Глава 32
Магистральный канал
Он немало повидал за свою жизнь, прошел полгорода, но этот туннель превосходил все остальные. Это был не просто канал, это был шедевр инженерной мысли и архитектуры. Шириной в восемь, а может, и все десять метров, сводчатым потолком он напоминал другие немецкие каналы, но этот масштаб, этот размах… Вырываемые снопом белого света элементы выглядели перенесенными из средневековых храмовых катакомб. Воспоминание о Соборе приходило в голову само по себе, даже без мыслей о гибели Цыкача и Ананси. Немой тоже поддался магии этого места, хотя самые красивые виды ждали его впереди.
Они шли вперед, быстрым шагом, а вокруг было столько пространства, что все трое начинали чувствовать себя не в своей тарелке. Постепенно растворяющийся во тьме потолок, эхо от каждого шага, пронзительные отзвуки падающей воды — все это создавало невероятную атмосферу.
Здесь, под землей, очень редко попадались такого рода конструкции. Некоторые каналы имели привлекательный вид и размеры, но они не были настолько длинными, как могли бы показаться. Тем временем этот туннель тянулся на километры, обходя по дуге самый большой остров города. Будь он открыт много лет назад, в нем наверняка бы поселились тысячи спасшихся. Многие из живущих в слишком тесных анклавах без раздумий покинули бы их, даже понимая, что спать под стопятидесятилетним потолком, который может обрушиться в любую секунду, ужасно рискованно.
Уцелевшие слишком быстро позабыли о Соборе и потере стольких товарищей. Мир после последней войны изменился. Как и люди. А когда начали вымирать те, кто помнил, как жилось до Атаки, процесс этической эрозии резко ускорился. Лучшим доказательством этого было неудержимое продвижение лектерцев. Еще лет пятнадцать — да даже десять — назад уцелевшие задавили бы эту проблему в зародыше, выполов каннибалов в своем окружении. Теперь же большая часть людей не видела ничего дурного во вкусе человеческого мяса. Заедание крысятины жареными тараканами или прочими козявками убивало человеческие чувства куда действенней индоктринации или чистки мозга.
Искра была лучшим тому примером, идеальным экземпляром нового человека. Не она была диковинкой в этом мире, а именно он. Много лет Помнящий жил между людьми, которые все больше становились ему чужими, но, занятый сыном и собой, не замечал медленного разрушения связей, соединявших их со старым миром. Теперь же это до него дошло: здесь, в этом пустом, гигантском канале. Он проиграл бы спор с Белым, даже если бы альбинос не применил запрещенного приема с мертвым эмбрионом. Ибо Справедливые смотрели на реальность совсем по-другому, чем он сам. Для них мальчишка-инвалид, даже известный с детства, уже не был соседом — был тяготой. Балластом, от которого надлежит как можно быстрее избавиться ради блага здоровой части сообщества.
«Но самое худшее то, — подумал Помнящий, — что и я сам приложил руку к их одичанию». Сперва он помогал Черным Скорпионам подчинять западную часть города. Мог сколько угодно убеждать себя, что делал это, вырывая Фабричный район из рук обычных бандитов, переродившихся из довоенных футбольных фанатов и хулиганья спальных районов. Но разве люди, обитающие в анклавах, которые находились под контролем его фракции, чувствовали себя лучше граждан Лиги или Панвроцлава? Ненамного. Теперь, с перспективы лет, ему проще было это оценить, а результат его раздумий с каждым днем казался все более однозначным. Бывшие солдаты ничем не отличались от людей, против которых они так отчаянно боролись. Требование беспрекословного подчинения, казни сопротивляющихся, грабежи и насилие — все это было обычным делом по обе стороны фронта.
Убивай или погибни. Выживает сильнейший. Чистый дарвинизм. Так выглядело наследие, которое оставили после себя жертвы последней войны. И как тут удивляться, что их наследники раздвинули эту идею до границ абсурда? Немой в сравнении с ними был не таким уж и искалеченным. Травма лишила его большей части чувств — это правда, но разве Искра сильно от него отличалась? Учитель только сейчас осознал: обруганная им девушка уже через минуту готова была смеяться, словно ничего и не случилось. Единственная разница состояла в том, что ее исказила сама жизнь, а не трагический случай. И эта проблема, увы, касалась почти всех людей, которых Учитель узнал в подземельях города.
«И из года в год — все хуже. Если не случится чуда, скоро все спасшиеся скатятся до уровня лектерцев, — решил он после короткого раздумья. — Уже сейчас между людьми и каннибалами разница небольшая, даже когда люди противостоят каннибалам».
Искра… Помнящий мысленно вернулся к сопровождающей его малолетке. В этой девушке он видел квинтэссенцию нового мира. Отсутствие моральных тормозов, ноль интеллекта, тотальная пустота на фундаменте необычайной наглости. «А как будут выглядеть ее дети? Страшно подумать, что из них вырастет, если эта дура…» Учитель заработал рычагом, чтобы подпитать аккумулятор, а потом глянул внимательней на идущую в паре шагов впереди девушку. «Даже удивительно, что она еще не беременна, раз живет с того, что дает каждому, кто за это заплатит. И сколько ей на самом деле лет? Тринадцать? Четырнадцать?» Он невольно пожал плечами. Какое это нынче имеет значение?
Согласно действующим законам, она — совершеннолетняя. Те же законы, которые делали ее взрослым человеком, не запрещали ее растлевать. Сказать честно, никто не задумывался над тем, чтобы внедрять такие правила. «Мне это тоже было глубоко фиолетово, когда я вместе с Иным составлял кодекс, — с горечью подумал Помнящий. — Тогда такое казалось несущественным… А сейчас?»
— Слушаешь меня, дед, или снова — улетел?
Учитель вздрогнул, почувствовав, как кто-то дергает его за рукав.
— Что там?
— Я уже думала, ты от старости помер, только еще не заметил этого, гриб несчастный.
— Очень смешно, — проворчал он, — Ты вернула меня к жизни ради чего-то конкретного или просто так попердываешь?
Искра громко рассмеялась, а эхо разнесло ее хохот оглушительной лавиной накладывающихся друг на друга звуков. Акустика этого места оказалась настолько же невероятной, как и его вид.
— Вообще-то — да, у меня есть просьба, — обронила она, на миг став серьезной. — Тут недалеко есть туннель, где…
— Ясно, — ответил Помнящий. — Короткий отдых нам бы пригодился.
— Нет-нет-нет, — девушка решительно помотала головой. — Останавливаться не станем, это не займет много времени.
— Но для нас это не проблема.
— Зато большая проблема для меня, — призналась Искра, остановившись, — Не скажи я тебе, ты хрен бы там что знал о моем брате, потому — расслабься, дед, и дай мне пару минут, чтобы взглянуть на его могилу. Я вас догоню, не бойся, — добавила она, увидев его колебания.
— Понимаю, — Учитель взял у сына лампу и подал ее девушке. — Знаешь что… — добавил секундой позже, когда она поворачивалась, чтобы двинуться вглубь бокового туннеля, — Немой уже устал, я тоже чувствую в костях напряжение. Может, мы сделаем здесь короткий отдых, перекусим что-нибудь? Искра не выглядела обрадованной, когда оглянулась на него через плечо.
— Там, — указала направление, в котором они шли, — метров через двести есть камера побольше. Такая охренительная, что аж ух. Подождите меня там. И приготовьте что-нибудь, только не сожрите все, — добавила она, скрываясь во тьме.
* * *
«Камера», как называла ее Искра, оказалась чем-то вроде переходного бункера. Главный канал расширялся в этом месте еще сильнее, а по обеим его сторонам, на высоте где-то полутора метров, тянулись скрытые во мраке ниши, разделенные круглыми колоннами. Около одной из них Помнящий заметил примитивную лесенку, сколоченную из двух балок, которые кто-то соединил кусками арматуры. Она выглядела достаточно крепкой, чтобы взобраться по ней на уровень выше, а с него по веревке залезть на металлическую галерейку. Большие куски старого обзорного помоста все еще крепились к стене туннеля. Все указывало на то, что Учитель с сыном попали в место, о котором чуть раньше рассказывала девушка. Это здесь она любила отдыхать, когда работала с братом…
Помнящий посветил вглубь помещения. На противоположной стене, метрах в пяти от них, он заметил устья труб, шириной где-то около метра — и соединенные с ними механизмы. Шесть старых шлюзов, закрытых проржавевшими перегородками, которые, через сто лет неподвижности, наверняка не сдвинула бы с места никакая сила. «Должно быть, Цыкач пытался», — подумал Помнящий, заметив на кирпичах пола обломки чугуна. Но искушения заглядывать в обрезанные каналы у него не было. Особенно учитывая то, что шли они, как ему казалось, исключительно на юг, в сторону Пепелища.
Он пытался считать шаги, откладывая в памяти каждый поворот и изменение в направлении движения. Надеялся, что благодаря этому ему хотя бы приблизительно удастся понять, не вошли ли они в слишком горячую зону. Но он слишком быстро сбился со счета, и вычисления его были теперь куда как далеки от реальности. Но он не переживал — Искра и ее брат бывали в этом туннеле многократно, проведя в нем немало времени, а ведь ничто не указывало, что она хоть как-то пострадала от излучения.
«Разожжем костер», — попросил он сына жестами, а сам принялся готовить еду. Налил воды в котелок, бросил туда крысиную тушку и после короткого раздумья приправил несколькими оставшимися личинками. Нынче они хорошо поедят. Если все пойдет нормально, еще сегодня им удастся добраться до малолюдных Городских Кущей. Там они переночуют, а с утра переправятся на территории, занятые Спортивками или Полосами. Этот километр с лишним может оказаться самым опасным участком на их пути… «А может, пройти ночью?» — задумался он, помешивая варево.
Вечер уже приближался, но и конец туннеля не мог быть слишком далеко. При толике счастья они доберутся туда где-то за полчаса, а может, и быстрее. И хотя Немой, как, впрочем, и сам Помнящий, уже устал, перспектива еще сегодня добраться до безопасного анклава в Мясте оставалась искушающей. «Игра может стоить свеч», — решил он после некоторых раздумий. Аромат вареного мяса дразнил обоняние, и Учитель попросил сына, чтобы тот погодил еще некоторое время. Он хотел, чтобы девушка почувствовала себя среди своих, а это будет легче, увидь она, что ее дождались.
Немой некоторое время сидел спокойно, а потом неожиданно придвинулся к отцу.
«Сделай воду», — попросил.
«Ты хочешь пить?» — показал на пальцах Помнящий.
«Нет, — покачал головой парень, — Сделай воду сталкера».
«Но тут ничего нет», — развел руками Помнящий.
«Пожалуйста…»
Учитель улыбнулся. Ну, может, благодаря этому он позабудет о соблазнительном запахе еды. Взял одну из мятых оловянных тарелок, поставил ее ровно, а потом налил немного воды. Они оба легли на живот, приблизив лица к маленькому сигнализатору. Поверхность воды была неподвижной, словно зеркало. Помнящий перевел взгляд на сына, улыбнулся, но сразу же посерьезнел, заметив, как Немой нахмурился.
Вода в тарелке дрогнула, пошла морщинками, сперва едва видимыми, потом — все более сильными, а через несколько секунд снова успокоилась.
«Ты видел?» Парень не мог отвести взгляд от жидкости, в которой отражалось его лицо.
Учитель кивнул, стараясь не глядеть вверх. Где-то там, над ними, была Запретная Зона, а в ней чудеса, которые и не снились никому из мудрецов. И твари, которые однажды появятся на пограничье, а потом войдут на территории, занятые людьми. Чем бы ни был тот гигант, что прошел над их головами, сотрясая даже эти туннели, в одном можно быть уверенным: приход его в анклав станет концом человечества.
В туннеле позади них заморгал желтоватый свет. Искра шла быстро, прямо на них. Знала это место, словно свои пять пальцев, а потому не осматривалась.
— Что едим, дед? — спросила она, едва успев примоститься на кирпичах и потянув носом. — Воняет как пердеж цыпляка, но на вкус — всяко же лучше, чем его отростки, а?
— Нынче у нас камбала в луковом соусе, — проворчал Учитель, снова раздражаясь.
«Вот как оно выходит, — подумалось ему, — по ней можно заскучать, но едва откроет рот — хочется удавить на месте!»
— Ну, пусть, я не привереда.
Помнящий разлил варево по подставленным кружкам. Съели все в благословенной тишине, потягивая горячую, жирную воду и старательно пережевывая каждый кусок.
— Далеко еще до конца туннеля? — спросил после еды Учитель.
— Да вообще-то — нет, — ответила девушка, ковыряя ногтем в зубах. — Мы в паре сотен метрах от выхода.
— Супер, — обрадовался он, — В таком случае, доедаем — и двигаем дальше.
— Ты что, дед, ошалел? — фыркнула она. — Да у меня ноги в жопу так глубоко утрамбовались, что я когда колени сгибаю — у меня сиськи выпирают. Дальше пока не пойду.
— Пойдешь, вот только еще об этом не знаешь, — ответил он спокойно, допивая свою порцию.
— Да счас.
— Я не хочу скандала, малявка, — веско уронил он, облизав ложку. — А потому — успокойся. Если я должен провести тебя через территории Полос, Спортивок — или кто там теперь управляет Фабричным? — то придется тебе меня слушать.
— Да милосердия, окаменелость ты эдакая! Чего ты не хочешь отдохнуть здесь, где спокойно и безопасно?
— Ночью у нас больше шансов прокрасться в Място. А от Городских Кущей до границы — не больше километра.
— От моста тоже было недалеко, а глянь, где мы оказались, — произнесла девушка иронически.
— Именно потому — ноги в руки и вперед, сейчас же, — закончил Помнящий спор, решительно вбрасывая кружку в рюкзак.
Минутой позже он и Немой были уже готовы в путь. Надувшаяся же Искра не сдвинулась с места.
— Ну, как хочешь, — обронил Учитель, указывая сыну на лестницу.
— Дед, не поступай так со мной. Останемся хотя бы на часок, — заныла Искра.
— Можешь сидеть здесь сколько влезет, — ответил он ей, уходя в темноту, — А мы идем.
Догнала она их метров через сто. Задыхающаяся, злая, как оса. Сперва лишь бурчала себе под нос, но потом принялась ругаться, начав от простых оборотов и постепенно украшая их новыми многоэтажными конструкциями. Прежде чем они оказались у колодца, успела выплюнуть, наверное, все ругательства, какие только можно было придумать на родном языке.
