Лучший способ сообщить Джудит о случившемся – дать ей возможность увидеть все собственными глазами. Если с нашим сыном случится что-то нехорошее, она никогда меня не простит и будет считать, что это целиком моя вина, поскольку я отвратительный отец, не имеющий понятия о том, как обращаться с детьми. Отлично, Джудит! Твоя взяла, и я во всем виноват!

Возможно, ей станет легче, если она окажется здесь и увидит, как много полицейских занимаются поисками.

Я долго смотрю на мобильник, не решаясь набрать номер, потом звоню.

– В чем дело? – спрашивает она.

Я с трудом сглатываю слюну и стараюсь говорить спокойно:

– Джудит, Старчер исчез. Я сейчас на Дебаркадере в городском парке с бабушкой и полицией. Он пропал час назад. Тебе лучше сюда приехать.

– Что?! – кричит она.

– Ты меня слышала. Старчер исчез. Я думаю, его похитили.

– Что?! Ты оставил его без присмотра?

– Нет, не оставлял. Спорить будем потом. Приезжай.

Через двадцать одну минуту я вижу, как она стремительно несется по дорожке, вне себя от ужаса. Подбежав к Дебаркадеру, она видит полицейских, потом меня, желтую ленту, опоясывающую место преступления вокруг туалета, закрывает рукой рот и не может сдержать рыданий. Мы с Линном Колфаксом подходим к ней и стараемся успокоить.

С трудом овладев собой, она спрашивает:

– Что произошло?

Она вытирает глаза и слушает наш рассказ. Потом еще раз. Со мной она не разговаривает, будто меня здесь вообще нет. На меня она даже не смотрит. Выспросив все у Колфакса самым подробным образом, она заявляет ему, что семью будет представлять она, поскольку именно она является родителем-опекуном, и все дальнейшие контакты должны поддерживаться только с ней. Что касается меня, то мне отводится роль нерадивой няньки, не более того.

У Джудит на мобильнике есть фото Старчера. Колфакс переправляет его в отдел. Он заверяет, что листовки о розыске будут изготовлены немедленно. Все возможные меры приняты, и оповещения разосланы. Старчера уже ищут все полицейские Города.