1.7. Воля как механизм преодоления внешних и внутренних препятствий и трудностей
В сознании большинства людей, не сведущих в психологии, слово «воля» выступает как синоним волевой регуляции, т. е. способности человека преодолевать возникающие затруднения. Так, Л. А. Кербель и О. П. Саутина [1982] опросили спортсменов с целью узнать, какое содержание они вкладывают в понятие «воля». В ответах прозвучало, что это: целеустремленность, сдержанность, мобилизация всех сил, умение побороть себя, найти в себе силы, когда они уже кончились, и т. п.
Однако и многие психологи понимают волю только как психологический механизм, способствующий преодолению препятствий. К. Н. Корнилов в связи с этим утверждал, что о воле человека судят прежде всего по тому, насколько он способен справляться с трудностями. Аналогичное понимание воли можно найти и в других публикациях. В. И. Селиванов видит специфику воли «в сознательном саморегулировании человеком своего поведения в затрудненных условиях, когда надо прилагать инициативно-сознательные усилия, чтобы не отступить от поставленной цели» [1992, с. 181]. По Б. Н. Смирнову [1984], воля в единстве с разумом и чувствами регулирует поведение и деятельность в затрудненных условиях ; по П. А. Рудику [1967], воля – способность человека действовать в направлении сознательно поставленной цели, преодолевая при этом внутренние препятствия ; в «Психологическом словаре» воля характеризуется как способность действовать в соответствии с целью, подавляя непосредственные желания и стремления [1983, с. 53]. В приведенных выше определениях воля является синонимом волевой регуляции, функция которой – преодоление трудностей и препятствий.
К этой же точке зрения можно отнести взгляды на волю П. В. Симонова [1987], рассматривающего волю как потребность преодоления препятствий. Он полагал, что филогенетической предпосылкой волевого поведения является «рефлекс свободы», описанный И. П. Павловым. «Рефлекс свободы» – это самостоятельная форма поведения, для которой препятствие служит адекватным стимулом. «Не будь его, – писал И. П. Павлов об этом «рефлексе», – всякое малейшее препятствие, которое встречало бы животное на своем пути, совершенно прерывало бы течение его жизни» [1951, с. 343].
В обоснование своей точки зрения П. В. Симонов ссылался также на исследование В. П. Протопопова, показавшего, что «реакция преодоления», возникающая при наличии преграды и дополнительная по отношению к потребности, первично инициировавшей поведение (пищевая, половая и т. д.), играет важную роль в формировании приспособительных действий. Столкнувшись с преградой на пути к пище, животное начинает использовать не те варианты поведения, которые ранее приводили к пищевому подкреплению, но те способы преодоления сходных препятствий, которые хранятся в его памяти. Именно характер преграды, а не первичный мотив (потребность) определяет состав действий, которые перебираются в процессе выбора варианта поведения, способного обеспечить достижение цели.
П. В. Симонов замечал далее, что у человека, по сравнению с животными, взаимоотношения между реакцией на препятствия и первичным мотивом усложняются. Активность, вызванная преградой, в определенных случаях может оттеснить первоначальное побуждение на второй план, и тогда наблюдается поведение, в котором преодоление становится самоцелью, а исходный мотив утрачивает свое значение и даже забывается. У человека могут быть не только внешние, но и внутренние препятствия, «внутренние помехи» в виде конкурирующей потребности. Тогда доминирование одного из альтернативных побуждений будет определяться не только их относительной силой, но и возникновением специфической активности для преодоления субдоминантного побуждения.
«Для исследования психофизиологии воли чрезвычайно существенна ее обязательная приуроченность к какой-либо из многочисленных человеческих потребностей. Вот почему мы не продвинемся ни на шаг в разработке проблемы воли без уточнения вопроса о потребностях и мотивах: их количестве, качестве, классификации, иерархии, их “факториальном весе” в структуре данной личности», – писал П. В. Симонов [1987, с. 227].
Из всего сказанного выше он сделал такое заключение: воля есть потребность преодоления препятствий (рефлекс свободы). Ярким подтверждением относительной самостоятельности этой потребности может служить спорт, считал исследователь. Если бы цель спортивного соревнования заключалась единственно в победе над соперником, спортсмены должны были бы предпочитать возможно более слабых конкурентов, писал автор. Однако хорошо известно, что победа над слабым соперником не приносит ни радости, ни удовлетворения (заметим, что здесь автор слишком упрощал мотивы спортивной деятельности). В то же время сколько-нибудь полная автономия воли, считал П. В. Симонов, лишает ее адаптивного значения, превращает в бессмысленное упрямство. Поэтому центральным вопросом психофизиологии воли, как полагал П. В. Симонов, остается вопрос о механизме, благодаря которому воля начинает «служить» именно этой, а не какой-либо иной потребности.
Решение поставленного вопроса исследователь видел в том, что препятствие человек воспринимает как ограничение своей свободы – и это порождает вторичную потребность преодоления. П. В. Симонов полагал, что сеченовское определение воли как «побуждения, пересиливающего все прочие», справедливо с той оговоркой, что здесь имеется в виду потребность, устойчиво доминирующая в структуре личности. Под доминирующей потребностью этот автор понимал потребность, сформированную прежде всего и главным образом условиями воспитания человека на протяжении всей его предшествующей жизни. При этом определенную роль при формировании такой потребности играют и врожденные задатки личности, в том числе присущая ей выраженность «рефлекса свободы». «Если удовлетворение этой доминирующей потребности протекает в условиях, когда она порождает и наиболее сильную эмоцию [читай: энергетику. – Е. И. ], организация поведения не сопровождается вовлечением мозговых механизмов воли. Воля не нужна матери, бросающейся на помощь своему ребенку, как не нужна и человеку, целиком захваченному крайне интересным, а потому неотразимо привлекательным для него делом. Если же субдоминантные конкурирующие мотивы генерируют эмоции более сильные, чем эмоции, продиктованные доминирующим мотивом, включается механизм воли, обеспечивая сохранение стратегически важных целей» [там же, с. 223].
П. В. Симонов отмечал и недостатки волевой регуляции. «Способствуя удержанию первоначально намеченной цели, воля чрезмерно локализует поиск решения, препятствуя тем “отказам”, которые так необходимы для новых и неожиданных подходов к решению проблемы» [там же, с. 224]. Далее автор снова возвращался к этой мысли и подчеркивал, что «стабилизирующая поведение функция воли имеет свою “ахиллесову пяту”, которая становится особенно очевидной в случае необходимости творческого подхода к решению стоящих перед субъектом задач. Один из замечательных парадоксов высшей нервной (психической) деятельности человека состоит в том, что “рефлекс свободы”… делает субъекта поразительно несвободным в сфере творчества, навязывая ему упорные попытки продвижения в одном и том же ранее намеченном направлении. Вот почему в процессе эволюции сформировался специальный механизм, защищающий определенные этапы творческой деятельности от вмешательства воли – механизм сверхсознания, или надсознания…» П. В. Симонов отмечал: «…Порождая принципиально новые, непредсказуемые варианты решений и предлагая эти варианты воле для их реализации и проверки действительностью, механизм сверхсознания делает волю относительно свободной от ранее сложившихся стереотипов поведения. Впрочем, эта свобода сейчас же оборачивается несвободой от внешней социальной и общеприродной среды, которая санкционирует объективную правильность решений или обнаруживает их ложность. В этом – великая диалектика нежесткого, немеханистического детерминизма, которая подчас ускользает от критиков рефлекторной теории» [там же, с. 226–227].
В этих рассуждениях П. В. Симонова многое остается неясным. Но, прежде чем говорить об этих неясностях, подчеркну еще раз, что автор, по сути, подходит к воле с позиции понимания ее как волевой регуляции, т. е. как силы воли. Именно в этом ракурсе надо воспринимать его примеры с матерью и увлеченным своим делом человеком, которым не нужна сила воли, но, разумеется, необходима воля как преднамеренное, сознательное управление своим поведением и деятельностью.
Итак, положение П. В. Симонова о том, что воля «служит» доминантной потребности, ничего не проясняет. Во-первых, почему воля должна обслуживать только доминантную потребность? Сила воли (самопринуждение) нужна именно при равенстве побуждений, чтобы одно из них сделать доминантным (о чем, кстати, говорит и сам автор в начале статьи). А когда одна из потребностей уже доминантная, то, по закону доминанты А. А. Ухтомского, она и является вектором поведения. Зачем же здесь сила воли? Во-вторых, не очень понятно, зачем бороться с субдоминантным мотивом и как он может обладать более сильной эмоцией? Вероятно, речь идет о ситуативно возникающей потребности, которая вступает в противоречие с доминантным мотивом. Не вполне ясен и механизм появления потребности преодоления. Он что, целиком рефлекторный? Но тогда при чем здесь воля?
С одной стороны, П. В. Симонов говорил о том, что воля обслуживает доминирующую потребность, с другой стороны, приводил примеры, показывающие, что воля нужна именно для преодоления (торможения) субдоминантных потребностей.
Рассуждая о стабилизирующей поведение функции воли, не подменял ли автор этот механизм ригидностью, инертностью установок, которые подсознательно влияют на поведение? Иначе трудно понять, как сила воли не только не помогает творческому поиску, но и мешает ему. Еще П. И. Чайковский писал, что в творчестве большое значение имеет вдохновение, но чтобы оно пришло в процессе работы, необходимо волевое усилие.
П. В. Симонов рассматривал не только внешние, но и внутренние препятствия, понимая под последними только конкурирующие потребности. Но даже и при таком понимании потребность в нравственном поведении может стать препятствием для удовлетворения первичной потребности. Вследствие этого потребность преодоления должна была бы проявляться и в отношении нравственных принципов человека, осилив которые, человек становится волевым, а если не сумеет «поступиться принципами», то, согласно П. В. Симонову, – безвольным. Очевидно, логики в этом нет.
Неудачна, по мнению В. И. Селиванова и В. К. Калина (и я с ними согласен), ссылка на В. П. Протопопова, исследование которого не имеет никакого отношения к проблеме воли, а посвящено лишь изучению быстроты формирования у животных навыков, с помощью которых можно преодолеть преграду, т. е. в этом случае рассматривалась проблема обучения. Поэтому В. П. Протопопов и говорил о преодолении препятствий животными с помощью имеющихся у них навыков, хранящихся в памяти, а вовсе не с помощью воли. Дело, следовательно, в опыте, а не в потребности преодоления. В терминах П. К. Анохина, в данном случае цель играет роль системообразующего фактора, приводящего к формированию программы ее достижения. Кроме того, в опытах В. П. Протопопова было выявлено, что если животное не смогло преодолеть препятствие, повторно активность не возникала, пока в ситуацию не вводилось какое-либо новое условие. Так что о потребности преодоления в этих опытах речь идти не может.
Кроме того, далеко не на каждое препятствие надо реагировать как Александр Матросов, т. е. бросаться грудью на амбразуру, стараясь во что бы то ни стало его побороть. Роль разума в преодолении препятствий не менее важна, чем значение силы воли. Недаром говорится: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Поэтому человек вовсе не должен реагировать на любое препятствие возникновением потребности преодоления. Бесспорно, что есть люди, для которых преодоление любых препятствий является чем-то похожим на хобби. Но для того, чтобы вести себя подобным образом, надо обладать определенными чертами личности, о которых П. В. Симонов ничего не говорил: повышенным самолюбием, завышенным уровнем притязаний и т. п. Быть может, у таких людей и имеется потребность преодоления как черта личности, которая заставляет их проявлять силу воли ради самоутверждения по всякому поводу, где надо и где не надо (своеобразная переизбыточность силы воли). Но такое поведение имеет своей причиной скорее повышенную энергетику, нежели моральное чувство и разум, о которых писал И. М. Сеченов.
Понимание воли, предложенное П. В. Симоновым, вызвало резкую критику со стороны В. И. Селиванова [1986], который указывал на свойственный такому пониманию отрыв воли от личностного самосознания и от сознательной регуляции целенаправленного преодоления препятствий.
