Глава 3
– Значит, вы утверждаете, что в сарай зашли случайно?
Звоницкий тяжело вздохнул. Ну сколько можно играть в эти игры?
– Нет, – твердо повторил Глеб Аркадьевич, – я такого не говорил. В сарай, где обнаружено тело Волгина, я зашел в поисках моей собаки.
– Это ваш пес? – уточнил следователь, кивая на Грязного Гарри. Щенок был крепко привязан к стулу, на котором сидел Звоницкий.
– Он самый, – вздохнул ветеринар. – Он сорвался с привязи и побежал обследовать участок. Незнакомые места, новые запахи… очевидно, он почуял запах крови и залез в сарай.
– Вы знакомы с убитым? – продолжал допрос следователь. Это был уже известный Звоницкому Эй Алыч. И хотя ветеринар уже знал, что зовут его Алексеем Михайловичем, предпочитал про себя именовать того по-старому.
– С убитым? Да как вам сказать. Виделся дважды. Один раз – когда приехал вчера утром. Он открыл ворота для моей машины. Второй раз – сегодня, примерно час назад. Я ни разу не разговаривал с Николаем Волгиным и ни разу не оставался с убитым наедине.
Давая показания, Глеб старался быть предельно точным. Он тщательно подбирал слова, зная, как легко можно наговорить лишнего в состоянии стресса и как трудно потом что-либо доказать и оспорить.
Они со следователем сидели на скамейке у дома. Со своего места Звоницкий прекрасно видел сарай. Там работали криминалисты. В темноте мелькали фотовспышки – место преступления необходимо было сфотографировать. Прибыл кинолог с немецкой овчаркой – к полному восторгу Грязного Гарри, это была крупная немолодая сука. Пес принялся рваться с поводка, и Звоницкому пришлось намотать ремешок на руку. Служебная собака осталась равнодушна к ухаживаниям Гарри. Овчарка смерила юного нахала усталым взглядом и скрылась в сарае вместе с кинологом.
Собака – это да, это было дельно. Звоницкий всегда относился с большим уважением к кинологической службе и к четвероногим профессионалам. Но не прошло и пары минут, как овчарка выскочила из сарая. Собака отчаянно чихала и тащила за собой кинолога – тот ругался почем зря.
Эй Алыч с интересом наблюдал за этой сценой.
– Кайенская смесь, – догадался Звоницкий. Смесь перца и табака использовали для того, чтобы сбить собак со следа. Старый, но оттого не менее эффективный способ.
– Разбираетесь? – вскинул брови следователь. Глеб Аркадьевич пожал плечами:
– Ну, я же все-таки ветеринар. Думаю, только эта штука способна привести служебную собаку в такое… нерабочее состояние.
Следователь продолжил допрос. Время шло, а Звоницкий все отвечал и отвечал на вопросы. Нельзя было не заметить – Эй Алыч свое дело знал, и если бы в показаниях Звоницкого были хоть какие-то нестыковки, следователь давно бы его прижал. Но Глеб Аркадьевич был перед законом чист, скрывать ему нечего… «Правду говорить легко и приятно» – кто же это сказал-то?
Вопросы вскоре начали повторяться – следователь просто по-другому формулировал их, и Глеб Аркадьевич понял, что близится окончание допроса.
Эй Алыч выглядел недовольным. Звоницкий прекрасно его понимал. Убийства в таком городке, как Злобино, случались нечасто. Скорее всего, местные правоохранительные органы привыкли иметь дело с типичной бытовухой – драки по пьяни, семейные разборки, проделки местной шпаны… А тут в один день – сразу два трупа. Причем оба криминальные. Неудивительно, что немолодой следователь нервничает – начальство с него стружку спустит, если что.
Ну, первое происшествие – одни сплошные загадки, а второе – еще хуже.
Даже на первый невнимательный взгляд становится понятно, что оба эти дела связаны между собой теснее некуда.
Вот в озере находят тело неизвестной девушки. Случайно, в общем-то, находят – если бы не Звоницкий со своими лебедями, оно, то есть тело, еще долго могло покоиться на дне.
Семейство Карауловых прекрасно знает – ну или догадывается, кто эта утопленница. Однако не произносит ни слова по поводу опознания погибшей.
Зато сторож Коля Волгин молчать не собирается. Вместе со своей женой Лидой он был свидетелем ссоры между убитой девушкой и Кириллом. Кстати, когда же это было-то? Видимо, давно – осенью или даже прошлым летом.
И вот Коля садится на свой мотоцикл с коляской и, несмотря на протесты и мольбы Лиды, мчится в полицию и выкладывает все, что знает.
Кстати, то, что Коля видел ссору, вовсе не означает, что он стал свидетелем убийства. За время работы в прокуратуре Звоницкий часто сталкивался с такими парадоксами. Человек – свидетель то есть – может быть на сто процентов уверен, что знает правду… а потом выясняется, что все было совершенно не так. Вот, к примеру, эта ссора на берегу озера между Кириллом и этой девушкой… как ее звали? Каролина, да.
«После того не означает вследствие того». Молодые люди могли всласть поругаться, Кирилл мог даже ударить девицу… Но дальше события могли развиваться по совершенно неожиданному сценарию.
К примеру, Кирилл удаляется в растрепанных чувствах, и тут на сцену выходит маньяк. А что? Громкие голоса и шум ссоры привлекли его внимание. Наблюдал, спрятавшись в каких-нибудь кустах. А когда увидел, что мужчина ушел, а девушка осталась одна плакать на бережку, выскочил и напал. Вполне, кстати, правдоподобно…
Или еще один вариант развития событий. Каролина вполне могла утопиться сама – некоторые женщины способны на что угодно, лишь бы назло любимому.
Или мог произойти несчастный случай – девушка, вся в слезах, брела по берегу, оступилась и упала в воду. Виском об корягу – и все, конец.
В общем, варианты развития событий могли быть самые неожиданные. Для этого и существует следствие – установить, какой из возможных сценариев имел место в реальности, и отбросить все остальные.
Ну, дело утопленницы – это только одна головная боль немолодого следователя, что сидел сейчас перед Звоницким и утирал вспотевшую шею платочком. Это дело можно было расследовать не торопясь – куда спешить, если жертва полгода как мертва.
Но убийство сторожа все усложнило. Конечно, Коля мог перерезать себе горло самостоятельно, не вынеся угрызений совести. Наверняка Лида устроила своему «дураку» сцену – обвиняла, что он с пьяных глаз донес на сына их благодетеля – человека, который дает им работу, кусок хлеба и крышу над головой. Пьющие люди обидчивы…
А может, сама сторожиха прикончила мужа? А что, в пылу ссоры схватила ножик. С самого утра Лида находилась в очень возбужденном состоянии. Женщины на грани нервного срыва способны на многое…
Но вероятнее всего, Коле Волгину просто-напросто заткнули рот, чтобы не болтал лишнего… А это значит, под подозрение попадают все члены семейства Карауловых. Ведь именно они были заинтересованы в том, чтобы их обожаемый «Кира» – кстати, что за дурацкое уменьшительное имя! – вышел на свободу как можно быстрее, пока пребывание в тюремной камере не нанесло непоправимого вреда его чувствительной натуре… А так – нет Коли, нет проблемы. Показания сторожа некому подтвердить. Лида будет молчать как партизанка – во-первых, она гораздо умнее мужа, а во-вторых, явно не хочет стать следующей жертвой.
Получается, убийца достиг своей цели – заткнул свидетеля. Конечно, очень трудно представить, что Сергей Петрович Караулов крадется к сарайчику с ножом в руке… Или изящная Лара… Или толстячок Василий…
Так что у следователя, как говорят в Одессе, «большая головная боль». Карауловы – люди уважаемые. Как там сказал про себя Сергей Петрович? «Не последний человек в этом городе»?
Что ж, теперь Эй Алыч должен найти подходящую кандидатуру на роль убийцы. И пусть заезжий ветеринар – это не тот, кого он ищет… Попробовать все равно стоит, правда?
Звоницкий отвечал на каверзные вопросы следователя – и ни разу не запнулся, не сбился. Он, конечно, сочувствовал следователю, но не собирался давать ему никаких зацепок. Нет, дорогой, ищи настоящего убийцу…
Между тем криминалисты в сарае заканчивали работу. Звоницкий отметил, что техническое оснащение у них отличное, современное, а следственная группа достаточно велика. Видимо, это Злобино не такая уж дыра, как можно было подумать…
Звоницкий подписал протокол и уступил место на скамейке Яне Казимировой. Девушка вызвала у следователя куда больший интерес, чем ее шеф. Видимо, со своим клыком в ухе Яна казалась подходящей кандидатурой на роль убийцы. Но вскоре Алычу пришлось признать, что и эта столичная штучка ни при чем. Во владениях господина Караулова девушка провела не больше полутора часов, причем даже не заходила в дом. Ни с кем из здешних жителей знакома не была, до сегодняшнего дня вообще не бывала в Злобине… В общем, вскоре и Яну отпустили.
Тут как раз подъехала «Скорая». Санитары с носилками протиснулись в сарайчик.
Ветеринар и ассистентка мрачно наблюдали, как тело Коли Волгина выносят на носилках и грузят в машину. Неподалеку рыдала Лида:
– Говорила же я ему: сиди тихо, молчи! Так нет, полез куда не надо… Ой, дурак, дурак, чего же ты наделал…
– Шеф, когда мы наконец сможем уехать? – сиплым голосом спросила Яна.
– Сейчас, потерпите немного, – ответил Глеб Аркадьевич. – Следователь скажет, что мы можем ехать… И только нас и видели.
– Ну и городишко, – сквозь зубы процедила Яна. – Зачем вас только сюда понесло, шеф… Извините, конечно…
У Глеба Аркадьевича даже не было сил оправдываться. «Скорая» уехала. Между тем у следователя зазвонил мобильный – исполнил знаменитую тему из фильма «Бумер». Эй Алыч взял трубку, переменился в лице и даже встал со скамейки – видимо, звонило вышестоящее начальство. Ветеринару чрезвычайно не понравилось, что во время разговора Эй Алыч несколько раз посмотрел в его сторону. Не хотелось бы новых неприятностей – и это после того, что уже пережито за этот день…
И точно – следователь покопался в своем стильном кожаном портфеле и извлек какие-то бумаги. Держа их в руке, поманил Звоницкого пальцем.
– Шеф, чего это он? – заволновалась Казимирова. – Чего еще ему от нас надо? Я рассказала все, что знаю, честное скаутское!
Глеб Аркадьевич подошел к следователю. Поминутно облизывая губы и стараясь не смотреть ветеринару в глаза, тот протянул знакомый бланк и строго сказал:
– Подпишите.
Звоницкий взял бумагу и пробежал глазами. «Не покидать постоянное или временное место жительства без разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда; в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя, прокурора и в суд; иным путем не препятствовать производству по уголовному делу…»
Это был стандартный бланк подписки о невыезде. Точнее, «Подписки о невыезде и надлежащем поведении» – так называется этот документ. Статья 102 Уголовно-процессуального кодекса.
Звоницкий поднял на следователя полный изумления взгляд.
– Я что, обвиняемый по этому делу? – уточнил Глеб Аркадьевич.
Эй Алыч облизнул губы и процедил:
– Пока только подозреваемый.
Звоницкий смотрел во все глаза. Такого нарушения процедуры он не встречал ни разу за все время своей работы. Подписка о невыезде как мера пресечения вообще не применяется в отношении лиц, которым вменяются тяжкие и особо тяжкие преступления. А убийство именно к таким и относится. Так что юридической силы эта бумажка не имела. Единственное, что она могла, – запугать юридически неграмотного свидетеля. Дескать, ты теперь не свидетель, ты подозреваемый, а там и до обвиняемого недалеко…
Однако документ был составлен как полагается – в левом верхнем углу бланка город, в правом – сегодняшняя дата. Текст написан от первого лица. «Я, Звоницкий Глеб Аркадьевич…» Место проживания, телефон… Позвольте?! Откуда им известно? Ах да! Ведь еще сегодня утром ветеринар сообщил следствию все свои данные… «До окончания следствия не покидать… В случае неисполнения наложенных ограничений могут быть применены более строгие меры пресечения, предусмотренные статьями 97, 99 и 110 УПК РФ».
То есть все время, пока Эй Алыч допрашивал Звоницкого, эта бумажка, тепленькая и готовенькая, лежала у него в стильном портфеле. Всего один телефонный звонок – и бумаге дали ход. Интересно получается…
Вообще-то Звоницкий тоже может сделать телефонный звонок, ну, может, не один – одним тут не обойдешься… Но парочку. После чего начальство Алыча позавидует ужу на горячей сковородке. У Глеба еще сохранились старые связи.
Вот только надо ли суетиться? Судя по всему, этот островок Дикого Запада на подмосковной земле возник не вчера и завтра тоже никуда не исчезнет. У Алыча есть начальство, а у этого начальства наверняка есть высокие покровители. Коррупция и круговая порука – такое не устранить телефонным звонком. Даже двумя. Так что Звоницкий только даром потратит свой козырь в рукаве. Пока местные не знают о связях Глеба. Для них он просто ветеринар… Пусть так будет и дальше.
– Подпишите! – сурово проговорил Эй Алыч.
Звоницкий взял ручку и задержал бумагу в руке. Он все еще колебался.
Это был момент выбора. Сейчас еще можно было повернуть назад. Отказаться подписывать филькину грамоту. Сесть в машину и уехать в Москву. А там поднять телефонную трубку и сказать: «Дмитрий Васильевич, тут со мной такая странная история произошла… Представляете, поехал это я на недельку отдохнуть…» И все! Все проблемы для Звоницого будут в прошлом. Коррумпированные провинциалы останутся локти кусать. Руки у них коротки до Звоницкого дотянуться… А местным оборотням в погонах он вообще не по зубам.
Но была у Глеба парочка идей… Во-первых, кто знает, что придет в голову этим уродам, судя по всему, давно потерявшим чувство реальности? Еще остановят на лесной дороге, подкинут наркоту и сунут в «пресс-хату». К таким играм ветеринар не был готов.
А второе соображение – оно даже перевешивало первое – было таким. Звоницкому было интересно посмотреть, куда заведет это дело. Ведь началось оно именно с того, что немолодой ветеринар полез в озеро… Получается, часть ответственности лежит на нем. Сергей Петрович, конечно, не последний в городе человек… Но, судя по всему, у него крупные неприятности. И если Звоницкий сможет чем-то ему помочь, он почувствует, что поступил правильно. Господин Караулов, кажется, не имел дела с правоохранительной системой, а значит, он не знает, что его ждет. Что ж, пожилой хозяин дома явно нуждается в помощи.
Для Звоницкого это будет своего рода игра – шахматная партия. Самому ему ничто не угрожает – при условии, если вести себя умно, не дразнить органы, не показывать свою осведомленность и вообще соблюдать правила безопасности. Итак, решено. Играем.
Звоницкий поднес было ручку к бланку, потом замер на минуту, испытывая терпение следователя.
– Скажите, пожалуйста, – тоном обеспокоенного обывателя поинтересовался Звоницкий, – вот тут указан город Злобино… В смысле, что я не могу его покидать. И даже сказано, что у меня временная прописка.
– Ну и что? – нелюбезно отозвался следователь.
– Но ведь… место моей прописки – город Москва! А никакой временной прописки в вашем Злобине я не оформлял…
– Это вас не должно волновать, – снисходительно ответил Эй Алыч. – Следствие разберется в этом деле, и поедете себе спокойненько в свою Москву.
Звоницкий совсем уже было поднес ручку к бумаге, но снова замер.
– А вот скажите, если я подозреваемый… хотя я, разумеется, ни в чем не виноват… сколько мне тут торчать? У меня, знаете, работа, семья…
Алыч растянул губы в фальшивой улыбке.
– Да вы не волнуйтесь, подписывайте. Это просто формальность. На самом деле вас никто долго здесь держать не будет. Думаю, мы за несколько дней с этим делом разберемся. Городок у нас небольшой, все люди на виду…
– Ага, понял…
Звоницкий поставил наконец подпись, и следователь с видимым облегчением убрал бумагу в портфель. Теперь Звоницкий был у него в руках. Если кому-то в этом городишке захочется сделать ветеринара козлом отпущения, ничто не помешает это провернуть.
Звоницкий знал, что у него есть ровно десять суток. По истечении этого времени ему должно быть предъявлено обвинение либо подписка будет отменена. Но вряд ли кто-то будет ждать так долго. Скорее всего, решение будет принято раньше.
Звоницкий не верил в то, что его выберут на роль убийцы. Он был приезжий, чужак. Человека со стороны трогать опасно. А что, если у него влиятельные знакомые? Или родственники в системе? Или брат – известный адвокат?
Нет, эта самая подписка была нужна для того, чтобы дать местным время навести справки, в том числе и о нем, Звоницком.
– Вас вызовут повесткой! – сообщил Эй Алыч. Как жених после брачной ночи, он уже потерял к ветеринару интерес – в конце концов, тот сделал что от него хотели.
– Конечно-конечно! – приятно улыбнулся ветеринар.
Когда следователь отошел, Глеб Аркадьевич вернулся к Яне Казимировой. Девушка нетерпеливо вертела на пальце брелок с ключами от машины, а Грязный Гарри рвался с поводка – он вообще не мог долго сидеть на одном месте.
– Ну что вы так долго, шеф, поехали уже!
Звоницкий вздохнул:
– Яна, к сожалению, я остаюсь.
– Что-о?! – вытаращила глаза ассистентка.
– Яна, я только что дал подписку о невыезде. Я подозреваемый в этом деле.
Казимирова присвистнула:
– Они что, вообще тут офонарели? Думают, вы перерезали глотку этому мужику?! Давайте я им скажу все, что думаю!
Звоницкий ухватил девушку за рукав:
– Стоп! Яна, вы никуда не пойдете. Свои соображения держите при себе. Немедленно хватайте под мышку Гарри и уезжайте.
Казимирова сложила руки на груди жестом Наполеона и решительно заявила:
– Я никуда не поеду. Раз вы остаетесь, то и я тоже. Вдруг вам потребуется моя помощь…
Вот об этом Глеб Аркадьевич не подумал. Он совершенно не собирался втягивать ассистентку в свои опасные игры. Но девушка была удивительно упряма.
– Ладно, – мрачно произнес Звоницкий. – Раз вы не слушаетесь моих распоряжения… я вас увольняю!
– Чего?! Меня?! – Казимирова ядовито усмехнулась. – Да вы что, шеф? Забыли, как два года искали нормального ассистента?
– Мне все равно. Я вас уволил, и точка. Расчет получите, когда вернусь в Москву!
Звоницкий умел быть не менее упрямым. Он не собирался подвергать опасности жизнь этой девочки.
Казимирова с минуту в полном изумлении смотрела на босса, потом присвистнула:
– Поняла! Это вы решили снова вляпаться в какие-то криминальные разборки! А-а, хотите найти убийцу! А может, даже провести собственное расследование насчет той утопленницы: кто ее все-таки прикончил, да? Поэтому и отправляете меня в безопасное место… Спасибо, шеф, очень с вашей стороны благородно. Только я вас не брошу. И никуда не уеду. Можете меня пинками гнать, если не стыдно.
Звоницкий в полном бессилии смотрел на девушку.
– Кстати, шеф! – продолжала Яна. – Вы не забыли, почему здесь оказались? Потому, что спасли того ретривера, да? Джерри. Как же, помню. А помните, кто вам расширители держал и рану изолентой заклеивал? Так что вы права не очень-то качайте. Стоит мне напомнить хозяину дома, кто его собаку спасал, и он меня тоже пригласит погостить.
– Яна, нельзя быть такой бессердечной! – всерьез рассердился Звоницкий. – Ваше поколение вообще для меня загадка! Вы хоть к чему-то на свете относитесь серьезно?
– Относимся, – тряхнула волосами Казимирова. – К тому же, к чему и ваше, шеф. К любви, смерти и деньгам!
Глеб Аркадьевич невольно усмехнулся. Он ценил свою ассистентку не только за профессиональные качества, но и за острый язычок. Ему нравилось, что девушка, несмотря на подчиненное положение, позволяет себе быть с боссом на равных. Правда, следовало признать – Яна почти никогда не переходила невидимую черту и не злоупотребляла своим «особым» положением.
– Между прочим, я не собираюсь оставаться в этом доме, – сказал ветеринар.
– Где же вы будете жить? – фыркнула девушка. – В машине?
– Поеду в город, найду какую-нибудь гостиницу. Хоть одна должна быть в этом Злобине?
– Дорогой Глеб Аркадьевич, об этом не может быть и речи!
Звоницкий вздрогнул и обернулся. У него за спиной стоял Василий. Толстячок подошел так неслышно, словно кот на мягких лапах. Караулов слегка поклонился Яне и произнес:
– Нас предупредили, что вам пришлось задержаться в нашем городе до окончания следствия. Так что папа приглашает вас провести это тяжелое время в нашем доме. Ни о каких гостиницах не может быть и речи!
Яна и ветеринар переглянулись.
– Да, кстати, ваша спутница тоже может остановиться у нас. Места много, свободных комнат предостаточно…
Звоницкий бросил быстрый взгляд на Яну. Ассистентка, пользуясь тем, что Василий ее не видит, показала боссу язык. Да, эту девушку лучше иметь перед глазами, а не за спиной. Кто знает, что может натворить эта своевольная особа, если за ней не приглядывать…
– Хорошо! – решительно заявил Звоницкий. – Мы принимаем любезное приглашение Сергея Петровича.
Солнце клонилось к закату. Семья Карауловых и гости сидели на террасе, две девушки в передничках – Катя и Маша – разливали чай. Чай был ароматный, настоящий китайский. Чашки старинные, тонкого фарфора. Вечер был тих и прозрачен. Даже комаров еще не наблюдалось в теплом воздухе. В общем, настоящая идиллия, картинка из усадебного быта двадцать первого века… Если бы не события сегодняшнего дня.
Одно место за столом пустовало, и глаза присутствующих то и дело останавливались на месте, где должен был сидеть Кирилл Сергеевич.
Хозяин дома держался лучше, чем можно было предположить. Не верилось, что сегодня во владениях Сергея Петровича найдены сразу два трупа, а любимый младший сын отправлен на нары по подозрению в убийстве. Караулов-старший курил толстую сигару, делавшую его удивительно похожим на Уинстона Черчилля – ну, или на бульдога, если бы тому вдруг вздумалось выкурить сигару.
А вот Василий перенес события сегодняшнего дня куда хуже, чем его пожилой отец. Маленький мужчина был совершенно потрясен и раздавлен арестом брата. Руки Василия дрожали так, что фарфоровая чашка звякала о блюдце. В тишине этот звук царапал по нервам, и без того натянутым у всех собравшихся. Так что, когда Сергей Петрович наконец прикрикнул на сына, никто не удивился.
– Прекрати! – приказал хозяин дома, и Василий трясущейся рукой поставил чашку на стол. Супруга погладила его по плечу. Лариса была такой же, как всегда. Она даже подмазала губы, выходя к вечернему чаю. Казалось, случившееся не оставило на ней никакого следа.
Яна Казимирова сидела тихо, как мышка. По просьбе шефа девушка вынула из уха свой кошмарный клык и сменила камуфляжные штаны на более приличную одежду. Ветеринару и его ассистентке порой приходилось выезжать на вызовы, иногда за город, поэтому оба возили в машинах запасной комплект одежды. В случае Яны это были джинсы и белая футболка. Так что Казимирова выглядела скромно и вовсе не агрессивно.
Под стулом Яны примостился Грязный Гарри. Сначала пса хотели запереть в комнате наверху, но негодяй поднял такой вой, что от этой мысли пришлось отказаться. Взаперти сидел Джерри, золотистый ретривер хозяев дома.
Почти сразу выяснилось, что два кобелька вряд ли найдут общий язык – пусть даже и собачий. Громадный участок оказался слишком мал для них двоих – ну совершенно как в вестернах. Джерри с полным основанием считал территорию своей, и появление непрошеного гостя очень его удивило. Грязный Гарри вообще считал, что весь мир принадлежит ему – такая вот большая игровая площадка. Так что после взаимного облаивания и попыток друг дружку покусать Джерри пришлось отправиться под домашний арест, а Грязный Гарри торжествовал победу. Он развалился под стулом Яны и временами принимался шумно чесаться. Звоницкий сгорал от стыда и принимался покашливать или двигать стул, чтобы заглушить эти отвратительные звуки. Глеб Аркадьевич прекрасно знал, что никаких блох у Гарри нет – очень чистая и ухоженная собака, просто выглядит так, будто только что валялся в репейнике. Но легче не становилось.
– Мне безумно жаль, что вы оказались втянуты в наши неприятности, дорогой Глеб Аркадьевич! – нарушил тишину хозяин дома.
– Мне тоже очень жаль, – абсолютно искренне ответил Звоницкий. – Но, боюсь, от нас здесь мало что зависит.
– Мне, конечно, жалко Николая, – вступила в разговор Лара, – но он ведь сам виноват! Ну кто просил его встревать со своими показаниями! Тоже мне, свидетель нашелся… По-моему, большую часть времени он был просто пьян.
– Замолчи, Лариса, замолчи, бога ради! – простонал Василий.
– А что? – не сдавалась блондинка с шоколадными глазами. – Разве я не права? Для всех было бы лучше. И сторож был бы жив, и Кира сейчас был бы с нами.
– Давайте не будем об этом, – рассеянно, сквозь дым сигары, негромко произнес Караулов-старший.
Некоторые время все молчали – слышалось только агрессивное почесывание Грязного Гарри да далекие гудки машин.
Но мысли всех сидящих за столом помимо воли возвращались к событиям сегодняшнего дня.
– Не понимаю, почему Кира не мог расстаться с этой Каролиной по-доброму! – не выдержала Лариса. – Зачем все это было нужно – ссоры, крики… покойный сторож даже утверждал, что Кира ее душил… никогда в это не поверю!
– А кто она была, эта девушка? – спросил Звоницкий. Все равно не имело смысла вести светские разговоры на посторонние темы, раз все думали об одном и том же – о сегодняшних убийствах.
– Она была невестой моего сына, – отозвался Караулов-старший. – Красивая девушка, очень эффектная. Кириллу нравились именно такие – яркие, самостоятельные…
Василий втянул голову в плечи, точно черепаха, и бросил быстрый взгляд на Лару. Та передернула плечами:
– Да, девушка бойкая, весьма современная… одевалась исключительно! Умела себя подать. Не терялась ни в какой компании… Особенно в мужской. – Тут Лара стрельнула глазами на свекра.
Караулов выпустил клуб ароматного сигарного дыма и произнес:
– Яркая девушка. Они с Кирой были хорошей парой. Оба высокие, красивые…
Сергей Петрович закашлялся – видимо, дым попал в горло. Все тактично отвели глаза.
– А чем занималась Каролина? – не унимался Глеб Аркадьевич.
– На радио работала, вместе с моим братом, – глухо отозвался Василий. – Кирилл – ведущий на «Радио-«Зеркало», и Каролина работала вместе с ним. Собственно, он ее туда и устроил.
Звоницкий иногда настраивал приемник в своей машине на волну «Зеркала». Ему нравилось это радио – пожалуй, чересчур высоколобо-интеллигентное для того, чтобы быть всенародно любимым, чуточку снобистское – недаром оно было названо в честь шедевра режиссера Тарковского – но лишь самую малость. Дикторы на этой волне были приятные – с грамотной речью, никакой каши во рту и «привет, девчонки!», с отличным произношением, если попадалось иностранное слово или целая фраза. Возможно, и Кирилла Глеб Аркадьевич слышал…
– Как они познакомились?
Звоницкий искренне надеялся, что его вопросы не покажутся хозяевам бестактными. В конце концов, он имел некоторое право знать подробности о жизни девушки, которую выловил из озера и лицо которой наверняка сегодня ночью будет ему сниться в кошмарах…
– Ой, да обычная история! – махнула изящной ладонью Лара. – У девушки сломалась машинка, девушке нужна помощь… ну вы знаете, как это делается.
– Лариса! – взвыл Василий Караулов. – Ну нельзя же так! Нельзя быть такой… циничной!
– Вот и я говорю – нельзя, – кивнула блондинка. – Я всегда утверждала – эта девица нашему Кире на пара! И ему самому говорила, и даже ей однажды сделала замечание. Но Каролина была не из тех, кого можно свернуть с намеченного пути, – перла к цели, как танк.
– И какая же у нее была цель? – поднял брови ветеринар, торопясь поскорее получить побольше информации, пока кто-нибудь из сидящих за столом не оборвал этот неприятный разговор.
– Цель? – хохотнула Лариса. – Женить на себе нашего мальчика.
Василий уронил лицо в ладони. Сергей Петрович невозмутимо попыхивал сигарой.
– А что? – не унималась блондинка. – Молодой красивый холостяк из небедной семьи… Мечта, а не жених.
– Почему же они поссорились?
– Понятия не имею! – Лара пожала плечами и вопросительно посмотрела на мужа и свекра. – А вы?
Никто не ответил. В тишине слышался тонкий свист электрического самовара. Пришла одна из девушек – то ли Катя, то ли Маша, Звоницкий так и не научился их различать, – и принялась бесшумно убирать со стола.
– Послушайте, а вдруг это не она? – неожиданно для всех заявила Лариса. Василий поднял голову, и Сергей Петрович уставился на невестку.
– Что ты имеешь в виду, Лара?
– Ну, мы вот так сразу решили, что женщина, которую выловили из пруда, – это Каролина. А что, если это вовсе не она? А какая-то другая девушка – посторонняя, приезжая… Тогда получается, наш Кира совершенно ни при чем!
Лариса обвела родню торжествующим взглядом. Звоницкий хмыкнул. Видимо, невестка банкира привыкла получать от жизни все, что захочет. Причем по первому желанию. Неприятности не укладывались в ее картину мира… Что ж, следует их устранить. И все снова будет хорошо, просто чудесно!
– Ты сама не веришь в то, что говоришь, – устало произнес Василий. – Вечно у тебя какие-то фантазии. Ну откуда в нашей глуши взяться какой-то приезжей? И зачем ей топиться именно в нашем озере, объясни мне наконец…
– Ну не знаю! – надулась Лара. – А по-моему, все очень логично. Надо будет завтра подкинуть эту мыслишку следователю…
Тут Василий вскочил и с неожиданной силой хлопнул ладонью по столу. Чашки подпрыгнули и тоненько зазвенели. Лара с некоторой опаской уставилась на мужа, даже Сергей Петрович извлек изо рта сигару и поднял брови. Видимо, такие вспышки были для Василия не характерны.
– Замолчи, идиотка! – взревел Василий Сергеевич. – Я запрещаю тебе выкладывать следователю свои бредовые идеи под видом правды! Посмотри, где мы оказались… ты хочешь окончательно погубить нашу семью? Держи при себе свои «мыслишки», дура!
Лара встала, оскорбленно поджала губы и ушла в дом, демонстративно захлопнув за собой дверь.
– Простите, – пробормотал Василий. Вся его ярость мгновенно улетучилась – как будто из воздушного шарика выпустили воздух. Толстяк немного потоптался на месте, потом бросился в дом вслед за женой. Вскоре из раскрытого окна второго этажа донеслись звуки супружеской ссоры. Василий извинялся, а Лара никак не хотела его простить.
– Извините нас! – взмахнул сигарой Караулов-старший. – Мои сыновья – неврастеники, оба. Я их очень люблю, но дела это не меняет. Иногда я думаю, смогли бы они выжить во времена моей молодости? Вряд ли…
И Караулов запыхтел, раскуривая погасшую сигару. Ароматный дым окутал террасу.
– А чем вы занимались? – неожиданно вступила в разговор Яна. – Ну, в смысле, в молодости?
Караулов сквозь сигарный дым уставился на девушку. Видимо, несмотря на почтенный возраст и статус патриарха семейства, Сергей Петрович оставался ценителем женской красоты. Пожилые мужчины вообще неравнодушны к юным девушкам. Ну, в случае Яны Казимировой о красоте речи не шло… но юность, обаяние и задор – тоже приятные вещи.
– Работал в НИИ пищевой промышленности, – ответил Караулов, – и тему мы разрабатывали важную. Я бы сказал, стратегически важную.
– А что именно, если не секрет? – заинтересовался Глеб Аркадьевич.
– Давно уже не секрет! – хохотнул Сергей Петрович. – Наши секреты давно выдохлись, знаете ли… Не хочу вдаваться в подробности, но речь шла о продовольственной безопасности нашего государства. Тогда все боялись голода – несмотря на громадные размеры нашей страны, эффективность земледелия у нас хромала. Мы ввозили пшеницу из Аргентины, представляете?! Да у нас больше половины территорий находится в сфере рискованного земледелия…
Очевидно, Сергей Петрович сел на любимого конька.
Рассказ о достижениях и проблемах сельского хозяйства эпохи позднего СССР прервало появление Лиды Волгиной. Женщина возникла на ступеньках так тихо, что все вздрогнули, разглядев ее бледное лицо, черное платье и платок.
Сергей Петрович запнулся на полуслове и нерешительно произнес:
– Лида? Это ты, что ли?
Женщина шагнула в круг света от лампы, и стало видно, что обута сторожиха не в свои обычные шлепанцы, а в поношенные, но крепкие туфли, а в руке держит набитую сумку.
– Я ухожу, Сергей Петрович, – не поднимая глаз, произнесла Лида Волгина. – Вот, зашла доложиться. Я там в бендешке все прибрала, кровь замыла. Ключики на щиток повесила.
– Ну зачем ты, Лида! – загудел Караулов. – Ты вполне можешь остаться…
– Не могу, Сергей Петрович, – по-прежнему глядя в пол, отозвалась женщина.
– Ну как хочешь, – слегка растерялся хозяин дома.
Волгина стояла, ни на кого не глядя и не делая ни малейших попыток уйти.
– Подожди-ка! – спохватился Сергей Петрович. – Куда же ты пойдешь на ночь глядя? Автобусы давно не ходят. Давай мы тебя утречком на машине до города подбросим!
– Не надо. Я так дойду, – прошелестела Лида, шагнула назад и растворилась в темноте. Некоторое время были слышны ее шаги по плитам двора, а потом скрипнула калитка, и все стихло.
Сергей Петрович завозился со своей сигарой, но та погасла окончательно. Хозяин дома встал и устало произнес:
– Уже поздно.
Звоницкий и Яна немедленно поднялись, а Караулов продолжал. Голос его звучал глухо и слабо:
– Не знаю, получится ли сегодня уснуть… Как подумаю, что Кирилл там, в камере… Да, мне пообещали, что у него будут хорошие условия… но ведь тюрьма есть тюрьма.
Пожилой мужчина тяжело прошагал к двери. Там он остановился и, не оборачиваясь, сказал:
– Так хочется верить, что весь этот кошмар скоро закончится… Вот если бы Лара была права… И эта женщина в озере вовсе не Каролина.
– А может, это и есть другая? – Голос Яны Казимировой даже задрожал от сочувствия к старику.
– Нет, деточка, – покачал головой Караулов. – Ошибки быть не может.
– Но почему?! – не сдавалась Яна.
Караулов целую минуту молчал и только потом ответил:
– Вы забываете про изумруды.
– Какие еще изумруды? – изумилась девушка.
– Те самые, что подняли со дна водолазы. Девушек в зеленых платьях на свете множество… Но это изумрудное колье уникально. Я получил его от своей бабки, в девичестве княжны Мошанской… А Кирилл подарил на помолвку своей невесте.
