Глава 54

В девять часов вечера я позвонила в квартиру Терентьевых. Дверь открыла Галина Ивановна.

— Галина Ивановна, зачем вы убили Ирину Александровну, ее племянника и хотели убить меня? — с порога произнесла я.

— Танюша, успокойтесь. Я понимаю — события последних дней, да еще эта несчастная мать, которая каждый день взывает к справедливости под вашим балконом… Давайте я налью вам успокоительного, — захлопотала вокруг меня Галина Ивановна.

— А что? «Дигикард» у вас еще остался? И завтра меня найдут в собственной постели, скончавшейся от банального сердечного приступа?

— Да что вы такое говорите! — возмутилась соседка. — Какой «Дигикард»? И где бы я, по-вашему, его взяла?

— В этом мне еще придется разобраться, но в том, что вы или ваш муж — убийца, я нисколько не сомневаюсь.

Произнеся эти слова, я ощутила сильный удар по голове.

— Зачем же… — успела я сказать вслух, но последние слова «опять по голове» потонули в черной вязкой жиже, полностью меня поглотившей.

Через некоторое время я увидела свет. «Тоннель на тот свет, — определилась я на местности. — Я умерла». Сквозь вязкую жижу, которая по-прежнему не отпускала меня, я слышала глухие голоса, звавшие меня по имени. Прислушавшись, я узнала их — это были голоса Гарика и Кирьянова. «Как печально, они тоже умерли», — подумала я, но печалиться по-настоящему не получалось — видимо, на том свете все так и жили: без грусти и без радости. Через некоторое время сквозь свет, бивший мне в глаза, я увидела лица Кири и Гарика. Они были прекрасны. «Как же при жизни я этого не замечала?» — все так же без эмоций подумалось мне. Лица пропали, и вместо них передо мной возникла фигура в белых светящихся одеждах. «Наверное, ангел, — сделала я предположение, — или кто там занимается транспортировкой душ». Справа и слева от ангела вновь проступили прекрасные лица Гарика и Кири, отчего мне стало совсем спокойно. «Поехали», — сказала я, и мне было все равно, куда меня повезут в этой компании — в ад или в рай.

Местом назначения, скорее всего, оказался ад. Потому что там было темно и больно. Кири и Гарика рядом не было — и правильно. Что им там делать? Я на сто процентов была уверена, что адских мук, которые я испытывала сейчас, мои друзья не заслужили. И вдруг у меня над ухом раздался Ленкин голос.

«А она что тут делает?» — ужаснулась я.

— Таня, да очнись же ты, открой глаза! — кричала Ленка, и это точно была она.

И тут только до меня дошло, что мои глаза действительно были закрыты. Я попыталась приподнять веки, и, как ни странно, мне это удалось, хотя боль усилилась и меня чуть было не накрыл с головой приступ тошноты. «Я ж бестелесная душа, — начала соображать я. — Почему же мне так больно и тошно?» Первым, кого я увидела, когда наконец полностью открыла глаза, был склонившийся надо мной Анатолий.

— Ты почему разговариваешь Ленкиным голосом? — спросила я его.

— Молчи, тебе нельзя разговаривать, — вместо ответа произнес он Ленкиным голосом.

— Замолчу, если ты мне скажешь, что тут происходит и почему ты изменил голос, — не унималась я.

— Таня, он вообще не разговаривает. Как увидел тебя в таком состоянии, так и онемел. — Я повернула голову и рядом с Анатолием увидела Ленку.

— Ленка, мы что, все умерли? — спросила я, сделав ударение на слове «все».

— Не говори ерунды. Подумаешь, стукнули тебя по голове. Первый раз, что ли? Доктор сказал, что ты еще легко отделалась. Могло быть гораздо хуже, если бы Гарик и Кирьянов вовремя не подоспели, — затараторила Ленка.

Я знала, что скорость, с которой говорила подруга, была прямо пропорциональна степени ее волнения. Сейчас, судя по всему, эта степень была близка к критической. Мне стало безумно жалко подругу, которая так за меня переживала. Но вместо этого я, насколько смогла, скосила глаза в сторону Анатолия и слабым голосом запела: «А он такой холодный…» На большее меня не хватило — голова закружилась и к горлу подступила тошнота.

Но Ленке этого было достаточно. Она быстро подхватила нашу отрядную песню, показывая пальцем на Анатолия: «…как айсберг в океане, и все его печали под черною водой».

— Дурдом какой-то! — возмутился Анатолий.

— О! Великий немой заговорил! — обрадовалась Ленка. — Значит, я могу вас ненадолго оставить. Пойду позвоню маме и сообщу, что у нас все в порядке.

Сказав это, Ленка подмигнула Анатолию и вышла из палаты.

— Я понял, в чем заключается твоя работа — время от времени получать тяжелым предметом по голове, — произнес Аверьянов.

— Вот и славно, а то я не знала, как тебе об этом сказать. Ты не бойся, голова у меня крепкая, а иногда я уворачиваюсь.

Дверь в палату открылась, и вошел доктор.

— Ангел! — не удержалась я, узнав в докторе того самого персонажа, который собирался препроводить меня к месту вечного успокоения.

— Ангел, ангел, — проворчал доктор. — Таким барышням, как вы, надо дома сидеть и крестиком вышивать, а не подставлять свою голову под удар.

— Больше не буду, доктор, честное слово, — искренне сказала я и окончательно поверила в то, что жива и все будет хорошо.