Максим Доментьев не спеша шел по улице, шаркая ботинками по асфальту и пиная редкие камушки, попадавшиеся под ноги. Он ничем не выделялся из толпы молодых людей, которые решили теплым майским днем 2011 года прогуляться по городу Саратову. Потертые джинсы, куртка модного в сезоне стиля «милитари», незаправленная футболка с рисунком скелета какой-то фантастической рыбки, а внизу надпись — «f shbone». Разве только сединой в коротких волосах да взглядом. Взглядом, который был полон скорби и боли.

Боль, смешанная с тоской, стали в последнее время частым гостем в его жизни.

Максим вошел в небольшой и уютный сквер, прилегавший к Саратовскому университету.

«В Москве таких уже давно не осталось», — пронеслась мысль.

Он на секунду задержался около стенда с фотографиями почетных граждан города. Хмыкнул, поджав губы, словно с досады, и направился дальше. Парадокс современности: на стенде не оказалось ни одного настоящего героя, а все больше коммерсанты-меценаты, парочка политиков и еще несколько неизвестных людей. А ведь когда-то со стенда с гордостью смотрели герои Великой Отечественной войны.

Навстречу Максиму прошли две девчонки-подружки, каждая с пивом «Клинское».

«Кто идет за “Клинским”»? — кричала все время с экранов телевизора реклама.

Одна из девочек мило улыбнулась Максиму, но он не обратил на нее внимания, как не замечал прекрасной весны, которая пришла в город.

И кто бы знал, какой жуткой и безумно дорогой ценой достается естественная, казалось бы, возможность гулять по улице, не вздрагивая от каждго шороха и не хватаясь за оружие при любом движении.

Впереди Максим увидел палатку яркой расцветки с мороженым. В таких палатках всегда продавалось его любимое мороженое.

— «Королевское», — еле слышно пробормотал Доментьев, поэтому продавщице пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, — одно, пожалуйста.

Мелочь звякнула на стеклянной поверхности небольшого передвижного холодильника. Продавщица быстро и ловко собрала монетки, тут же про себя сосчитав сумму, и вынула из холодильника эскимо.

— Спасибо, — также тихо сказал Максим и двинулся дальше по мощенной декоративным кирпичом дорожке вглубь сквера.

Висевшая на поясе небольшая рация негромко щелкнула, и в устройстве «хендсфри», заткнутом за воротник куртки, чтобы не привлекать внимания прохожих, сквозь легкое шипение раздался мужской металлический голос:

— Объект вышел, — говоривший был лаконичен, — направился по Московской улице вверх, к железнодорожному вокзалу.

Максим приподнял правую руку, к которой крепился миниатюрный микрофон, и, нажав на кнопку, ответил:

— Понял тебя.

Было приятно слышать Эдика, прибывшего для проведения специальных мероприятий.

— Подтвердите объект.

— Подтверждаем. Оздамиров Ислам. Псевдоним Кхутайба.

— Ведите объект, — ответил Максим.

Он развернулся и направился к выходу из сквера, бросив беглый взгляд на часы — одиннадцать двадцать три. Скоро улицы заполнятся спешащими на обед клерками, а дороги — машинами, и тогда объект сможет затеряться.

«Черт!» — выругался про себя Доментьев.

Максим вынул из кармана мобильный телефон и нажал клавишу быстрого набора.

— Да, — сухо ответили на том конце.

— Готовность пятнадцать минут, — сказал Максим, — мероприятие по плану. Объект один, движется вверх по Московской.

Доментьев выдержал паузу, осмотревшись вокруг: не вызывает ли он ненужного подозрения у прохожих. Но никто никакого внимания на Максима не обращал.

— Вооружен? — последовал вопрос.

— Не исключается, — ответил Максим.

— Остановился в районе ресторана «Улей», — параллельно раздался в рации металлический голос Эдика, — ведем дальше. Объект взяла под наблюдение «двойка».

Время неумолимо приближалось к полудню, Доментьев Максим прибавил ходу и вскоре вышел на пересечение улиц Горького и Московской. «Улей», входивший в сеть одноименных ресторанов, разбросанных по территории России, находился в пяти-семи минутах ходьбы.

— «Двойка» вошла за объектом в ресторан, — лаконично продолжал комментировать происходящее Эдик.

Максим информацию принял, но сознание не отреагировало. С каждым шагом приближаясь к Оздамирову, Максим напрягался все больше, точно сжатая пружина. Он был готов сорваться в любой момент и уничтожить все на своем пути. И Максиму хотелось отнюдь не правосудия и торжества закона, а мести, холодной и расчетливой. Мысль о возмездии не давала ему покоя, он хотел заставить преступника заплатить за жизнь ребят, которые пожертвовали собой ради мира. И почему так получается? Ведь это несправедливо. Так не должно быть!

Раздавшийся телефонный звонок вернул Максима в реальность.

— Да?

— Группа готова, — раздался в трубке голос, — ждем указаний.

— Ресторан «Улей» на Московской, — ответил Доментьев, — подъезжайте к черному входу, со двора.

— Понял вас. — В телефоне раздались короткие гудки.

Только сейчас Максим осознал, что стоит перед входом в ресторан «Улей», до боли в костяшках сжимая ручку входной двери. Он глубоко вздохнул и потянул на себя массивную деревянную дверь.

«Улей» с порога встречал мягким и ненавязчивым чилаутом в стиле «Кафе Винтаж», настраивающим на позитивные эмоции и вкусный обед. Максим огляделся: большое помещение было разделено декоративными плетеными ширмами на микрозоны по два-три столика. Кухня располагалась в дальнем конце, за стеной. Посередине зала в виде большой распряженной телеги находился шведский стол с салатами и закуской, которая шла бесплатно в любом количестве каждому, кто оформил счет более чем на тысячу рублей.

— Я могу вам помочь? — Максима встретила молодая девушка-администратор лет двадцати трех с с длинными рыжими волосами, аккуратно убранными в хвост, и большими выразительными глазами изумрудного цвета.

Пауза затянулась.

— Эм-м-м, — выдавил из себя Максим.

— Хотите занять столик? — спросила девушка, улыбнувшись.

— Да, — машинально сказал он, выдавив подобие улыбки, — пожалуй, да. Столик был бы в самый раз.

— Могу предложить вам девятый столик. — Она показала на столик, расположенный чуть поодаль, откуда хорошо просматривался весь зал.

— Меня вполне устраивает.

Доментьев внимательно следил коренастым мужчиной среднего возраста, явно кавказского происхождения. Это и был Кхутайба.

Доментьев выждал время и последовал за ним в мужской туалет. В помещении стоял легкий аромат хвои.

Подойдя к раковине и включив воду, Максим краем глаза поглядывал на Кхутайбу, стоявшего рядом и мывшего руки. И в этот момент мобильный телефон Доментьева сначала предательски завибрировал, и через секунду заиграла мелодия «It`s my life». Выключив воду, Максим мокрыми руками полез в карман, стараясь не выдать охватившего его, словно цунами, волнения. Он дрожал от неожиданности.

Доментьев сбросил звонок, но сделал вид, что ответил.

— Да, — изображая раздражение, произнес он в трубку.

Главное, чтобы не позвонили второй раз, тогда будет полный провал.

— Привет, дорогая, — продолжал разыгрывать спектакль Максим, — ты не вовремя позвонила, я немного занят. Давай перезвоню. Просто я не в самом подходящем месте, чтобы обсуждать что-то сейчас. Где я? — задал он вопрос сам себе и тут же ответил: — Да в туалете я!

Взгляды Кхутайбы и Доментьева пересеклись в большом зеркале над раковинами.

«Он тебя узнал! — тревожно сообщил Разум. — Не знаю как, но узнал!»

В ответ на молниеносный, полный сомнения взгляд Кхутайбы Максим лишь глуповато улыбнулся и, искоса продолжая наблюдать за действиями врага, продолжал разговаривать с несуществующим абонентом:

— Все! — отрезал он грубо. — Я перезвоню! — Затем Максим изобразил судорожный вздох и повторил, громко и четко: — Перезвоню!

Кхутайба уже вытер руки бумажным полотенцем и теперь выходил из туалетной комнаты, как вдруг Максим Доментьев, якобы выключив телефон и собираясь убрать обратно в задний карман джинсов, в зеркале краем глаза заметил в руках чеченца нацеленный на него пистолет.

«Узнал!»

Инстинктивно уйдя вправо, Максим швырнул в Кхутйбу телефон, от которого тот закрылся свободной рукой, чем подарил Доментьеву секунды, спасшие жизнь. Не раздумывая, Максим бросился на противника, перехватив руку, в которой Оздамиров держал пистолет — прозвучал выстрел, выбивший из потолка кусок белой штукатурки; второй рукой Доментьев обхватил Кхутайбу за пояс и со всей силы толкнул вперед. Вылетев в зал, оба грузно повалились на пол, сбив попавшийся на пути столик. От удара головой о столешницу в глазах у Максима заиграли блики, а в ушах раздался оглушительный звон. Неприятно ныла правая рука, на которую при падении рухнул Кхутайба.

Дезориентированный и действующий инстинктивно, подстегнутый всплеском адреналина, Максим попытался встать, но снова грохнулся на пол, споткнувшись о ножки сломанного стола. Боль пронзила его тело, рука и голова заныли еще сильнее.

Кхутайба, сгруппировавшись, упал на Максима, поэтому отделался легким ушибом колена. Моментально вскочив, он осмотрелся в поисках выпавшего пистолета, но в суматохе не увидел его.

— Шакал! — зло прорычал Кхутайба и хорошенько пнул Максима в живот, понимая, что бессмысленно тратить время на поиски оружия.

Доментьев издал глухой стон и скорчился от пронзившей его дикой боли. Казалось, что внутренности перетряхнуло, как острова Японии после землетрясения, а желудок неприятно скрутило.

Следующий удар пришелся в лицо. Жутко клацнули зубы, несколько оказались выбитыми, но какие, Максим не знал. Кажется, передние. Во рту чувствовался солоновато-горький привкус, и кровь, перемешанная со слюной, тоненькой струйкой потекла по уголкам рта.

После третьего удара, Доментьев потерял сознание.

Вырубив Максима, Кхутайба кинулся на кухню, намереваясь уйти через черный ход, однако, толкнув плечом дверь, с удивлением обнаружил, что она не поддается. Быстро сообразив, что дверь открывается «на себя», он резко ее дернул и получил сильный удар кулаком в лицо. Опешив от неожиданности, он попятился, прикрывая рукой сломанный нос.

Кхутайба быстро осмотрелся: бежать было уже бессмысленно. Из кухни было два выхода: один вел в зал, который оцепила группа оперативников ФСБ, второй — на улицу, и он был блокирован. Ловушка захлопнулась. Сотрудник ФСБ, с которым он сцепился в туалете, отнял минуты, за которые он мог уйти. Проклиная себя за потерю бдительности, горячий нрав и проявленную неосмотрительность, Кхутайба покорно встал на колени и заложил руки за голову.

Секундой спустя в глазах потемнело, и Кхутайба рухнул без сознания на холодный кафельный пол кухни ресторана «Улей».

Командир группы захвата бросил недовольный взгляд на сотрудника, вырубившего Кхутайбу, сдавшегося без сопротивления, на что тот, пожав плечами, сказал:

— За ребят.

Тело ужасно ныло, на лице болел каждый мускул. Максим провел языком вдоль десен: парочка зубов отсутствовала, а вместо них ощущались неприятные провалы. Основываясь на внутренних ощущениях, Доментьев заключил, что он больше похож на «овощ», чем на человека, да и выглядел не лучше, чем себя чувствовал. Радовало только то, что он жив, а значит, Кхутайба или убит, или задержан.

Максим попробовал открыть глаза. Правый не поддавался. Левым он еще мог смотреть сквозь узкую щелоку меж век.

«Все же лучше, чем ничего», — грустно подумал он и с досады вздохнул.

— Очнулся?

Доментьев услышал голос боевого товарища Эдика, настоящего имени которого так до сих пор и не знал.

— Кажется, — еле шевеля губами, тихо ответил Максим.

Эдик улыбнулся:

— Не теряем чувство юмора.

— Какое уж там… — Доментьев тоже попробовал улыбнуться, но не смог.

— Как ты? — после секундной паузы спросил Эдик, понимая всю абсурдность вопроса.

— Как видишь — лучше всех!

— Кхутайба, — начал Эдик, — после того как уделал тебя, попытался уйти через служебный вход на кухне: не получилось. Сработали «альфонсы». Если тебе от этого будет легче, то перед тем, как взять, его вырубили, — закончил он. — Так что по зубам вы сравнялись.

Максим едва заметно кивнул.

Сейчас, погруженный в собственные мысли, он думал, что арест и законный суд — это не тот исход, который можно назвать справедливым для Кхутайбы за все злодеяния, которые он совершил. Этого человека должна забрать смерть, а имя его должно быть навсегда забыто.