Поза воина 2
А ведь я даже посчитал, что день удался! Ага! Как же! Удался ровно до того момента, как мне не позвонил Муркин!
Встал я рано и отправился за Светкой в Ясенево, чтобы оттуда поехать уже на Кольцо, а потом свернуть на Волгоградку. Все шло как по нотам, даже пробок серьезных не было. Мы продуктивно поработали, пока были в пути, к полудню добрались до места, до обеда успели все осмотреть. Перекусили там же, просто чайку попили с прорабом и начальником производства. Заодно узнали, чем они тут дышат.
Смотрю, у Светки глаза горят. Шепчет мне:
— Все нормально, Андрей Ильич. Не зря приехали.
Я и сам вижу: не зря. Часам к шести мы все уже закончили и поехали в ресторан, ужинать. Я прикинул: к полуночи домой вернусь, только Светку в Ясенево закину. Вот во время ужина и раздался этот роковой телефонный звонок. Я полностью расслабился и свой рабочий день практически уже закончил. Осталось только до дома добраться. Звонили на телефон, который я зову «домашним». Его знает только моя жена. Ну, еще сын и Лиана. Это меня и смутило. Номер-то был незнакомый! И голос тоже. А главное, мужской. И говорит так вкрадчиво:
— Здравствуйте, Андрей Ильич. Моя фамилия Муркин. А зовут Вадим. Я частный сыщик, детектив.
Я ушам своим не поверил и переспросил:
— Детектив? А номер этот у тебя откуда?
— Мне дала его ваша супруга. Дело в том, что Стефания попала в скверную историю. В общем, она убила человека.
— Так… И кого?
— Жену своего любовника.
— Какого любовника?
— У вашей жены есть любовник. А вы что, не знали?
— Послушай, ты… — я выругался. — Хватит п…ь.
— У меня есть доказательства. Видите ли, я там был, на месте преступления. Дело в том, что Людмила, так зовут женщину, которую ваша жена застрелила, начала что-то подозревать. И наняла меня, чтобы я проследил за ее мужем. У меня сыскное бюро. В основном я занимаюсь неверными супругами. Это чтобы вам было понятнее, кто я такой.
— Так… — до меня постепенно начало доходить.
— Я узнал, что мои «подопечные» назначили свидание. В загородном доме, в коттеджном поселке недалеко от Москвы. Вы, похоже, сегодня планировали вернуться домой поздно, — вкрадчиво сказал он. И вообще, он грамотно меня разводил.
— Ну, допустим. Дальше.
— Узнав об этом, ваша жена и решила наведаться к любовнику. Он тоже человек не свободный.
— Бывает.
— А мы с Людмилой решили поймать их с поличным. Она взяла меня в свидетели. Поехали вместе. Моя клиентка намерена была подать на развод.
— Поймали?
— Да. Буквально в постели застукали. Но у вашей жены оказался пистолет. Стефания сказала, что взяла его из вашего сейфа.
— Зачем?
— Боялась, что возвращаться придется поздно. Все-таки до города далеко.
— Что ж, любовник ее бы не подвез?
— Я не в курсе его планов. Зачем-то Стефания пистолет с собой прихватила. Так что тянет на преднамеренное. Когда Людмила вошла в спальню, там была только ваша жена. Мужчина мылся в душе. Людмила устроила сцену, и ваша супруга достала из сумочки пистолет. Женщины вступили в борьбу, и в результате раздался роковой выстрел. Поскольку пистолет принесла с собой Стефания, то вы сами понимаете…
— Твою мать…!
— Я помог Стефании скрыться, поскольку мою клиентку убили, а денег мне так и не заплатили. Не всю сумму. Только аванс.
— А при чем тут моя жена?
— Она теперь моя клиентка.
— Так. Ее видели?
— Да, есть свидетель. Стефания была неосторожна и разговорилась с женщиной, которая в тот вечер выгуливала собаку.
— А сейчас она где?
— Вы про жену? Здесь, рядом со мной.
— А ты где?
— У себя дома. Я вам все обрисовал в общих чертах. Подробности при встрече. И чем скорее мы с вами увидимся, Андрей Ильич, тем будет лучше для вашей супруги. Если вы, конечно, намерены спасти ее от тюрьмы.
Вот тут до меня дошло окончательно. Я тут черт знает где, а Стефания в это время в трехстах километрах, в Москве, трясется от страха и рыдает! Рядом с каким-то Муркиным! Который наверняка воспользуется ситуацией. И денег снимет, и приятный бонус получит, в виде прекрасного тела Стефании Алексеевны Воронцовой! Я аж зубами скрипнул. Говорю:
— Слушай, ты, как тебя там? Посмеешь выйти за рамки деловых отношений с моей женой, я тебя… — и матом его.
А он мне:
— Пошел ты на… Не примчишься в Москву, пулей, твоя жена… — и тоже матом.
О как! До сих пор все было по правилам, вежливо. Но он, видать, тоже никаких правил не соблюдает и свистка не ждет. Жесткий мужик. Говорит мне совсем уже другим тоном:
— У меня есть ее фотографии. Там, где она стоит у трупа и где пистолет в пруд выбрасывает. Хочешь — позвони ей и сам все услышишь от нее. Хотя она сейчас говорить не в состоянии, только плачет. И скажи спасибо, что я ей помог, а то бы она уже была в тюрьме.
Я прикинул: мне ж еще в Ясенево! Черт, как все неудачно складывается. Но обороты сбавил, поскольку мужик серьезный.
— Ладно, — говорю, — я выезжаю. Встретимся у меня на даче где-то около полуночи, там и поговорим. Я буду на телефоне. Приеду — отзвонюсь. Устраивает?
— Адрес говори.
Я сказал. Дал отбой, а потом отправил эсэмэску Стефании: «Заночую на даче». Хотел было позвонить, да не смог. Вот вы бы на моем месте смогли? Я просто не знал, что ей сказать. Утешать? Меня бы кто утешил. Жена ответила. Написала «ага». Остроумно, ничего не скажешь! Могла бы расщедриться и на более нежное послание. Я на нее всерьез разозлился.
А тут как раз Светка сунулась:
— Что-то случилось, Андрей Ильич? На вас лица нет.
Я так на нее глянул, что она отшатнулась. Но Светка баба умная, поняла, что мне надо помолчать. И подумать. Дело серьезное. Свидетель, фотографии. Да еще этот Муркин! Его наглость говорит о том, что он очень уверенно себя чувствует. Он мне нужен, а не я ему. Не дам денег, так он найдет, с кого снять.
В Москву мы возвращались молча. Светка даже спросила:
— Вам музыка не мешает?
Я головой мотнул:
— Нет.
Мне сейчас мешает только одно: Муркин. Откуда он свалился на мою голову?!
— Андрей Ильич, вы меня можете у любого метро высадить. Я же вижу: вас что-то беспокоит.
— Сиди, не дергайся. Отвезу туда, где взял.
И вновь о своем думаю. Завела-таки Стефания любовника! От скуки, не иначе. Энергии столько, что девать некуда. Мы с сыном недавно это обсуждали.
— Папа, — говорит мне Степан Андреевич, — да заведи ты ей кошку. Не видишь, маме скучно. Ей надо о ком-то заботиться.
— Кошку?! Да она цветы забывает поливать! У нее два попугая схарчились! Один сбежал в форточку, которую случайно забыли закрыть, другой ударился о зеркало и умер. Должно быть, покончил с собой, не выдержав безалаберности твоей матери. А если от нее кошка сбежит? Или с балкона спрыгнет и умрет? У твоей мамы случится истерика.
— Да, ты прав. Не стоит ее травмировать.
— Вон, пусть сначала научится аквариум не опрокидывать. Соседка под нами, между прочим, мама олигарха. У люстры в гостиной этой дамочки ценник как у «Феррари» из салона, а твоя мать в этот антиквариат аквариум воды зафигачила. Хорошо, рыбки сквозь паркет не просочились, тут подохли, на нашей территории, а не в этой чертовой люстре за двести штук евро. Сомика, кстати, жалко. Мог бы выжить, да твоя мать его шваброй огрела. Я, говорит, нечаянно. Все у нее нечаянно! Что ты делаешь, говорю? Спасай живое существо, а не соседскую люстру и мои тапки! Кошку ей! Чтобы она ее в запале схватила и принялась, как тряпкой, пыль с полок вытирать? А такое будет. Ведь это не женщина, а торнадо! Все сметает на своем пути!
— Что, были разборки с олигархом? — улыбнулся сын.
— Ко мне он, во всяком случае, претензий не предъявлял. Посмотрел так странно и говорит: «Ничего, Андрей, бывает». И попросил продать статую.
— Терпсихору, что ли?
— Ее… Далась им всем эта мраморная баба! С фотки, что ли, лепили? Твоя мать клянется, что не позировала.
— Она, наверное, ходила, извинялась. Раз он Терпсихору попросил.
— Наверное. Я мужику объяснил, что статуи не мои, мои вазоны. И предложил любой, на выбор, причем без всяких денег. Он отказался… Нет, я ее к батарее наручниками прикую вместе с новым попугаем! Пусть сидят, общаются, братья по разуму. Не доросла еще твоя мама до кошки.
Степан Андреевич рассмеялся и кивнул.
А вот теперь я подумал: да лучше бы притащил ей эту кошку! Все бы отвлеклась. А то без меня завела кота, блин! И фамилия у него, ты подумай! Муркин!
Хоть встал я и рано, сон после этого звонка как рукой сняло. Притопил, конечно, чтобы этого Муркина поскорее увидеть. Внести ясность в проблему. Светку в Ясенево довез, сказал:
— До завтра.
И — пулей на дачу. Приехал в половине двенадцатого. Хорошо, поужинать успел в ресторане. На даче-то шаром покати. Мы сюда только на выходные приезжаем. Тут же набрал номер Муркина:
— Я дома. Жду.
Ну и он не заставил себя ждать. Осторожный, гад. Пешком пришел.
— Я, — говорит, — машину оставил за шлагбаумом, чтобы не светиться. Если что — мы друг друга не знаем.
А сам смотрит на меня исподлобья и ухмыляется. Ну и я к нему присматриваюсь. Мужик выглядит так, будто в кармане у него лежит пистолет. И не просто так лежит, не для блезиру. Я сразу понял: это не Борис. Впрочем, я это еще по телефону понял.
— Садись, — говорю, — водку пить будешь?
— Нет, я за рулем.
— Тогда сразу выкладывай, что у тебя?
Он молча разложил на столе фотографии. Все так. Вот моя жена борется с женщиной, лицо которой мне показалось знакомым. Вот Стефания стоит над трупом, опустив руки, а на полу валяется пистолет. А вот она с пистолетом в руке на берегу пруда. Размахивается и бросает оружие в воду. Снимки четкие, тут никакой прокурор не ошибется. Лет десять, не меньше. Да как бы не все пятнадцать! И что мне делать? Спасать ее после того, как она мне изменила? Подумать только! Убила жену своего любовника!
Я перевел взгляд на Муркина и говорю ему:
— Я хочу знать всю правду.
— Ваша жена вам изменяет.
Опять на «вы», значит. Понятно: он теперь на работе. Докладывает.
— С кем?
Когда он мне фотку показал, я тут же поверил. Парень аккурат во вкусе моей супруги. Мне ли не знать ее вкусы! Высокий смазливый брюнет, накачанный, лет на пятнадцать меня помоложе. И денег у него полно, судя по его прикиду и машине. Вот Стефания стоит у черного джипа вместе с брюнетом и ему улыбается… У джипа!
— Кто он?
— Да, собственно, никто. Но пользуется успехом у женщин. Сами видите — красавчик.
— Вижу… — я брезгливо отодвинул фотки. — И давно она с ним?
— Нет. Недавно. У него очень ревнивая супруга. Была. Она ведь намного старше. Она его тут же и засекла. А дальше… — он развел руками. — Стефания Алексеевна — дама темпераментная, — и ухмыляется.
Я это и без него знаю. «Винды» пять раз сносила, что ей ненароком на курок нажать! Она может.
— У Стефании с ним была пара свиданий, не больше. — И опять ухмыляется, сволочь, ты подумай! И уже без Алексеевны!
— А с тобой?
— Что со мной?
— С тобой у нее тоже было? Небось не упустил своего шанса? А? Баба ревет, от страха трясется и, само собой, жмется к мужику. К спасителю. И лепечет: «Господи, что делать?» Утешил небось, не удержался?
— Хотите откровенно?
— Не надо мне выкать. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь. Денег, да?
— Я хочу, чтобы ты поначалу решил проблему. Разберись со свидетельницей и с любовником своей жены. Они должны замолчать.
— Ты мне их убить, что ли, предлагаешь? — невесело рассмеялся я. — Ты соображаешь, кто перед тобой? Я такими делами не занимаюсь. Людей в цемент закатывать положено тому, кто стоит гораздо ниже ступенькой на этой иерархической лестнице. Я не для того прошел такой путь, чтобы теперь опуститься до банального бандита.
— Мне плевать, как ты это сделаешь. Хочешь сам, хочешь людей найми. Или пошли свою службу безопасности. Они подчистят.
— А почему ты так уверен, что я это сделаю?
— У тебя красивая жена. — Он нагло улыбнулся. — У нее синие глаза и фигурка что надо. Я оценил. Такой красивой женщине не место в тюрьме. И потом: подумай о сыне. Что, твоя гламурная сноха будет в тюрьму передачки носить? На зону ездить? Или, может, ее папочка-банкир расстарается? Сватья в тюрьме, да еще за убийство! Такой родней, конечно, надо гордиться!
Я понял: он прав. Знает, куда бить! Для меня семья — святое. Да я за сына… Но нельзя дать понять этому Муркину, что я напрягся.
— Дай мне подумать.
— У тебя сутки, не больше, — жестко сказал он. И куртку застегивает. — Все, я пошел. — И вдруг рассмеялся: — Гадаешь, есть ли у меня оружие? Может, проверишь?
— Может, и проверю.
— Валяй. Самое время. — Я, понятное дело, с места не тронулся. Я еще не все дела на этом свете закончил. К примеру, внуков не дождался. — Завтра позвонишь мне. Я тебе продиктую телефон Эдика.
— Так его зовут? Эдик?
— Да.
— Может, эсэмэской скинешь?
— Так запомнишь. Свидетельницу сам найдешь. И поторопись. Я долго ждать не буду.
И ушел. Я услышал, как входная дверь хлопнула.
Скажу честно: никогда еще мне не было так хреново. Разве что когда Стефания рожала. Тогда я тоже растерялся и не знал, что делать. Когда со мной что-то случается, я это вполне могу пережить, но когда с ней… Меня на какое-то время прямо вырубило.
Есть два мира, мир женщин и мир мужчин. В первом легче живется красивым, во втором сильным. Красивой женщине всегда уступят место даже в переполненном общественном транспорте, кто-нибудь да на коленки посадит, перед ней заботливо откроют дверь, решат любую ее проблему, подадут руку, когда она выходит из автобуса. Это я по своей жене знаю, сам не раз наблюдал. С мужиком наоборот, если он такой сильный, как я. Всегда подвинутся, дадут дорогу, расчистят место, чтобы он решал свои проблемы. Да ну его! Охота, что ли, связываться? Вон он какой огромный! Для того чтобы комфортно устроиться в этом мире, женщине достаточно просто быть красивой, а мужику иметь устрашающий вид. По крайней мере, сильно не напрягаться. И так все дадут.
Так что по большому счету до сегодняшнего дня проблем-то у меня особых не было. Никто не хотел связываться. Взять того же Бориса. Он ведь заранее знал, чем все закончится. Еще бы! Во мне почти центнер веса! Я штангу килограммов под двести без видимых усилий жму! Мне стоит только из машины выйти, чтобы обидчик поспешно отчалил!
А тут вдруг я вспомнил старый советский фильм «В бой идут одни старики». Про летчиков на войне. Он мне так нравился в детстве, этот фильм, что я и сам хотел стать летчиком, да не случилось. Там есть такой эпизод, который почему-то намертво врезался в память. Про таран. Когда один летчик рассказывает другому, как его сбили. Мол, говорят, немец трус, немец боится лобовой, обязательно свернет. А мой не свернул. Ударил так, что плоскости посыпались. Очнулся на земле.
Вот и я в такую же ситуацию попал. До сих пор небо было мое, и никто не рисковал идти на таран. А сегодня… «А мой не свернул». Мало того, он еще из пушки палит, мол, не вздумай менять коридор! Лети туда, куда я тебе велю! Знаете, какое унижение?!
При нем я, конечно, пить не стал. Еще чего! Негоже этому Муркину видеть, как я напиваюсь. Еще подумает, что я испугался. Но как только он ушел, я налил себе водки, целый стакан. Выпил залпом. Сел в кресло и стал смотреть на огонь. Сна не было ни в одном глазу. Какой уж тут сон! Хотел было позвонить жене, да одумался. Что я ей скажу? Не дай бог, она услышит в моем голосе панику. А я реально не знаю, что делать. Он не свернул, этот Муркин. И не собирается. Он собирается положить меня в землю и закопать.
Моя жена убила человека. Я должен что-то решать. Да, она мне изменила. Но она моя жена, мать моего сына. И я поклялся жизнью этого сына, что никогда с ней не разведусь.
Вот в такую ночь, как эта, и решается судьба. В человеке рождается либо подлец, либо герой. Рождается, конечно, герой. А подлец… В него человек превращается, когда отходит в сторонку. Ах, она мне изменила! Да пусть отправляется в тюрьму. Я не буду с ней разводиться, раз поклялся. Но и спасать ее не стану. Она ведь это заслужила. Вроде бы все честно. У меня есть оправдание. Никто меня не осудит.
Зазвонил телефон. Тот, по которому мне звонит только жена. Ну, еще изредка сын. А теперь и Муркин. Я подумал было что это опять он, с очередными инструкциями, но увидел на дисплее «Стефания». Я пока не готов был ей ответить, поэтому сбросил звонок. Жена будет оправдываться, выкручиваться, запутывать меня, а мне этого сейчас не надо. Мне надо собраться с мыслями и решить, что делать дальше.
Я смотрел на огонь и вспоминал. Такое уже было. Я ведь не из всех сваток выходил победителем. По крайней мере, не сразу, не с пеленок. Случались и провалы, не в таком, конечно, масштабе, как сейчас, так, подростковые проблемы. Когда я на воротах за школу стоял. Все нападающие в родном городе меня знали и боялись. Кому охота связываться? А этот не боялся. Ему важнее было влепить мне гол и выиграть, чем потом в больницу топать со сломанной рукой, он бы эти мучения легко пережил. Победа круче любого обезболивающего, тем более над таким, как я. И свои два «кола» по физкультуре я схлопотал. За две игры. Законных.
Я с ним, конечно, пытался поговорить. Зажал его в раздевалке и предупредил:
— Если ты еще хоть раз попробуешь…
А он смотрит мне прямо в глаза и спокойно говорит:
— Попробую.
И я понял, что бить его бесполезно. Он же бешеный! У него кураж. На него девчонки смотрят. Возможно, сидит там, на трибуне одна, из-за которой он будет рваться к воротам и наплюет на все мои угрозы. Можно только взять этот мяч. Или отбить. Другого способа нет.
И я взял.
Мы с ним, в конце концов, оказались один на один. Он же талант! Нападающий! Он всех защитников обвел и раскидал! Остались он и я. Какие-то секунды. Я увидел его глаза и понял, куда он ударит. Вот если бы я его просто избил после первой игры, когда он мне голов навешал, то не понял бы. Он бы знал, что на своей поляне, на зеленом футбольном газоне меня обязательно сделает, раз я его избил. Значит, боюсь. И спокойно бы меня обвел. Тут главное без нервов и нахальства побольше. Но я решил разобраться с ним там, где он считает себя основным. На его территории. И когда я взял этот мяч…
До сих пор помню его взгляд. Как так? Кто-то меня читает! Мою игру! И Она видела! Главное, что Она видела. И все. Он сдулся. Я не знаю, что потом стало с этим парнем, потому что уехал из города, но уверен: футболистом он не стал. Мы больше не встречались, и на матч его против меня не ставили.
Вот это я и вспоминал, пока огонь в камине не догорел. Я должен взять этот мяч. И я возьму!
И я, дурак, добровольно полез в эту петлю. Потому что комбинация была многоходовой, а в ту же ночь мне не хватило мозгов ее просчитать.
