Форд находился в состоянии свободного падения посреди тучи битых стекол и фрагментов кресла. Ну вот, опять не продумал все заранее, время, видите ли, экономил – вот и импровизируй теперь. В моменты серьезных потрясений, полагал он, весьма полезно увидеть перед глазами всю свою жизнь. Это дает шанс сосредоточиться, взглянуть на вещи с новой точки зрения и отыскать среди них ключик к дальнейшим действиям.

Земля приближалась к нему со скоростью тридцать футов в секунду в квадрате, но осмысление этого обстоятельства он решил отложить до момента непосредственной встречи с ним. Делу время, потехе час.

Ага, вот оно. Его детские годы. Эники-беники-ели-варе… – так, это мы уже проходили. Образы мелькали перед глазами, сменяя друг друга. Невеселые денечки на Бетельгейзе-5. Малолетний Зафод Библброкс. Ну на кой черт ему это сейчас? Эх, была бы в мозгах кнопка ускоренной перемотки… День, когда ему исполнилось семь лет, и подарок – первое в его жизни полотенце. Ну же, крути быстрей!

Он пикировал к тротуару – вниз головой; высотный воздух обжигал легкие холодом. Не вдохнуть бы осколок стекла…

… Первые путешествия на другие планеты. Вакуум их заарктурь – какой-то рекламный ролик бюро путешествий, да и только. Киножурнал перед началом основного фильма. Начало работы в «Путеводителе».

Ага!

Вот это было время! Они работали в хижине на атолле Бвинелли на Фаналле до того, как ее пожгли риктанаркалы и данкедийцы. Полдюжины братков, несколько полотенец, несколько хитроумных электронных машин, а главное – мечты. Пардон, главное – фаналланский ром. Целые озера фаналланского рома. Нет, если быть точным, главнее всего был «Крепкий дух Джанкс», потом уж фаналланский ром, а также пляжи на атолле, где резвились местные девушки. Впрочем, мечты тоже важны. Что там из них вышло?

Он никак не мог вспомнить, о чем они тогда мечтали, но тогда это казалось чертовски важным. В любом случае в этих мечтах не фигурировала башня издательства, с которой он сейчас падал. Все это пришло позже, когда изначальная команда перешла на более оседлый образ жизни и зажралась. Он же сам и еще многие предпочли остаться бродячими полевыми исследователями. Они шатались по всей Галактике автостопом, постепенно все более отдаляясь от того бюрократического кошмара, в который неумолимо превращался «Путеводитель», и архитектурного монстра, в котором он поселился. Какие уж тут мечты. Он подумал о юристах, занявших полздания, «оперативниках», оккупировавших нижние этажи, обо всех этих младших редакторах, их секретаршах, секретаршах юристов, секретаршах секретарш секретарских юристов и о самом злостном исчадии ада – отделе маркетинга.

На миг ему даже показалось, что за жизнь в таком мире не стоит и бороться, а посему следует безропотно упасть на уличный асфальт – но, овладев собой, Форд показал всем этим сволочам «козу».

Он как раз пролетал семнадцатый этаж, где проживал отдел маркетинга. Куча индюков, с умным видом обсуждающих, какого цвета должна быть обложка «Путеводителя» и какие они все умные – задним умом. Если бы кто-нибудь из них выглянул в это мгновение в окно, его взору открылось бы незабываемое зрелище: Форд Префект, пикирующий навстречу смерти и показывающий им «козу».

Шестнадцатый этаж. Младшие редакторы. Ублюдки! Сколько всего они вырезали из его материалов! Пятнадцать лет информации – с одной только планеты, – а оставили три слова: «в основном безвредна». Вот вам, с пламенным приветом:

– БУ-У-У-У!

Пятнадцатый этаж. Администрация, отдел логистики. Чем они там занимаются? Про них известно только одно: у всех очень длинные машины.

Четырнадцатый этаж. Ответственный персонал. Было у него сильное подозрение, что это они устроили ему пятнадцатилетнюю ссылку, чтобы не мешал «Путеводителю» перерождаться в монолитную корпорацию (или, скорее, в два монолита: не надо забывать про юристов).

Тринадцатый этаж. Исследовательский отдел.

А ну-ка!

Ему приходилось думать быстрее, ибо ситуация начинала обостряться.

Он вдруг вспомнил панель управления лифтом. На ней не было тринадцатого этажа. Он не обратил на это внимания, поскольку, проведя пятнадцать лет на довольно отсталой планете под названием Земля, где население суеверно боялось числа «тринадцать», он привык бывать в домах, где не было тринадцатого этажа. Но здесь-то с какой радости?

Пролетая мимо тринадцатого этажа, он не смог удержаться и заглянул в окна. Та-ак, стекла затемненные…

Что там происходит? Он начал припоминать болтовню Харла. Новый, многомерный «Путеводитель» распространится по неизмеримому множеству вселенных. Произнесенное устами Харла, это казалось диким бредом отдела маркетинга при поддержке финансового отдела. Если же в этом есть доля правды, идея странная и очень и очень опасная. Насколько она реальна? Что происходит за темными, наглухо запертыми окнами законспирированного тринадцатого этажа?

Сначала Форда захлестнуло любопытство. Потом – паника. Другие чувства у него в этот момент отсутствовали начисто. Во всех других отношениях он падал очень быстро. Пора, пора подумать, как выбраться из этой ситуации живым.

Он посмотрел вниз. В сотне футов под ним разгуливал народ. Кое-кто уже начал выжидающе глядеть наверх и освобождать место для его падения. Некоторые даже прервали ради такого случая игру в «казаки-разбойники».

Жаль, конечно, разочаровывать их. В двух футах ниже него, чего он до сих пор не замечал, летел Колин, с восторгом ожидая его дальнейших распоряжений.

– Колин! – крикнул Форд.

Колин не отвечал. Форд похолодел: он вдруг вспомнил, что не удосужился сообщить Колину, что его зовут Колин.

– Давай сюда! – крикнул Форд.

Колин притормозил и поравнялся с ним. Свободный полет вниз чрезвычайно нравился ему, и он надеялся, что Форд тоже получает удовольствие.

Неожиданно мир для Колина померк: это Форд накрыл его полотенцем. Кроме этого, Колин ощутил значительную тяжесть. Новое поручение Форда его воодушевило, хотя он и не был уверен, что справится с таким грузом.

Форд висел, ухватившись за концы полотенца. Многие автостопщики увлекаются усовершенствованием своих полотенец, вшивая в них различные приспособления вплоть до компьютеров. Форд был поборником чистоты идей. Он любил, чтобы все было просто. И полотенце у него было самое заурядное, происходящее из самого что ни на есть заурядного универмага. Несмотря на все попытки Форда отстирать его до первозданной белизны, на нем сохранился розово-голубой растительный орнамент. В полотенце Форд продел несколько кусков проволоки и стержень для шариковой ручки да пропитал один угол питательным раствором – на случай голодухи. Во всех остальных отношениях это полотенце не отличалось от любого другого, которым можно вытереть лицо после умывания.

Единственным серьезным усовершенствованием, сделанным им по настоянию друзей, стали укрепленные каемки.

Форд цеплялся за полотенце изо всех сил.

Они продолжали снижаться, но уже заметно медленнее.

– Вверх, Колин! – крикнул Форд. – Твое имя, – добавил он, – Колин! Так что когда я кричу: «Вверх, Колин!» – я хочу, чтобы ты, Колин, поднимался вверх. Ясно? Вверх, Колин!

Реакции вновь не последовало, если не считать сдавленного стона из-под полотенца. Форд встревожился не на шутку. Теперь они снижались гораздо медленнее, но Форда тревожили люди, появившиеся прямо под ним. Славные, дружелюбные, бесхитростные любители поиграть в «казаки-разбойники» куда-то подевались, а на их место из так называемого разреженного воздуха выплыли массивные, похожие на слизняков здоровяки с бычьими шеями и портативными ракетными установками.

Как хорошо известно опытным путешественникам по Галактике, разреженный воздух на деле чрезвычайно плотен и сопутствует всяким коварным фокусам с пространством.

– Вверх! – взмолился Форд. – Вверх, Колин, вверх!

Колин кряхтел от натуги. Теперь они недвижно зависли в воздухе. Форду казалось, что с секунды на секунду у него оторвутся пальцы.

– ВВЕРХ!

Ни движения.

– Вверх! Вверх! ВВЕ-Е-ЕРХ!

Слизняк целился в него из ракетной установки. Форд с трудом верил своим глазам. Висишь тут в воздухе, цепляясь за полотенце, а этот слизняк ракетой целится! Форд почти утратил способность соображать, что его серьезно тревожило.

Ситуация была из тех, в которых он обыкновенно обращался за советом к «Путеводителю», однако сейчас он никак не мог залезть в карман. К тому же «Путеводитель» из друга и союзника превратился теперь в источник угрозы. Ведь он, Зарквон свидетель, висит не где-нибудь, а именно перед зданием «Путеводителя», и все по вине его нынешних владельцев. Куда, куда вы удалились, мечтания на атолле Бвинелли? Кто мешал нам остаться самими собой? Остаться там, на пляже… Какие там были девушки… Какая рыбалка… Нет бы ему догадаться, чем кончатся все эти висячие рояли и бассейны с морскими чудищами в вестибюле. Черт, пальцы сводит от боли. И коленка все ноет…

«Вот спасибо, коленка, – с горечью подумал он. – Только твоих проблем мне сейчас не хватало. Наверное, тебе не помешала бы теплая ванна? Или тебе нужен…»

У него родилась идея.

Бронированный слизняк взвалил трубу ракетной установки на плечо. Ракету спроектировали с расчетом взрывать все, что подвернется на пути…

Форд изо всех сил старался не потеть, поскольку руки его начинали скользить по ткани полотенца.

Носком одного ботинка он начал стаскивать другой – с больной ноги.

– Наверх, черт бы тебя подрал! – в отчаянии молил он Колина, который честно старался, но подняться не мог. Проклятый ботинок не поддавался.

Форд постарался было рассчитать время, но тут же сообразил, что нечего зря напрягаться. Все выйдет и так. У него одна-единственная попытка. Он наконец высвободил из ботинка пятку. Коленка болела чуть меньше. «Спасибо и на этом, верно я говорю?»

Он еще раз толкнул полусброшенный ботинок носком другого. Ботинок соскользнул с ноги и полетел вниз. Спустя полсекунды ракета вырвалась из пусковой трубы, обнаружила летящий ей навстречу ботинок, чуть довернула наперерез, столкнулась с ним и с чувством глубокого удовлетворения от сознания честно исполненного долга взорвалась.

Все это произошло на высоте пятнадцати футов.

Основная энергия взрыва была направлена вниз. Там, где на элегантной уступчатой площадке, вымощенной огромными плитами светящегося камня из каменоломен Зенталквабулы, только что стояли служащие «Инфин-Идио энтерпрайзис» с ракетными установками, теперь зияла яма, замусоренная ошметками тел.

Мощная волна горячего воздуха бесцеремонно швырнула Форда и Колина к небу. Форд со слепым отчаянием пытался удержать полотенце, но не смог. Беспомощно кувыркаясь в воздухе, он взмыл вверх, завис на мгновение в верхней параболе и начал падать. Он падал, и падал, и падал, и вдруг со всего размаху врезался в Колина, возносившегося ему навстречу.

Изо всех сил вцепился он в маленького круглого робота. Колин отчаянно соскальзывал к фасаду «Путеводителя», из последних сил пытаясь не потерять контроль над своими системами и замедлить падение.

Мир тошнотворно вращался вокруг головы Форда, сам он вращался вместе с Колином, и вдруг, не менее тошнотворно, все это кончилось.

Форд обнаружил, что лежит на оконном карнизе.

Мимо него в воздухе пролетело полотенце. Он вытянул руку и схватил его.

В нескольких дюймах от него подпрыгивал в воздухе Колин.

Избитый, истекающий кровью и почти бездыханный Форд осторожно огляделся. Карниз имел в ширину не больше фута и находился на высоте тринадцатого этажа.

Тринадцатого.

Форд точно знал, что это тринадцатый этаж: все окна были затемненными. Он здорово расстроился. Свои ботинки он отхватил за сумасшедшие деньги в Нью-Йорке, в Ист-Сайде. Помнится, он даже накатал замечательное эссе о счастье носить удобную обувь, которое резюмировали до фразы «в основном безвредна». Вакуум их всех заарктурь.

И вот один из этих ботинок покинул его навеки. Форд запрокинул голову и посмотрел в небо. Все это было бы не так грустно, когда бы ту самую планету не уничтожили, что означало: второй такой пары ботинок ему уже никогда не купить.

Правда, с учетом законов невероятности, планет Земля существует бесконечное множество. Однако если разобраться, приличные ботинки купить не так-то просто – не на всякой складке многомерного пространственно-временного континуума они попадаются, отнюдь.

Форд вздохнул.

Ну ладно, хватит об этом. По крайней мере ботинок спас ему жизнь. Временно.

Он примостился на карнизе тринадцатого этажа, вовсе не уверенный в том, что игра стоила свеч – то есть ботинка.

Заглянул сквозь затемненное стекло внутрь.

Мрак и тишина. Как в склепе.

Впрочем, не будем возводить напраслину на склепы. Форду не раз доводилось оттягиваться на замечательных пирушках в совершенно замечательных склепах.

Стоп! Так, это что, померещилось? Или нет? Вроде бы какая-то трепещущая тень мелькнула. Или ерунда – просто кровь к глазам прилила? Он потер виски. Черт, вот бы завести где-нибудь ферму, пасти овечек… Он еще раз заглянул в окно, пытаясь определить, что же это за тень. Впрочем, скорее всего это просто оптическая иллюзия – в наше время они на каждом шагу. Обман зрения – и все тут.

Может, это птица? Что можно прятать на засекреченном этаже за затемненными стеклами, рассчитанными на прямое попадание ракеты? Что это за птичник еще такой? Что-то трепыхалось там, внутри, что-то похожее на птицу – и не похожее. Скорее уж – на дыру в пространстве, имеющую форму птицы.

Зажмурившись, он задумался, что же делать дальше. Прыгать? Лезть наверх? В окно залезть – это вряд ли… Ладно, как показал опыт, прямого попадания настоящей ракеты это ракетоустойчивое стекло не выдерживает. Правда, стреляли с очень близкого расстояния и изнутри, а на это проектировщики могли и не рассчитывать. В любом случае это не означает, что окно удастся разбить, обернув руку полотенцем. «Кой черт», – подумал он, сделал попытку и больно расшиб кулак. Может, ему просто не хватило размаха? Впрочем, тогда бы он расшиб кулак еще сильнее. После нападения господ с Лягушачьей Звезды здание сильно укрепили; теперь это, может статься, самое надежно защищенное издательство во Вселенной. Впрочем, в любой самой совершенной системе защиты можно найти слабое место. Одно он уже нашел. Проектировщики не ожидали, что в окно пальнут изнутри и с близкого расстояния.

А вот чего проектировщики не ожидали от субъекта, сидящего на карнизе?

Форд немного пошевелил мозгами.

Первое, чего они точно не ожидали, – так это того, что он вообще здесь окажется. На этом карнизе мог оказаться разве что клинический идиот.

Вот он и победил. Классическая ошибка, которую совершают проектировщики абсолютно надежных систем, – недооценка изобретательности клинических идиотов.

Он вытащил из кармана только что полученную кредитную карточку, сунул ее в щель между окном и рамой и сделал то, что было бы не под силу ни одной ракете. А именно отжал язычок замка, открыл окно и чуть не свалился с карниза от хохота, вознося хвалу Великому Вентиляционно-Телефонному Восстанию 3454 года.

Великое Вентиляционно-Телефонное Восстание 3454 года началось с легкого перегрева воздуха. Вообще-то нагретый воздух и есть та проблема, которую призвана решать вентиляция. И она справлялась с ней относительно успешно до тех пор, пока кто-то не изобрел кондиционер – устройство, которое решало эту проблему не менее успешно, но с несравнимо более ощутимыми вибрациями.

И все шло нормально и даже, можно сказать, хорошо (конечно, для тех, кто был согласен смириться с вибрацией и шумом) до тех пор, пока кто-то не изобрел штуковину еще посильнее и похитрее кондиционера. Называлась она «система встроенной климатизации».

Это было кое-что.

Скажем без боязни, это было ого-го.

Встроенная климатизация отличалась от обычного кондиционера в основном тем, что была чертовски дороже, сложнее и в придачу знала, каким воздухом хотят дышать в ту или иную минуту люди, гораздо лучше самих людей.

Кроме того, вся эта машинерия могла работать только тогда, когда люди не вмешивались в ее работу – то есть пока они не открывали окон. Вот так-то.

В процессе монтажа новых систем, получивших название «Хитр-О-Вент», люди, работавшие в оборудуемых ими зданиях, то и дело задавали специалистам по монтажу вопросы типа:

– Ну а если вдруг нам захочется открыть окна?

– Когда наша новейшая система «Хитр-О-Вент» работает, вам не хочется открывать окна.

– Да, конечно… А если только на щелочку?

– Вам не захочется открывать их даже на щелочку. Новая система «Хитр-О-Вент» проследит за этим.

– Гм.

– Счастливой работы с «Хитр-О-Вентом»!

– О'кей, но что, если этот ваш «Хитр-О-Вент» сломается или разладится?

– Ага! Одно из главных достоинств «Хитр-О-Вента» заключается в том, что он не способен сломаться. Ни при каких условиях. Не стоит беспокоиться. Дышите на здоровье и приятного вам времяпровождения.

(Результатом Великого Вентиляционно-Телефонного Восстания 3454 года явилось то, что любое механическое, электрическое, кванто-механическое, гидравлическое… да хоть ветряное, хоть паровое, хоть дизельное – любое устройство, вне зависимости от его габаритов, обязано теперь иметь на корпусе некую надпись. Проектировщикам приходится писать ее даже на самых крошечных механизмах, поскольку надпись предназначена в первую очередь не для потребителей, а для них самих.

Эта надпись гласит:

Почти сразу же после внедрения начали появляться сообщения об отказах систем «Хитр-О-Вент». Поначалу они приводили только к дискомфорту в помещениях. Случаи смерти от удушья или перегрева были редки.

Катастрофа разразилась в день, когда одновременно произошли три события. Первым событием стало официальное извещение корпорации «Хитр-О-Вент, Инк.», гласившее, что наиболее безупречно их системы работают в умеренном климате.

Вторым событием стал массовый отказ систем «Хитр-О-Вент» в один особенно жаркий день, в результате чего сотни и сотни служащих пришлось эвакуировать из наполненных паром зданий на улицу, где они столкнулись с третьим событием, представлявшим собой разъяренную толпу телефонисток, которым настолько осточертело отвечать каждому набравшему номер идиоту «Благодарим за использование «Хитр-О-Вент системс», что они, осатанев, вышли на улицы с помойными ведрами, мегафонами и охотничьими ружьями.

В последующие дни беспорядки достигли предела: каждое окно в городе – включая самые ракетоустойчивые – было разбито, как правило, под выкрики: «Повесь трубку, жопа! Куда б ты ни звонил, мне все одно! Поди и сунь петарду себе в задницу! Йеее-ха! Ху-ху-ху! Уй-яяя! Иго-го! Гав-гав!» и так далее – нет никакой возможности привести тут все звуки явно животного происхождения, которые телефонистки не вправе испускать при исполнении служебных обязанностей.

В результате телефонисткам было даровано конституционное право не менее раза в час произносить в трубку «Хитр-О-Вент» тебе в пасть!», а все административные здания по закону обязывались иметь только открывающиеся хоть на щелочку окна.

Вторым неожиданным результатом явилось резкое снижение уровня самоубийств. Всем отчаявшимся или просто разочарованным в жизни служащим, которые в дни тирании «Хитр-О-Вента» имели обыкновение ложиться под поезд или делать себе харакири столовыми ножами, теперь никто не мешал вылезать на подоконник и бросаться в свое удовольствие вниз. На деле же получалось так, что, выбравшись на карниз, они окидывали мир прощальным взглядом, собирались с мыслями и вдруг обнаруживали, что все, чего им не хватало, – это лишь глоток свежего воздуха, и свежий взгляд на вещи, и, возможно, ферма, на которой они могли бы разводить овец.

И наконец, самым неожиданным результатом стало то, что Форд Префект, попавший в западню на карнизе тринадцатого этажа хорошо укрепленного здания, смог проникнуть внутрь с помощью всего только полотенца и кредитной карточки.

Впустив в помещение Колина, он аккуратно прикрыл окно и начал оглядываться в поисках таинственной пернатой твари или как ее там.

«Насчет этих окон ясно только одно, – думал он. – А именно: тот факт, что свойство под названием «открывабельность» они приобрели уже ПОСЛЕ того, как проектировщики постарались наделить их свойством «неприступность», сделал их куда более уязвимыми для проникновения извне, чем те окна, которые способны открываться и закрываться изначально.

«Хо-хо, такова жизнь», – подумал Форд и тут же сообразил, что комната, в которую он проник с таким трудом, ничего особенно занимательного в себе не содержит.

Опаньки…

И где же эта странная трепещущая тень? И неужели в этой комнате нет ничего такого, что оправдывало бы необычный ореол секретности или то необычайное стечение обстоятельств, при которых он попал сюда?

Подобно всем прочим нынешним помещениям издательства, интерьер комнаты был выдержан в благородно-серых тонах. На стенах висели какие-то рисунки и карты. Большинство из них ничего не говорило ни уму, ни сердцу Форда, но один привлек его внимание. Судя по всему, то был эскиз рекламного плаката.

Под логотипом, напоминающим силуэт птицы, красовался следующий текст:

Вот и все, что было там начертано.

Форд огляделся еще раз. Тут его внимание привлек Колин, его абсурдно-счастливый кибер-охранник. Нет, больше не счастливый. Забившись в угол, маленький робот трясся, словно до смерти перепуганный.

«Как странно», – подумал Форд и огляделся в третий раз – посмотреть, что же так напугало Колина. И тогда он увидел объект, которого раньше не замечал. Он лежал – ОНО лежало – на табуретке.

Оно было круглым и черным, размером с небольшую тарелку. Сверху и снизу оно было чуть вогнуто, как метательный диск.

Его поверхность была равномерно окрашенной и абсолютно ровной.

Оно спокойно полеживало себе…

И тут Форд заметил на нем какую-то надпись. Странно. Только что ничего, и вот те на – надпись. Момента перехода из фазы в фазу Форд даже не заметил.

Вся надпись состояла из одного короткого слова:

Только что на поверхности предмета не было ни трещинки. Теперь они разрастались. Объект буквально раскалывался на части.

«Паникуй», – гласил «Путеводитель-II». И Форд начал делать то, что ему велели. До него только что дошло, почему слизнеобразные ублюдки показались ему такими знакомыми. Цвет кожи у них был, как и положено в этом «Инфин-Идио», серый, но во всех остальных отношениях они ничем не отличались от вогонов.