– Криккитяне, – сказал Его Высочайшая Судебная Инстанция, УБНДР (Ученейший, Беспристрастный и На Диво Раскованный) Председатель Судейской Коллегии Общегалактического трибунала, который рассматривал дело о военных преступлениях Криккита, – они, ну сами понимаете… Это просто довольно милые ребята, которые, так уж вышло, увлеклись идеей всех поубивать. Черт, по себе знаю – иногда утром просыпаешься, так просто руки чешутся… Ну да фиг с ним. Лады, – продолжал он после того, как закинул ноги на ограждение и удалил постороннюю нитку из своих пляжных шлепанцев (форма обуви, предписанная протоколом), – отсюда следует, что вряд ли кому захочется жить с этими ребятами в одной Галактике.

И был абсолютно прав.

Нашествие криккитян на Галактику было настоящим кошмаром. Тысячи и тысячи громадных криккитянских крейсеров вывалились как снег на голову из гиперпространства и одновременно атаковали тысячи и тысячи крупных планет. Вначале они захватывали стратегические ресурсы для сооружения кораблей новой волны, а потом хладнокровно превращали обобранные планеты в прах и пыль.

Галактика, в то время наслаждавшаяся периодом необычайного спокойствия и процветания, опешила, как человек, вышедший полюбоваться природой, а встретивший разбойников.

– Я хочу сказать, – продолжал Председатель, озирая ультрасовременный (дело было десять биллионов лет назад, и «ультрасовременный стиль» предполагал злоупотребление нержавеющей сталью и волнистым бетоном) и просторный зал суда, – что эти ребята – самые натуральные фанатики.

Что также было верно. Это единственное удовлетворительное объяснение необъяснимой быстроты, с которой криккитяне взялись осуществлять свою новую главную цель в жизни – уничтожение всего, что не есть Криккит.

Аналогично только эта версия объясняет, почему они столь молниеносно создали суперсложную науку и технику, необходимые для производства тысяч крейсеров и миллионов страшных белых роботов.

Это белое воинство сеяло глубочайший ужас в сердцах всех, кто с ними сталкивался, – правда, в большинстве случаев ужас длился недолго, обрываясь вместе с жизнью реципиента. То были жестокие и упрямые летающие боевые машины. Они размахивали многофункциональными боевыми битами, которые в одном режиме разваливали дома, в другом испускали жгучие омни-деструктивные лучи, а в третьем метали разнообразные гранаты – от простых зажигательных до макси-бумных гиперядерных устройств, которыми можно взорвать большую звезду. Одним ударом биты по гранате робот одновременно выдергивал чеку и с феноменальной меткостью поражал ею цели на расстоянии от считанных ярдов до сотен тысяч миль.

– Лады, – снова сказал Председатель, – наша взяла.

Помолчал, жуя резинку.

– Наша взяла, но хвалиться тут нечего. Это самое – галактика средней величины против одной мелкой планетки, и сколько мы колупались? Секретарь Суда, алло!

– Ваша честь? – спросил малорослый строгий мужчина в черном, поднявшись со своего места.

– Сколько мы колупались, братец?

– Ваша честь, дать точный ответ несколько сложно. Время и расстояния…

– Спокойно, приятель, валяй округленно.

– Ваша честь, вряд ли возможно прибегать к округлениям в подобн…

– Невозможно только штаны через голову надеть. Ну же, будь дерзким!

Секретарь Суда только захлопал глазами. Очевидно, он вместе с большинством юристов Галактики считал Председателя (известного в частной жизни под странным именем Зипо Биброк 5 × 10 в восьмой степени) довольно неприятным субъектом. Несомненно, он был хамом и фанфароном. Судя по всему, он мнил, что обладание величайшим в истории талантом к юриспруденции дает ему право выделывать что заблагорассудится – и, увы, не ошибался.

– Э-э… гм, ваша честь, примерно две тысячи лет, – пробурчал сквозь зубы секретарь.

– А сколько народу положили?

– Два триллиона, ваша честь. – Секретарь сел. Если бы в этот миг его сфотографировали влагочувствительной камерой, стало бы видно, что он слегка дымится.

Председатель вновь обозрел зал суда, где присутствовали сотни высочайших чиновных особ со всей Галактики, все в своих официальных костюмах или телах (в зависимости от метаболизма и обычаев). За стеной из тотальностойкого стекла стояли представители криккитян, глядя на всех этих чужаков, слетевшихся их судить, со спокойным, вежливым отвращением. То был наиважнейший момент в истории юриспруденции, и Председатель это сознавал.

Он вынул изо рта жвачку и прилепил ее под сиденье.

– Целая куча мертвяков, – заметил он.

Аудитория мрачным молчанием выразила свою солидарность с этим мнением.

– Так-то вот. Как я сказал, это милые ребята, но никому неохота жить с ними в одной Галактике, ежели они собираются продолжать дальше в том же духе. То есть если не научатся смотреть на вещи попроще. Я хочу сказать, что получится одна бесконечная нервотрепка, верно ведь? Брр-брр-брр, вдруг они завтра снова на нас нападут, верно? Мирное сосуществование на соплях, верно? Принесите мне воды, кто-нибудь, спасибо.

Развалившись в кресле, он глубокомысленно отхлебнул из стакана.

– Ладно, послушайте-ка, что я вам скажу. Итак: эти ребята, сами понимаете, имеют право на свое мнение о Вселенной. А согласно их мнению, Вселенная оскорбила их своим существованием, а они дали ей сдачи и были правы. Звучит дико, но, думаю, вы согласны. Они верят в…

Он заглянул в бумажку, извлеченную из заднего кармана своих протокольных джинсов.

– Они верят в «мир, справедливость, нравственность, культуру, спорт, семейную жизнь и ликвидацию всех прочих форм жизни».

И пожал плечами.

– Я лично слыхивал вещи и похуже.

После чего задумчиво почесал свое тело пониже живота.

– О-хо-хм, – произнес он.

Еще раз отхлебнул из стакана с водой, затем поглядел сквозь него на свет и нахмурился. Повертел стакан в руках.

– Эй, к этой воде что-нибудь подмешано? – вопросил он.

– Э-э, нет, ваша честь, – нервно ответил Судебный Пристав, который и принес стакан.

– Так унесите ее, – рявкнул Председатель, – и подмешайте к ней что-нибудь. У меня есть идея. – Отодвинув стакан, он подпер голову рукой и заговорил: – Слушайте, что я вам скажу.

Решение было блестящим. Состояло оно в следующем.

Планету Криккит следовало на веки вечные заключить в кокон из темпоральной канители, внутри которого жизнь будет продолжаться с почти бесконечной медлительностью. Кокон будет преломлять свет и потому пребудет незримым и непроницаемым. Вырваться из кокона абсолютно невозможно – если только кто-то не отопрет наружный замок.

Когда вся остальная Вселенная бесповоротно окончит свои дни, когда все сущее придет к своей кончине (разумеется, в то время еще не знали, что «У конца Вселенной» – это помпезный ресторан) и не будет больше ни жизни, ни материи, тогда только нити темпоральной канители расплетутся, и планета Криккит со своим солнцем вылетит наружу, чтобы влачить, как ей и мечталось, уединенное существование в сумраке Вселенского Ничто.

Замóк будет размещен на астероиде, медленно обращающемся вокруг кокона.

Ключом станет символ Галактики – Трикетная Калитка.

Когда публика устала аплодировать, председатель уже был в транссенсуальной душевой, сопровождаемый миленькой присяжной заседательницей, которой он полчаса назад перебросил записку.