Уральск, Россия
13 мая 2017 года
Приняли меня, в общем-то, буднично. Как только вышел из подъезда – так и приняли. Без маски-шоу…
Вот тебе и Сергей Васильевич Горин…
Привезли меня не в республиканское МВД, в центре, а в одно из районных, на окраине. Окраина, в общем, это еще поискать надо такую окраину. Тут лет двадцать назад граница города проходила – больница, несколько общаг, заводские корпуса, глубокий овраг. Это все по одну сторону дороги, по другую – пяти и девятиэтажки, частью – хрущевки, частью – более свежие «ленинградки», кирпич. А теперь тут несколько торговых центров и застройка – свежая, несколько жилых комплексов возвели – по шестнадцать, по двадцать этажей. И следом – провели улицу и начали ее застраивать. Так что это еще вопрос – окраина или…
Провели через дежурку, там, в коридоре, старая такая скамья стоит – массивная, советских еще времен, крашенная столько раз, что краска составляет значительную часть веса этой скамьи. Посадили, пристегнули наручником. Бить не били – сейчас везде камеры стоят, все записывается, за избиение задержанного можно реально из органов вылететь – это я знаю, у меня однокашник в органах работает…
Сижу. Жду. Пару алкоголиков мимо провели – этих сразу в обезьянник, на ногах не стоят. Даже отсюда слышится нудный и резкий фальцет какой-то старушки, которая, как я понял, жаловалась на соседа.
Жесть…
Что касается меня… то я чел хитрый, ломом подпоясанный, и вменить мне что-то вряд ли возможно. Дело в том, что и бронежилеты, и форма – совершенно законный товар, который я могу хранить совершенно свободно и в любом количестве. И у меня нет никакого оружия, кроме легального и официально зарегистрированного. И патроны, которые я покупаю, – они все законные, покупаются на законно хранимое мной оружие. И прицелы, если их найдут, никто не мешает мне хранить хоть сколько прицелов. И патроны – законом не лимитировано, какое количество патронов я могу хранить.
А самое главное – есть у меня козырь. Я вполне официально зарегистрировал на себя юридическое лицо, с кодами по ОКВЭД на оптовую и розничную торговлю, сдаю нулевую отчетность и даже заказал делать интернет-сайт. Так что весь мой запас бронежилетов и формы имеет и другое объяснение: создаю интернет-магазин и собираюсь торговать всем этим. Все, чем я располагаю, еще раз подчеркиваю, – полностью законно. Почему до сих пор не открыл? Ну, там, не урегулировал кое-какие вопросы. С логистикой, например. В любом случае есть правдоподобное объяснение, и дальше – я как бы могу и не объяснять. Как я люблю повторять – быть дураком не противозаконно…
Сидим… ждем…
Есть ли у меня претензии к Горину? Да нет, никаких нет. Каждый крутится как может. Только вот… противно все это. Даже не противно – а противненько. Вот – точное слово. Противненько. Человек кажется таким пузырем… мыльным… красивым, большим, разноцветным, переливающимся. А потом – ткнешь пальцем, и нет ничего, только руки в чем-то липком и противном. Вот так и тут.
Не верь. Не бойся. Не проси.
В дежурку прошли менты – несколько человек, с дежурства, прошли тяжело, шумно. Один недоуменно покосился на меня – на обычного клиента полиции я не был похож, трезвый и прилично одет. Таких можно было увидеть в ОБЭПе, как у нас говорят – в «бизнес-центре „Байкал“», потому что именно там квартирует ныне ОБЭП – но не здесь.
Наконец, спустились и по мою душу.
– Поднимайся, пошли.
В этом РОВД я был двадцать шесть лет назад…
Тогда произошла совершенно идиотская история. У нас был гараж… тогда у многих были гаражи за городом, никто не понимал самого идиотизма ситуации – держать машину в нескольких километрах от дома. И когда убирали снег, то снегом выдавило воротину. Получилось так, что можно просунуть руку и открыть гараж изнутри. Так кто-то и сделал – внутри стоял новенький, даже без номеров мотоцикл. Был и сплыл. Тогда-то я и побывал здесь. Пытались меня раскрутить на то, что это я угнал мотоцикл, разбил и где-то бросил. Ну, чтобы уголовное дело не возбуждать, сами понимаете. Висяки никому не нужны.
С тех пор, конечно, многое изменилось – и я поумнел, и милиция стала полицией, и вон – вместо печатных машинок – «Крафтвеи», вместо ситчика на окнах – жалюзи. Суть только не изменилась.
– Фамилия, имя, отчество…
Привычно заполняем протокол допроса – не раз делал это на Ленина. Или объяснения… наверное, объяснения, раз у меня нет ни адвоката, ни постановления о признании меня подозреваемым. Интересно, а дело есть?
– Работаете?
– Частный предприниматель.
– С какого года?
– С две тысячи четвертого.
Частный предприниматель – удобная конструкция, поскольку позволяет заниматься всем чем угодно. Насколько я знаю, во многих странах Запада такого понятия – «частный предприниматель» – нет, надо открывать юридическое лицо. А еще говорят, что у нас препятствия для бизнеса…
– Чем занимаетесь?
– В смысле?
– Что предпринимаете?
– Консультации.
Тоже очень общее понятие. Понимай как хочешь.
– На протяжении длительного времени вы заказываете военное оборудование и снаряжение. Вы это подтверждаете?
– Я заказываю военную форму, бронежилеты и разгрузки. Обувь.
– То есть подтверждаете?
– Я дал ответ.
– Хорошо. С какой целью вы заказываете военную форму, бронежилеты и разгрузки?
– С целью перепродажи.
– Перепродажи кому?
– Покупателям. По Интернету.
– Поясните.
– Я собираюсь открыть электронный магазин и торговать амуницией.
– Уже открыли?
– Нет, готовлюсь.
– Но закупаете уже сейчас.
– Да.
– Почему?
– Цены растут. Деньги обесцениваются. Инфляция.
Дознаватель нервно колотил по клавишам.
– Вы являетесь владельцем гражданского оружия?
– Да.
– Какого именно?
– Три гладкого, шесть нарезного, один по коллекционной лицензии. Три газовых пистолета, два – ограниченного поражения.
– Зачем вам столько оружия?
– Имею право.
– Это не ответ.
– Почему? Ответ.
Дознаватель вбил ответ.
– Вы покупаете патроны?
– Да.
– С какими целями?
– Чтобы стрелять.
Следователь посмотрел что-то в своем планшете.
– За этот год вы закупили почти две тысячи только винтовочных патронов.
– У меня две винтовки.
– И вы из них стреляете?
– Да.
– То есть вы сделали две тысячи выстрелов из своих винтовок?
– Я член Конфедерации практической стрельбы. Если хочешь побеждать в матчах, надо много стрелять. Две тысячи – столько можно расстрелять за день интенсивной тренировки.
– Я вам не верю.
– Ну… возможно, я немного приукрасил. Но семьсот-восемьсот за день – реально.
– А автоматные боеприпасы. Вы их тоже покупаете?
– Да.
– И тоже стреляете?
– Да. Это запрещено?
Дознаватель повертел ручку в пальцах. Это один из тех вопросов, которые больше всего не любят менты. «Это запрещено?»
– В отношении вас есть информация.
– Какая?
– Я не могу раскрывать. Но вы должны понимать какая.
– Я ничего не должен.
Молчание. Молчаливая дуэль взглядов. Он понимает, что меня не так-то просто расколоть – наверное, ознакомился с моим делом. И понимает, что если что-то пойдет не так – руководство его не прикроет, сделает крайним. Вот, кстати, в этом – а не в каких-то мифических законах, которые надо принять и все будет зашибись, – и заключается одна из проблем полиции и корень ее беззубости. Ни один сотрудник не сомневается в том, что руководство, случись чего, не только не будет его прикрывать, но и сделает его крайним, обвинит во всех грехах. А должно быть совсем не так – за сотрудников отвечает руководство.
– У нас есть данные, что вы входите в группу, которая создана с целью поддержки незаконных вооруженных формирований.
– Каких именно?
– Новороссии.
Это с каких это пор ополченцы Новороссии стали незаконным вооруженным формированием? Постыдился бы. С тех пор как Бельский у власти? Уже успели зафиксировать прогиб?
Козлы.
– Это не так.
– В таком случае зачем вы покупаете столько патронов?
– Для тренировок.
Следователь достал несколько фотокарточек.
– Вам знакомы эти люди?
Я посмотрел. Ну, в общем…
– Да.
– При каких обстоятельствах вы познакомились?
– На стрельбище.
– То есть они тоже стрелки?
– Члены IPSC, – поправил я.
Ох, и корежит же нашу родную российскую полицию сам тот факт, что есть люди с оружием и что они – простые граждане, им неподконтрольные. Просто крышу срывает. Если бы наше общество было безоружным, если бы по примеру той же Великобритании запретили все и вся – был бы тут праздник. И это при том, что инцидентов с гражданским оружием у нас намного меньше, чем в тех же США.
Вспоминается высказывание одного деятеля. Обычный человек не может владеть оружием, потому что владение им не отвечает интересам государства. Как-то так… по памяти привожу. Знаете, чьи слова? Генрих Гиммлер!
Они бы запретили. Пролоббировали бы все и вся… как они еще в начале девяностых вернули со второго на первое чтение законопроект, предусматривавший гражданский короткоствол. Это было тогда, когда Дума отнюдь не была послушной – и все-таки вернули, доказали, пролоббировали. Вот только они же держат оружейную торговлю, там полно отставных ментов. И потому им приходится извиваться… придумали ОООП – огнестрельное оружие ограниченного поражения, резиноплюи. И продают его нам – по цене неплохого ствола в Штатах. Балансируют между жадностью и страхом.
Козлы.
– Члены IPSC…
– Они стреляют с вами…
– На том же стрельбище.
– Вы можете называть их друзьями?
– В какой-то мере.
– То есть?
– Детей я с ними крестить не буду.
– Они также помогают Новороссии?
Придурок.
– Я ничего не знаю о Новороссии.
– Вы встречались с ними за пределами стрельбища?
– Да.
– С какими целями?
– Попить пиво. Половить рыбу.
– Что вас с ними связывает? – дознаватель явно злился.
– Пиво. И рыба. Еще стрельбище.
В дверь постучали.
– Не сейчас!
Придурки… вот же придурки. Надо было меня в прокуратуру везти. Игра на уровне провинциального театра.
Без стука зашел Горин. Огляделся…
– Догадался?
Я пожал плечами.
– А чего ж нет? Дознаватель – а вопросы задает как прокурорский следак. Я все-таки ментовские порядки знаю.
– Ну, извини. Это – Сергей. Сергей – Александр.
Криво усмехнулись друг другу.
– Обнимитесь, – потребовал Горин, – так у нас принято…
Обнялись. От мента пахло дешевым одеколоном… честный, видно, взяток не берет. Никогда не забуду, как сидел в кабинете подполковника, замначальника ОБЭПа. И чем от него пахло.
– Дальше что? – спросил я.
– Я отзвоню.
