Глава 5

Ягудин лежал на холодном полу в позе эмбриона. В голове не осталось ни одной мысли, только тупая, непрекращающаяся боль. Сколько дней прошло с момента захвата комплекса, он не знал. Время для него остановилось. Нет. Неверно. Не остановилось, а превратилось в бесконечный поток минут, не имеющих ни начала, ни конца. Теперь он мог с уверенностью сказать, что понял смысл слова «бесконечность». Эта перевернутая восьмерка из школьной программы стала для Ягудина врагом номер два, который продлевал его мучения, не оставляя надежды на то, что страдания когда-нибудь дойдут до логического конца.

Врагом номер один для подполковника оставался переводчик Всеволод Рубицкий. Теперь Ягудин знал имя своего врага. Чтобы не сойти с ума в полной темноте и изоляции, он повторял это имя снова и снова, придумывая немыслимые кары для жестокого подонка, прислуживающего террористам.

После того как боевики ранили его при попытке укрыться в коридорах технического этажа, Ягудин не один раз успел пожалеть о том, что террорист не взял чуть выше. Изрешети он грудь подполковника, и ничего из того, что последовало после пленения, не было бы. Покоился бы он у какого-нибудь ангара, лежал бы на белом снегу. Глядел бы застывшими глазами в темноту полярной ночи. И даже разлагаться еще не начал бы. Этакая ледышка в форме подполковника Российской армии. Все лучше, чем то, что приходится испытывать здесь, в одном из подсобных помещений технического этажа, валяясь в кромешной темноте и дожидаясь очередного допроса.

Цель захвата Ягудин узнал еще на первом допросе. Тогда его пытали по специальной системе господина Рубицкого. Жестокости опытных палачей элитных войск СС показались бы сущим пустяком по сравнению с изощренной фантазией поляка-полукровки Всеволода Рубицкого. В тот раз пленный впервые взглянул в глаза той паскуды, что впустила врага на родную погранзаставу.

Рыжий гад, вояка-переросток из числа контрактников-добровольцев, сержант Акимкин, в возрасте двадцати восьми лет решивший начать военную карьеру. Это он передал пилотам самолета информацию, требующуюся для разрешения посадки. Это он вписал в журнал несуществующую радиограмму об изменении даты прибытия новобранцев. Воспользовался тем, что ни полковника Шилова, ни его, подполковника Ягудина, не было в гарнизоне. В этот день они проводили смену дежурства на засекреченном объекте. Из всего личного состава гарнизона только четыре человека имели право заступать в наряд на этот объект. Дежурили неделями по двое. Полковник Шилов лично отбирал этих бойцов. Проверенные ребята. Не болтливые, не любопытные. Но даже они не знали истинного назначения бункера. А вот этот подонок Акимкин откуда-то узнал. Хотя он, Ягудин, пришел к выводу, что сержант выторговал перевод на «Арктический трилистник», уже владея этой информацией.

К исходу первого допроса на теле Ягудина не осталось ни одного живого места. Сколько раз за время допроса он терял сознание от нестерпимой боли! Что заставляло Ягудина молчать? Почему он сразу не выложил шифры и коды этим ублюдкам? Ведь изначально было понятно: долго ему не выдержать. Рано или поздно он преподнесет захватчикам секретную информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Еще и умолять станет, чтобы они подробненько все записали, дабы по запарке не перепутать. Давно бы закончились его мучения. На что он надеялся? Да и было ли на что надеяться?

Было. Ягудин твердо верил в это. Не могут в Генеральном штабе не знать о том, что происходит на Земле Александры. Он уверен, кто-нибудь – полковник или кто из солдат, что несли в тот день службу на пульте связи, – должен был успеть передать сигнал SOS. Ведь успели же они активировать блокировку противопожарных дверей? Успели. Значит, и о захвате успели доложить. Быть может, в этот самый момент войска спецназа мчатся на военных самолетах к острову или уже громят ненавистных террористов, проникнув в «Трилистник». Объект повышенной стратегической важности обязаны защищать при любых обстоятельствах. И защищать до конца. Иначе и быть не может. Иначе все его страдания напрасны. Только мысль о возможном освобождении еще давала ему силы терпеть издевательства, поддерживала надежду на то, что своим молчанием он дает бойцам спецназа необходимую фору по времени.

Последний допрос исчерпал запас стойкости, и он выложил ненавистному Рубицкому шифр для входа в засекреченный бункер и персональный код запуска ракет. На последнем допросе он, офицер Российской армии, стал предателем. Почувствовал ли он себя после этого скотиной? Как ни странно, нет. Все, что он ощутил в тот момент, когда диктовал цифры и буквы кодов, это чудовищная усталость. И облегчение. Будто после многодневного запора подействовало слабительное. Дикая ассоциация, но другая на ум не приходила.

Грела одна мысль: без кода и шифра полковника Шилова им в бункер не попасть, а этой информацией он, к счастью, не владеет. Предположить, что полковник находится в руках террористов, Ягудин не мог. Он лично слышал голос полковника, сообщающий об активации противопожарных дверей. Сквозь эти двери террористам не пройти, значит, полковник и другие военнослужащие – вне зоны досягаемости бандитов. Они имеют доступ к оружию и смогут при необходимости постоять за себя.

Со стороны коридора послышались шаги. Четкие, размеренные. Они неумолимо приближались. Ягудин начал торопливо отползать к стене, стараясь вжаться в нее как можно глубже. Будто это могло спасти! Зачем они снова пришли? Он же сообщил им все, что знал. Больше никакой секретной информации из него вытрясти невозможно. Тогда почему он слышит этот звук? Что еще им от него нужно? Быть может, они решили избавиться от него? Возможно. Ведь теперь он им как заложник неинтересен. Ну и хорошо. Лучший конец, о котором можно мечтать в его положении. Пусть сейчас расстреляют враги, чем потом свои.

Лязгнул замок. Дверь медленно открылась. Вспыхнул свет, и Ягудин увидел на пороге двоих. Переводчика Рубицкого и сержанта Акимкина. Оба смотрели на подполковника, скорчившегося на полу, с нескрываемым презрением и брезгливостью.

– Не хотите ли прогуляться, товарищ подполковник? – светским тоном произнес Акимкин. – Погода сегодня отменная. Для северных широт вообще нереальная. Ветерок ласковый, температура воздуха – как в Африке. Осадков нет. Соблазнительное предложение, не правда ли?

Подполковник не ответил. Его мучитель и не ждал ответа. Подойдя вплотную к бывшему начальнику, он с силой пнул его мыском ботинка в живот. Ягудин стиснул зубы, сдерживая стон.

– Что такое, товарищ подполковник? Ударились? Где болит, скажите? – глумился Акимкин. – Здесь? Или здесь? А может быть, здесь?

Каждый вопрос сопровождался новым ударом. Бессмысленная жестокость ради жестокости. Акимкин явно получал удовольствие. Рубицкий что-то недовольно проворчал. Оглянувшись на него, сержант пожал плечами и отошел от Ягудина.

– Не понимаю, чем ты недоволен, – с вызовом произнес Акимкин. – Все равно его скоро в расход, так почему бы не воспользоваться возможностью лишний раз унизить служаку? Когда еще представится случай отыграться за те унижения, что мне пришлось испытать в первый год службы?

– Потому что это нецелесообразно, – спокойно ответил Рубицкий. – Пользы подобные действия не принесут, следовательно, и время на данное занятие тратить глупо.

– Ну да. Ты же пытаешь своих жертв исключительно ради пользы, которую они могут принести, – язвительно проговорил Акимкин и, призывая Ягудина в свидетели, добавил: – Господин Рубицкий у нас эстет, вы не находите, товарищ подполковник? Кому, как не вам, знать об этом.

– Довольно. – Тон Рубицкого резко изменился, и Акимкин тут же притих, опасаясь вспыльчивого поляка, от которого можно было ожидать чего угодно. – Поднимай его. Фархад ждет результатов.

При упоминании имени главы террористической группировки, на которую вот уже полгода работал Акимкин, по спине сержанта побежали мурашки. Если изощренная фантазия Рубицкого в вопросах применения новых способов пыток наполняла сердце Акимкина завистью, то бесстрастная способность Фархада одинаково жестко расправляться как с «неверными», так и с подчиненными вселяла в душу леденящий ужас.

Последние дни ему не давала покоя мысль о том, что может сделать с ним этот страшный человек в случае провала операции. Они на острове уже три дня, а местонахождение бункера все еще не установлено. Вторая часть шифра и код доступа к системе наведения ракетной установки от Шилова не получены. Фархад ждет результатов, так сказал Рубицкий. А терпеливое ожидание не входит в число добродетелей известного головореза.

Акимкин снова подошел к Ягудину, наклонился, чтобы снять «браслеты», сковывающие лодыжки. После этого схватил раненого за ворот и рывком поднял на ноги. Ягудин застонал, превозмогая боль. Пытаясь сохранить равновесие, подполковник прислонился плечом к стене. Акимкин тут же заорал:

– Вперед пошел, нечего стены подпирать!

«Ты хоть оборись, быстрее не будет, – безучастно подумал Ягудин. – На простреленных ногах и ты не удержался бы».

– Кончай орать, – вторя мыслям подполковника, проворчал Рубицкий и подхватил Ягудина под руку. – Берись с другой стороны, и потащили. Время уходит.

Акимкин недовольно поморщился, но спорить с переводчиком не стал. Колючий взгляд Фархада стоял перед его мысленным взором, заставляя торопиться. Погружаясь в вязкую темноту обморока от болевого шока, Ягудин свалился на колени. В вертикальном положении его удерживали лишь руки врагов.

Щелкнул выключатель, погружая импровизированную тюрьму в темноту. Два палача быстрым шагом двинулись по узкому коридору, волоча за собой пленника. Гулкое эхо далеко разносило звук шагов, сопровождаемых глухим шуршанием трущихся о бетон остатков форменного комбинезона подполковника. Они уже успели подняться с технического этажа и двигались в сторону кабинета начальника гарнизона, в котором расположился Фархад, когда за их спинами раздался топот ног. Кто-то бежал по коридору.

– В чем дело? Что случилось? – забеспокоился Акимкин, оглядываясь назад.

Прямо на них мчались боевики из наружного патруля.

– В сторону, олух! – прикрикнул на растерявшегося Акимкина переводчик, отволакивая Ягудина ближе к стене.

Патрульные пробежали мимо, едва не сбив с ног замешкавшегося сержанта. Рубицкий ухватил одного из бегущих за рукав и быстро заговорил на арабском. Тот резко сбросил руку переводчика и, кинув на ходу пару фраз в ответ, поспешил дальше.

– Это нехорошо, – задумчиво произнес Рубицкий, глядя вслед удаляющимся фигурам. – Давай-ка поторопимся.

– Он сказал тебе, из-за чего суматоха? – спросил Акимкин.

– Твои приятели, что засели в здании электростанции, решили дать деру, – сообщил Рубицкий. – Их засекли, и теперь Фархад наверняка прикажет всех порешить.

– Что-то я не слышал, чтобы он произносил имя Фархада, – с сомнением в голосе произнес Акимкин.

– Ты бы хоть изредка мозги включал, – презрительно проговорил Рубицкий. – И без слов понятно, что Фархад с ними сделает. Кончай болтать, нужно спешить. Как только твоих дружков возьмут, Фархаду понадобится переводчик. Лично я не хочу вызывать его гнев, особенно сейчас.

– Они мне не дружки, – огрызнулся Акимкин.

– Ты не понял? Бегом! – заорал Рубицкий, нервничая из-за задержки.

– А этого куда? – ткнув Ягудина в бок, спросил Акимкин.

– Сейчас его лучше на глаза Фархаду не показывать, – подумав, объявил Рубицкий. – Обратно возвращаться слишком долго. Нужно пристроить его в каком-нибудь помещении. Ну же, соображай, поблизости есть подходящее помещение?

– За углом есть подсобка. Запирается снаружи. Правда, места там маловато, и вентиляции никакой, – сообщил Акимкин.

– Ничего. Потерпит, – заключил Рубицкий. – Показывай дорогу.

Дотащив Ягудина до угла, Акимкин открыл дверь подсобного помещения. Там было пусто. Запихнув пленника в комнату размером в полтора квадратных метра, Рубицкий захлопнул дверь. Повернув ключ, он сунул его в карман и бросился бежать к командному пункту.

Лежа на крыше котельной, Целик не отрываясь смотрел в прицел снайперской винтовки. Он видел, как Чип, поколдовав над замком, проник в гараж. Подал сигнал группе, которая должна была вывести снегоходы. Видел, что этот маневр прошел успешно, и теперь ждал, когда из гаражных ворот появится первый снегоход. Но парни почему-то задерживались. На то, чтобы установить взрывное устройство на один из снегоходов, у Тола должно уйти не более трех минут. Так чего же они мешкают? Патруль может появиться в любой момент. Успех операции зависит от того, насколько быстро они будут действовать. «Давай, Тол, не тяни резину. Вывози своего железного „камикадзе“», – мысленно подгонял товарища Целик.

Наконец, двери гаража распахнулись, и первый снегоход двинулся вниз по специальному спуску. Именно в этот момент в прицеле появился патруль. На долю секунды они замерли на месте от неожиданности. А потом сорвались с места и бросились к гаражу, на ходу переводя автоматы в боевое положение.

«А вот это вы напрасно, ребята. Бежать надо в противоположную сторону, – снимая винтовку с предохранителя, прошептал Целик. – Давайте-ка поворачивайте обратно. Не нужно злить дядю Целика».

Тол успел отъехать от гаража на приличное расстояние, и патрульным пришлось изменить направление. Целясь на ходу, они начали стрелять вслед уходящему снегоходу. «Как бы не зацепили», – обеспокоенно подумал Целик, но курок не нажал. Рассекречиваться было рано.

И тут прогремел взрыв. Мощный, оглушающий. Целик успел заметить, как буквально за минуту до взрыва Тол откатился в сторону и замер на снегу.

«Заметили они его? Вряд ли», – наблюдая за боевиками, думал Целик. Он удовлетворенно хмыкнул, когда увидел, как боевики развернулись, двигаясь в сторону гаража.

А оттуда уже выезжали два других снегохода. Тогда боевики разделились. Один бросился к центральному зданию, на ходу крича что-то в рацию. Видимо, все же решил, что стоит доложить о случившемся. Второй залег в снегу и открыл огонь по снегоходам. «А вот на это мы не рассчитывали», – прошептал Целик и плавно нажал на спуск. Стрелок ткнулся лицом в снег и больше не шевелился.

«Тяните время, ребята, – шептал Целик. – Придется подкорректировать план, иначе им вас не догнать».

Тол уже бежал к гаражу. Он тоже сообразил, что преждевременный взрыв не оставил террористам форы, которую планировали дать спецназовцы. На то, чтобы доложить об угоне снегоходов и успеть снарядить погоню, уйдет какое-то время. А боевик из патруля своими глазами видел, что оставшиеся снегоходы уже вышли из гаража. Теперь в легенду о вынужденной замене транспорта поверить невозможно. Чего ради оставшимся бойцам торчать на территории комплекса, поджидая погоню?

Тол промчался мимо снегоходов, крикнув что-то на ходу, и скрылся в гараже. Чип рванул автомат, отбежал от снегохода и выпустил в бензобак всю обойму. Бензобак не взорвался, но снегоход явно стал непригоден к эксплуатации.

Теперь у группы была причина, чтобы замешкаться. Это сработало. Когда Тол выгнал последний снегоход, группа боевиков как раз выруливала на открытую площадку. Бойцы с поврежденного снегохода едва успели занять места позади Тола и рвануть следом за первым снегоходом, который для убедительности картины ушел на довольно приличное расстояние.

Снегоход преследователей, снабженный дополнительными санями для увеличения посадочных мест, немного проигрывал в скорости, поэтому Толу не составило труда оторваться на безопасное расстояние. Три точки стремительно удалялись от «Трилистника». Не мешкая, Целик скатился с крыши на металлическую площадку, опоясывающую котельную, и растворился в темноте, прежде чем боевики начали прочесывать территорию.

Удаляясь от «Трилистника», Целик с сожалением думал о том, что неплохо было бы задержаться и перестрелять их всех по одному. Площадка для этого была подходящая, но ослушаться приказа командира он не посмел. Ему нужно было увести с комплекса бойцов, несколько дней удерживающих в своих руках энергоблок и котельную. Трое солдат во главе с лейтенантом Мичковым должны сейчас ждать Целика в сотне метров от погранзаставы. Целик видел, как они уходили с «Трилистника». Точно по плану. Тотчас, как только убедились в том, что снегоход террористов следует назначенному курсу.

А снегоходы мчались по намеченному маршруту. Впереди двигался Чип с бойцом Рогачевского гарнизона. Следом шел снегоход, которым управлял Тол. За ним уместились еще двое бойцов. Один сидел спиной против хода, уперев ноги в запасные канистры с бензином. Его задачей было прикрывать тыл и немедленно сообщать Толу о любых изменениях обстановки. Тол старался держать преследователей на расстоянии, опасаясь, как бы те не открыли огонь. До места засады оставалось проехать совсем немного. Первый заградотряд уже проехали. Теперь нужно довести снегоход до ледяной гряды, успеть свернуть, а дальше в дело вступит Бриг.

Впереди показалась ледяная гряда. Снегоход Чипа скрылся в узком проходе. Тол крикнул бойцам, чтобы приготовились к резкому повороту, и прибавил газу. Но тут движок начал чихать. И без того неустойчивую машину повело в сторону. Тол вынужден был сбросить обороты, расстояние между снегоходами резко сократилось. Боец, сидевший лицом к противнику, увидел, как в санях поднимается фигура с автоматом наперевес.

– Уходи в сторону, Тол. Сейчас долбить будет, – закричал боец, и в этот момент прозвучали первые выстрелы.

Тол вывернул руль. Снегоход занесло. Каким-то чудом Толу удалось выровнять ход, он снова попытался прибавить газ, но двигатель снова зачихал, потом машина дернулась и стала заваливаться набок.

– На землю, живо! – скомандовал Тол, поняв, что падения не избежать.

Оба бойца, успев спрыгнуть со снегохода в самый последний момент, покатились по снегу. А машину продолжало нести по твердому насту. Снегоход преследователей замедлил ход.

Несколько долгих минут свалившаяся на бок машина по инерции двигалась прямо на ледяную гряду. А потом раздался взрыв. Огонь, охвативший снегоход, осветил безмолвные просторы острова. Языки пламени метнулись ввысь.

Решив, что противники погибли в огне, преследователи бросились догонять первый снегоход. Как только они пересекли узкий проход, сзади прогремел еще один взрыв. Часть гряды обвалилась, отрезая путь к отступлению.

Только тут боевики поняли, что их заманили в ловушку. Впереди была непрерывная цепочка ледяных глыб, образующая своеобразный мешок. В центре этого мешка стоял вездеход. Четыре мощных прожектора зажглись одновременно, осветив снегоход боевиков. С двух сторон от вездехода стояли бойцы с наведенными на цель ручными гранатометами. Боевики начали поднимать руки, выбрасывая оружие в снег. Через несколько минут все они были обезоружены и прикованы наручниками к собственному снегоходу.

Несколько бойцов уже начали разбирать завал, освобождая путь вездеходу. Не дожидаясь окончания расчистки, Бриг, оставив двух человек охранять пленников, поспешил на поиски Тола и остальных бойцов с взорвавшегося снегохода. Оказавшись за чертой гряды, Бриг первым делом осмотрел место аварии. Возле догорающего снегохода человеческих тел не было. «Это хорошо, – подумал Бриг. – Значит, есть надежда, что парни уцелели». Подсвечивая фонарем, он начал обходить место аварии, постепенно увеличивая радиус поиска.

– Командир, один нашелся! – раздался голос Чипа.

Подбежав к майору, Чип сообщил:

– Нашелся боец из группы Тола. Перед падением машины он велел парням прыгать. Метров пятьдесят от гряды. Спрыгнуть успели оба бойца. Первый не пострадал. Откатился на безопасное расстояние, отполз как можно дальше. Сейчас обнаружил себя. Второго ищем. Тут пусто? – Чип кивком головы указал на горящие обломки.

– Пусто. Следов никаких. Тела нет, – коротко ответил Бриг.

– Значит, будем искать, – подытожил Чип. – Я с тобой, командир. Ребята там и без меня справятся.

Бриг кивнул. Чип немного постоял, соображая, в каком направлении двигаться, включил фонарь и пошел вдоль гряды. Внезапно он увидел свет другого фонаря. Два коротких луча, длинный, снова два коротких.

– Командир, нашел! – оглянувшись, крикнул Чип и бросился туда, откуда исходил сигнал.

Навстречу ему из небольшой ложбинки уже выползал Тол. Подбежав к товарищу, Чип начал осматривать его.

– Как ты, дружище? Руки-ноги целы?

– Да в порядке я, в порядке. Оглушило малость. Сознание, наверное, потерял. Сейчас в норме, – отбивался Тол. – Что с погоней? Удалось захватить?

– Так точно. Все пятеро в мешке. Завал разберем – и домой, – сообщил Чип. – Взяли чисто. Без мордобоя и стрельбы.

В этот момент подоспел Бриг:

– Как состояние? Идти можешь?

– Могу, командир. Ребята мои уцелели?

– Один жив. Второго ищем, – ответил Бриг.

– Наклад очка вышла, командир. Движок заклинило. Может, от перегрузки, – оправдывался Тол. – Чуть операцию не завалил.

– Всего не просчитаешь, – лаконично ответил Бриг. – Как сам-то жив остался?

– Да я все рассчитал. Если, думаю, бросить снегоход, преследователи тут же к нему кинутся и до ловушки не дойдут. Тогда я и решил, что рано еще мне уходить. Довел машину до гряды, а там оттолкнулся как следует – и вперед. Правда, чуток припоздал, вот меня взрывом и отбросило. От удара сознание потерял. Очнулся, смотрю, ваши фонари рыщут. Сигнал подал, чтоб знали, где искать.

– Молодец. Все верно рассчитал. Рискованно, но верно, – похвалил Бриг. – Пойдем твоего подопечного искать. Времени много прошло, как бы кого на помощь вашим преследователям не прислали.

На поиски второго бойца времени ушло немало. Уже и завал полностью расчистили, и пленников в вездеход погрузили, а поисковая бригада все прочесывала периметр. Тогда Бриг приказал выводить снегоходы. Обозначив радиус поиска, две группы на снегоходах начали планомерно объезжать территорию. Прочесав весь выделенный квадрат, группы по рации доложили о результатах: бойца нигде не было. Бриг велел возвращаться к вездеходу.

– Уходить надо, командир, – высказал общее мнение один из бойцов рогачевской группы. – Времени слишком много прошло. Что там на «Трилистнике» после нашего фейерверка творится, никто не знает. Быть может, они уже всех заложников перестреляли. Был бы парень жив, давно бы сигнал подал.

– Предлагаешь бросить его здесь? – ощетинился Тол.

– А ты предлагаешь всем здесь сдохнуть? Сейчас к этим головорезам подкрепление придет, тогда по-другому запоешь. Уж они успеют вооружиться, будь уверен, – вставая в боевую стойку, огрызался Рогачевский.

– Отставить споры! – повысил голос Бриг. – Пленников нужно увозить. Оставим для продолжения поисков снегоход на пять посадочных мест. Соответствующее число бойцов повторно прочешет квадрат. Через час, если поиски не увенчаются успехом, уходят все. Приказ ясен?

Все молчали. Бриг удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Тол, остаешься за старшего. Остальные дожидаются возвращения снегоходов. Далее грузимся и уходим.

Группа медленно потянулась к вездеходу. Бриг оставался на месте, поджидая возвращения поисковых отрядов. Первый отряд прибыл. Бойцы погрузили снегоход в багажный отсек, заняли места в пассажирском салоне. У вездехода оставались только Бриг и Тол. Внезапно из вездехода выскочил боец и, обращаясь к Бригу, доложил:

– Нашли, товарищ майор. Везут. По рации передали.

– Живой? – осторожно спросил Бриг.

– Вроде да. Связь быстро прервали. Приказ же был, в эфир выходить только в случае крайней необходимости, – пояснил боец.

– Хорошо. Ждем возвращения, – ответил Бриг и повернулся в сторону плато.

Снегоход был уже на подходе. Затормозив у самого вездехода, водитель принялся докладывать:

– Живой. Ушибов много. У виска огромная гематома. Скорее всего, она спровоцировала потерю сознания. Ноги, похоже, переломаны. Первичный осмотр других повреждений не выявил.

– Почему сигнал не подавал? – спросил Бриг.

– Да не в состоянии он, товарищ майор, – вступил в разговор другой боец. – Это я его нашел. Чистый случай. Получили мы приказ возвращаться, развернули снегоход, а мне по нужде малой приспичило. Я в сторонку отошел, чувствую, нога во что-то мягкое ткнулась. Вгляделся, варежка валяется. Я нагнулся, чтобы получше разглядеть, и бах – метрах в трех он. Я ребят позвал, в три пары рук мы его на сани перетащили, доложили об окончании поисков – и сюда.

– В сознание он не приходил… – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Бриг.

– Не приходил, товарищ майор. Видать, сильно головой долбануло.

– Ладно, на месте разберемся. Грузите раненого и уходим, – отдал приказ Бриг. – Тол, ты на снегоход. Пойдешь следом. Вместе с санями он в багажный отсек не войдет. Бак заправь.

В пассажирском отсеке раненого уложили на носилки. Прихватив пару канистр, Тол заправил снегоход и доложил о готовности. Вездеход вышел из ледяного мешка и плавно двинулся к военному городку. Там их должен был ждать Целик и солдаты с «Трилистника».