Глава 5
СЛУЧАЙ С СОБАКОЙ МАКИНТОШЕМ
Мой крепкий сон был прерван звуком, напоминающим отдаленные раскаты грома, и когда сонный туман немного рассеялся, я смог определить, что это за звук и откуда он исходит. Источником его был теткин скотчтерьер Макинтош, который царапался в дверь. Дело в том, что моя тетушка Агата отбыла лечиться в Aix-les Bains, а на мое попечение оставила это скудоумное животное, с которым у нас резко расходятся взгляды на предмет раннего вставания. Хотя часы не показывали и десяти, глупый пес был тут как тут.
Я позвонил, и вскоре из ниоткуда возник Дживс с подносом. Впереди Дживса бежало животное, оно вскочило на кровать, проворно лизнуло меня в правый глаз, свернулось клубочком и немедленно погрузилось в глубокий сон. Объясните мне: какой смысл подниматься ни свет ни заря и ломиться в дверь, если вы намерены при первой же возможности снова завалиться спать? Тем не менее каждый день на протяжении последних пяти недель малахольный пес упрямо придерживался одной и той же стратегии, и, признаться, мне это уже здорово надоело.
На подносе лежало два-три письма, и, залив в утробу с полчашки живительного напитка, я почувствовал, что теперь в силах за них приняться. Сверху лежало письмо от тетушки Агаты.
– Ха! – сказал я.
– Сэр?
– Я сказал «Ха!», Дживс. И это «Ха!» выражает облегчение. Тетушка Агата возвращается сегодня вечером. От шести до семи она будет в своей городской резиденции и надеется, что ее там встретит Макинтош.
– Вот как, сэр? Мне будет не хватать песика.
– Мне тоже, Дживс. Несмотря на его привычку подниматься чуть свет и до завтрака врываться ко мне с изъявлениями любви, он славный малый. Тем не менее я чувствую большое облегчение при мысли, что он скоро отправится восвояси. Пока пес находился под моей опекой, я не знал ни минуты покоя. Вам известно, что за дама тетушка Агата. Она расточает любовь своей собаке, вместо того чтобы окружить этой любовью родного племянника. И если, не дай Бог, с псом что-нибудь случится, пока я выступаю in loco parentis, если он подцепит бешенство, вертячку или гельминтоз, тетя Агата обвинит меня.
– Совершенно верно, сэр.
– А вы хорошо знаете, Дживс, для тети Агаты и того, кого она сочтет виновным, Лондон становится слишком тесен.
Я вскрыл второе письмо и пробежал его глазами.
– Ха! – сказал я.
– Сэр?
– Еще одно «Ха!», Дживс, однако на этот раз оно означает умеренное удивление. Это письмо от мисс Уикем.
– Вот как, сэр?
В голосе Дживса я почувствовал озабоченность, и для меня не было секретом, какой вопрос он сейчас себе задает: «Неужели мой молодой господин близок к тому, чтобы снова поскользнуться?» Видите ли, в свое время сердце Берти Вустера было до некоторой степени пленено этой самой Робертой Уикем, которая никогда не удостаивалась одобрения со стороны Дживса. Он считал ее ветреной, своевольной и опасной для людей и животных. И я обязан сказать, что события в известной мере подтвердили его точку зрения.
– Она хочет, чтобы я сегодня пригласил ее на обед.
– Вот как, сэр?
– А также двух ее друзей.
– Вот как, сэр?
– Сюда. К половине второго.
– Вот как, сэр?
Я почувствовал раздражение.
– Дживс, бросьте подражать попугаю, – сказал я, решительно взмахнув куском хлеба с маслом. – Какой смысл стоять тут и твердить «Вот как, сэр?»? Я знаю, что у вас на уме, и прямо заявляю – вы ошибаетесь. По отношению к мисс Уикем Бертрам Вустер холоден как сталь. Но не вижу, черт побери, причины отказывать ей в такой малости, как обед. Вустер может разлюбить, но он всегда сохраняет учтивость.
– Очень хорошо, сэр.
– В таком случае посвятите утро хлопотам и запасите снедь. В традициях старого короля Венцеслава. Помните? «Принеси мне мясо и принеси мне птицу…»
– «Принеси мне мясо и принеси мне вина», сэр.
– Может, и так. Вам лучше знать. Да, Дживс, и еще фруктовый рулет.
– Сэр?
– Да, фруктовый рулет, и в нем как можно больше варенья. Мисс Уикем особо об этом упоминает. Загадочная история, верно?
– Чрезвычайно загадочная, сэр.
– Кроме того, устрицы, мороженое, горы шоколадных конфет с такой вязкой, скользкой начинкой. От одной мысли о них тошнит.
– Да, сэр.
– Вот и меня тоже. Но она этого хочет. Должно быть, сидит на особой диете. Ладно, что поделаешь! Позаботьтесь обо всем, Дживс, хорошо?
– Да, сэр.
– К половине второго.
– Хорошо, сэр.
– Благодарю вас, Дживс.
В половине первого я вывел Макинтоша в парк на утреннюю прогулку и, вернувшись минут через сорок, обнаружил, что в гостиной сидит Бобби Уикем, курит и болтает с Дживсом, который отвечает ей, по-моему, довольно сухо.
Думаю, я вам уже рассказывал о Бобби Уикем. Это та самая рыжеволосая девица, которая безжалостно опозорила меня в истории с Таппи Глоссопом и грелкой. Я тогда приехал к ним на Рождество в Скелдингс-Холл, это их имение в Хартфордшире. Мать Бобби, леди Уикем, пишет романы, которые, по-моему, хорошо раскупаются теми, кто любит сентиментальный вздор. Леди Уикем – внушительная особа, похожая на мою тетушку Агату. Бобби совсем другая, фигурка у нее – как у кинозвезды Клары Бау. Когда я вошел в гостиную, Бобби так сердечно со мной поздоровалась, что Дживс, который направлялся в буфетную, чтобы смешать коктейли, замер у двери и послал мне печальный, полный тревоги взгляд, каким мудрый старый отец предостерегает легкомысленного сына, увлеченного местной красоткой. Я кивнул Дживсу с таким видом, будто хотел сказать: «Холоден как сталь!» – и он выскользнул, предоставив мне играть роль радушного хозяина.
– Берти, ужасно мило с твоей стороны, что ты согласился угостить нас обедом, – сказала Бобби.
– Не бери в голову, старушка. Всегда тебе рад.
– Ты приготовил все, о чем я просила?
– Вся перечисленная тобой гадость лежит в буфетной. Послушай, с каких пор ты пристрастилась к фруктовому рулету?
– Берти, это не для меня. Должен прийти маленький мальчик.
– Что?!
– Берти, прости, пожалуйста, – сказала она, заметив мое волнение. – Мне понятны твои чувства, и я не собираюсь притворяться, будто не знаю, что этот мальчишка совсем не подарок. Даже не верится, что бывают такие дети. Но мне позарез надо к нему подлизаться, всячески его ублажить и вообще принять его как важного гостя, потому что все зависит только от него.
– В каком смысле?
– Сейчас объясню. Ты ведь знаешь маму?
– Чью маму?
– Мою.
– Ну конечно. Я думал, ты говоришь о матери этого ребенка.
– У него нет мамы. У него только папа – крупный театральный деятель из Америки. Я с ним познакомилась на днях на одной вечеринке.
– С папой?
– Ну да.
– Или с ребенком?
– Нет, с папой.
– Понятно. Пока все понятно. Валяй дальше.
– Ну вот, мама – моя мама – написала пьесу по одному из своих романов, и когда я познакомилась с этим папой – с театральным папой – и, между нами, он положил на меня глаз, я себе сказала: «А почему бы нет?»
– Что «почему бы нет»?
– Почему бы не подсунуть ему мамину пьесу.
– Ты говоришь о своей маме?
– Ну конечно, о своей. Не о его же. У него, как и у ребенка, тоже нет мамы.
– Наверное, это у них наследственное.
– Понимаешь, Берти, так уж получилось, что мама сейчас на меня ужасно сердится. Во-первых, я разбила автомобиль… ну и еще кое-что было. Вот я и подумала, что мне выпал шанс наладить отношения. Я поворковала с этим Блуменфелдом…
– Знакомая фамилия.
– Да, он крупный деятель у себя, в Америке. Сейчас приехал в Лондон узнать, нельзя ли тут купить стоящую пьесу. Ну вот, я с ним поворковала, а потом спрашиваю, не хочет ли он прослушать мамину пьесу. Он согласился, и я пригласила его на обед, чтобы прочитать ему эту пьесу.
– Ты собираешься читать ее здесь? – спросил я, бледнея.
– Да.
– О Господи!
– Я тебя понимаю, – сказала Бобби. – Конечно, это тоска зеленая. Но надеюсь, мне повезет. Все зависит от мальчишки. Видишь ли, этот Блуменфелд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Наверное, считает, что интеллект среднего зрителя не выше, чем у этого ребенка, и…
Я издал слабый стон, и Дживс, который появился в дверях с коктейлями, бросил на меня страдальческий взгляд. Я вспомнил все.
– Дживс!
– Сэр?
– Помните, когда мы были в Нью-Йорке, отвратительный мальчишка по имени Блуменфелд буквально с грязью смешал Сирила Бассингтон-Бассингтона, который хотел поступить на сцену?
– Весьма живо, сэр.
– Ну так приготовьтесь. Он будет у нас обедать.
– Вот как, сэр?
– Рад, что вы отнеслись к моему сообщению с таким спокойствием. Я видел это исчадие ада всего несколько минут, и перспектива снова оказаться в его обществе вызывает у меня дрожь.
– Вот как, сэр?
– Хватит твердить «Вот как, сэр?». Вы видели этого монстра в действии и знаете, чего он стоит. Он сказал Сирилу Бассингтон-Бассингтону, человеку, которому даже не был представлен, что у него физиономия как у рыбины. Сразу же, едва только его увидел. Даю честное слово, что, если паршивец скажет мне, что у меня физиономия как у рыбины, я размозжу ему голову.
– Берти! – в волнении вскричала Бобби.
– Да, размозжу.
– Но ты погубишь все дело!
– И пусть. У нас, у Вустеров, есть гордость.
– Возможно, юный джентльмен не заметит, что у вас лицо как у рыбины, сэр, – сказал Дживс.
– М-м, это, конечно, меняет дело.
– Но мы не можем полагаться на счастливый случай, – сказала Бобби. – Скорее всего это будет первое, что он заметит.
– В таком случае, мисс, – сказал Дживс, – было бы разумнее, если бы мистер Вустер не присутствовал на обеде.
Я так и просиял. Как всегда, Дживс нашел выход.
– Но мистеру Блуменфелду это может показаться странным.
– Хорошо, можешь сказать ему, что я чудак. Скажи, что иногда на меня внезапно что-то находит, и тогда я не выношу общества людей. Придумай что хочешь.
– Но его это может оскорбить.
– Он еще больше оскорбится, если я двину его сыночку по зубам.
– Мне кажется, мисс, было бы целесообразно принять план, предложенный мной.
– Ладно уж, – сказала Бобби. – Тогда дуй побыстрей отсюда. Правда, мне хотелось, чтобы ты тоже слушал мамину пьесу и хохотал в нужных местах.
– Не думаю, что в пьесе будут такие места, – сказал я. И с этими словами в два прыжка выскочил в холл, схватил шляпу и рванул на улицу. В этот миг у подъезда остановился автомобиль, в котором сидели папаша Блуменфелд и его мерзкий отпрыск. Я понял, что мальчишка меня узнал, и сердце у меня ушло в пятки.
– Привет! – сказал он.
– Привет, – выдавил я.
– Куда это ты шпаришь? – спросило дитя.
– Хм-м, – буркнул я и припустил в открытые просторы.
Я пообедал в «Трутнях» в свое полное удовольствие, потом довольно долго сидел за кофе, покуривал сигареты. В четыре часа я решил, что можно, пожалуй, подумать о том, чтобы вернуться домой, но, не желая рисковать, я сначала позвонил Дживсу:
– Путь свободен, Дживс?
– Да, сэр.
– Младшего Блуменфелда поблизости не наблюдается?
– Нет, сэр.
– Может, забился куда-нибудь в укромный уголок?
– Нет, сэр.
– Как все прошло?
– Мне кажется, вполне удовлетворительно, сэр.
– Не спрашивали, почему меня нет?
– Я думаю, мистер Блуменфелд и юный мастер Блуменфелд были несколько удивлены вашим отсутствием, сэр. Судя по всему, они вас встретили, когда вы выходили из дома.
– В том-то и дело. Ужасно неловко, Дживс. Ребенок, видно, хотел со мной поговорить, а я что-то буркнул и промчался мимо. Они это как-нибудь обсуждали?
– Да, сэр. Юный мастер Блуменфелд высказался по этому поводу.
– Интересно, что он сказал?
– Не могу точно его процитировать, сэр, но он провел аналогию между вами и кукушкой.
– Кукушкой?
– Да, сэр. Он сказал, что у кукушки интеллект выше.
– Так и сказал? Вот видите, как я был прав, что ушел из дома. Одна такая шуточка с его стороны – и я врезал бы ему по зубам. Дживс, вы, как всегда, дали мне мудрый совет.
– Благодарю вас, сэр.
– Итак, поскольку путь свободен, я возвращаюсь домой.
– Может быть, сэр, вы сначала позвоните мисс Уикем? Она пожелала, чтобы я передал вам эту ее просьбу.
– В смысле, чтобы я ей позвонил?
– Совершенно верно, сэр.
– Хорошо. Ее номер?
– Слоан, 8090. Я думаю, это резиденция тетушки мисс Уикем на Итон-сквер.
Я набрал номер, и до меня немедленно донесся голосок юной Бобби. По его звучанию я догадался, что она чрезвычайно довольна.
– Алло? Берти, это ты?
– Собственной персоной. Какие новости?
– Блеск! Все прошло просто на ура. Обед был что надо. Ребенок наелся по самые брови и с каждой минутой становился все дружелюбнее. А когда прикончил третью порцию мороженого, то был готов расхвалить любую пьесу, даже мамину. Я шпарила изо всех сил, чтобы не дать ему опомниться, и он проглотил пьесу как миленький. Когда я дошла до конца, старый Блуменфелд говорит: «Ну, сынок, как, по-твоему?» Ребенок мечтательно улыбнулся – наверное, вспомнил о фруктовом рулете – и говорит: «Порядок, папуля». Сейчас старик Блуменфелд повел его в кино, а в половине шестого я пойду к ним в «Савой» подписывать контракт. Только что говорила по телефону с мамой, она вся в нетерпении.
– Потрясающе!
– Я знала, что ты обрадуешься. Ой, Берти, чуть не забыла. Помнишь, ты как-то говорил, что готов для меня на все?
Я настороженно замолчал. Честно признаться, я действительно однажды именно так и высказался, но это высказывание предшествовало истории с Таппи и грелкой. В более трезвом настроении, рожденном упомянутым эпизодом, я бы не был так щедр на обещания. Вы знаете, как это бывает. Любовь вспыхивает и умирает, разум возвращается на свой трон, и вы уже не ощущаете в себе готовности плясать под дудку вашего кумира, как в раннем чистом пылу божественной страсти.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Мне не надо, чтобы ты что-то делал. Это я кое-что сделала и надеюсь, ты не рассердишься. Видишь ли, только я начала читать пьесу, как в комнату вбежал твой пес, скотчтерьер. Ребенок пришел от него в восторг и, многозначительно глядя на меня, сказал, что мечтает как раз о такой собаке. Естественно, мне ничего не оставалось, как ответить: «Я тебе ее дарю».
Я покачнулся:
– Ты… ты… Что ты наделала?!
– Подарила ему твою собаку. Я знала, что ты не будешь возражать. Понимаешь, мне важно было задобрить мальчишку. Если бы я ему отказала, он бы охаял пьесу, и тогда все эти рулеты и прочие сласти пошли бы коту под хвост. Видишь ли…
Я бросил трубку. Челюсть у меня отвисла, глаза вытаращились. Я, шатаясь, вышел из телефонной кабины, неверной походкой добрел до выхода и окликнул такси. Ворвавшись в квартиру, я завопил, призывая Дживса:
– Дживс!
– Сэр?
– Знаете, что случилось?
– Нет, сэр.
– Собака… пес тети Агаты… Макинтош…
– Я что-то его не вижу, сэр. Когда обед закончился, он куда-то делся. Может быть, он у вас в спальне?
– Да, как бы не так! В спальне! Я вам скажу, где он – в «Савое»!
– Сэр?
– Мисс Уикем сказала, что отдала его Блуменфелду-младшему.
– Сэр?
– Отдала его этому гнусному мальчишке, говорю вам. Подарила. Отдала в качестве подарка. С наилучшими пожеланиями.
– Каковы мотивы данного поступка, сэр?
Когда я объяснил все обстоятельства дела, Дживс почтительно поцокал языком.
– Я всегда придерживался мнения, если вы припомните, сэр, – сказал он, – что мисс Уикем, хотя и очаровательная юная леди…
– Да-да, сейчас это не важно. Что мы можем предпринять? Вот в чем вопрос. От шести до семи вернется тетя Агата и недосчитается скотчтерьера. А так как она, вероятно, всю дорогу страдала морской болезнью, легко представить себе, Дживс, что меня ожидает. Когда я выложу ей всю правду о том, что ее пес отдан совершенно постороннему человеку, думаю, мне не следует рассчитывать на милосердие с ее стороны.
– Положение очень тревожное, сэр.
– Как вы сказали?
– Очень тревожное, сэр.
Я фыркнул:
– Да? По-моему, Дживс, окажись вы в Сан-Франциско в эпицентре землетрясения, вы бы и бровью не повели. Английский язык, как мне твердили в школе, самый выразительный в мире, он весь напичкан миллионом разных прилагательных. А вы? Неужели не могли найти что-нибудь более подходящее, чтобы описать мое ужасное положение? Нет, Дживс, оно не просто тревожное – оно… оно… как это называется?
– Катастрофическое, сэр.
– Именно. Ну, так что же делать?
– Я принесу вам виски с содовой, сэр.
– Какой от него толк?
– Напиток вас освежит, сэр. А тем временем, если желаете, я подумаю, что можно предпринять.
– Идет.
– Очень хорошо, сэр. Я полагаю, вы не пожелали бы совершить какой-либо шаг, который мог бы подвергнуть опасности добрые отношения, установившиеся между мисс Уикем и мистером и мастером Блуменфелдами.
– А?
– Вы ведь не намерены, например, отправиться в отель «Савой» и потребовать, чтобы вам вернули собаку?
Соблазнительная мысль, конечно, но я отрицательно покачал головой. Есть поступки, которые Вустеры могут совершать, и есть поступки, которых Вустеры совершать не могут. Путь, указанный Дживсом, без сомнения, привел бы к успеху, однако несносный мальчишка разозлится и разбранит пьесу. Я уверен, какую бы пьесу ни накропала мамаша Бобби, театральная публика в восторг не придет, но я не мог, выражаясь языком поэзии, отвести чашу счастья от губ треклятой девчонки. Короче говоря, noblesse oblige.
– Нет, Дживс, – сказал я. – Но если вы придумаете, как мне тайно проникнуть в апартаменты Блуменфелда и похитить животное, не причиняя никому неприятностей, будет то, что надо.
– Я приложу все усилия, сэр.
– Тогда немедленно принимайтесь думать. Говорят, для мозга очень хороша рыба. Попробуйте поесть сардин, возвращайтесь, и посмотрим, каков будет результат.
– Очень хорошо, сэр.
Не прошло и десяти минут, как Дживс снова возник передо мною:
– Мне кажется, сэр…
– Да, Дживс?
– Мне кажется, сэр, я придумал план действий.
– Или схему.
– Или схему, сэр. План действий, или схему, которая применима к данной ситуации. Если я правильно вас понял, сэр, мистер и мастер Блуменфелды находятся в кинематографе?
– Верно.
– В таком случае они вряд ли вернутся раньше четверти шестого.
– Тоже верно. Мисс Уикем назначено прийти в половине шестого, чтобы подписать контракт.
– Следовательно, в апартаментах никого нет.
– Кроме Макинтоша.
– Кроме Макинтоша, сэр. Таким образом, все зависит от того, распорядился ли мистер Блуменфелд провести мисс Уикем в апартаменты, чтобы она дожидалась его возвращения там.
– Почему от этого все зависит?
– Если мистер Блуменфелд отдал такое распоряжение, дело очень упрощается. Необходимо только, чтобы мисс Уикем прибыла в отель к пяти часам. Она поднимется в апартаменты. Вы тоже должны приехать в отель к пяти часам, сэр, и пройти по коридору мимо апартаментов. Если мистер и мастер Блуменфелды еще не вернулись, мисс Уикем откроет дверь, выйдет, а вы войдете, завладеете животным и уедете.
Я уставился на Дживса:
– Сколько банок сардин вы съели, Дживс?
– Ни одной, сэр. Я не люблю сардины.
– Стало быть, вы придумали этот поразительный, грандиозный, гениальный план, совсем не стимулируя свой мозг путем поедания рыбы?
– Да, сэр.
– Вам нет равных, Дживс.
– Благодарю вас, сэр.
– Стойте!
– Сэр?
– А если пес откажется идти ко мне? Вы же знаете, какой он малахольный. За это время, особенно если он уже привык к новому месту, он наверняка меня забыл и теперь обойдется со мной как с чужаком.
– Я предусмотрел такую возможность, сэр. Самое разумное в данных обстоятельствах, сэр, – обрызгать ваши брюки анисовыми каплями.
– Анисовыми каплями?
– Да, сэр. Это средство широко используется в таком промысле, как похищение собак.
– Но, Дживс… как же… эти чертовы… анисовые капли?
– Я полагаю, в данном деле анисовые капли – самое главное, сэр.
– Но где достать эту дрянь?
– В любой аптеке, сэр. Мне кажется, сэр, вам стоит сразу же пойти и купить пузырек анисовых капель, а я тем временем телефонирую мисс Уикем, чтобы известить ее о предполагаемом мероприятии и удостовериться в том, что она будет допущена в апартаменты мистера и мастера Блуменфелдов.
Не знаю, каков мировой рекорд по молниеносному беганию в аптеку и приобретению анисовых капель, но склонен думать, что я его побил. Этот феноменальный скоростной бросок был вызван к жизни мыслью о том, что тетя Агата с каждой минутой все ближе и ближе подкатывает к Лондону. Я шпарил домой с такой скоростью, что чуть не столкнулся с самим собой, на всех парах летевшим в аптеку.
Дживс сообщил мне хорошие новости:
– Все складывается в высшей степени благоприятно, сэр. Мистер Блуменфелд действительно распорядился, чтобы мисс Уикем была допущена в апартаменты. В данную минуту юная леди уже в пути. К тому времени, когда вы приедете в отель, она уже будет там.
Что ни говори о старине Дживсе – вот я, к слову сказать, первый готов утверждать, что его взгляды на вечерние рубашки крайне ограниченны и консервативны, – но надо признать: этот человек умеет составить план кампании. Наполеону не помешало бы брать у него уроки. Если уж Дживс разработал для вас план, вы должны всего лишь неуклонно следовать ему, не упуская ни одной мелочи, и тогда, считайте, дело в шляпе.
В данном случае все шло в идеальном соответствии с планом. Прежде я и не подозревал, что воровать собак так просто, мне казалось, это ремесло требует холодного ума и стальных нервов. Теперь же я понимаю, что с таким делом справится и младенец, если, конечно, им будет руководить Дживс. Я вошел в отель, прокрался по лестнице и стал околачиваться в коридоре, прикидываясь пальмой в горшке, если кто-нибудь проходил мимо. Вскоре дверь блуменфелдовских апартаментов отворилась, на пороге появилась Бобби, за ней пулей вылетел Макинтош, страстно принюхался, немедленно уткнулся носом в благоуханную ткань моих брюк и принялся с восторгом упиваться запахом. Будь я птичкой, подохшей дней пять назад, он бы, наверное, обнюхивал меня с меньшим вожделением. Признаться, анис – не тот аромат, который предпочел бы я для себя, но он очевидно обладает способностью растрогать собаку до глубины души.
Таким образом, связь была установлена, остальное оказалось проще простого. Животное следовало за мной по пятам. Мы благополучно спустились по лестнице, я источал невыносимый запах, а Макинтош блаженно его вдыхал. Еще несколько нервозных минут – и мы, укрывшись в такси, мчались к дому. Операция прошла блестяще.
Как только мы вошли в квартиру, я поручил Макинтоша заботам Дживса и попросил его запереть животное в ванной комнате или где-нибудь еще, куда не проникал бы исходящий от меня запах. И тут я снова отдал Дживсу дань восхищения.
– Дживс, – сказал я, – пользуясь случаем, хочу еще раз скупо, по-мужски, сказать то, что не раз говаривал прежде: вам нет равных.
– Благодарю вас, сэр. Я рад, что мероприятие прошло удачно.
– Не мероприятие, а развлечение. Скажите, Дживс, вы всегда в такой форме или вас внезапно осеняет?
– Сэр?
– Я говорю об уме. О сером веществе. Наверное, вы были феноменально умным ребенком?
– Моя матушка считала, что я умен, сэр.
– Ну, это не довод. Даже меня моя мама считала умным. Впрочем, не стоит сейчас об этом… Скажите, Дживс, вам бы пригодилась пятерка?
– Очень вам благодарен, сэр.
– Да что там пятерка! Вообразите, Дживс, – постарайтесь воочию представить себе такую картину, – что стало бы с тетей Агатой, если бы я явился к ней между шестью и семью и сообщил, что Макинтоша больше нет с нами. Мне бы пришлось бежать из Лондона и отпустить бороду.
– Я очень живо представляю себе, сэр, что миссис Спенсер Грегсон была бы весьма огорчена.
– Еще бы. А в тех случаях, когда тетя Агата бывает огорчена, даже отчаянные смельчаки готовы забиться в щель, только бы не попасться ей на глаза. Однако к счастью, все закончилось благополучно… О Господи!
– Сэр?
Я замялся. Совестно обескураживать человека, который так замечательно показал себя в деле, но смолчать было нельзя.
– Вы кое-что упустили из виду, Дживс.
– Вы уверены, сэр?
– Да, Дживс, к сожалению, должен сказать, что ваша схема, или план действий, превосходный во всем, что касается меня, ставит мисс Уикем в затруднительное положение.
– В каком смысле, сэр?
– Ну как, разве вы не понимаете? Если Блуменфелды узнают, что она была в апартаментах, когда произошла кража, и папочка, и сынок сразу же догадаются, что она замешана в исчезновении Макинтоша, разобидятся, разозлятся, и контракт не будет подписан. Я удивлен, что вы этого не предусмотрели. Все-таки вам тогда стоило поесть сардин.
Я огорченно покачал головой, и тут в парадную дверь позвонили. Заметьте, когда раздается не просто звонок, а непрерывный громкий трезвон, вы тотчас понимаете, что вас посетил некто с явными признаками высокого кровяного давления и явным поводом для недовольства вами. Я подскочил как ужаленный. Мои сегодняшние подвиги совершенно вывели меня из равновесия.
– Господи Боже мой, Дживс!
– Кто-то пришел, сэр.
– Да.
– По-видимому, это мистер Блуменфелд-старший, сэр.
– Что?!
– Он телефонировал незадолго до вашего возвращения, предупредил, что собирается нанести вам визит.
– Только этого мне не хватало!
– Весьма сожалею, сэр.
– Что делать, Дживс?
– Мне представляется, сэр, наиболее разумным шагом было бы спрятаться за диван.
Я сразу оценил совет. Я не встречался с этим Блуменфелдом в обществе, но издали мне его видеть приходилось. Это было, когда они ссорились с Сирилом Бассингтон-Бассингтоном. Тогда Блуменфелд не произвел на меня впечатления человека, с которым приятно находиться в замкнутом, ограниченном пространстве, особенно если этот тип чем-то взволнован. Крупный, тучный, грубый, настоящий хам, если что-то не по нему, он тут же набросится на вас и ударом в челюсть собьет с ног.
Поэтому я угнездился за диваном. Через минуту по комнате будто ураган пронесся, и в гостиную ввалилось нечто сверхъестественно громоздкое.
– Это чучело Вустер, – проревел голос, в котором чувствовались многие годы тренировки в оголтелом разносе актеров на генеральных репетициях. – Где он?
– Не могу сказать, сэр, – учтиво ответил Дживс.
– Он спер пса у моего сына.
– В самом деле, сэр?
– Нахально ворвался в мой номер и унес животное.
– Чрезвычайно огорчительно, сэр.
– И вы не знаете, где он?
– Мистер Вустер может находиться где угодно, сэр. Его поступки непредсказуемы.
Блуменфелд громко потянул носом:
– Странное зловоние!
– В самом деле, сэр?
– Чем здесь разит?
– Анисовыми каплями, сэр.
– Анисовыми каплями?
– Да, сэр. Мистер Вустер имеет обыкновение опрыскивать ими свои брюки.
– Опрыскивать брюки?
– Да, сэр.
– Какого черта?
– Не могу сказать, сэр. Поступки мистера Вустера, как правило, трудно объяснить. Он экстравагантный джентльмен.
– Экстравагантный? Может, он с заскоками?
– Вы не ошиблись, сэр.
– В смысле, с приветом?
– Именно, сэр.
Последовало молчание. Я бы сказал – довольно продолжительное.
– М-м? – произнес старина Блуменфелд. Мне показалось, в его голосе появились нотки сомнения.
Он снова помолчал.
– И он опасен?
– Да, сэр, если бывает раздражен.
– Гм… отчего же он раздражается?
– Одна из странностей мистера Вустера состоит в том, что ему не нравятся джентльмены дородного телосложения. Они приводят его в бешенство.
– В смысле, толстые?
– Да, сэр.
– Почему?
– Этого никто не знает, сэр.
Снова воцарилось молчание.
– Я толстый, – задумчиво произнес старикашка.
– Я бы не взял на себя смелость это утверждать, сэр, но поскольку вы так считаете… Вероятно, вы припоминаете, сэр, что когда мистера Вустера уведомили, что вы приглашены на обед, он, не будучи уверен, что сможет сдержать себя, покинул дом.
– Да, это правда. Он как ошпаренный выскочил из подъезда в тот момент, когда мы подъехали. Я уже тогда подумал, что это очень странно. И мой сын тоже подумал, что это очень странно. Мы с ним оба подумали, что это очень странно.
– Да, сэр. Мистер Вустер, как мне кажется, желал избежать возможных неприятностей, какие уже имели место прежде… Что касается запаха анисовых капель, сэр, по-моему, я определил, откуда он исходит. Если не ошибаюсь, он распространяется из-за дивана. Скорее всего мистер Вустер там спит.
– Что?!
– Спит, сэр.
– И часто он спит на полу?
– Почти всегда после полудня, сэр. Может быть, вы желаете, чтобы я его разбудил?
– Не надо!
– Мне казалось, вы хотели что-то сказать мистеру Вустеру, сэр.
Старик Блуменфелд перевел дух.
– Хотел, но теперь передумал, – пробормотал он. – Только бы выйти отсюда живым – большего я не прошу.
Я слышал, как дверь гостиной отворилась и затворилась. Немного погодя хлопнула парадная дверь. Я выполз из-под дивана. Там было не слишком уютно, и меня обрадовало, что можно наконец оказаться в более приятном месте.
– Ушел?
– Да, сэр.
Я одобрительно посмотрел на Дживса:
– Дживс, вы достигли небывалых высот.
– Благодарю вас, сэр.
– Что меня поражает, так это почему он вообще сюда явился. С какой стати он решил, что похитил Макинтоша я?
– Видите ли, сэр, вопрос, который вы подняли в связи с тем, что мисс Уикем могут заподозрить в соучастии в деле похищения животного, не остался вне сферы моего внимания. Поэтому я взял на себя смелость посоветовать мисс Уикем сказать мистеру Блуменфелду, что она видела, как вы забрали животное. Мне показалось, что в результате такого заявления репутация мисс Уикем весьма возрастет в глазах мистера Блуменфелда.
– Понял. Риск, конечно, есть, но, вероятно, он оправдан. Да, в целом, конечно, оправдан. Что у вас в руках, Дживс?
– Банкнота в пять фунтов, сэр.
– A-а, та, что я вам дал?
– Нет, сэр. Эту я получил от мистера Блуменфелда.
– В самом деле? Что это на него наехало?
– Мистер Блуменфелд столь щедро наградил меня за то, что я вручил ему собаку, сэр.
Я разинул рот:
– Вы хотите сказать?..
– Нет, сэр, не Макинтоша. Макинтош находится в моей спальне. Мистеру Блуменфелду я отдал другое животное такой же породы, я его приобрел в магазине на Бонд-стрит во время вашего отсутствия. Все скотчтерьеры похожи друг на друга как близнецы, сэр, и только любящий глаз может увидеть различие между ними. Я счастлив сообщить вам, сэр, что мистер Блуменфелд не заметил этой невинной подтасовки.
– Дживс, – сказал я прерывающимся – не стыжусь в этом признаться – голосом, – вам нет равных!
– Очень вам благодарен, сэр.
– Исключительно потому, что у вас череп изобилует выпуклостями в самых неожиданных местах и вы соображаете в два раза лучше, чем двое любых вместе взятых умников, благодать, можно сказать, воцарилась вокруг нас. Тетя Агата в выигрыше, я в выигрыше, Уикемы, и мамаша и дочка, в выигрыше, Блуменфелды, и отец и сын, в выигрыше. Куда ни кинь взгляд, куча людей благодаря вам в выигрыше. Дживс, тут пятеркой не обойдешься. Если бы я знал, что кому-то может прийти в голову, что Бертрам Вустер вздумал ограничиться какой-то жалкой пятеркой в качестве вознаграждения таких свершений, как ваши, мне было бы стыдно смотреть людям в глаза. По-моему, еще одна будет не лишней?
– Благодарю вас, сэр.
– И еще одна.
– Очень вам благодарен, сэр.
– И третья. Бог троицу любит.
– Большое спасибо, сэр, я чрезвычайно признателен. Прошу прощения, сэр, кажется, звонит телефон.
Он вышел в коридор, и я услышал, как он то и дело повторяет: «Да, мадам», «Разумеется, мадам».
– Миссис Спенсер Грегсон у телефона, сэр, – сказал он, возвращаясь в гостиную.
– Тетя Агата?
– Да, сэр. Ее сиятельство звонит с вокзала «Виктория» и желает поговорить с вами относительно скотчтерьера Макинтоша. Мне кажется, она желает услышать из ваших собственных уст, что с песиком все в порядке, сэр.
Я поправил галстук. Я одернул жилет. Я слегка выдвинул манжеты из рукавов. Я чувствовал себя на высоте в самом полном значении этого слова.
– Передайте ей, что я сейчас возьму трубку.
