Пасхальный случай
Вот, братцы мои, и праздник на носу – Пасха православная.
Которые верующие, те, что бараны, потащат свои куличи святить. Пущай тащат! Я не потащу. Будет. Мне, братцы, в прошлую Пасху на кулич ногой наступили!
Главное, что я замешкался и опоздал к началу. Прихожу к церковной ограде, а столы уже заняты. Я прошу православных граждан потесниться, а они не хотят. Ругаются.
– Опоздал, – говорят, – черт такой, так и станови свой кулич на землю. Нечего тут тискаться и пихаться, – куличи посроняешь.
Ну, делать нечего, поставил свой кулич на землю. Которые опоздали, все наземь ставили.
И только поставил, звоны и перезвоны начались.
И вижу, сам батя с кисточкой прется.
Макнет кисточку в ведро и брызжет вокруг. Кому в рожу, кому в кулич – не разбирается.
А позади бати отец дьякон благородно выступает с блюдцем, собирает пожертвования.
– Не скупись, – говорит, – православная публика! Клади монету посередь блюдца.
Проходят они мимо меня, а отец дьякон зазевался на свое блюдо и – хлоп ножищей в мою тарелку.
У меня аж дух захватило.
– Ты что ж, – говорю, – длинногривый, на кулич-то наступаешь?… В пасхальную ночь…
– Извините, – говорит, – нечаянно.
Я говорю:
– Мне с твоего извинения не шубу шить. Пущай мне теперь полную стоимость заплатят. Клади, – говорю, – отец дьякон, деньги на кон!
Прервали шествие. Батя с кисточкой заявился.
– Это, – говорит, – кому тут на кулич наступили?
– Мне, – говорю, – наступили. Дьякон, – говорю, – сукин кот, наступил.
Батя говорит:
– Я, – говорит, – сейчас кулич этой кисточкой покроплю. Можно будет его кушать. Все-таки духовная особа наступила…
– Нету, – говорю, – батя. Хотя все ведерко на его выливай, не согласен. Прошу деньги обратно.
Ну, пря поднялась. Кто за меня, кто против меня. Звонарь Вавилыч с колокольни высовывается, спрашивает:
– Звонить, что ли, или пока перестать?
Я говорю:
– Обожди, Вавилыч, звонить. А то под звон они меня тут совсем объегорят.
А поп ходит вокруг меня, что больной, и руками разводит.
А дьякон, длинногривый дьявол, прислонился к забору и щепочкой мой кулич с сапога счищает.
После выдают мне небольшую сумму с блюда и просят уйти, потому, дескать, мешаю им криками.
Ну, вышел я за ограду, покричал оттеда на отца дьякона, посрамил его, а после пошел.
А теперь куличи жру такие, несвяченые.
Вкус тот же, а неприятностей куда как меньше.
1926
