Борт самолёта «Ил-96»
8 октября, раннее утро
Собирались шустро, как по тревоге. Афанасий не успел даже предупредить Дуню о том, что не придёт вечером домой. Группу подняли в четыре часа утра, перевезли на аэродром, а уже в пять часов с минутами «Ил-96» с «Коршуном» и «изделием Д» на борту взлетел в мглистое небо начала октября.
На аэродроме стало ясно, что случилось.
Вечером седьмого октября на Санкт-Петербург обрушились потоки холодного воздуха, превратившие узкие улочки Северной столицы в настоящие аэродинамические трубы. К ночи эти потоки разогнали жителей города по домам, достигнув рекордных величин: скорость ветра превысила восемьдесят метров в секунду, — и стали срывать с домов крыши. Температура воздуха упала до минус десяти градусов, образовалась гололедица, и улицы превратились в ледяные катки, собиравшие по десятку столкнувшихся автомашин кряду. Службы города, не ожидавшие такого резкого изменения погоды, не справлялись с обледенением, ветер между тем усиливался, сгоняя автомобили к берегам Невы и перебрасывая их через бордюры и ограждения в реку. А потом появились смерчи!
В Санкт-Петербурге объявили чрезвычайное положение, и в городе начали разворачиваться войска МЧС.
Естественно, Центр управления ВГОР отреагировал на внезапное стихийное бедствие первым, подключил все свои подразделения и технические средства, и к полуночи стало понятно, что Питер подвергся атаке климатическим оружием Соединённых Штатов: системы датчиков на спутниках, кораблях, дирижаблях и станциях погодного мониторинга зафиксировали рост над городом ионосферной линзы диаметром около ста километров, с длинным воздушным «хоботом», засасывающим холодный воздух Арктики и переносившим его на полторы тысячи километров южнее — к Санкт-Петербургу.
— Обойдите Питер по кругу, — провожал группу Семёнов. — Мы включили три «Короля» и три «Тополя», но результата пока нет. Линза не просто формирует пузырь низкого давления, она закручивает воздушные фронты так, что образуется направленный ураган. Её поддерживают пять «Зевсов» и три «Харпа», фронт излучений очень мощный, наши установки не могут его пробить.
Афанасий покосился на бойцов группы, поднимавшихся на борт самолёта. Олега среди них не было.
— Заболел, — коротко сказал Семёнов. — Вместо него полетит капитан Дятлов, прошу отнестись к нему по-доброму, без этих ваших шуточек.
— Да мы нормальные…
— Знаю я вас, умники-ёрники.
Взлетели, начали изучать выданные компьютером сопровождения особенности города, рельеф местности, берега Балтийского залива и Невы. Все были сосредоточены и деловиты, даже сержант Сеня Марин по кличке Дохлый, отличавшийся независимым поведением и нелицеприятными суждениями в адрес известных политиков, министров и чиновников.
— Что там с майором? — спросил он, когда все расселись по своим местам в пассажирско-операторской кабине «Ила».
— Заболел, — хмуро ответил Афанасий.
Марин посмотрел на него с недоверием, но продолжать расспросы не стал.
Капитан Дятлов Евгений Свиридович оказался пожилым человеком (Афанасий дал ему шестьдесят с хвостиком, на деле возраст капитана не превышал пятьдесят) с печальным лицом известного клоуна Полунина. Однако с планшетом «Мистик» он обращался как с дополнительным органом собственного тела и работал на клавиатуре как на аккордеоне, не глядя на виртуальные клавиши.
— Накачка «пузыря» продолжается, — сообщил он Афанасию интеллигентным голосом. — Диаметр ионолита — больше пятнадцати километров, это самая настоящая аэродинамическая труба! Непонятно, что делает её устойчивой.
— «Харпы».
— Нет, они только генерируют ионизацию купола над Питером, для транзита ветра нужно очень избирательное фокусирование ундуляции, чтобы воздух из Арктики к Балтике пошёл струёй.
— Может, «Харпы» и «Зевсы» перетащили откуда-то ураган?
— Ураганы далеко, в Атлантике, да и образуются они на перепадах давлений и температур на больших акваториях. В нашем случае переток воздуха создан с помощью ионосферных пульсаций: где-то в районе Баренцева моря воздух нагрели, над Питером — охладили, и сюда метнулся воздушный солитон, увлекая ультрахолодный арктический воздух.
Афанасий помолчал.
— Наши «Короли» его смогут отогнать?
— Не уверен.
— А если мы включим «Коршун»?
— Попробуем, но пробивать надо купол толщиной больше десяти километров, мощности нашего генератора может не хватить.
— Понятно, держите меня в курсе.
— У нас есть дыробой, — проворчал Дохлый. — Похоже, это единственное надёжное средство отражения климдивов. Если мы обрубим хвост холодного течения, ураган стихнет. Главное, чтобы нам не помешали. Х-37 не появлялся над Питером?
— Нет.
— Вот кого я бы сбил в первую очередь!
Афанасий подумал о том же, да и идея сержанта заставила думать, и он перешёл в кабину лётчиков, надел шлем.
— Центр, я «Сто седьмой», доложите обстановку.
— Кошмар! — эмоционально ответил дежурный Центра. — Смерчи разнесли всю припортовую инфраструктуру! Сорваны сотни крыш, повалены столбы и деревья! Ветер выгнал корабли из порта! Нева пошла на город! Плюс электрическая свистопляска, мобильные телефоны не работают!
— Мы уже близко. Что дают спутники?
— Жаль, что мы не можем передать картинку: чистой воды осьминог — если смотреть сверху.
— Что американцы?
— Потоки излучений всех их «Зевсов» и «Харпов» представляют щупальца ещё одного «спрута» — электромагнитного. Ионосфера над Питером дымится и стреляет разрядами.
Афанасий отвлёкся, глядя на облачный слой под самолётом.
— Есть идея…
— Слушаю.
— Пусть наши «Короли» ударят по «Харпам»! Если мы сможем перекрыть пару каналов излучения, ПНД начнёт расплываться, ей ведь нужна непрерывная подпитка.
— Ок, свяжусь с начальством.
— Мы в сотне километров от Питера, — сообщил Костя.
— Вон, смотрите! — ткнул рукой вперёд его напарник.
В мглистой пелене над горизонтом показалась шапка золотистого прозрачного сияния, поднимавшаяся куполом высоко в небо. Она была невесомо-воздушная, как необычной формы гало, и по краям её бегали тоненькие голубоватые и сиреневые молнии, совсем не страшные из-за расстояния, превращавшие зону в подобие медузы.
— Диаметр — полсотни километров, — сказал Костя. — Весь Питер накрыло.
Через несколько минут облака под самолётом начали таять и струями уходить влево, закручиваясь спиралью вокруг сияющего купола. Самолёт повело влево.
— Ничего себе ветерок! — тревожно сказал второй пилот Витюша. — Километров триста в час, не меньше!
— Идём по кругу, — сказал Афанасий. — Борис, генератор готов?
— Так точно, — прилетел в наушники шлема голос оператора неймса. — Включать?
— Я скомандую.
Самолёт заложил вираж и, сопротивляясь порывам ветра и болтанке, пошёл над окраинами Санкт-Петербурга. С высоты в десять километров разглядеть что-либо под ним было трудно, однако Афанасий понял, что внизу началось настоящее бедствие и войскам МЧС в данный момент приходится туго.
С неба в землю начали бить электрические разряды. Один из них вонзился в шпиль Лахта-центра — штаб-квартиры «Газпромнефти», самого высокого здания не только в Санкт-Петербурге, но и в Европе: его высота достигала без малого полкилометра. Шпиль вспыхнул, загорелся.
— Твою м-мать! — ахнул Витюша.
— Центр, мы наблюдаем молнии.
— Вы наблюдаете пробой ионосферы! — перебил Афанасия дежурный. — Даю связь с первым-третьим.
— «Сто седьмой», — заговорил полковник Семёнов, — у нас «три нуля»! Ещё пару часов такой свистопляски, и Питер будет разрушен! Можете сделать что-нибудь?
— «Коршун» вряд ли поможет.
— «Изделие Д»?
— Для этого надо войти в зону точно под купол.
— Там пробой…
— Других вариантов нет.
— С краю не подлезете? На вираже выстрелить вверх…
— «Ил» не мотоцикл.
— Не получится — в центр линзы не суйтесь, не хватало ещё потерять самолёт.
Афанасий сделал Косте понятный жест.
Первый пилот кивнул.
Самолёт перестал кружить над городом, повернул нос к сияющей золотой пустоте в верхних слоях атмосферы, из которой то и дело срывались вниз ярчайшие ветвистые сиреневые молнии.
— Всем приготовить парашюты! — объявил Афанасий команде в пассажирском салоне. — Идём в центр ПНД. Если попадёт молния…
— Не попадёт! — весело бросил Дохлый. — Я колдую.
Афанасий хотел оборвать сержанта, но самолёт тряхнуло, и он забыл о своём желании.
До центра линзы, зависшей над городом на высоте ста с лишним километров, а точнее — под её центр, долетели всего за минуту. Молнии, большие — до километра длиной, и совсем крохотные, стегали воздух преимущественно сверху вниз, но ни одна из них не ударила по самолёту, что невольно заставило Афанасия вспомнить реплику Марина «я колдую».
— Костя, лезь на потолок!
— Полез.
— Борис, включай бандуру!
— Да-да, уже работает, — нервно ответил оператор неймса.
Экранчик телекамеры, направленный на верхнюю часть корпуса, показал вылезшую в люк консоль с конусом генератора.
В кабине пилотов ничего не изменилось, только на грани слуха завибрировали ушные перепонки — по ощущению Афанасия.
Самолёт, содрогаясь и раскачиваясь в воздушных вихрях, поднялся на пятнадцатикилометровую высоту и стал ощутимо проваливаться.
— Всё, — с сожалением сказал Костя, — больно тяжёлые у нас вериги в грузовом отсеке, тянут вниз.
— Капитан, есть новости?
— А?.. Н-нет… — с запозданием ответил Дятлов. — Вернее… наметился канал…
— Что за канал? Я ничего не вижу.
— Канал рекомбинации… ионы кислорода соединяются в молекулы. Канал виден только в радиодиапазоне.
— Размеры?
— По форме он напоминает луковицу, диаметр в расширении полкилометра, высота… сейчас прикину…
— Сколько? — не дождался продолжения Афанасий.
— Спутниковые спектрорадиометры дают от сорока до пятидесяти.
— Сорок чего? Метров?
— Километров.
Афанасий присвистнул, с недоверием глядя на золотистый круг над самолётом.
— Это мы так далеко лупим?!
— Не знаю… канал распада молекул не должен превышать десять километров, ну от силы двадцать.
— Вот и я о том же. Плохо посчитали? В прошлый раз над Казахстаном было раза в три меньше.
— Эксперты считали, анализировали, это их выводы.
— Ладно, дома разберёмся. Костя, ходим галсами и стреляем вверх, другого варианта нет.
Первый пилот не ответил.
Самолёт тряхнуло так, что застонали крылья.
— Грохнемся к чёрту! — перекрестился Витюша.
В кабине запахло палёным. По панелям управления лётчиков метнулись жёлтые и оранжевые огни.
— Двигатели… — пробормотал Костя.
— Что?
— Тяга правого соскочила на ноль-три. Теряем высоту…
— Можешь что-то сделать?
— Пытаюсь, но это не перехватчик. Витя, левый на форсаж, я протангажирую правый и тоже выйду на экстрим.
— Центр, теряем высоту… — начал Афанасий.
— «Сто седьмой», — перебил его Семёнов. — Похоже, вас атаковали!
— Кто?! Неужели Х-37 подкрался?!
— Нет, над Балтикой непосредственно у границы зоны международных вод обнаружен Е-третий.
— Но это же самолёт дальнего радиолокационного обнаружения?
— У него на борту можно разместить и наш «Коршун». Вы ничего не почувствовали?
— Н-нет… все в запале… спрошу. — Афанасий переключил линию. — Парни, ваши ощущения?
— Нормально, — ответил за всех Марин.
— А минуту назад, когда нас тряхнуло?
— Так то была воздушная яма… нет? Слегка пошумело…
— Где?!
— В башке.
— Да, что-то такое было… неприятное, — добавил капитан Дятлов.
Операторы «Коршуна» промолчали.
Афанасий снова переключился:
— В кабине лётчиков тихо, в кабине операторов ощущались негативные реакции.
— Это работа американского акустрона. Ждите повторного нападения.
— Но ведь от Балтики до нас километров сто!
— Сфокусированный инфразвуковой солитон способен преодолевать большие расстояния практически не расплываясь и не теряя мощности.
— Значит, кто-то считывает наши координаты?!
— Мы подняли звено «сушек» в Калининграде, но вы будьте начеку. В случае чего…
Удар по голове едва не погасил сознание!
Вскрикнул, хватаясь за голову, Витюша.
Афанасий гигантским усилием воли удержался на грани беспамятства.
— Нас… атаковали…
Голос Семёнова сделался тонким и слышался как сквозь гомон разом заговорившей толпы:
— Садитесь… немедленно!.. в Толмачёво… попытайтесь сделать вираж… сойти с вектора прицеливания…
— Кто… нас… ведёт? Кроме Е-3?
— Выясняем… садитесь!
— Костя…
— Я скис, командир… прости. — Пилота вырвало.
— Витя!
— Голова-а-а… распухает… ничего не вижу!
— Включи автопилот!
Витюшу тоже вырвало, и он не ответил.
Самолёт заревел, кренясь, начал падать вниз, в сверкающую бездну над городом.
— А-а-а, врёшь, не возьмёшь! — Афанасий сорвал шлем, враскоряку добрался до кресла первого пилота, с трудом вытолкал безвольное тело Кости, сел за штурвал.
На пороге за его спиной возник тенью Марин.
— Командир, что происходит?!
— Нас атаковали, не мешай!
— Помощь нужна?
— Помоги привести в чувство лётчиков.
Дохлый, ворочаясь как слон в посудной лавке, но, к счастью, не задев рычаги управления, уложил пилотов на пол, измазался рвотой, выдал несколько матерных выражений во весь голос, начал делать искусственное дыхание Косте.
Афанасий, облившись по́том, треснул себе ладонью по щекам дважды, — чтобы прояснилось зрение, не обращая внимания на дурноту, подступавшую к горлу, грозящую устроить извержение грязевого вулкана, — нацепил шлем Кости, пробежался глазами по консоли пилота, мигающей вразнобой индикаторами. «Ил-96» он не пилотировал никогда, но, ещё будучи офицером антитеррора ФСБ, изучал все типы военных и гражданских самолётов и проходил практику на военном аэродроме в Воронеже, летал на «сушках» и «мигах», поэтому в индикаторах и рекомендациях компьютера самолёта разобрался быстро.
Самолёт не успел сорваться в штопор.
Афанасий полностью открыл дроссельные заслонки правого, чихающего двигателя, потянул штурвал на себя и вправо, чувствуя сопротивление массивной машины, задержал сваливание влево и, едва не свернув себе плечи, повернул самолёт вправо, краем глаза заметив, что они снизились за это время всего на четыре километра, выходя из зоны ветродува и каскада молний.
— Ох! — послышался страдающий голос Витюши.
Зашевелился и Костя.
— Пусти… я сам…
Дохлый выпрямился, измазанный в жёлтое и коричневое. У него дрожали руки, по лицу катились капли пота, и выглядел он как после приземления без парашюта в деревенский коровник.
— Вот мля, хрен теперь отмоешься! — Подумав, он сел на пол. — Последняя падла буду, если не найду этого подонка, кто по нам стрелял, и сделаю из него бешбармак!
— Иди к себе, — вяло попросил Афанасий, вылезая и помогая Косте занять пилотский трон.
Дохлый, бормоча: «Где ваша грудь? Хочу на ней поплакать», — полез в пассажирский салон, обтирая лицо и руки носовым платком.
Афанасий упал в кресло, натянул шлем.
— Центр…
— …вола молчишь?! — заорал в уши полковник Семёнов. — Что у вас происходит?!
— Всё в порядке, первый-третий, летим.
— Все живы?!
— Вроде… наверно… минуту. — Афоня связался с операторами. — Вы как там?
— Терпимо, дышим, — ответили ему.
— Уксус, Шило?
— Тоже дышат.
— Первый-третий, живём.
— Е-третий удрал, наши пацаны загнали его аж за Швецию! Больше не сунется.
— Возвращаемся в зону, на пару импульсов нас хватит.
— Если честно, хотел просить вас об этом… только ради бога не рискуйте!
— Без риска не получится, там всё стреляет и сверкает. Нам бы прорваться сквозь молнии в центр ундуляции, под «пузырь».
— Не сможете — возвращайтесь домой.
— Сможем, если по нам больше не будут стрелять. В связи с этим у меня идея — сделать самолёт-ловушку, без наших прибамбасов, но с ракетами «воздух — воздух» и конкретным вооружением. Самолёт один в один — такой же «Ил», будем запускать вперёд, а мы за ним.
— Дома разберёмся, жду. — Голос Семёнова улетел в космос.
Перед самолётом проявился конус золотистого сияния, обращённый острой вершиной из верхних слоёв атмосферы к городу на Неве.
— Костя — туда!
— Понял уже. Обойти бы зону разрядов…
— Сверху мы не сможем, снизу разве что?
— Двигатели пока фурычат, но идут постоянные сбои авионики.
— Делай всё, что можешь. Евгений Свиридович, включайте машинку.
— Да она всё время была включена.
Афанасий остолбенел.
— Что?! Работает… до сих пор?!
— Ну да, вы же не приказывали отключить.
— Ёханый бабай! — Афанасий представил, как штанги крепления излучателя не выдерживают перегрузки, конус неймса накреняется — и от половины самолёта остаются только кончики крыльев.
— Выключить?
— Нет-нет, пусть работает, возвращаемся в зону ПНД.
— Командир, мы летим в подобии коридора, — сообщил капитан Дятлов, не понявший, что произошло. — Молнии нас обходят.
Афанасий окончательно справился с нервами.
— Почему?
— Думаю, это работа генератора, он создаёт зону рекомбинации атомов воздуха, в которой электропотенциалы гаснут, ионы отдают заряды большому объёму ионизированного воздуха.
— С ума сойти! Мы сделали открытие?
— Нет, оно уже существует.
— Жаль.
Самолёт вошёл в зону свечения, его тряхнуло и стало дёргать из стороны в сторону, но уже потише, чем в первый раз.
— Костя, выше!
— Не получается, командир, мощность движков упала на двадцать процентов.
— Ещё три-четыре галса.
«Ил» повернул.
Они сделали десять галсов, пока Костя не изрёк:
— Всё, топливо — ёк!
— Нас ждут в Пулкове, до Москвы не дотянем?
— Нет.
Афанасий связался с Центром:
— Садимся в Пулкове. Есть какие-нибудь сдвиги над Питером?
— Ионизация линзы упала ниже критической, — затараторил дежурный, захлёбываясь словами. — Разряды ослабели, земли не достигают, скукоживаются на глазах, ветер стихает!
— Слава богу, не зря мучились. — Афанасий выдохнул сквозь сжатые зубы, расслабился, чувствуя уходящее нервное напряжение, как удалявшуюся грозу. Заныли натруженные руки.
Самолёт начал разворот. Справа, высоко вверху, вдруг образовалась удивительная световая конструкция, напоминающая гигантские призрачные крылья, красные внизу — золотые вверху. Пилоты уставились на неё как на явление Ангела Господня.
— Мама моя! — пробормотал впечатлительный Витюша.
Из пассажирского салона донёсся взрыв голосов: там тоже увидели «крылья».
В памяти всплыли стихи:
Я помню — в мощи этих крыл
Слились огонь и мрак —
В самом же взлёте этом был
Паденья вещий знак!
