Наш мэр избран на этот пост уже в третий раз и носит звучное имя Л. Вудро Салливан-третий. Для широкой публики он просто Вуди – улыбчивый, открытый и приветливый политик, готовый пообещать все, что угодно, ради лишнего голоса. В действительности же он законченный хитрый сукин сын, который много пьет и которому осточертела его должность. Но уйти он не может, потому что идти ему просто некуда. В следующем году он хочет переизбраться, а друзей у него, похоже, нет. Сейчас его рейтинг составляет 15 процентов, что любого совестливого политика наверняка бы отправило в бесславную отставку, но Вуди переживал и не такое. И сейчас он бы многое дал, чтобы не участвовать во встрече, ради которой мы собрались.

Третьим участником встречи является городской адвокат Мосс Корган, вместе с которым мы учились на юридическом факультете. Мы уже тогда терпеть не могли друг друга, и с тех пор в наших отношениях ничего не изменилось. Он редактировал обзор юридической практики и готовился к блестящей карьере в крутой юридической фирме, но она лопнула, и ему пришлось умерить аппетиты и довольствоваться куда более скромным положением.

Вуди и Мосс. А если принять во внимание, что все знают Дятла Вуди из мультфильмов, а «моссом» еще называют и винтовку по имени ее изобретателя Моссберга, то вместе их имена здорово смахивают на рекламный слоган охотничьего снаряжения.

Мы встречаемся в кабинете мэра – роскошной комнате с высокими окнами на верхнем этаже мэрии и видом на три стороны. Мы устраиваемся за небольшим столом переговоров в углу, и секретарь наливает нам кофе из старинного серебряного кофейника. Несколько минут мы проводим за легкой беседой, заставляя себя улыбаться и держаться непринужденно.

При подаче документов для гражданского процесса я намекнул, что собираюсь вызвать их обоих в суд в качестве свидетелей. Это обстоятельство висит над столом темным облаком и делает профессиональную вежливость практически невозможной.

– Мы собрались обсудить мировое соглашение, верно? – первым не выдерживает Вуди.

– Да, – подтверждаю я и достаю из портфеля бумаги. – У меня есть предложение, но оно достаточно объемное. Мой клиент, Даг Ренфроу, хотел бы добиться удовлетворения всех своих требований и дожить свою жизнь спокойно, если у него это получится.

– Я слушаю, – резко произносит Вуди.

– Благодарю вас. Первое: восемь городских полицейских, убивших Китти Ренфроу, должны быть уволены. С момента убийства они находятся в административном отпуске и…

– Вы сказали «убийство»? – перебивает меня Вуди.

– Никакого суда над ними не было, – добавляет Мосс.

– Мы сейчас не в суде, и если я считаю это убийством, то так и буду говорить. По совести, в английском языке нет другого слова, которым называется содеянное вашими спецназовцами. Это было убийство. Просто позор, что этих бандитов еще не выгнали и они продолжают получать зарплату. Они должны уйти. Это во-первых. Во-вторых, начальник полиции тоже должен уйти. Такого некомпетентного болвана вообще нельзя было назначать на эту должность. Он руководит насквозь прогнившим департаментом. Он полный кретин, и, если вы не верите мне, спросите своих избирателей. Согласно последнему опросу, его увольнения хотят не меньше восьмидесяти процентов горожан.

Они мрачно кивают, но в глаза мне не смотрят. Все, что я сказал, было напечатано на первой полосе «Кроникл». Городской совет уже выразил недоверие начальнику полиции тремя голосами против одного. Но мэр отказывается его увольнять.

Причины одновременно и простые, и сложные. Если восемь полицейских и начальника полиции уволить до рассмотрения гражданского иска, то они запросто могут стать свидетелями со стороны истца и дать показания против Города. Так что лучше им всем оставаться в единой команде ответчиков по иску Ренфроу.

– Если мы придем к соглашению, вы же сможете их уволить, верно? – уточняю я.

– Нужно ли напоминать, что компенсация не может превышать один миллион долларов? – спрашивает Мосс.

– Нет, не нужно. Мне это отлично известно. Мы согласны на миллион в качестве компенсации, и вы немедленно увольняете восьмерых полицейских и начальника полиции.

– По рукам! – кричит Вуди, ударяя ладонью по столу. – По рукам! Чего еще вы хотите?

Хотя Городу проигрыш в суде будет стоить какой-то жалкий миллион, сама перспектива нового суда повергает этих парней в ужас. На первом процессе я в деталях расписал вопиющие злодеяния нашего департамента полиции, что подробно освещалось на первых полосах «Кроникл» целую неделю. Мэр, начальник полиции, городской прокурор и все члены совета сразу попрятались по норам, откуда боялись высунуть нос. И новый громкий суд, на котором я не оставлю от администрации Города камня на камне, им совершенно не нужен.

– О, я хочу гораздо большего, мэр, – отвечаю я. Оба растерянно смотрят на меня. В их глазах появляется страх. – Уверен, что вы в курсе похищения моего сына в прошлую субботу. Жуткая история, но со счастливым концом. Но вам вряд ли известно, что его похитили сотрудники вашего департамента полиции.

Вуди бледнеет, у него вытягивается лицо, и от его напускной самоуверенности не остается и следа. Мосс, отслуживший в свое время в морской пехоте, гордится своей военной выправкой, но и его плечи обмякли. Он шумно выдыхает, а мэр начинает грызть ногти. Они переглядываются, и в их глазах читается ужас.

Я театральным жестом бросаю на стол стопку скрепленных листов, но так, чтобы они не могли до нее дотянуться, и говорю:

– Тут на десяти страницах подписанные мной письменные показания, данные под присягой, в которых я описываю похищение, организованное заместителем начальника полиции Роем Кемпом, чтобы заставить меня сообщить о местонахождении тела его пропавшей дочери. Арч Свэнгер, вопреки тому, что вы читали и чему верите, никогда не был моим клиентом, но он сказал мне, где якобы закопано тело. Когда я отказался передать эту информацию в полицию, моего сына похитили. У меня не было выбора, и я рассказал детективу Риардону все, что мне было известно, и ночью минувшего воскресенья там были произведены полномасштабные поисковые работы. Ничего не нашли, тела там не было. После этого Кемп отпустил моего сына. Теперь он хочет, чтобы я забыл о случившемся, но этого не будет. Я работаю с ФБР. Вы думаете, что у вас проблемы с делом Ренфроу. Посмотрим, что вы скажете, когда Город узнает, насколько сильно прогнил ваш департамент полиции на самом деле.

– Вы можете это доказать? – спрашивает Мосс хриплым голосом.

Я стучу кончиками пальцев по стопке листов и отвечаю:

– Тут все изложено. На стоянке грузовиков, где я подобрал сына, есть камеры наблюдения. Сын смог опознать одного из похитителей, он полицейский. ФБР идет по следу и отрабатывает имеющиеся зацепки.

Конечно, это не совсем правда, но откуда им знать? Как и на любой войне, правда всегда становится первой жертвой. Я достаю из портфеля другой документ и кладу рядом с показаниями.

– А это черновой набросок судебного иска, который я намереваюсь подать против Города в связи с похищением. Кемп, как вам известно, находится в административном отпуске, но по-прежнему получает от вас зарплату и является вашим служащим. Я подам в суд на него, департамент полиции и Город за преступление, которое будет на первых полосах всех газет от побережья до побережья.

– Ты хочешь, чтобы Кемпа тоже уволили? – спрашивает Мосс.

– Мне все равно, уйдет Кемп или останется. Он нормальный мужик и хороший полицейский. Но еще и доведенный до отчаяния отец, чья жизнь превратилась в ад. Я не так кровожаден.

– Весьма благородно с вашей стороны, – мямлит Вуди.

– А какое отношение это имеет к мировому соглашению? – интересуется Мосс.

– Самое прямое. Я забываю об этом иске, продолжаю жить своей жизнью и внимательнее приглядываю за сыном. Но я хочу, чтобы вы заплатили Ренфроу на миллион больше.

Мэр трет глаза костяшками пальцев, а Мосс съеживается еще больше. Они потрясены и никак не могут сообразить, что на это сказать.

– Твою мать! – наконец выдавливает Вуди.

– Это вымогательство, – заявляет Мосс.

– Совершенно верно, но только обсуждаем мы сейчас не его, а убийство и похищение. Или хотите со мной поспорить?

Мэр наконец расправляет плечи и говорит:

– И где нам взять еще миллион, чтобы передать его вам с мистером Ренфроу и пресса ничего не пронюхала?

– Вы уже занимались подобными транзакциями, и пару раз даже вспыхивали скандалы, так что найдете способ.

– Я не делал ничего противозаконного.

– Я не журналист, так что не трудитесь меня в чем-то убедить. Ваш бюджет в этом году составляет шестьсот миллионов долларов. У вас есть резервные «фонды черного дня», средства на депозитах, «смазочные фонды» для темных делишек, фонды для того и для сего. Вы изыщете источник. А лучший способ, возможно, – это решение городского совета на закрытом заседании о конфиденциальном мировом соглашении с Ренфроу и перечислении денег через какой-нибудь офшор.

Вуди смеется, но не потому, что ему вдруг стало весело.

– Вы и в самом деле считаете, что городской совет сохранит это в тайне?

– Это ваша проблема, а не моя. Моя задача добиться справедливого соглашения для своего клиента. Два миллиона – это несправедливо, но нас устроит.

Мосс, пошатываясь, поднимается на ноги. Подходит к окну и смотрит в него невидящим взглядом. Потом выпрямляется и начинает мерить кабинет шагами. До Вуди наконец доходит весь ужас его положения.

– Ладно, Радд, сколько у нас времени?

– Немного, – отвечаю я.

– Нам нужно время, чтобы все проверить, Себастиан, – вступает в разговор Мосс. – Вы приходите сюда, ошарашиваете нас и рассчитываете, что мы поверим вам на слово? У нас есть возможности все выяснить.

– Само собой, но любое расследование обязательно обернется утечкой. И чем вы улучшите свое положение? Пригласите сюда Кемпа и спросите, похищал ли он моего сына? Я могу вам сразу сказать, что он ответит. Вы будете месяцами докапываться до правды, но так ничего и не выясните. А я не собираюсь ждать. – Я подвигаю стопку листов с показаниями и иском в сторону Вуди, потом поднимаюсь и беру портфель. – Вот мое последнее слово. Сегодня пятница. У вас есть выходные. В понедельник в десять утра я приеду, чтобы все оформить. Если вы к тому времени ничего не надумаете, я направлюсь прямо в редакцию «Кроникл» с этими листочками. Только представьте, какой разразится скандал. Это будет самая горячая новость на всех кабельных каналах двадцать четыре часа в сутки.

Вуди снова бледнеет и говорит, заикаясь:

– Но в понедельник я должен быть в Вашингтоне.

– Так отмените встречу. Заболейте гриппом. В десять утра в понедельник, джентльмены, – говорю я, открывая дверь.