Ночью мне никто не звонит, нет никаких вестей ни от Арча Свэнгера, ни от Нейта Спурио. И от Мосса Коргана тоже. Судя по всему, мое блестящее предложение о сделке, увы, не прошло. Рассвет застает меня за компьютером – я отвечаю на электронные письма. Потом решаю написать и Джудит. Текст такой: «Неужели ты не можешь успокоиться? Ты столько раз проигрывала, проиграешь и сейчас. И только продемонстрируешь свою смехотворную упертость. Подумай лучше не о себе, а о Старчере». Ответ, конечно, будет резким и достойным.

Напарник высаживает меня на длинной торговой улице с одноэтажными зданиями. Работает только кондитерская, в которой разрешают курить, хотя это и запрещено законом. Принадлежит она старому греку, умирающему от рака. Его племянник не последний человек в мэрии, и санинспекторы сюда не заглядывают. Тут подают крепкий кофе, настоящий йогурт, приличную выпечку, и в воздухе висит густое облако сизого табачного дыма, что сразу возвращает в не столь уж и далекие времена, когда в ресторанах сплошь и рядом ели, вдыхая дым курильщиков, находящихся за соседними столиками. Сегодня даже трудно поверить, что мы это терпели. Нейт Спурио выкуривает две пачки в день и обожает это место. Перед тем как войти, я делаю глубокий вдох, заполняя легкие чистым воздухом, и толкаю дверь. Нейт сидит за столиком, перед ним кофе и газета, в углу рта торчит сигарета. Он показывает рукой на соседний стул и отодвигает газету.

– Кофе будешь? – спрашивает он.

– Нет, спасибо. Больше не лезет.

– Как дела?

– Ты имеешь в виду вообще или суд над Запатой?

Он хмыкает, и на его лице появляется подобие улыбки:

– Когда это мы разговаривали о жизни вообще?

– И то верно. От Мансини ничего. Если он и участвует в сделке, то никак это не показывает. По-прежнему предлагает пятнадцать лет.

– С ним работают, но ты же сам знаешь, какой он козел и как лезет наверх. Сейчас он на первых ролях, а для него это все.

– Значит, Рой Кемп подключился?

– Можно и так сказать. Он использует все свои связи. К тому же он доведен до ручки, и я его понимаю. А тебя он ненавидит, поскольку считает, что ты утаиваешь информацию.

– Мне жаль, но передай ему, что я его тоже ненавижу за похищение сына, но ничего личного. Если он надавит на мэра, а тот, в свою очередь, на Мансини, то все может срастись.

– Работа ведется, и меры принимаются.

– Хотелось бы ускорить. Мы сейчас отбираем присяжных, и, судя по тому, что я видел и слышал, дела у моего парня хуже некуда.

– Я в курсе.

– Спасибо. Не исключено, что уже завтра мы начнем заслушивать свидетелей, а их не так много. К пятнице с ними будет покончено. Сделку надо заключить быстро. Пять лет, тюремная ферма штата, выход по УДО. Это ясно, Нейт? В нашей цепочке все понимают условия сделки?

– Само собой. Чего тут сложного.

– Тогда скажи им, чтобы поторопились. Это жюри наверняка закроет моего парня надолго.

Он вытаскивает сигарету, закуривает и спрашивает:

– Ты сегодня будешь в Городе?

– Думаешь, я уезжаю?

– Может, нам потребуется переговорить.

– Конечно, а сейчас мне надо бежать. Сегодня у меня суд, и мы из сил выбились, пытаясь найти присяжных, которых можно подкупить.

– Я этого не слышал, но точно не удивлен.

– Увидимся, Нейт.

– Буду рад.

– И тебе надо бросить курить.

– Побеспокойся лучше о себе. Проблем у тебя хватает.