто знаем ответы, помните, что в аудитории мы должны выбирать тему и задавать вопросы. В экспериментах с викторинами те, кому назначали задавать вопросы, казались более умными, чем те, кому отводили роль участников викторины. Даже Регис Филбин может показаться недоумком, если посадить его по другую сторону стола.

Когда того требует ситуация, негодяй может поступать хорошо, а обычный человек — вести себя как негодяй. Проведя меньше двух часов с президентом России Владимиром Путиным, Джордж Буш подумал, что составил себе правильное впечатление о российском руководителе. «Я смотрел этому человеку в глаза — сказал президент Буш. — Я посчитал, что он прямолинеен и заслуживает доверия... Он любит свою семью. У нас много общих ценностей». Однако обозреватель Ричард Коэн из «Washington Post» отмечает, что Путин — «обученный лжец» — бывший агент КГБ, который возглавлял внутреннюю разведслужбу в своей стране и ограничивал гражданские свободы, прослушивал телефонные разговоры и возбуждал судебные преследования ученых по сфальсифицированным поводам в дни коммунистического прошлого. Оборотной стороной медали является знаменитый эксперимент Стэнли Милгрэма, в ходе которого испытуемые должны были наносить ощутимые удары электротоком невинному человеку. Почти две трети испытуемых выполняли инструкции исследователей, несмотря на крики (притворные) человека, якобы подвергавшегося действию электротока.

Хотя мы оказываемся не в состоянии учитывать давление ситуации, оценивая поведение других людей, мы склонны совершать прямо противоположную ошибку, объясняя свое собственное поведение. Если я вспылил из-за того, что у меня был неудачный день, то ты вспылил из-за своей раздражительности. На самом деле, объясняя свои поступки, мы обычно используем глаголы действия («Меня раздражает, когда...»). Говоря о других людях, мы описываем самого человека («Временами он просто отвратителен»). В суде обвиняемый может заявить так: «Я стал жертвой обстоятельств. В такой ситуации любой бы поступил точно так же». — «Нет, — возражает обвинитель. — Винить надо самого себя. Вы сделали именно этот выбор».

Почему мы так подвержены фундаментальной ошибке атрибуции? Отчасти потому, что мы находим объяснения там, где фокусируем свое внимание. Мы мгновенно и без всяких усилий находим причины там, куда падает наш взгляд. Когда мы что-то делаем, наше внимание фокусируется на ситуации, на которую мы реагируем. Когда мы наблюдаем действия других людей, наше внимание сосредоточено на этих людях. Поменяйте местами точки зрения актера и зрителя — пусть у каждого будет видеозапись происходящего с точки зрения другой стороны, — и объяснения станут прямо противоположными. Смотря на мир глазами другого человека, мы лучше понимаем его ситуацию. Смотря на самих себя глазами других людей, мы лучше понимаем свою личность. По прошествии времени точка зрения тоже может измениться. Когда мы оглядываемся назад, фокус внимания может сместиться и помочь нам стать более сочувствующими, более понимающими трудную ситуацию, в которой оказался другой человек. Смотря на самих себя в ретроспективе, мы способны признать, что «да, я был ничтожеством».

Иллюзия корреляции

Представьте, что вы являетесь участником исследования того, как люди устанавливают связи между событиями. Психологи Уильям Уорд и Герберт Дженкинс показывают вам результаты гипотетического пятидесятидневного эксперимента по засеву облаков химическими реагентами. Они говорят вам, что каждый день либо засевали облака, либо шел дождь. Эта информация представляет собой случайную подборку; иногда после засева дождь шел, иногда не шел. Если вы верите, что засев облаков работает, то вы, возможно, с большей вероятностью отметите и вспомните те дни, когда и производился засев, и шел дождь? В эксперименте Уорда и Дженкинса, как и во многих других, которые проводили после них, люди приобретали уверенность в том, что они на самом деле видели то, что ожидали увидеть. Это прекрасно выражено в одной китайской поговорке: «Две трети того, что мы видим, находится за нашими глазами» (т. е. в голове).

«Иллюзия корреляции» — восприятие связей там, где их нет, — помогает объяснить существование множества суеверий; например, предположение о том, что во время полнолуния рождается больше младенцев или что бесплодные пары, взявшие приемного ребенка, с большей вероятностью сами становятся родителями. Бросающиеся в глаза совпадения, например зачатие своего ребенка после усыновления приемного, пленяет наше внимание. Мы фокусируемся на таких совпадениях и гораздо менее склонны отмечать то, что в равной степени имеет отношение к оценке корреляции: те, кто взял приемного ребенка, но так и не зачат своего собственного; те, кто зачат своего ребенка, никого не усыновив, и те, кто не зачат своего ребенка и не взял приемного. Только при учете всей этой информации мы можем сделать окончательный вывод о том, повышают ли пары, усыновляющие приемных детей, вероятность зачатия своих собственных потомков.

Такие иллюзорные интуитивные выводы помогают понять, почему так много лет люди верили (а некоторые верят до сих пор), что сахар делает детей гиперактивными, мобильные телефоны вызывают рак мозга, что если замерзнуть и промокнуть, это может вызвать простуду, и что изменения погоды ведут к усилению артритных болей. Врач Дональд Ределмейер, работавший вместе с Эмосом Тверски, наблюдал за 18 пациентами с артритом в течение 15 месяцев. Исследователи отмечали жалобы пациентов на боли, а также температуру, влажность и атмосферное давление в течение дня. Несмотря на верования пациентов, погода никак не коррелировала с испытываемым ими дискомфортом, равно как и погода накануне приступа, за два дня до или после него. Когда людям демонстрировали колонки случайных чисел, помеченных «артритные боли» и «атмосферное давление», то даже студенты колледжа видели эту иллюзорную корреляцию. Похоже, что мы жаждем находить определенные закономерности даже там, где их нет.

Точно так же истории о том, как позитивно мыслящие люди излечивались от рака, вдохновляют тех, кто верит, что позитивное мышление способно противостоять раку. Да, эмоции, как мы знаем, действительно влияют на состояние здоровья. Разум и тело — это единая система. Но чтобы оценить, могут ли позитивные установки помочь победить рак, нам нужно четыре массива информации. Мы должны знать, сколько мыслящих позитивно и не позитивно людей излечились и не излечились от рака. Без этих данных позитивные примеры ничего не говорят нам о действительных взаимосвязях между аттитюдами и течением рака.

Вскоре после того как я написал эти строки, мне позвонил один журналист. Он попросил объяснить ему, почему у такого большого числа знаменитых людей (Билла Клинтона, Хиллари Клинтон, Джимми Картера) есть позорящие их братья. «Неужели? — спросил я. — Или просто наше внимание привлекает совпадение — то, что у знаменитых .людей такие невоспитанные братья? А разве невоспитанность реже встречается среди тех, у кого нет знаменитых братьев и сестер, или она просто не так ярко запоминается?» Если мы легко впадаем в заблуждение, интуитивно видя то, чего нет на самом деле, то есть очень простое лекарство: предъявите мне доказательства. Соберите и представьте сравнительные данные.

Иллюзии корреляции могут порождать ложные стереотипы. Стереотипы подразумевают наличие связи между принадлежностью к той или иной группе и характеристиками человека: «Итальянцы эмоциональны», «Евреи умные», «Все бухгалтеры перфекционисты»... Но даже в самой благоприятной ситуации наша внимательность к необычным проявлениям может увести интуицию в ложном направлении. Поскольку мы очень чувствительно относимся к выдающимся событиям, то одновременное проявление двух выдающихся событий особенно заметно. Так, Руперт Брата и Аманда Смит обнаружили, что сотрудники одного факультета Британского университета переоценивали число (не такое уж значительное, хоть и заметное) женщин, занимающих высокие посты на этом факультете в их университете.

Дэвид Гамильтон и Роберт Гиффорд продемонстрировав иллюзию корреляции в ходе своего эксперимента, ставшего классическим. Они показывали студентам слайды, на которых были изображены различные люди, принадлежащие к группе А или Б, и говорили, что те делали нечто желательное или нежелательное. Например: Джон, член группы А, навешает больного друга в больнице. Было показано в 2 раза больше членов группы А, чем группы Б, но обе группы совершали девять желательных поступков на четыре нежелательных. Поскольку члены группы Б и их нежелательные действия появлялись реже, то их одновременное упоминание — например: «Ален, член группы Б, поцарапал крыло припаркованного автомобиля и не оставил записки со своим именем» — было необычной ситуацией, которая привлекала внимание людей. Поэтому студенты переоценили частоту совершения нежелательных поступков «представителями меньшинства» (членами группы Б) и дали группе Б более жесткую оценку.

Помните, что на самом деле члены группы Б совершали нежелательные поступки в том же соотношении, что и члены группы А. Более того, у студентов изначально не было никаких предрассудков в отношении группы Б, и они получали более систематическую информацию, нежели в повседневной жизни. Хотя исследователи спорили о том, что происходило во время эксперимента, они пришли к общему соглашению о том, что иллюзии корреляции порождают расовые стереотипы.

СМИ отражают и питают это явление. Когда люди, бывшие ранее пациентами психиатрических заведений, Марк Чапмэн и Джон Хинкли-младший, стреляли в Джона Леннона и президента Рейгана соответственно, внимание общественности привлек факт душевного расстройства нападавших. Киллеры и попадание в психиатрическую больницу — явления не слишком распространенные, поэтому такая комбинация, безусловно, достойна громких заголовков в выпусках новостей. Все это лишь укрепляет иллюзорную интуитивную взаимосвязь между склонностью к насилию и пребыванием в психиатрической больнице.

Устойчивость убеждений

«Мы слышим и принимаем только то, что уже наполовину знаем», — писал Генри Дэвид Торо. Исследования показывают, насколько прав быт поэт. В одном из экспериментов студентам, выступающим за и против смертной казни, предъявляли результаты двух исследований, одно из которых подтверждало, а другое опровергало убеждения студентов относительно предполагаемого устрашающего эффекта смертной казни. Обе группы студентов с готовностью принимали доказательства, совпадающие с их точкой зрения, но резко критиковали те доказательства, которые противоречили ей. Результат: предъявление двум сторонам идентичного массива смешанных доказательств увеличивало их несогласие. В последующих исследованиях, которые должны были быть «максимально объективными и непредвзятыми», не было сделано ничего для того, чтобы снизить предвзятость оценки предъявленных доказательств. Если какое-либо убеждение сформировалось, мы фильтруем информацию таким образом, чтобы постоянно подкреплять его.

Наблюдая за ходом президентских дебатов, разве вы подобным образом не убеждались еще больше в достоинствах своего кандидата? С вероятностью 10:1 те, кто благоволил одному из кандидатов, были убеждены в том, что именно их кандидат победил в споре. Большинство людей также считают, что аргументы, подтверждающие их точку зрения, более убедительны, поэтому после окончания дебатов они еще больше убеждены в правоте своих предпочтений, которые сложились до дебатов.

Что касается отношений между людьми, то когда мы смотрим на других сквозь призму наших ожиданий, это превращается в своего рода самореализующееся пророчество. В ставших классикой исследованиях «подтверждающего поведения» социальные психологи Марк Снайдер, Элизабет Танке и Эллен Бершейд предлагали студентам-мужчинам Университета Миннесоты говорить по телефону с женщинами, которых те считали (на основании увиденной фотографии) привлекательными или непривлекательными. Анализ женских реплик в этой беседе показал, что предположительно привлекательные женщины говорили более теплым тоном, чем предположительно непривлекательные. Ошибочные представления мужчин стали самореализующимся пророчеством, которое заставляло их действовать так, чтобы заставить женщин соответствовать их ожиданиям по поводу тою, что желательны именно красивые люди. Другие эксперименты показывают, что если мы думаем, что кто-то симпатизирует нам, мы можем относиться к этому человеку так, что он действительно станет симпатизировать нам. Исходите из того, что человек привлекателен, хорош и умен — и он может подтвердить ваши ожидания.

Мы также активно ищем информацию, которая подтверждала бы наши идеи, — это явление известно как «ошибка подтверждения». Питер Уосон продемонстрировал наши предпочтения в отношении ошибок подтверждения в своем знаменитом эксперименте со студентами одного британского университета. Он давал студентам последовательность из трех цифр 2-4-6 и просил их предположить то правило, на основании которого создана эта серия чисел. Однако сначала он предлагал студентам проверить свои предчувствия, создав свою собственную последовательность из трех чисел. Всякий раз Уосон сообщал им, соответствуют ли их последовательности тому правшу, которым руководствовался он сам. (Сделайте паузу. Если бы Уосон подошел к вам прямо сейчас, то какие бы три числа вы ему предложили? А если бы он ответил «да», то какие еще три числа вы предложили бы ему?) Как только студенты проводили несколько проверок и чувствовали, что они поняли правило, они объявляли его вслух.

Результат? Очень часто они ошибались, но иногда испытывали сомнения. Только один из пяти уверенных в себе подопытных догадывался о правиле, которое заключалось просто в том, чтобы назвать три числа в порядке увеличения их значений. Обычно студенты Уосона высказывали ложные идеи («Всякий раз прибавлять 2?»), а затем проводили поиски только в этом направлении, чтобы получить доказательства, подтверждающие их предположение, проверяя, например, такие последовательности: 6-8-10,31 -33-35 и т. д. Возможно, вы тоже проверяли свои догадки, стремясь подтвердить их, а не опровергнуть? Эксперименты, подтверждающие то, что мы предпочитаем доказательства, подтверждающие наши убеждения, не удивили бы Фрэнсиса Бэкона, который в своем труде «Новый Органон» («Novum Organum», 1620) предвосхитил наши современные представления о пределах интуиции: «Человеческое понимание таково, что когда предположение создано... оно заставляет все остальное лишь добавлять все новые доказательства и подтверждения».

А вот и другие классические маленькие задачи Уосона, которые стали предметом многочисленных исследований и споров: какие карты вы должны перевернуть, чтобы определить, является ли это правило истинным или ложным: «Если на одной стороне карты гласная, то на другой стороне будет четное число».

Подобно любому человеку, столкнувшемуся с этой проблемой, вам, возможно, захочется сначала перевернуть карточку А. Пока все идет нормально. Некоторые на этом останавливаются, но нам нужно перевернуть еще одну карту. Большинство людей, ищущих доказательства подтверждения правила, захотят перевернуть карточку 2, но если на оборотной стороне окажется согласная, то эта карточка не будет соответствовать правилу. (Если гласная на одной стороне...) Только 4% людей сделают правильный выбор и перевернут карточку 7. (Если на другой стороне окажется гласная, то правило ложно; если согласная, то верно.) Ошибка подтверждения относительно этих заданий заставляет предположить, что естественные человеческие рассуждения некорректны или, по меньшей мере, лучше приспособлены для оценки вероятности, нежели требования логики.

А что, если наши первоначальные интуитивные предположения или верования не подтверждаются и даже оказываются совершенно беспочвенными? Что, если ошибка обнаруживается? Несмотря ни на что, убеждение может сохраниться. В еще одном провокационном эксперименте Крэйг Андерсон, Марк Jleппep и Ли Росс просили людей подумать над тем, что лучше для пожарного рисковать или соблюдать осторожность. Затем исследователи рассказывали половине участников эксперимента о любителе риска, который был великолепным пожарным, и об одном осторожном человеке, который оказался посредственным пожарным. На основании этих историй участники эксперимента высказывали предположение о том, что люди, склонные к риску, являются лучшими пожарными. Когда испытуемых попросили объяснить свою точку зрения, один из них заявил, что «те, кто рискует, храбрее». Другие участники, которые сделали на основании этих историй прямо противоположный вывод, были склонны давать такие объяснения: «Осторожные люди думают, прежде чем действуют. Они менее склонны совершать глупые ошибки».

Затем исследователи разрушили фундамент для этих убеждений, открыв правду: рассказанные истории просто-напросто сочинили ради эксперимента. Однако поколебало ли это разоблачение сами убеждения? Очень незначительно, потому что участники продолжали придерживаться своих объяснений, почему это могло бы оказаться правильным. Доказательства исчезли, но теория выжила, и участники эксперимента ушли, продолжая твердо верить в то, что на самом деле лучшими пожарными являются любители риска (или осторожные люди).

Эти тревожащие исследования не говорят о том, что мы никогда не меняем своих убеждений. Скорее они демонстрируют, что чем больше мы исследуем свою интуицию и убеждения и объясняем, каким образом они могли бы оказаться истинными, тем ближе мы подходим к весьма тревожащей информации. Если уж

убеждение сформировалось, то для того, чтобы его разрушить, потребуются более убедительные доказательства, чем для того, чтобы оно появилось. Если мы сочли О. Дж. Симпсона виновным (или невиновным), как только мы объяснили себе, почему другая страна является недружественной (или враждебной) нам, как только у нас сформировалась философия, оправдывающая нашу веру в Бога (или атеизм), мы склонны с готовностью выслушивать подтверждающие доказательства и отвергать любые опровержения. Именно поэтому убеждения настолько устойчивы. Вот что писал Фрейд: «Сначала были только предположения, на основании которых я разработал свою теорию... но со временем они приобрели такую власть надо мной, что я больше не мог думать как-то иначе».

Существует ли лекарство от «устойчивости убеждений» — от сохранения убеждений даже тогда, когда разрушен их фундамент? Да, есть: объяснения прямо противоположного. Представьте и объясните, почему прямо противоположная теория может оказаться истинной — почему осторожный пожарный, а не любитель риска является лучшим профессионалом. Это уменьшит или уничтожит устойчивость убеждений. Чтобы люди открылись некой иной идее, не отстаивайте с пеной у рта свою точку зрения. Убедите их представить, почему у другого человека может быть прямо противоположная точка зрения. На самом деле, помня о нашей способности делать ошибки, нам не стоит забывать то заявление, которое Оливер Кромвель сделал в 1650 г. во время судебного процесса с Церковью Шотландии: «Я заклинаю вас во имя христианского милосердия представить, что вы можете ошибаться».

Эвристика: быстрое и экономное мышление

Каждый день мы принимаем на лету бесчисленное множество решений. Нужно ли брать зонтик? Стоит ли мне опасаться этого оборванца? Что безопаснее: ехать в Чикаго на машине или лететь самолетом? Обычно в этих случаях мы просто руководствуемся своей интуицией. После проведения опроса среди членов правительства, деятелей бизнеса и сферы образования социальный психолог Ирвин Джейнис пришел к выводу о том, что «они тоже зачастую не пользуются методом, подразумевающим обдумывание проблемы. Каким образом они обычно приходят к решению? Если вы спросите их об этом, они скажут, что "высиживают" свое решение».

Это немного странно, говорят эволюционные психологи. Наши далекие предки развивали в процессе эволюции мыслительные стратегии, которые помогали им собирать пищу, выживать и размножаться. У них (и у нас) был мозг, предназначенный для постоянного принятия решений относительно того, не подкрадывается ли сзади лев, или листья шуршат просто потому, что на них села птица. Разум работает по принципу «Делай или умри», а не по принципу «Не рассуждай или узнай почему», — отмечает Роберт Орнстейн. Разум никогда не развивался в том направлении, чтобы интуитивно предсказывать колебания на рынке ценных бумаг, оптимальную политику социального обеспечения или относительную безопасность вождения по сравнению с полетами на самолете. Следовательно, быстрый скачок к заключениям может лучше работать в тех ситуациях, с которыми сталкивался наш вид в процессе своего становления, а не в тех, с которыми он сталкивается сейчас.

Многим решениям, которые мы «высиживаем», помогает «эвристика» нашего разума — простые правила из нашего когнитивного арсенала, которые берлинские психологи Герд Гигеренцер и Петер Тодд называют «быстрыми и экономными» и которые делают нас интуитивно сообразительными. Другие исследователи могут называть эвристику «быстрыми и грязными» короткими путями психической деятельности, которые иногда ведут к ошибкам. Однако большинство согласится с тем, что эвристика — это своего рода стимулы для нашего восприятия, которые обычно хорошо срабатывают, но иногда рождают иллюзии или ошибки восприятия. Наш мозг интуитивно предполагает, что неясные объекты находятся дальше, чем четко различимые, и обычно они действительно располагаются гораздо дальше. Но туманным утром автомобиль, едущий впереди вас, может оказаться гораздо ближе, чем вам кажется.

Эвристика репрезентативности. А вот еще несколько развлечений и игр.

• Некий человек рассказывает о низкорослом, щуплом любителе поэзии, а затем предлагает вам предположить, на кого больше похож герой его рассказа — выпускника элитарного университета, профессора классической литературы или водителя грузовика. Руководствуясь своей интуицией, какое предположение вы сделаете?

• Вот описание некоего человека. Студентам Орегонского университета сказали, что этого человека случайным образом отобрали из выборки, состоящей из 30 инженеров и 70 адвокатов: «Фрэнк дважды разведен. Большую часть своего времени он проводит в загородных клубах. Его разговоры в барах, как правило, посвящены его сожалениям относительно того, что он последовал совету отца и пошел по его стопам. Он потратил бесчисленное множество часов на монотонную академическую рутину — лучше бы он потратил это время на то, чтобы научиться получше ладить с окружающими». Вопрос. «Какова вероятность того, что Фрэнк является адвокатом, а не инженером?»

• Наконец, давайте поговорим о Линде. Ей 31 год, она одинока, очень откровенна и талантлива. В колледже она специализировалась на изучении философии. В студенческие годы она интересовалась вопросами дискриминации и прочими социальными проблемами и участвовала в демонстрациях против ядерного оружия. Исходя из этого описания, на кого она больше всего, на ваш взгляд, похожа?

а) Линда — страховой агент;

б) Линда — банковский кассир;

в) Линда — банковский кассир и активистка феминистского движения.

Мы пользуемся «эвристикой репрезентативности», когда выносим суждение о вероятности чего-либо с точки зрения того, насколько это соответствует или подходит определенному прототипу. Если вы похожи на большинство других людей, то на первый вопрос вы ответите «профессор», потому что этот человек кажется более выразительным — более подходящим вашему образу-прототипу — Представителем профессоров классической литературы, нежели водителей грузовиков. Если это так, то эвристика помогла вам вынести быстрое и экономное мгновенное суждение. Но если это заставило вас проигнорировать остальную относящуюся к делу информацию, например общее количество профессоров классической литературы и водителей грузовиков, это суждение может оказаться «поспешным и грязным». Когда я помогал людям поглубже задуматься над этим вопросом, то рассуждения обычно заставляли их прийти к ответу, находящемуся в полном противоречии с первоначальным интуитивным соображением. Я обычно задавал им такие вопросы:

Вопрос: Прежде всего давайте представим, сколько профессоров соответствуют этому описанию. Как вы думаете, сколько элитарных университетов есть у нас в стране?

Ответ: Я думаю, около 10.

Вопрос: Как вы думаете, сколько в каждом из них профессоров классической литературы?

Ответ: Может быть, 4.

Вопрос: Прекрасно, получается 40 профессоров классической литературы элитарных университетов. Какая часть из них отличается невысоким ростом и худощавостью?

Ответ: Скажем, половина.

Вопрос. А из этих 20 человек сколько любят поэзию?

Ответ: Скажем, еще половина — 10 профессоров.

Вопрос: Прекрасно, а теперь давайте представим, сколько водителей грузовиков подходят под это описание. Как вы думаете, сколько у нас водителей грузовиков?

Ответ: Может быть, примерно 400 тысяч.

Вопрос: Какая часть из них отличается невысоким ростом и худощавостью?

Ответ: Не такая уж большая — возможно, один человек из восьми.

Вопрос: Из этих 50 тысяч человек сколько есть любителей поэзии?

Ответ: Водители грузовика, любящие поэзию? Возможно, 1 из 100 — о, я вижу, что в результате у нас есть 500 низкорослых, худощавых водителей грузовиков, обожающих поэзию.

Вопрос: Угу. Поэтому, несмотря на то что описанный мною человек в большей степени репрезентативен для профессоров классической литературы, нежели для водителей грузовиков (если мы будем придерживаться существующих стереотипов), он, с вероятностью в 50 раз выше, может оказаться водителем грузовика, а не профессором классической литературы?

Рут Бейт-Маром и Шломит Декел предлагают вариант такого опроса, который великолепно подходит для демонстрации на занятиях: «Джуди — привлекательная молодая женщина. Она тщательно заботится о себе и обладает стройной сексапильной фигурой. Она всегда носит модную одежду и является постоянной посетительницей салонов красоты, кофеен и бутиков одежды. Какова вероятность того, что Джуди является моделью?» Бейт-Маром и Декел отмечают, что наиболее часто они получают ответ: «70%». Однако когда студентов просят оценить вероятность того, что она является актрисой, дистрибьютором косметики или продавщицей в бутике, они тоже предполагают высокую вероятность. Очень скоро сумма всех вероятностей, искаженных эвристикой репрезентативности (не учитывающей долю моделей, профессиональных актрис и т. п. среди населения), намного превышает 100%. Упс! Студенты быстро осознают, что что-то не так.

Что касается предположений относительно профессии Фрэнка, то студенты Орегонского университета предположили, что он является адвокатом, а не инженером, с вероятностью 80%. Я предполагаю, что к такому умозаключению пришли и вы, и это совершенно разумно. Но как, на ваш взгляд, изменились ответы, когда исследователи Барух Фишхофф и Майя Бар-Хиллел изменили выборку, сказав, что 70% составляли инженеры? Никак не изменились. Для разума отвечавших доля инженеров и адвокатов не имела никакого значения, потому что Фрэнк был более репрезентативен в качестве адвоката, и только это имело значение.

Или классическая проблема Линды, которую впервые предложили Эмос Тверски и Дэниэл Канеман. Большинство людей считают, что самым вероятным вариантом ответа является «банковский кассир с феминистским уклоном», потому что Линда соответствует их образу феминисток. Но стоит нам задуматься хотя бы на минуту, и мы понимаем, что наша интуиция, руководствуясь эвристикой, опять увела нас в сторону. Разве вероятность того, что Линда одновременно окажется банковским кассиром и феминисткой, выше, чем если бы она была просто банковским кассиром, независимо от своих феминистских убеждений? (Все банковские кассиры — феминистки! А почему бы некоторым банковским кассирам не оказаться активистами и философами?) Как напоминают нам Тверски и Канеман, комбинация двух событий не может быть более вероятной, чем каждое из событий по отдельности. На основании своих исследований Сеймур Эпстейн и его коллеги отмечают, что иррациональность ответов большинства людей «заставляет предположить, что люди еще более иррациональны, чем (абсолютно обоснованно) подозревали ранее».

Авторы отмечают, что даже если доступны рациональные решения, мы склонны отдавать предпочтение интуитивной эвристике.

Эвристика доступности. И снова вопросы:

• Где буква k появляется чаще в английских словах — в качестве третьей или первой буквы?

• Где живет больше людей — на Кубе или в Венесуэле?

При ответе на эти вопросы вам нельзя сверяться с книгами и статьями, которые вы когда-либо читали, и вам нельзя подсчитывать население, поэтому вам придется руководствоваться быстрой и экономной интуицией.

Большинству людей слова, начинающиеся на букву k, приходят на ум гораздо быстрее, поэтому они могут предположить, что эта буква гораздо чаще стоит первой, а не третьей. На самом деле k появляется в словах в 2 раза чаще в качестве третьей буквы. Например, в этой главе на 15 слов, начинающихся на k, таких как knowing, key и Kalamazoo, приходится 51 слово, где буква k стоит третьей, take, likely, ask и т. п. Следовательно, когда мы пользуемся «эвристикой доступности» — судим о вероятности вещей, исходя из их доступности нашей памяти, — наша интуиция оказывается ошибочной. Точно так же многие люди считают, что изображать Кубу и кубинцев гораздо легче, и поэтому полагают, что кубинцев гораздо больше. На самом деле в Венесуэле живет в 2 раза больше людей (24 миллиона), чем на Кубе (12 миллионов).

Эвристику доступности легко продемонстрировать как в учебной аудитории, так и в исследовательской лаборатории. В одном исследовании Стюарт Маккелви читал список известных людей одного пола (куда входили мать Тереза, Джейн Фонда, Тина Тернер) вперемешку с такого же размера списком неизвестных людей другого пола (Дональд Скарр, Уильям Вуд, Мел Джаспер). Позднее он спрашивал испытуемых, сколько мужских и женских имен они увидели. Половую принадлежность знаменитостей вспомнить было легче, и поэтому показалось, что женских имен прозвучало больше.

Зачастую те события, которые быстро приходят на ум, являются более обыденными. Но не всегда. И случайные неверные суждения вовсе не всегда оказываются забавными и безвредными. Кажется, что живые, легко представимые события происходят чаще, чем те, которые трудно вообразить, но которые на самом деле случаются гораздо чаще. Мы боимся убийства больше, чем пневмонии, которая на самом деле убивает в 3 раза больше людей. Когда Руг Хамил и ее коллеги рассказывали людям об одном красочном, но совершенно нетипичном случае злоупотреблении социальным пособием (когда одна женщина долгое время получала пособие на нескольких совершенно неуправляемых детей, которых она прижила от разных отцов), рассказ в гораздо большей степени влиял на мнение о получателях пособия, чем статистические доказательства прямо противоположной реальной картины. Образы подпитывают убеждения.

Вымышленные происшествия в романах и фильмах также создают образы, которые впоследствии внедряются в наши суждения. Оливер Уэнделл Холмс-младший был прав: «Большинство людей мыслит драматически, а не количественно». Поскольку мы склонны считать реальностью образы, отпечатавшиеся в нашем сознании, действенная история или картина стоит тысячи численных выкладок. Благодаря эвристике доступности люди поразительно быстро делают выводы относительно истины красочной (и потому легкодоступной) истории. Услышав и прочитав новости об изнасилованиях, ограблениях и избиениях (но без упоминания цифр, на основании которых можно было бы судить, насколько эти истории типичны), 9 из 10 канадцев переоценивают — зачастую очень сильно — процент насильственных преступлений. Неудивительно, что лоббисты в Конгрессе зависят больше от ужасных историй, с которыми они знакомятся во время слушаний, чем от боле репрезентативных, но скучных статистических выкладок. Вот что говорит министр торговли США Шарлей Баршефски: «Все статистические выкладки мира относительно экспорта рабочих мест не могут перевесить одной-единственной картины закрытой фабрики, потеря которой вызывает грозу проклятий в адрес иностранных конкурентов».

На встрече по планированию опроса по поводу церкви моя подруга Сэнди была настроена крайне скептически: «Я не могу извлечь из статистики что-то ценное.

Ты можешь говорить по поводу статистики все что угодно, но меня больше впечатляют истории из реальной жизни». «Да, — ответил я, — эти истории действительно очень действенны. Истории формируют суть наших воспоминаний и наше коллективное сознание. Но с историями возникает одна проблема — они могут оказаться нетипичными. Не думай о статистике, думай о людях, потому что за этими цифрами стоят люди, у каждого из которых есть право голоса».

Мы, социальные психологи, непрерывно сражаемся с силой красочных доступных историй («Да, но я знаю человека, который...»). В одном из интервью во время радиопередачи эволюционный психолог Сандра Скарр вспоминает восемь исследовательских работ, обобщающих данные по тысячам семей в четырех странах — все они сходились на том, что работа матери не наносит вреда детям У другого микрофона в радиостудии находился автор, предлагающий «интуитивные доказательства» в виде нескольких коротких историй о напряжении в семьях, где были работающие матери. Для ведущего и слушатетей, звонивших на радиостанцию, статистические доказательства и истории были, в лучшем случае, равноценны. И так обстоят дела всегда. Убийство подростков в школе «Columbine High School» заставило людей поверить в то, что в конце 1990-х гг. в среде подростков произошел взрыв насилия, хотя на самом деле именно в это время он пошел на спад (но продолжал превышать показатели, зарегистрированные за 50 лет до этого). Более того, хотя ужас от убийства 12 подростков заставил американцев ломать голову над вопросом «Что же происходит с Америкой?», мы должны задавать этот вопрос каждый день, учитывая, что в среднем за день из огнестрельного оружия убивают 12 американских детей. За последние 20 лет от пуль погибли около 80 тысяч американских детей. Должны ли мы рыдать по поводу смерти Кэсси Берналл и ее друзей в шкальной библиотеке в «Columbine High School» и забывать при этом о «простой статистике» — остальных 79 988 убитых подростках? Возможно, Бертран Рассел был прав, высказав следующее предположение: «Признаком цивилизованного человека является способность посмотреть на колонку цифр и заплакать».

Признавая силу историй и истину чисел, давайте вспомним наконец о маленькой девочке Джессике Макклюри, которая в 1987 г. упала в колодец в Техасе. В течение трех дней, пока она пребывала в этой ловушке, внимание сотен миллионов людей во всем мире было приковано к Джессике и ее спасению. Мы беспокоились: удастся ли спасти жизнь ребенку? В течение тех же самых трех дней более 100 тысяч неизвестных детей — просто колонка цифр в одном из отчетов ВОЗ — умерли от голода, поноса и болезней. Сто тысяч Джессик Макклюри умерли, и мало кто из нас оплакивал их. Те, кто собирает деньга для фондов, помогающих больным и голодающим, понимают это. Не взывайте к чему-то абстрактному вроде миллионов голодающих людей. Люди не склонны плакать по такому поводу. Вместо этого лучше рассказать одну историю реального голодного ребенка.

Обрамление

Другая проверка нашей рациональности заключается в том, чтобы задать один и тот же вопрос, сформулированный двумя различными, но логически идентичными способами, и выяснить, будет ли дан на них один и тот же ответ. Доктор Джонс рассказывает своему пациенту Джону о том, что 10% людей умирают во время плановых операций. Тем временем в другом кабинете доктор Смит говорит своей пациентке Джоан, что 90% пациентов, перенесших эту операцию, выживают. Учитывая идентичность полученной информации, будут ли Джон и Джоан одинаково согласны на операцию? Если они отреагируют подобно большинству участников экспериментов, то Джон интуитивно будет чувствовать большую тревогу после того, как узнает, что 10% умирают. Даже доктора выяснили, что лучше рекомендовать операцию, после которой выживают 93% пациентов, чем ту, показатель смертности которой составляет 7%.

Нам уже давно известно, что подбор слов при проведении опросов может повлиять на ответы. Во время одного подсчета голосов 23% американцев сказали, что правительство тратит слишком много средств на «помощь неимущим». Однако 53% считали, что правительство тратит слишком много на социальные пособия. Большинство людей относятся положительно к «урезанию помощи иностранным государствам» и увеличению расходов на «оказание помощи голодающим в других странах». «Запрещение чего-либо» может быть равноценно «неразрешению» этого. В 1940 г. 54% американцев заявили, что мы должны запретить антидемократические речи, а 75% — что мы не должны разрешать их. Имеют ли эти формулировки несколько различные нюансы значения? В недавних исследованиях «эффекта обрамления» чередовали слова, которые были синонимами. Потребители интуитивно испытывали большую симпатию к говяжьему фаршу, постному на 75%, чем тому, который содержал 25% жира. Люди выражают большее удивление, когда узнают, что какое-то событие происходит в 1 случае из 20, чем в 10 случаях из 200, но при этом с большей готовностью делают ставки, если шансы составляют 10 из 100, а не 1 из 10. Девять из десяти учащихся колледжей считают, что презерватив эффективно защищает от заражения ВИЧ, если «показатель успеха составляет 95%», но только 4 учащихся считают презерватив эффективным средством защиты, если «показатель неудач составляет 5%».

Вы замечали, как эффект обрамления влияет на повседневное поведение потребителей? Некоторые магазины (и большинство авиакомпаний) делают огромные наценки на свои обычные цены, чтобы можно было предложить гигантские скидки на частых «распродажах». Если в магазине X цена CD-плеера снизилась с S300 до $200, то это кажется более выгодной покупкой, чем приобретение точно такого же плеера в магазине У, где он постоянно продается по одной и той же цене $200. Люди могут согласиться с повышением зарплаты на 5% в условиях 12%-ной инфляции, однако протестуют против урезания зарплаты на 7% во время нулевой инфляции. Мой зубной врач не назначает дополнительную плату, если мы платим позже; она дает 5%-ную скидку, если мы оплачиваем визит сразу же и наличными. Она достаточно умна, чтобы понять, что плата, преподнесенная как возможная утраченная скидка, интуитивно вызывает меньшее раздражение, чем дополнительная плата, хотя по сути дела это одно и то же.

Наши резко меняющиеся суждения снова напоминают нам о границах нашей интуиции. Интуитивные реакции быстры и экономны, но иногда иррациональны. Люди, понимающие силу эффекта обрамления, могут использовать его для

того, чтобы повлиять на принятие решений. Молодой монах получил резкий отказ, когда спросил, можно ли ему курить во время молитвы. «Задай другой вопрос, — посоветовал ему знающий товарищ. — Спроси, можешь ли ты молиться в то время, когда куришь».

Доказательства действенности интуиции

∎ Зрение слепых (реагирование на зрительные стимулы при слепоте) и прозопагнозия (неспособность распознавать лица) — способность людей с повреждениями головного мозга «видеть невидимое», когда их тела реагируют на вещи и лица, не распознаваемые на уровне сознания.

∎ Повседневное восприятие — мгновенная параллельная обработка и интеграция сложных информационных потоков.

∎ Автоматическая обработка информации — когнитивный автопилот, который, в основном, ведет нас по жизни.

∎ Интуитивное научение маленьких детей — обучение языку и основам физики.

∎ Правополушарное мышление — люди с расщепленным мозгом демонстрируют знания, которые не способны вербапизировать.

∎ Имплицитная память — обучение тому, как что-то делать без знания того, что ты знаешь это.

∎ Разделенное внимание и прайминг — автоматическая обработка информации «наблюдателями радара, установленного в подвале».

∎ Тонкие срезы — выявление качеств на основе наблюдения поведения в течение всего лишь нескольких секунд.

∎ Двойная система аттитюдов — поскольку у нас два способа познания (бессознательный и сознательный) и два способа запоминания (имплицитный и эксплицитный), мы реагируем установками на интуитивном («нутром чую») и рациональном уровнях.

∎ Социальный и эмоциональный интеллект — интуитивное ноу-хау, позволяющее понимать и управлять собой в социальных ситуациях, а также воспринимать и выражать эмоции.

∎ Мудрость тела — когда нужна мгновенная реакция, эмоциональные пути головного мозга проходят вне его коры; иногда предчувствия предшествуют рациональному пониманию.

∎ Социальная интуиция — наши спонтанные умозаключения относительно качеств человека, моральная интуиция, заразительность настроения и точность эмпатии (сочувствия).

∎ Интуитивный опыт-явления бессознательного обучения, обучения экспертов, неявного понимания и выдающихся способностей нашего тела.

∎ Творчество (креативность) — временами спонтанное появление новых и ценных идей.

∎ Эвристика — те ментальные «короткие пути» и практические правила, которые обычно прекрасно работают.

Дюжина интуитивных заблуждений

∎ Конструирование воспоминаний — под воздействием нашего нынешнего настроения и дезинформации мы можем формировать ложные воспоминания и давать сомнительные свидетельские показания.

∎ Неверное истолкование своего собственного ума — зачастую мы не знаем, почему мы делаем то, что делаем.

∎ Неверное истолкование своих собственных чувств — мы скверно предсказываем интенсивность и продолжительность своих собственных эмоций.

∎ Ложные предсказания своего собственного поведения — наши интуитивные предсказания по поводу самих себя зачастую оказываются совершенно беспочвенными.

∎ Искажения взгляда назад — оглядываясь назад на события, мы исходим из ложной предпосылки о том, что всегда знали, что именно этим все и кончится.

∎ Защитные самооценочные искажения — самыми разными способами мы демонстрируем раздутую самооценку.

∎ Чрезмерная самоуверенность — наши интуитивные оценки своих собственных знаний обычно отличаются не столько правильностью, сколько уверенностью.

∎ Фундаментальная ошибка атрибуции — мы приписываем поведение других их склонностям, принижая значение незамеченных обстоятельств ситуации.

∎ Устойчивость убеждений и ошибка подтверждения — отчасти вследствие того, что мы предпочитаем подтверждать информацию, убеждения зачастую сохраняются даже после того, как дискредитированы их основания.

∎ Репрезентативность и доступность — быстрая и экономичная эвристика становится поспешной и «грязной», если ведет нас к нелогичным и неправильным суждениям.

∎ Эффект обрамления — суждения меняются на прямо противоположные в зависимости от того, как подается один и тот же фрагмент информации.

∎ Иллюзия корреляции — интуитивное восприятие связи там, где она отсутствует.

Сильные стороны и опасности интуиции

О сильных и провальных сторонах интуиции можно говорить до бесконечности. Но я уверен, что этих шести глав достаточно для того, чтобы подтвердить две великие идеи современной психологии — то, что нашей жизнью в гораздо большей степени, нежели мы осознаем, руководит «подземное» интуитивное мышление и что наша интуиция, хотя и чрезвычайно эффективная с точки зрения быстродействия, зачастую приводит к совершению ошибок, которые мы должны понимать. Следовательно, интуиция — наша способность к непосредственному, прямому знанию до рационального анализа — представляет собой удивительный потенциал, но одновременно чревата удивительными опасностями. Человеческий разум поразительным образом демонстрирует нам свои тонкие, неописуемые возможности, а также те свойства, которые вынудили Мадлену Л'Энгл заявить: «Голый разум — чрезвычайно неточный инструмент».

Уважая и сильные, и слабые стороны нашего внутреннего знания, какой вывод мы должны сделать? Формируя суждения и делая выводы в бизнесе, политике, спорте, религии и других сферах повседневной жизни, — проницательные люди слушают свой внутренний голос, но знают, когда на него надо накинуть узду рационального, основанного на реальности критического мышления. Большую часть времени восприятие и интуиция нашего автопилота достаточно хороши; возможно, они существуют только потому, что помогали нашим предкам выживать и оставлять потомство. Но в современном мире иногда огромное значение имеет точность. Когда до этого доходит дело, бразды правления в свои руки должен брать разум. Статуя Свободы держит в руках факел разума. Свобода процветает в свете разума.

Когда в следующей главе мы будем исследовать популярные заявления об интуиции в спорте, профессиональной деятельности, инвестиционном деле, оценке риска, азартных играх и духовности, давайте вспомним одну вещь: мудрость приходит с утратой иллюзий и приобретением знаний. «Чтобы освободить человека от ошибки, надо давать, а не забирать, говорил Шопенгауэр. — Знание того, что что-то ложно, есть истина». Во всех сферах, начиная от спорта и заканчивая духовностью, отделение сильных сторон интуиции от ее слабостей подготовит нас к тому, чтобы лучше думать и действовать.

Сравнивая свою интуицию — предчувствия, внутренний голос и инстинктивное чувство — с имеющимися доказательствами, мы улучшаем качество своего мышления. В следующих главах мы будет отделять реальность от иллюзий по мере того, как станем проверять подлежащие проверке убеждения. Если они подтвердятся — тем лучше для них. Если они обрушатся под валом наблюдений — тем хуже для них.

Назад: ГЛАВА 5 ИНТУИЦИЯ О НАШЕЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ И ДОБРОДЕТЕЛИ

Дальше: ЧАСТЬ III ПРАКТИЧЕСКАЯ ИНТУИЦИЯ