Я не всегда отличаюсь здравомыслием, но все-таки решаю не устраивать драку со своими сокамерниками Фонзо и Фрогом. Вместо этого я всю ночь сижу на стуле и пытаюсь вздремнуть, правда без особого успеха. Я отказался от консервов на ужин и тухлых яиц с холодным тостом на завтрак. Душ, по счастью, никто не предлагал. Мне приносят костюм, рубашку, галстук, обувь и носки, и я быстро одеваюсь. Я прощаюсь с сокамерниками, которым, несмотря на мои блестящие юридические советы, все равно предстоит провести за решеткой несколько лет.

К зданию суда нас с Гарди доставляют на разных машинах. Толпа недоброжелателей заметно выросла и встречает мое появление в наручниках свистом и улюлюканьем. Наручники с меня снимают уже внутри, где нет никаких фотографов. Напарник ждет в коридоре. Обо мне написали в утреннем выпуске ежедневной газеты Города «Кроникл», раздел городских новостей, третья страница. Тем, что Радда опять упекли за решетку, никого не удивить.

Следуя распоряжению, я направляюсь за судебным приставом в кабинет судьи Кауфмана, где он ждет вместе с Гувером. Оба ухмыляются и явно хотят посмотреть, как на мне сказалась ночь, проведенная в тюрьме. Я не говорю ни слова о своем заключении, о том, что давно не спал, не ел, не брился и не принимал душ. Я в форме и горю желанием поскорее заняться делом, что их, похоже, удручает. Для них это увлекательная забава. Правда, на кону стоит жизнь Гарди.

Едва я оказываюсь в кабинете, как в него врывается помощник шерифа и сообщает:

– Извините, судья, но тут прибыл федеральный пристав и говорит, что вам надо быть в Городе в одиннадцать утра. И вам тоже, мистер Гувер.

– Какого черта? – изумляется Кауфман.

Я предупредительно объясняю:

– Это слушание по поводу законности моего заключения под стражу, судья. Причем срочное, чтобы вызволить меня из-за решетки. Вы сами начали эту хрень, и я вынужден был положить ей конец.

– У него есть судебная повестка? – интересуется Гувер. Полицейский протягивает какие-то бумаги, и Гувер с Кауфманом их быстро проглядывают.

– Это не судебная повестка, – говорит Кауфман. – Это нечто вроде уведомления от судьи Сэмсона. Я думал, он уже умер. Он не имеет права уведомлять меня о необходимости присутствовать на каком бы то ни было слушании.

– Он уже лет двадцать не в своем уме, – с облегчением произносит Гувер. – Я не поеду. У нас тут разгар процесса.

Насчет судьи Сэмсона он не ошибается. Если бы адвокатам предложили путем голосования выбрать самого сумасшедшего федерального судью в округе, то Арни Сэмсон одержал бы сокрушительную победу. Но он мой большой друг и уже не раз вытаскивал меня из тюрьмы.

Кауфман поворачивается к помощнику шерифа:

– Скажи приставу, чтобы убирался. А будет создавать проблемы, вели шерифу его арестовать. Представляю себе реакцию! Шериф арестовывает федерального пристава! Ха! Такого наверняка еще не было. В любом случае мы никуда не едем. Нам надо продолжать процесс.

– А зачем вы обратились в федеральный суд? – спрашивает меня Гувер совершенно серьезно.

– Потому что в тюрьме мне не нравится. Что за дурацкий вопрос?

Помощник шерифа уходит, и Кауфман поворачивается ко мне.

– Я отменяю приказ о неуважении к суду. Вы довольны, мистер Радд? Полагаю, что ночь, проведенная в кутузке, достаточное наказание за ваше поведение.

– Что ее достаточно для признания процесса неправильным и отмены приговора, это точно.

– Не будем спорить, – говорит Кауфман. – Так мы можем продолжать?

– Вы же судья, вам и решать.

– А как насчет слушания в федеральном суде?

– Вы спрашиваете моего совета как адвоката? – ехидно спрашиваю я.

– Нет, черт побери!

– Тогда сами решайте, как отреагировать на уведомление. Черт, судья Сэмсон может запереть вас обоих в кутузку на день-другой. То-то будет весело!