Глава тридцать четвертая
Силовое противостояние
На крыше двенадцатиэтажного дома номер 11 круглосуточно дежурили снайперы. В прицел, оборудованный лазерным наведением и прибором ночного видения, различались ничтожные пятнышки грязи на стеклах «Доджа Чероки», припаркованного у подъезда однотипного здания из светлого кирпича, расположенного на противоположной стороне Профсоюзной улицы. Туда же был нацелен и объектив телекамеры, установленной на чердаке. Во избежание искажений, стекло предусмотрительно вынули из рамы. Ждали только хозяина машины, который должен был появиться со дня на день.
Стрельба никак не входила в планы руководителей операции — подполковника Корнилова и полковника Томилина из ФСБ, вновь переименованной в госбезопасность. Преступника во что бы то ни стало надо было взять живым и с поличными. По оперативным данным, в «додже» находились контейнеры с радиоактивными изотопами.
Обе службы работали в тесном контакте почти два месяца, пока не вышли на след ученого-ядерщика по фамилии Голобабенко. Его засекли на контакте с помощником военного атташе одной из стран Среднего Востока, проявлявшего повышенный интерес к специалистам соответствующего профиля. Голобабенко закончил МИФИ, два года проработал инженером в Дубне, после чего поступил в аспирантуру Института атомной энергии, где защитил кандидатскую диссертацию по закрытой теме, связанной с разделением изотопов. Уволившись по собственному желанию, он, как удалось установить, поступил в частную инновационную фирму, характер деятельности которой и источники финансирования предстояло выяснить.
Пути Голобабенко, прослеженные наружным наблюдением, не оставляли места для сомнений в характере его многосторонней деятельности. Пользуясь удостоверением Института атомной энергии, которое ему не только оставили, но и продлили, он успел побывать в номерных городах, расположенных в Томской и Красноярской областях, под Нижним Новгородом и на Урале. В Кремлевск, как еще недавно фигурировал среди посвященных секретный центр производства атомного оружия, его не допустили, что, собственно, и послужило сигналом для разработки.
Следственные действия были возложены на МВД. Контрразведчики лишь обеспечивали оперативную часть, включая задержание.
Прокуратура Екатеринбурга уже выписала постановления на одиннадцать работников комбината «Электроаппарат». Всем инкриминировалось хищение госимущества путем злоупотребления служебным положением, дача и получение взяток, халатность и хранение краденого имущества. Со стороны могло показаться, что дело касается заурядных цеховиков славного прошлого, наладивших подпольное производство дамского ширпотреба. Правоохранительная система оказалась столь же не подготовленной к жестоким реалиям атомного века, что и вся страна, одной из первых в него шагнувшая. Как и следовало ожидать, урок Чернобыля ничему не научил, ибо неусвоенными остались все прошлые и последующие уроки.
Хищение радиоактивных веществ с комбината «Электроаппарат» осуществлялось хорошо законспирированной группировкой, куда входили непосредственные руководители производственного процесса, работники бухгалтерии и охраны. Вывоз изотопов по фальшивым документам достигал почти промышленных масштабов. Ученые мужи с кандидатскими и докторскими степенями не только принимали прямое участие в хищениях, но явились подлинными первопроходцами в создании совершенно новой отрасли теневого бизнеса. Впервые после долгого периода спада отечественная наука вышла на передовой рубеж. Недаром «новые русские» быстро научились оценивать интеллектуальный вклад в миллиардах, что вошло в практику всевозможных фондов и акционерных обществ.
Шестикомнатная, перестроенная на два уровня квартира Голобабенко находилась в том самом подъезде, возле которого, въехав боком на тротуар, притулился скоростной вездеход «додж 4x4». Проведенный под покровом ночи внешний осмотр радиоактивности не выявил. Превышение фона составило всего две или три единицы. Загрузка, по-видимому, проводилась с особой тщательностью.
Судя по номеру, возможно фальшивому, машина была зарегистрирована в Джезказгане. Для того чтобы установить имя владельца, требовалось связаться с родственными учреждениями сопредельной республики, но любая утечка информации была нежелательна.
Арест получателя или хотя бы посредника мог поставить последнюю точку, замкнуть круг в границах страны. Положение осложнялось проколом, допущенным по вине наружки: проворонили водителя, пригнавшего «додж». Оставалось лишь гадать, был ли это сам Голобабенко или же кто-то из его присных. Во всяком случае место выбрали не случайно. Рано или поздно что-то должно было произойти. Тот факт, что к машине никто не подходил, не особенно смущал наблюдение. Голобабенко и его подручный Торба, тоже кандидат технических наук и бывший сотрудник атомного НИИ, соблюдали меры предосторожности. Ни один из них так и не прикоснулся к контейнерам. Это показала скрытая видеосъемка в цехах комбината. Ходили вокруг да около, давали советы, но через проходную отчаливали без груза, чистенькими. Вынужденный простой мог зависеть от разных причин: запаздывал перевозчик, подвел клиент, не устраивала цена и еще дюжина дюжин.
Оставалось терпеливо ждать.
В ближайшую после «черной», вернее, «чертовой пятницы», среду, около восьми вечера долгожданный момент настал. Из подъезда вышел Торба, постоял возле машины, поглядывая на часы, затем неторопливой походкой направился в сторону станции метро, названной трудовым именем улицы, широкой и щедро обсаженной по обеим сторонам деревьями.
В промежутке между двумя уходящими вниз супротивными лестницами его поджидал гражданин, в коем бдительное милицейское око без труда распознало лицо кавказской национальности. Они о чем-то поговорили с минуту и так же неспешно двинулись в обратный путь. Вместе вошли в подъезд, вызвали лифт и поднялись на шестой этаж. Установленные на лестничной клетке микрофоны придали чисто логическим умозаключениям добавочную достоверность. В кабине жучка не поставили, поэтому разговор при подъеме остался за кадром.
Было еще светло, когда появилась вся троица. Воспользовавшись пультом, Голобабенко отключил противоугонную систему и отпер переднюю дверь.
— Приступайте, — скомандовал по рации Томилин. — Быстро, но аккуратно.
Рассредоточенные по соседним дворам оперативники бросились к машине. Убежать удалось лишь неустановленной личности, и то недалеко. Черная, с белой диагональной полосой куртка представляла собой отличную цель. Стрелявший целил в бедро, но пуля угодила в лопатку.
Голобабенко и Торба между тем уже лежали лицом вниз, с замкнутыми за спиной наручниками.
Задержанных подняли, встряхнули, как следует, тщательно обшарили с головы до ног. Оружия не нашли. Зато у раненого, которого спешно втолкнули в подъехавший «рафик», выгребли целый арсенал: «браунинг» с двумя запасными обоймами, газовый пистолет германского производства, лимонку и самодельный кинжал.
Понятых, предупрежденных заранее, доставили минута в минуту, так что формальности проходили в строгом соответствии с буквой закона. Про выстрел, сваливший убегающего преступника под аркой того самого дома, откуда велось наблюдение, никто и словом не обмолвился. Пуля застряла внутри: выходного отверстия не было. На скорую руку сделали перевязку. Чета пенсионеров преклонного возраста, протомившись весь день в ожидании, лишних вопросов не задавала, и, если бы не видеосъемка, которая велась с первой и до последней минуты, досадный инцидент едва ли выплыл на поверхность. Но так уж сложился расклад запутанного пасьянса, что уже на следующий день кассету, запечатлевшую ход операции по секундам, прокручивали в министерских кабинетах.
Пока составлялись описи и протоколы, со стороны Черемушкинского рынка подъехал «мерседес» ГАИ.
— Что у вас тут происходит? — осведомился, приспустив стекло, капитан с глубоким шрамом поперек лба. Он успел увидеть, как парни в масках и камуфляже затолкнули в «рафик» какого-то гражданина довольно плотной комплекции. Возле служебной «Волги» с мигалкой, зажавшей «додж» мышиного цвета спереди, спокойно покуривал мужчина в легоньком пиджачке с короткими рукавами. Глаз у гаишника был наметанный.
— Дуй отсюда, сосед, — посоветовал полковник Томилин, показав служебное удостоверение.
— Кого берете, чекисты?
— Нарушителей правил дорожного движения. Давай, проезжай.
— Тогда желаю успеха, — капитан с минуту понаблюдал за тем, как умело и быстро курочат «додж», и дал крутой разворот. Все ясно: наркотики!
Контейнеры, похожие на газовые баллоны, продемонстрировали понятым, охотно принявшим на веру объяснения дозиметриста. Стрелка счетчика заряженных частиц слегка отклонилась вправо, цифры на экране запрыгали, но итоговый показатель оставался в границах фона.
— Прибор указывает на повышенную радиацию, — дозиметрист взял грех на душу. Он впервые видел упаковку с такой непроницаемой изоляцией.
Старики послушно закивали и вывели подписи в нужных местах.
Операция была закончена. Оставалось привинтить фальшивый поддон и поставить заднее сиденье.
Никто и глазом моргнуть не успел, как из-за угла выскочил «форд» патрульно-постовой службы и, не сбавляя скорости, протаранил «рафик». На асфальт ледяной крошкой посыпались стекла. Удар был нанесен настолько умело, что «форд» практически не пострадал, отделавшись смятым крылом и вдавленным бампером, из него выскочили двое в милицейской форме и открыли прицельный огонь по окнам «рафика», где вместе с задержанными уже сидела вся группа захвата. Просвистав над ухом Торбы, пуля врезалась в плечо офицера, который, матерясь на чем свет стоит, размахивал удостоверением федеральной службы.
Остальные, недолго думая, выхватили свои «пушки» и устроили беспорядочную пальбу. Можно лишь удивляться, почему профессионалы, привыкшие посылать пули точно в десятку, так опростоволосились. Прячась за машиной, милиционеры не давали им поднять головы. Впрочем, и действия нападавших вызывали недоумение. Едва ли они надеялись отбить арестованных столь малыми силами. Вероятно, в их задачу входило убрать свидетелей, потому что больше всего пулевых дыр пришлось как раз на те места, где сидели, а после лежали ничком, невредимый Торба и мертвый Голобабенко с пулей в черепе.
Впрочем, эти вопросы возникнут потом, когда начнется, но будет спущено на тормозах расследование. Пока же, истратив боезапас, блюстители порядка вскочили в свою покалеченную иномарку — подарок мэрии — и поспешили скрыться.
Телекамера на чердаке не переставала писать на пленку головокружительные повороты драматического сюжета.
Очевидный идиотизм эскапады лишь усугублял самые мрачные подозрения. Перестрелка между милицией и контрразведкой никак не могла пройти незамеченной. В этом отдавали себе отчет обе стороны. Доблестный экипаж «форда», принадлежавшего третьему патрульно-постовому полку, удостоился чести предстать перед очами начальника ГАИ. Инспектор и сопровождавший его стажер дали случившемуся не слишком убедительное объяснение.
— У трамвайного круга нас остановил какой-то гражданин, — нес очевидную околесицу инспектор в звании старшего лейтенанта. — Он был взволнован и просил разобраться. Говорил, что видел на Профсоюзной бандитскую группировку. Я попросил его сесть в машину, чтобы, значит, показать, где это было, но он отказался. «Боюсь, — говорит, — не хочу заработать пулю». Мы, конечно, не стали настаивать и поехали на Профсоюзную. Там действительно действовали вооруженные люди в штатском и камуфляже. Обстановка сильно напоминала вооруженное нападение с похищением. Мы вышли из машины, чтобы выяснить обстановку. Когда ихний начальник показал удостоверение, я извинился, сказал, что все в полном порядке, но тут мой напарник, парень молодой, неопытный, одно слово — стажер, случайно произвел неосторожный выстрел, что сразу вызвало ответный огонь. Они стреляли на поражение, а мы только отстреливались, как говорится, в белый свет. Едва ноги унесли.
Стажер полностью подтвердил версию наставника. Боясь проронить лишнее слово, он тем не менее не преминул заявить, что чекиста подранили в суматохе свои.
Кому хотели втереть очки подобной басней? Уж не самому ли министру, в далеком прошлом постовому милиционеру? Покалеченная иномарка, ценой в двадцать тысяч долларов, говорила сама за себя. Объяснить таран неосторожным наездом не решился даже инспектор ГАИ.
Но когда встает вопрос о защите чести мундира, в ход идут любые средства, включая негодные.
Противная, в сугубо юридическом смысле, сторона обрисовала происшествие более-менее объективно. В беседе с директором ФСБ на Лубянке Томилин старался придерживаться строгих фактов. Изложив все, как было на самом деле, он лишь забыл упомянуть о ранении одного из задержанных. У директора вполне могло создаться впечатление, что это случилось во время перестрелки. Стоило ли сосредотачивать внимание на второстепенном эпизоде, когда опять-таки затронута честь? Оба понимали что до баллистической экспертизы не дойдет. Упор был сделан на «трагическую случайность».
По факту, получившему широкую огласку, военная прокуратура Московского гарнизона возбудила уголовное дело по признакам статьи 171, часть 2 (превышение власти, сопровождавшееся применением оружия) и статьи 260, пункт «б» (злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия).
Телевидение в ночном выпуске не преминуло сообщить сенсационные подробности боя в Черемушках. Журналисты кинулись за разъяснениями в пресс-службы обоих ведомств, но не тут-то было.
Руководители упомянутых подразделений, призванные информировать общественность, проявили завидное единодушие, наотрез отказавшись от каких бы то ни было комментариев.
Как разрешилась тяжба на самом высоком уровне, не удалось дознаться даже самым пробивным ребятам из Интерфакса и «Кости».
Складывалось впечатление, что все же в пользу правого дела. Не иначе как с санкции дирекции ФСК была допущена дозированная утечка информации. По телевидению показали фрагменты оперативной видеозаписи, которые не оставили места для сомнений по поводу того, кто и при каких обстоятельствах первым открыл огонь.
Причастность работников ГАИ к ядерной контрабанде тем не менее в уголовном деле не фигурировала, и само это дело как-то незаметно ушло в тень.
Упор был сделан на непосредственных участниках преступного бизнеса, кандидатах наук Голобабенко, Торбе и их соучастниках с изотопного комбината. Все вместе могли бы составить вполне приличный ученый совет.
О двусмысленной роли, которую сыграл гаишник, подъехавший первым на «мерседесе», лучше всех, пожалуй, мог бы рассказать именно Владислав Леонидович Торба. Он сразу узнал того самого капитана со шрамом на лбу, с которым судьба столкнула его, когда Лаки наткнулся на труп голой наркоманки в кустах, неподалеку от МГУ.
Но его об этом никто не спрашивал.
Торба накрепко запомнил, что шепнул ему Петя Голобабенко, когда началась стрельба:
«Нас приехали убивать».
