ГЛАВА 31

Медленно ступая по шуршащему гравию садовой дорожки, я все никак не могла отделаться от тошнотворных картинок перед моими глазами. Как будто я посмотрела фильм по очередному роману Стивена Кинга «Паук в твоей тарелке».

Потерявшая с перепугу дар речи Лерка плелась рядом, теребя свои пальцы, словно у нее в руках были четки. Мне было невыносимо это безмолвие.

— Лер, ну хватит уже, поговори со мной! — взмолилась я.

— Это же чертов ядовитый паук, Лекси! — эмоционально ответила она, пронзив меня пугающим взглядом. Ее спокойные медовые глаза превратились в две черные точки из-за расширенных зрачков и выглядели весьма зловеще.

— А мы в чертовом шестнадцатом веке, в гареме персидского шаха! — ответила я ей не менее эмоционально. — Тут везде одна сплошная чертовщина!

— Но ведь он мог тебя укусить! Или меня! — ее голос задрожал.

— Не укусил же! Это предупреждение, ультиматум. Настоящая война впереди.

— С кем ты собралась воевать? С валиде? — Лерка усмехнулась. — Да тебе крышка!

Я повела плечами — стало немного обидно за свои способности, раз даже закадычная подруга считает меня никчемным воином, который при первой же опасности шлепнется на лопатки и поднимет лапки кверху.

— Воевать будет она. Я же собираюсь только уклоняться вовремя от ее ударов и не давать повелителю повода для гнева.

— Залететь бы тебе не помешало, — философски заметила Лерка, всматриваясь куда-то в даль.

— Да, это подрезало бы на время крылья гаремным воронам.

— Нам нужны союзники и меры предосторожности — я теперь боюсь есть, пить, спать… Повсюду мерещатся убийцы.

Мы дошли до знакомой мне резной деревянной беседки и расположились на ее мягком диване. Внутри, под сенью раскидистых листьев сумахов было прохладно, хотя полуденное солнце и старалось поджарить все на своем пути. Мы притаились в дальнем углу, задернув полупрозрачный тюль штор, и продолжили разговор.

— Первиз-бей на нашей стороне, — сказала я, — но что он может против валиде?

— Первизик… — прошептала Лерка и мечтательно закатила глаза, — я совсем забыла тебе сказать, что он приходил ко мне ночью, — она игриво подернула бровями, словно флиртуя со мной, — у меня до сих пор коленки трясутся. Он просто ненасытный жеребец!

— Похоже, что это ты у нас первая залетишь, — ответила я ей с улыбкой, на мгновение забыв о серьезной теме нашего разговора.

— Смотри, кто это идет? — Лерка взглядом указала мне на дальний угол поляны, скрытый ровным рядом фисташковых деревьев.

Две фигуры — мужская и женская — появились на горизонте. Первой шла молодая красивая девушка в длинной золотистой накидке. Я узнала ее — это была та самая юная нимфа, которая сидела рядом с валиде во время праздника у падишаха.

Отстав от нее на пару шагов, следом шел красивый юноша не более двадцати лет. Его смуглое лицо, слегка раскосые глаза и пухлые губы выдавали в нем представителя кочевых народов. Об этом же свидетельствовал и его костюм, отличающийся от мужских нарядов персов. Черные кожаные штаны блестели на солнце, а жилетка, надетая поверх белоснежной льняной рубахи, выгодно подчеркивала сильные плечи. Вместо высокого тюрбана на его голове был треугольный головной убор, отороченный черным мехом.

— Это же шахская родственница, — прошептала я Лерке, в то время как парочка остановилась в нескольких метрах от беседки.

— Эфсуншах-ханум, — сказала Лерка, едва шевеля губами, — родная сестра падишаха.

— Ты прям ходячая энциклопедия.

— Станешь тут энциклопедией, когда две недели с утра до ночи учеба.

— Тсс, — я приложила к губам палец, — давай послушаем, о чем они говорят.

Лерка кивнула, и мы начали напряженно вслушиваться в их отдаленные голоса.

— Госпожа, вы разрываете мое сердце на куски! — донеслись до нас пылкие слова юноши. — Мне незачем здесь больше оставаться! Моя доля теперь — верный конь и бескрайняя степь.

— Далат, это не я разрываю ваше сердце, а воля падишаха! Моя жизнь решена, он выдает меня за старика Ансара, бейлербея Карадагского ханства, чтобы укрепить границы с юга.

— Госпожа, одно ваше слово — и я голову сложу за вас! Давайте сбежим!

Вдалеке раздался треск сухих веток и громкие голоса. Эфсуншах испуганно осмотрелась и, слегка коснувшись своей рукой лица возлюбленного, быстро скрылась в лабиринте садовых дорожек, оставив юношу наедине с его несчастьем.

— Вот это страсти-мордасти! — удивленно выдала Лерка, во все глаза таращась на молодого монгола.

— Тише, мне кажется, сюда идет Джахан, — сказала я, всматриваясь в силуэты появившихся теперь с другого конца поляны людей.

Возглавляли процессию двое. Первый — огромный, как скала, пожилой мужчина в красном кафтане с нашитыми кожаными аппликациями и в высокой треугольной шапке из войлока, обшитой рыжим мехом лисицы. С его плеча свисал длинный лисий хвост. Рядом с ним — Джахан в золотистом кафтане и высоком головном уборе, похожем на трапецию. Сразу за ними шел Первиз-бей и четверо бессмертных в красных одеждах и высоких кожаных шапках, напоминающих янычарские кече.

Молодой «Ромео», заприметив падишаха и его гостя, снял шапку, оголив блестящую лысину, из самого центра которой росла тоненькая черная косичка.

— Отец, повелитель, — сказал он и почтительно поклонился обоим мужчинам.

— Далат, как ты возмужал! — воскликнул падишах и похлопал его по плечу. — Идем с нами, мы с Алтан-ханом обсуждаем ваши дела на китайской границе, мне интересно будет послушать твое мнение.

Юноша улыбнулся и благодарно склонил голову.

— Благодарю вас, повелитель, за приглашение. Для меня честь обсуждать с вами дела государства.

И процессия двинулась дальше, в глубь лабиринтов из постриженных кустов сумахов и ровных, точно искусственных, пробковых деревьев.

— Подумать только, — прошептала я, — сын монгольского хана влюблен в сестру падишаха, а ее выдают замуж за азербайджанского бейлербея. Вот это «Санта-Барбара»!

— Идем, пока нас тут не застукали, — предложила подруга и сама же первой поспешила воспользоваться своим советом. Я вышла за ней следом.

— Возвращаемся, — я подхватила Лерку под руку, — у меня есть мысль, как помочь влюбленным соединить свои сердца, а мне — заполучить нового союзника. Мне не терпится все тебе рассказать, но здесь у каждого куста есть уши.

И вновь я с благодарностью вспомнила Наталью Марковну (или Моркву, как называли ее за глаза студенты) — преподавателя истории в институте, которая завалила своим «непрофильным» предметом добрую половину нашего курса. Уж я-то назубок выучила все ее лекции, особенно те, которые касались татаро-монгольского ига и развала империи Тимура. Во всей этой истории была одна интересная деталь — борьба монголов с китайскими императорами. И как мне уже было известно, победа в ней будет за потомками Тамерлана. Захочет ли Джахан отдать Эфсуншах за старика Ансара, когда он может заключить куда более выгодный союз, который откроет ему двери для торговли с Китаем?

За этими размышлениями я не заметила, как мы подошли к залу джарийе. Огромное пространство было заполнено криками и причитаниями, точно кто-то умер. Мы с Леркой переглянулись и поспешили внутрь. В центре комнаты, прямо на полу, лежал один из моих охранников. Его глаза были закрыты, а над лицом склонилась лекарша с зеркалом.

— О аллах! — причитала хазнедар, покачивая головой. — Ну говори уже, жив ли?

— Мне жаль, Наргес Хатун, — ответила лекарша, поднявшись с колен, — ага мертв. Слишком много яда, быстро добрался до сердца.

Собравшиеся полукругом возле тела аги девушки разом ахнули, как будто репетировали эту сцену не одну неделю.

— Что такое, Наргес Хатун? — спросила я, не понимая, как могло случиться так, что за час моего отсутствия один из моих охранников вдруг умер, да еще и от какого-то яда.

— Госпожа, — хазнедар поклонилась мне, — кто-то передал вам подарок, а Анвар-ага имел неосторожность заглянуть в сундук.

Девушки расступились, и я увидела стоящий на полу сундук и лежащее рядом разрубленное напополам тело молочного цвета змеи.