Корват чувствовал, что вот-вот сорвется. Крупные и мелкие неприятности сыпались на него как из рога изобилия, отзываясь сбоем сердечного ритма и жаркой, заволакивающей сознание ломотой в затылке. Уши закладывало, как в самолете. Определенно подскочило давление. Но измерить его — где-то в ящике валялся футляр с манометром и резиновой грушей, — не было ни времени, ни охоты. Неделя еще только началась, а сюрпризов хоть отбавляй.

В Министерстве геологии, куда он поехал утверждать новое штатное расписание, ему дали понять, что на него опять пришла анонимка. Жаловались — он примерно догадывался, кто именно, — на диктаторские замашки, волюнтаристскую кадровую политику и зажим научных направлений, стоящих на противоположных корватовской школе позициях. Ничего нового, но все равно противно. А тут еще один из его генералов учинил по собственному почину ревизию финансовой отчетности геологических партий. Счета за аренду плавсредств, расписки сезонных рабочих — поди разберись, где тут честный документ, а где филькина грамота. В пустыне, когда до ближайшего колодца надо пилить трое суток, в таежной чащобе нотариальных контор почему-то не предусмотрено. Только кому об этом скажешь? Опять пойдут комиссии, нервотрепка, а времени и без того катастрофически не хватает. Корватовский институт вырос из комплексного экспедиционного объединения, искавшего нефть и газ по всему Союзу. Сосредоточившись на зарубежных исследованиях, Игнатий Сергеевич сохранил за собой и прежние наиболее перспективные направления. К сожалению, управлять столь обширным и пестрым хозяйством становилось год от года труднее. И возраст, никуда не денешься, сказывался, и здоровье.

В двухэтажной времянке, которую с чьей-то легкой руки прозвали бараком, Корват появился через полчаса после им же назначенного срока. Кляня себя за опоздание, Игнатий Сергеевич тем не менее не извинился перед терпеливо ожидавшими сотрудниками. Пробурчав нечто малопонятное, он толкнул ногой дверь и широким жестом зазвал всех в кабинет.

Сразу стало понятно, что настроение у шефа хуже некуда и следует держать ухо востро. Поэтому входили чуть ли не на цыпочках, вобрав голову в плечи.

Самолюбивый Северьянов, которого Игнатий Сергеевич упросил остаться старшим научным сотрудником на половинной ставке, мрачно уселся в самом дальнем углу. Он чувствовал себя униженным, что было никак не сообразно с его высоким постом. Обижаться, однако, не приходилось. Корват взял Диму под свою широкую длань, когда тот был еще студентом-третьекурсником, причем закоренелым троечником и дебоширом.

Рядом с ним скромно приютилась на венском стуле Лариса Постор, тоже бывшая студентка Игнатия Сергеевича, а ныне старший научный и кандидат геолого-минералогических наук. Она принесла новые варианты карты, где были учтены последние данные геофизики и разведочного бурения. Концы с концами у нее не сходились, и было страшно первой угодить под огонь уничтожающей критики. Корват был беспощаден на язык.

Лишь одна Лебедева, ни при каких условиях не терявшая бодрости духа, смело придвинула кресло к директорскому столу, уставленному телефонными аппаратами.

— Это еще что за новости? — спросила с обезоруживающей улыбкой. — Глядит букой, не разговаривает… Что-нибудь случилось, Игнатий Сергеевич?

— Ничего не случилось! — Он ожесточенно зыркнул на нее из-под насупленных бровей. — А надоело до чертиков! Ей-богу, брошу все к такой-то матери.

— Фи! — Она шутливо наморщила носик. — При дамах.

— Знаю я этих дам! — драчливо ощерился Корват. — Ни в чем не уступают нам, а чуть что скажи, сразу в истерику.

— Не знаю, каких дам вы подразумеваете, — Лариса Постор пришла на помощь подруге. — Но тут они не присутствуют. — И пояснила, не моргнув глазом: — Я истеричек имею в виду.

— Ладно, кончай разговор! — Остывая от яростного накала, Корват принялся искать по карманам очки.

Стало как будто легче. Придерживая за край дужку, обвел чуть проясневшим взором сидящих. Как это все-таки здорово, когда вокруг тебя свои.

— Дмитрий Васильевич? — тепло удивился он, словно впервые заметив. — Ну-ка подсаживайтесь поближе… Давайте вашу пачкотню, Лариса.

— Вот так всегда с вами! — Постор развернула карту. — Еще не видели, а уж обзываете пачкотней.

— Так и есть! Упражнения гориллы, а не карта. — Игнатий Сергеевич хлопнул ладонью по розовому пятну, чем-то насторожившему его геологический нюх. — Что это такое, я вас спрашиваю? Где легенда?!

— Пожалуйста! — Лариса Антоновна мгновенно подсунула ему листок. — Не успели еще нанести.

— Извольте успевать, раз приглашены для доклада! — Он справился с легендой и, недовольно покрутив носом, уставился в потолок. — Нет, — изрек убежденно, — такого просто не может быть.

— Почему, Игнатий Сергеевич?

— А я знаю?.. Да вы сами взгляните, Лариса! Ведь полнейшая дисгармония! — Игнатий Сергеевич, бормоча под нос, схватил карандаш. — Кембрий, триас, верхний мел… Определенно ваши архаровцы где-то напутали… Свиты — бандиты, фации — спекуляции. — Он принялся безжалостно черкать пасторальную акварель раскраски. — Приблизительно так должно выглядеть, — удовлетворенно швырнул на стол карандаш с обломавшимся грифелем.

Лариса Постор, крупная красивая брюнетка с резкими мужскими манерами, смотрела на Корвата с почти материнской нежностью. Он и вправду чем-то напоминал виртуоза-вундеркинда, которому дозволено все. В его жутких каракулях придется разбираться не один день, но в конечной правоте шефа Лариса не усомнилась ни на минуту. Подобно композитору, который, едва взглянув на партитуру, целиком схватывает музыку, Игнатий Корват молниеносно почувствовал фальшь. В графическом совершенстве партитуры глаз резала уродливая строка, и он не поверил, что за ней может скрываться благозвучная мелодия.

Геолог божьей милостью, он постигал в красоте гармонию мира. Если красиво, значит, и правильно, уродливо — абракадабра, мартышкин труд, чертовня собачья. На подобные выражения он никогда не скупился.

— Неудивительно, что с такими картами мы до сих пор не можем найти газ. Кто-нибудь из вас покажет мне, где нужно искать? Что выявило бурение?

— В пластовых водах есть растворенный метан, следы ароматики и фенолы, — сказал Северьянов.

— Я так и знала, что будут фенолы и ароматика! — обрадовалась намечавшая точки для бурения Лебедева.

— Нам-то какой навар от ваших предвидений? — огрызнулся Корват. — Керны исследовали?

— Еще не пришли, — покачал головой Северьянов.

— Пешком идут? Никак вы им ножки приделали?

— С вами совершенно невозможно разговаривать, Игнатий Сергеевич! — не выдержал Дмитрий Васильевич. — Ящики отгрузили еще на прошлой неделе. Ждем со дня на день.

— Надо было самолетом отправить.

— Три тонны камней?.. Мне таких средств, извините, не отпущено.

— Ладно, давайте разбираться. — Отодвинув бумаги, Корват разложил карту и сделал знак собраться вместе. — Где у нас газопроявления?

Постор указала отмеченные черными треугольничками пункты.

— Допустим, Анастасия Михайловна права, и газ действительно мигрировал через сероцветы. — Игнатий Сергеевич задумчиво постучал ногтем. — Здесь и здесь… Куда же он потом делся? Ушел в красноцветы? Но там его нет, и нечего ему делать в них. Остается вон та мощная антиклиналь в пограничных толщах. Кто подскажет, в каком направлении проходила миграция? Молчите?.. Кстати, Анастасия Михайловна, как поживает ваш Лановой? Работает?

— Ланской, Игнатий Сергеевич.

— Хорошо, Ланской, не могу же я всех упомнить.

— Он заканчивает реферат по литературным источникам. Как вы посмотрите, если он выступит с ним на ближайшем семинаре? Мне кажется, это всем должно быть интересно.

— Так вот, Анастасия Михайловна, — продолжая размышлять о своем, предложил Корват, — не соизволите ли слегка озаботить его нашими насущными проблемами?

— Слегка озаботить? — всплеснула руками Лебедева. — Да он представил мне полный термодинамический обсчет процесса.

— Это позволит определить направление миграций?

— Разумеется, нет! Зато наша гипотеза получает солидное математическое подкрепление. Если в обозримом будущем мы сумеем поставить эксперимент…

— В обозримом будущем меня волнует газ. — Корват переключил внимание на Северьянова. — Если мы его не отыщем, я вообще не могу поручиться за наше будущее. Таким манером, ледиз энд джентльмен. Всякий нормальный человек начнет поиск с ловушек, но на карте, которую любезно представила нам милая Лариса Антоновна, я не нахожу глин, способных изолировать пласт. — Он щелкнул по белому пятнышку. — Что за бледная немочь?

— Пропустили! — вспыхнула Лариса Постор. — Не успели закрасить, Игнатий Сергеевич, уж очень спешили.

— Опять не успели? А я должен за вас отдуваться? Решать головоломки на тему «Что бы это значило?»! Потрудитесь мобилизовать свой отдел. К пятнице мне нужен рабочий экземпляр карты. Хочу обмозговать в дачном уединении. Помощи-то ждать неоткуда.

— А вы разгоните нас к чертям собачьим, — стараясь оставаться спокойным, посоветовал Северьянов. — Как вы любите иногда.

— Извините, Дмитрий Васильевич, если чем-то не угодил непосредственному, так сказать, подчиненному. По конкретным вопросам, связанным с монгольской экспедицией, я буду иметь честь посетить товарища Северьянова в его резиденции послезавтра.

— В десять тридцать, — напомнил Северьянов, не принимая обидной иронии.

— Не беспокойтесь, не опоздаю. Точность — вежливость королей. Они проявляют ее, если нужно подчеркнуть различие между просто подданными и друзьями.

— У королей не бывает друзей. — Северьянов с достоинством поднялся. — Лизоблюды и льстецы не способны на дружбу.

— Ладно, выметайтесь отсюда подобру-поздорову, — почти добродушно сказал Корват. — Это касается всех. Если родится конструктивная идея, прошу незамедлительно поставить меня в известность. В любое время суток.

Оставшись один, он с отвращением принялся перелистывать папку, переданную начальником отдела кадров. Ощутив неприятное потягивание в левом локте, рассосал крупинку нитроглицерина.

— Слушай, Пантелей Романович! — с видимым дружелюбием обратился он к застывшему по стойке «смирно» кадровику, которого вызвал к себе телефонным звонком. — Некстати вы затеяли эту кутерьму, честное слово, некстати.

— Разве такие штучки когда бывают кстати?

— Тем более нужно кончать волынку. — Корват побарабанил по злополучной папке. — Как ты там это сделаешь, меня не касается, но людей не тронь. Их уже лихорадит от комиссий. Довольно.

— Так не могу, Игнатий Сергеевич. — Кадровик развел короткопалыми ручками. — Делу дан ход. Ничего теперь не попишешь.

— Вот бы и не писал ничего! — тихо взъярился Корват. — Или руки чесались?

— По-твоему, следовало смотреть сквозь пальцы? Покрывать?

— По-моему, не надо делать из мухи слона.

— Ничего себе муха! Липовые расписки, липовые фамилии, липовые номера паспортов.

— Это доказано? Или доказывать свою невиновность должен начальник партии? — Корват еле сдерживался, чтобы не ударить кулаком по столу. Он пережил на своем веку десятки подобных историй. Как правило, расследования кончались пшиком. Среди геологов, конечно, попадались разгильдяи, халтурщики, даже откровенные дураки, но заведомо нечестные субъекты встречались крайне редко.

— К сожалению, частично доказано. — Пантелей Романович строевым шагом подошел к столу. — Разреши сесть, Игнатий Сергеевич.

— Пожалуйста, Пантелей Романович, извини.

— Так вот, если желаешь знать, я специально послал человека проверить на месте. Часть документов, внушивших подозрение, определенно липовая.

— Какая часть? На какую сумму? Конкретно.

— В общем выходит на двести пятьдесят семь рублей сорок девять копеек.

— Это на партию с бюджетом в семнадцать тысяч! — Корват нехорошо улыбнулся. — И этот твой, как ты говоришь, человек сожрал полтыщи, потому как один билет туда полтораста рублей стоит!

— Не имеет значения, Игнатий Сергеевич, важен принцип.

— Принцип, разумеется, важен. Кто спорит? — Корват понял свое бессилие. — А этот осел, — он имел в виду энергичного двадцативосьмилетнего парня, которого всего лишь год как выдвинули на должность начальника, — этот имбицил знаком с результатами вашего расследования?

— Да, я ему все показал и потребовал написать объяснительную записку.

— И что же?

— Категорически отрицает факт присвоения денег.

— А липовые, как ты говоришь, фамилии, номера?

— Отмалчивается или говорит, что напутал.

— Может, действительно напутал?

— Не рассеивай меня, Игнатий Сергеевич, я сорок лет в органах юстиции работал.

— Рассеивать мне тебя недосуг. Забирай и действуй согласно закону. — Он брезгливо отодвинул от себя подшитые документы. — Но запомни, Пантелей Романович, еще одна такая история, и я разгоню всю вашу хунту к чертям собачьим. Чего бы это мне ни стоило.

Когда кадровик ушел, секретарша принесла Корвату стакан чаю и плавленый сырок с ломтиком черного хлеба. Перекусив и немного отдохнув в одиночестве, он поехал на кафедру, где его заместитель Александров заваривал очередную склоку. На сей раз в комплоте с невероятно энергичной Верой Андриановной Фаворской, с одинаковым мастерством способной разыграть истерический припадок и бескорыстное горение во славу науки.

Вопреки общему направлению кафедры, твердо стоящей на позициях органического происхождения нефти, Вера Андриановна разрабатывала неорганическую модель. Она пыталась доказать в частности, что не только углеводороды, но и порфириновые соединения нефтей сформировались в недрах вулканов. Пожалуй, с этим можно было бы примириться, если бы не уходило столько времени и сил на борьбу. К великому сожалению, профессор Фаворская отстаивала свою истину не столько на ученых советах, сколько в коридорах высоких учреждений, прибегая к нечистоплотным приемам.

Игнатий Сергеевич не сомневался, что новая порция подметных писем ее рук дело. Укротить Фаворскую было не в его силах, но как нейтрализовать, хотя бы временно, Александрова, он примерно догадывался.