Борт самолёта «Ил-96»
28 мая, 9 часов 40 минут
Почти весь грузовой отсек самолёта занимала сложная конструкция ионосферного излучателя, увенчанного решётками антенн, который специалисты называли «кнутом», однако сразу за кабиной пилотов нашлось место и для пассажирской кабины с десятком кресел, оборудованной шумопоглощающими панелями, в которой и расположились члены группы.
Пока загружались и взлетали, особых разговоров не вели, но после того как самолёт набрал высоту и повернул на север, Афанасий решил выяснить, с кем ему придётся работать.
Старлей Игорь Ривкин, главный спец по «Коршуну», оканчивал Московский физтех. Худенький, стеснительный, пугающийся разговоров о женщинах, он женат не был и в компании предпочитал молчать или вообще занимался ноутбуком. Альбинос по генам, он красил волосы в рыжий цвет, но матово-белое лицо и пушистые белые ресницы «коррекции» не поддавались, и старлей считал себя если не уродом, то уж точно не красавцем. В отличие от второго оператора — Шалвы Ширяева, жгучего брюнета с красивым разрезом губ и выдающимся подбородком. Шалва наполовину был грузином, и горячая южная кровь отражалась на всём его облике и на манере поведения: капитан любил поговорить о женщинах, а также на темы, не относящиеся к делу, и был женат уже третий раз.
Сержант Пётр Бугаев мог бы по габаритам и массивности посоревноваться с замом командующего Черняком. Говорил он мало, зато был внимательным слушателем. В группе он олицетворял собой «боевое охранение» и хозяйственное обеспечение одновременно.
Олега и Дохлого представлять Афанасию не было нужды. С одним он учился в школе десять лет, с другим прослужил в подразделении антитеррора три года и знал его как облупленного.
— Давайте договоримся, — сказал Афанасий после беседы с каждым из подчинённых. — Бывают ситуации, когда задержка в полсекунды решает, будешь ты жить или нет. Поэтому привыкайте к краткости докладов и отзываться на клички. Майор, тебя ведь в школе прозвали Умнюсеньким, в принципе кличка годится, но я бы её укоротил.
— Меня дразнили так до четвёртого класса, — ухмыльнулся Олег; игра «в солдатики» ему нравилась всё больше. — Можете называть меня просто Ум.
Афанасий усмехнулся.
— Скромненько и со вкусом. Хорошо, пусть будет Ум. Старлей, тебя в детстве как дразнили?
Ривкин покраснел.
— Уксус.
— Почему Уксус? — удивился Афанасий.
— Случай был… я уксус на спор выпил.
— И что, проспорил?
— Нет… выиграл… хотя чуть не помер. Вот и прозвали.
— Силён мужик, — хохотнул Шалва Ширяев. — Вина выпить могу ведро, а насчёт уксуса — слаб.
— А тебя как звали?
— Шило.
Теперь рассмеялись все, в том числе сам капитан.
— От меня никому покоя не было. До шестого класса я рос слабым и хилым, потом начал заниматься в астрономическом кружке и замучил учителей вопросами. Зато я знаю, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вращается вокруг Солнца.
Смех вспыхнул с новой силой.
— Ну, а ты, сержант? — спросил Афанасий. — Не дразнили в школе?
— Не, боялись, — повёл крутыми плечами Петя Бугаев. — Потом, в армии прозвали Дробилом. Я на спор лбом кирпичи разбивал.
— Голову побёрег бы, — укоризненно хмыкнул Олег.
— Она у меня крепкая, — простодушно сказал Петя.
— Потому что там кость одна, — подавился смехом Ширяев.
Сержант не обиделся, похоже, он не умел ни на кого обижаться.
— Моя кость дороже слоновой, — ухмыльнулся он.
— Всё, договорились, — подвёл итог короткого совещания Афанасий. — Капитан Ширяев, ты будешь Шилом, раз уж так вышло.
— Не возражаю.
— Лейтенант Ривкин — Уксус.
— Слушаюсь.
— Сержант Бугаев — Дробило.
— Есть.
— Остальных мы уже назвали: майор Щедрин — Ум, сержант Марин — Дохлый. А теперь отдыхаем.
— Нам некогда отдыхать, — посерьёзнел Ширяев. — Надо привести «Коршун» в рабочее состояние. Сейчас он практически законсервирован.
— Работайте.
Группа разделилась: операторы переоделись вместе со всеми в рабочие комбинезоны и занялись генератором.
Дохлый присоединился к ним, задавая вопросы: он досконально хотел знать, что ему придётся беречь как зеницу ока.
Осмотрел «Коршун» и Афанасий, слушая пояснения лейтенанта и капитана. Он тоже должен был знать особенности конструкции генератора, его возможности и защитные системы. На его вопрос: не вредно ли излучение «Коршуна» для тех, кто его обслуживает и находится рядом, Ривкин ответил:
— Исключительно вредно! Диапазон частот, конечно, иной, чем тот, с помощью которого американцы учатся управлять людьми, но и это излучение вызывает у человека супернегативные эмоции. Но это если попасть в прямой импульс. Вектор излучения нашего «Коршуна» направлен вверх, а от боковых лепестков излучения генератор защищён фазированными решётками.
Ривкин для убедительности постукал кулаком по ребристому кожуху генератора, упиравшемуся горбом антенны в потолок отсека.
— К тому же в момент включения «Коршуна» мы задвинем между нами и отсеком гофр поглотителя, — добавил капитан Ширяев.
— А импульсы вашего «Коршуна» не повлияют на работу авионики?
— Кабина пилотов тоже защищена, — сказал Ривкин. — Установлены дублирующие системы, предусмотрена замена лётного компа.
— Наш полёт испытательный, — подошёл к беседующим Олег. — Включим машину, проверим все режимы работы и посмотрим, как излучение влияет на приборы и на нас. Это первый «Коршун», который удалось впихнуть в самолёт.
Операторы снова занялись проверкой систем генератора, включая то слева, то справа на кожухе индикаторные панели и пульты управления.
Афанасий и Олег дошли до конца отсека, остановились у двух контейнеров, закреплённых хитроумными кронштейнами к потолку хвостового отсека.
— Что это? — кивнул на них Олег.
— «Стрела-Дух», — ответил Афанасий со знанием дела. — Новенькая система. Четыре ракеты класса «воздух-воздух», выстрелил и забыл, они сами найдут цель. Радиус поражения до десяти километров. Кстати, нас снабдили и обычными ПЗРК «Верба-2».
— Я видел, как загружали какие-то ракетницы.
— Это и есть новая «Верба», разработана на основе нанотехнологий.
— Зачем они нам?
— Как это зачем? Отбиваться от предполагаемых атак.
— Кому в голову придёт атаковать наш самолёт? — удивился Олег.
— Может, и никому, но, хочешь ты этого или нет, идёт война, пусть и климатическая пока, а на войне все средства хороши. Если нас вычислят — стопроцентно найдутся охотники сбить.
Олег похмыкал, но возражать не стал.
— С Дуней попрощался? — неожиданно для себя самого спросил Афанасий.
Олег с сомнением посмотрел на друга, ответил не сразу:
— Не успел. Чего это ты так печёшься обо мне? Или она тебе тоже в душу запала?
— Майор, не задавайте глупых вопросов! — сделал каменное лицо Афанасий, потом смягчился: — Я просто поинтересовался. Никогда не думал, что из тонюсенькой девчушки вырастет такая красавица.
— Да, она тебе тоже понравилась? — обрадовался Олег. — Я даже подумал… — Он осекся и замолчал.
— Ну-ну? — поощрительно сказал Афанасий.
— Жениться на ней.
Афанасий засмеялся, хотя сердце сжалось.
— Не рано ли? Ты же видел её только один раз.
— Два… и вообще не вижу ничего смешного. Я ещё не женился ни разу.
— Я тоже. — Признание не вполне соответствовало истине и в то же время было чистой правдой. — Так что мы равны.
— Ты о чём?
— О существующем положении дел. Может, она уже замужем.
— Не замужем, я спрашивал.
— Значит, у неё есть парень.
— Нет у неё парня.
— Да ну? Неужели она ответила и на этот вопрос?
— Нет, я по косвенным данным… в разговоре.
— Ну и хорошо, у неё всё впереди. Пойдём попьём чайку, у меня к тебе есть профессиональные вопросы, по нашим общим проблемам. Расскажешь мне о программе «Король» и о противостоянии с америкосами.
— Это политика, я а политикой не занимаюсь.
— Зато она занимается тобой, хочешь ты или нет. Короче, расскажешь, что знаешь.
Они вернулись в свою кабину, где удобно расположились, о чём-то беседуя, оба сержанта, и открыли термосы с горячим кофе.
Здесь было гораздо тише, чем в самом грузовом отсеке самолёта. Шумопоглощающие панели пассажирского отделения снижали рёв двигателей «Ил-96» до почти неслышимого шелеста.
Афанасий взял пластмассовый стаканчик с кофе, прислушался к разговору подчинённых.
Речь шла о приметах, сопровождающих по доводам Сени Марина привлечение денег.
Сержанта Бугаева этот вопрос волновал мало, но из вежливости он разговор поддерживал.
— Долг нужно отдавать утром, — вещал Дохлый тоном профессионального лектора, — а не вечером, тогда у тебя всегда будут деньги.
— Я не занимаю деньги в долг, — отвечал Петя учтиво.
— Ногти нужно обрезать исключительно по вторникам и пятницам, — заявлял Марин, — тогда точно будешь богатым.
— Да упаси бог! — пугался Петя.
— Деньги надо отдавать правой рукой, — гнул своё сержант, — брать левой.
— Отдавать не хотелось бы, — сомневался Бугаев.
— Отстань от человека, — прервал занудные размышления снайпера Афанасий. — Откуда в твоей башке столько барахла?
— Я его просвещаю, — не сдавался Дохлый. — Кстати, чтобы в доме всегда водились деньги, нельзя оставлять на столе пустую бутылку, а в угол надо ставить веник кверху метёлкой.
Олег не выдержал, фыркнул.
Афанасий покрутил головой.
— Зануда!
— Забыл ещё важную деталь: кошелёк или портмоне для денег должны быть дорогими и красивыми, тогда они деньги притягивать будут.
Олег снова фыркнул.
— Ценное замечание.
— Да я его просто проверял, — осклабился Дохлый. — Терпеливый парень, из таких хорошие снайперы получаются.
— Спасибо, я лучше камни головой разбивать буду, — отказался Бугаев.
Афанасий откинул сиденье, по привычке пролистывая в памяти прошедшие события. В душе проклюнулись сомнения в правильности выбора, причём двойного — руководителей ВГОР и собственного. Ничего особенного в деятельности спецгруппы «ГОНГО» не просматривалось, а уж о каких-то активных действиях, к которым Пахомов привык как командир группы антитеррора, речь, похоже, вообще не шла, и он напрасно расписывал Олегу необходимость присутствия на борту «Ил-96» оружия. Успокаивала только мысль, что всё может измениться и его навыки боевого офицера не пропадут втуне.
Незаметно для себя он задремал, забыв о вопросах, которые собирался задать Олегу.
Проснулся от толчка в плечо, открыл глаза.
— Товарищ майор, — наклонился к его уху один из лётчиков — второй пилот, — центр изменил маршрут.
Сон как рукой сняло.
— Почему изменил? Что произошло?
— Подойдите к нам, мы держим связь.
Афанасий прошёл в кабину лётчиков, надел на голову дугу с наушниками.
— Центр, я «сто седьмой»…
— Майор, у нас «третья степень», — заговорил в ушах голос Семёнова. — Садитесь в Воркуте, заправляйтесь и берите курс на северо-восток, в море Лаптевых. Тиксинский «Король» подвергся к-атаке.
— Вот это номер!
— Не понял?
— Прошу прощения, товарищ полковник. Вводные принял, выполняю. Наша задача?
— Ваша задача выйти на заданную дальность, поближе к границам льдов, и по сигналу включить «Коршун». Попробуем снять с Тикси ПВД. После этого сядете в Тикси и поможете сотрудникам станции устранить последствия атаки.
— Приказ понял.
— Докладывайте о маневрах, а тем более о… — начальник оперативно-тактического департамента ВГОР помолчал, — о появлении чужой авиации. А она, скорее всего, появится.
— Слушаюсь.
Афанасий стащил дугу с наушниками с головы, посмотрел на командира судна по имени Костя.
— Задача понятна?
— Так точно, — кивнул молодой — не более тридцати лет — лётчик. — В Воркуте будем предположительно через три с половиной часа.
Афанасий вернулся на место.
Олег, сидевший за развёрнутым ноутом последнего поколения, — он получал данные через спутники и анализировал ситуацию в северных морях, — повернул к нему голову.
— Хочешь, угадаю, куда мы свернули?
Афанасий глянул на экран ноутбука с выведенной на него картой России, накрытой «паутинами» погодных и климатических сводок.
— Куда?
— В Тикси. Видишь? — Палец Олега ткнулся в красное пятнышко на карте, окружённое сеткой белых линий — изобар и столбиками цифр. — Над берегом залива пухнет ПВД.
— ПВД — это…
— Пузырь высокого давления.
— Не привык ещё к вашей терминологии. Кто бы сомневался в твоей компетентности? Мы летим в Воркуту, там дозаправимся — и в океан километров на триста от берега. Там включим «Коршун».
— Понятно, что летим не на прогулку. А этот поганец всё ещё там.
— Кто?
— Американское «исследовательское» корыто «Ночное солнце». Вот кого загнать бы во льды! Чтобы и не выбрался.
— Наш ВМФ далеко.
— Я не корабли ВМФ имею в виду, нам самим надо соорудить над ним климатическую ундуляцию и накрыть куполом низкого давления. Пусть и судно накроет ледяной дождь.
— Так давайте сделаем. Наши включат «Короли» в Тикси и на Камчатке, наш «Коршун» будет «третьим углом», прицелимся и шарахнем.
— А он возьмёт и свалит оттуда.
— Это если узнает о наших замыслах, а мы подкрадёмся незаметно.
Олег с любопытством посмотрел на профиль спутника.
— Ты вообще рисковый парень, майор из антитеррора. Наши боссы таких любят.
— Я дело говорю.
— Вот и свяжись с Семёновым, а лучше с самим Черняком, предложи идею. Мы всё равно в этом районе околачиваться будем несколько часов, шунтирование ундуляции организовывать. А я просчитаю самое оптимальное место для барражирования самолёта, чтобы укол был чувствительным.
Афанасий сжал плечо школьного друга.
— Спасибо за поддержку. Позвоню им из Воркуты.
В Воркуту прибыли в пять часов вечера по местному времени. Воркутинский пассажирский аэропорт последние годы мог принимать самолёты почти всех типов, даже такие, как «Боинг-747» или «Аэробус-350», но «Ил-96» с командой Афанасия посадили на поле военного аэродрома, который попал в программу восстановления северных аэропортов, разрушенных «реорганизацией» российской армии бывшим министром обороны Сердюковым, и получил современную взлётную полосу, способную принимать тяжёлые военные транспортники.
Пока самолёт заправляли, Афанасий выслушал лекцию капитана Ширяева, подсевшего к ним отдохнуть, о местности и о городе Воркуте, в котором он жил какое-то время.
Город располагался на реке Воркуте — первоначальное название реки было Варкута-яха, что переводилось с ненецкого как «река, изобилующая медведями», — в зоне вечной мерзлоты и считался третьим по численности населения городом в мире, расположенным за Полярным кругом.
По рассказу Ширяева, Воркута была основана геологами как посёлок в Большеземельской тундре в начале тысяча девятьсот тридцатого года, вошла в состав Коми АССР и благополучно дожила до двадцать первого века.
— Да, здесь был один из крупнейших лагерей СССР — Воркутлаг, — говорил капитан возбуждённо, — да, до конца восьмидесятых он оставался местом ссылки, но теперь это неплохой современный городок на Севере, где есть и свой угольный музей, и оперный театр, и киносервис. Если с конца прошлого века народ отсюда убегал, то сейчас…
— Почему убегал? — перебил Ширяева Афанасий.
— В районе Воркуты проводили подземные ядерные взрывы, стала нарастать заболеваемость злокачественными опухолями.
— Зачем взрывали? Неужели и там был полигон?
— Нет, всего лишь зондировали угольные пласты, а через двадцать лет зараженная вода нашла выходы к реке.
— Откуда тебе это известно?
— Мой папа отсюда родом, можно сказать, — криво ухмыльнулся Ширяев.
— Он же грузин… то есть, я хотел сказать, как он здесь оказался?
Ширяев улыбнулся шире.
— Он сидел здесь, в Воркутлаге, девять лет.
Афанасий невольно покачал головой.
— Как судьба распоряжается людьми.
— Вы обо мне или об отце?
— О тебе.
Капитан поморгал, улыбка его полиняла.
— Меня бабки да дедки по маминой линии воспитывали, она из здешних мест, работала в зоне, вышла за отца… Я вырос здесь, потом переехал в Екатеринбург, учился в лицее, в радиоинституте, там военная кафедра, я ушёл служить, работал в Калининградском метеоцентре.
— Шалва, — послышался голос Ривкина.
— Иду, — поднялся Ширяев. — Всё путём, командир, мне на судьбу грех жаловаться, но ты должен знать, с кем службу мотаешь.
— Что с отцом? Выпустили?
— Похоронили здесь, на зоне, убийц на воле не хоронили. Сорок шесть лет мужику было, а сел за то, что вступился за девушку и зарезал двоих отморозков. Но он тоже не сам выбирал свою судьбу.
— Он классный инженер, — посмотрел вслед капитану Олег. — Лучший оператор «Тополей», потому его и включили в состав группы.
— Какое отношение он имеет к диагностике ионосферы?
— А он и не должен заниматься ионосферой, его епархия — установка с излучателем, а тут ему равных мало.
— Товарищ майор, — высунулся из пилотской кабины командир самолёта, — заправились, можем взлетать.
— Поехали, — встрепенулся Афанасий. — Идём к морю Лаптевых, потом к границе льдов.
— Часа три лететь.
— Вам и штурвал в руки, а мы будем стирать грань.
— Какую грань? — не понял лётчик.
— Между умственным и физическим бездельем.
Лётчик улыбнулся, исчез.
Самолёт заворчал двигателями.
Проснулся Дохлый, разлепил глаза.
— Прилетели?
— Сон плохой приснился? — участливо спросил сержант Бугаев.
— Ничего не снилось. — Марин осоловело посмотрел в иллюминатор. — Где это мы?
— Воркута.
— А-а… — Сержант устроился в кресле поудобней и снова закрыл глаза. Спать он мог сутками.
Взлетели, повернули на северо-восток.
Самолёт через иллюминаторы слева пронзили густые потоки оранжевого света солнца, облизывающего северо-западный горизонт.
В городах срединной России наступил вечер, но здесь, за Полярным кругом, по-прежнему царил день, подаренный человеку природой, хотя он — человек — так и не научился ценить такие подарки.
С этой мыслью Афанасий уснул. Пока самолёт добирался до цели, он мог позволить себе отдыхать, руководить было некем и нечем, а ценить отдых, какой бы ни выпадала минута, он научился давно.
Момент истины наступил в одиннадцать часов вечера по московскому времени, когда самолёт углубился в воздушное пространство над морем Лаптевых.
— Приближаемся к пункту назначения, — доложил пилот.
Афанасий прилип к иллюминатору, но самолёт летел на высоте восьми километров, и он увидел лишь сгустившуюся туманную дымку и слой облаков под самолётом. Слой не был сплошным, и в разрывы между облаками была видна свинцово-серая поверхность моря, вовсе не напоминавшая водный бассейн.
Афанасий подсел к Олегу, продолжавшему работать с ноутбуком, не обращая внимания на возню вокруг.
— Мы примерно здесь, — майор ткнул курсор в красную точку на ситуационной карте района, ползущую по координатной сетке. — Это льды. По расчётам центра, американское «Ночное солнце» болтается вот здесь. Можно будет сдвинуть ПВД от Тикси прямо на этот район, сделаем два дела: снимем купол с высокой температурой с нашего берега и обрушим на судно воздушный вихрь, пусть поколбасятся.
— Каким образом мы создадим вихрь?
— Здесь ПВД сыграет роль «глаза тайфуна», хотя и намного слабее, вокруг него при перепаде давления закрутится воздух, зародыш будущего тайфуна. Баллов на семь-восемь потянет. Если, конечно, у нас получится.
— Здорово! Когда будем включать «Коршун»?
— Ещё сто километров к северу, и включим, тиксинский и камчатский «Короли» уже работают, подсоединим свой «угол» и начнём.
Афанасий нашёл операторов, всё ещё возившихся возле сложной машины ионосферного излучателя.
— Как дела?
— Мы готовы, — доложил Ривкин. — Генератор в порядке, все параметры в норме.
— Я дам сигнал.
Афанасий вернулся в свою капсулу, потом поговорил с лётчиками.
— Можете работать, — доложил командир Костя. — Мы через минуту пойдём по кругу. В нашем распоряжении часа четыре максимум, потом придётся возвращаться к берегу на дозаправку.
— Понял.
Афанасий нашёл операторов.
— Мы над расчётным районом…
— Мы в курсе. — Ширяев ткнул пальцем в экран на корпусе «кнута». — Комп всё отслеживает сам и ориентирует луч.
— Тогда включайте машину и ныряйте к нам, под защиту.
Операторы появились в пассажирской зоне через минуту, усталые, но довольные.
— Запустили, — сказал Ривкин, раскрывая переносный пульт управления «Коршуном».
Афанасий прислушался, но кроме шелеста двигателей «Ил-96» не услышал ничего.
— Что-то там слишком тихо.
Ривкин и Ширяев обменялись беглыми улыбками.
— Ядерно-изотопный реактор «Коршуна» работает бесшумно, это вам не дизель, — сказал Ширяев.
— Сейчас над Тикси в ионосфере соединяются три луча, — добавил старлей. — Начинается генерация электрон-ионного пузыря.
— Когда появится результат?
— Станет понятно часов через шесть.
— Тю, блин! — разочарованно проговорил Афанасий. — Я-то думал, максимум час.
— Атмосфера — очень инерционная структура, — сказал Олег менторским тоном. — Процессы в ней длятся иногда месяцами, а то и годами. Вон на Юпитере тайфун под названием «Красное пятно» крутится уже по крайней мере четыреста лет.
— Так нам и здесь ждать результата четыреста лет?
В отсеке вспыхнул смех.
Проснулся Дохлый.
— Что за шум? Прилетели? Где мы?
— Кружим над океаном, — ответил Бугаев.
— Значит, я ещё могу поспать?
Не засмеялся только Олег, он был занят расчётами и отслеживанием погодной обстановки северной береговой линии.
— Спи, — сказал Афанасий.
Глаза сержанта закрылись.
Самолёт сделал первый круг радиусом в двадцать километров.
Афанасий попытался рассмотреть, что делается под слоем облаков, но снова потерпел неудачу.
— Что у тебя?
— Рано ещё чего-либо ждать, — пробормотал Олег. — Все наши «углы» сейчас пытаются пробить сформированную американскими «Зевсами» ионно-атмосферную линзу над Тикси. Она толстая, судя по моим данным, около десятка километров, да ещё свесила к берегу ионолиты.
— Что?
— Края в виде струй, поэтому образовался устойчивый купол. Для его пробоя и нейтрализации требуется время, и вообще может не хватить мощности наших трёх «углов».
— Что тогда?
— Сообщим в Центр, к нам присоединят ещё один «Король».
— Как это всё… сложно.
— Да уж, это тебе не кулаками махать.
Афанасий не обиделся, показал улыбку.
— Иногда, знаешь ли, дружок, надо и кулаками помахать… умеючи.
Олег понял скрытый подтекст замечания: в Судиславле он не показал себя бойцом, предложив помощь не Афанасию, а Дуне, — но продолжать пикировку не решился.
Прошли ещё круг.
Дохлый, проснувшись, напился горячего чаю, съел бутерброд с сыром, подсел к иллюминатору.
— Интересно, что тут происходит…
Сержант Бугаев сел рядом, тоже начал смотреть в иллюминатор, щурясь, когда солнце светило прямо ему в лицо.
— Что ты там увидел?
— Море…
— Норденшельда?
— Какого ещё Норден? Мы же над морем Лаптевых.
— Его и так называли, а ещё Татарским и Ленским.
— Его кто открыл, Норденшельд?
— Нет, морем Норденшельда его назвал Нансен.
— А это ещё кто?
— Норвежский путешественник… кажется.
— Какого чёрта он называет наши моря?
— Это надо у него спросить.
— Он помер давно. А море большое…
— По-моему, площадь около семисот тысяч квадратных километров.
— Больше всей Европы!
— Оно мелкое, до льдов всего около пятидесяти метров глубиной, только к океану обрывается на четыре километра. Там подо льдами Северного полюса вообще как кратер, говорят — туда метеорит свалился двенадцать тысяч лет назад.
— Я другое слышал. Будто там материк был — Арктида, на нём аркты жили, наши предки, и у них война случилась с атлантами, после чего тут океан образовался, но и сама Атлантида затонула.
— Говорят, Атлантиду не там ищут, она была в противоположной стороне от Арктиды, и теперь там Антарктида.
— Могу поспорить…
— Да не хочу я спорить, у тебя свои доказательства, у меня свои, но истину мы не откроем.
— Здравое размышление, — хмыкнул Олег, не отвлекаясь от экрана ноутбука.
Сержанты замолчали, но не надолго.
— Мне это кажется, или там в самом деле туман сгущается? — сказал Марин.
— Где? — подсунулся к иллюминатору Бугаев.
Обратил на это внимание и Афанасий.
— Там вверху и вправду туман шапкой.
— Это хорошо, — мельком глянул на иллюминатор Олег. — Наши усилия не пропали даром, туман — следствие падения давления над Тикси. Может, даже снег пойдёт.
— Сколько нам ещё кружиться до полного рассасывания ПВД?
— Топливо кончится — повернём к берегу. Если процесс разрядки зоны станет устойчивым, наш «Коршун» уже не будет играть большой роли, ПВД добьют стационарные «Короли».
— Сколько мы уже летаем? — спросил Дохлый.
— Почти пять часов.
— Маловато будет, я бы ещё поспал.
— Спи, пока есть возможность.
— А что тут может произойти? — пренебрежительно скривился сержант. — Работа — не бей лежачего, всё за тебя электроника делает. Я так стрелять разучусь. Когда ты мне расписывал прелести новой службы, я губы раскатал — войска геофизической обороны, война с «Харпами», страх и ужас, а оказалось — сиди себе в кабине самолёта и плюй в потолок.
Афанасий поймал взгляд Олега, хотел было возразить Семёну, однако сержант, по большому счёту, был прав, и обсуждение этой темы с ним настроение не улучшало. Самому всё больше чудилось, что он напрасно ушёл из оперативного отряда в «спокойное болото» виртуальных климатических войн, вовсе не соответствующих боевому понятию «война».
— Товарищ майор, — позвал его второй пилот, тут же скрываясь в кабине.
Афанасий прошествовал в кабину.
— В ста километрах от нас появился не опознанный пока летающий объект, — доложил командир Ила.
— НЛО, что ли? — не поверил Афанасий.
— Сами не знаем, нам доложили мурманские пограничники, там стоит полк радиоэлектронной разведки, ждём опознавания. Но это, скорее всего, чей-то самолёт. Иногда в эти края канадцы или норвеги залетают.
Ожидание длилось недолго, всего полминуты.
Костя напрягся на мгновение, получая радиосообщение, повернул голову.
— Это американец, «Б-2».
Один из лётчиков присвистнул.
— Это же бомбовоз! Да ещё «Стелс»!
— «Стелс»? — удивился и Афанасий. — Как же локаторщики его идентифицировали?
— У нас по всему северному берегу стоят станции «Гамма-С2» с фазированными решётками, они видят и «Стелсы».
— Какого дьявола ему здесь надо?
— Заблудился, — фыркнул штурман.
— Скоро над Северным полюсом будут летать все кому не лень, — отозвался второй пилот.
— Он приближается, — пробормотал Костя.
По спине пробежали мурашки.
— К нашему району или точно к нам?
— Похоже… к нам…
— Боевая тревога! — выдохнул Афанасий.
Лётчики переглянулись.
— Б о е в а я т р е в о г а! — по слогам повторил Афанасий. — Это приказ! Кто управляет бортовым ЗРК?
— Компьютер…
— Кто?!
— Я, — сказал Костя.
— Готовьте «стрелу»!
Афанасий высунулся из кабины.
— Боевая тревога! Всем пристегнуться, приготовиться к форс-мажору! — Он вернулся в кабину. — Наушники мне!
Второй пилот передал ему дугу, уступил кресло.
— Садитесь.
Афанасий сел. В наушниках затрещало, но голос оператора сопровождения российской пограничной службы был слышен хорошо:
— «Б-2» серии тридцать, идёт на скорости девятьсот двадцать, приближается на семнадцать часов. Расстояние семьдесят.
Афанасий повернулся к командиру самолёта.
— У нас есть в хвосте локатор?
— Нет, только носовой, вот экран.
— Этот я вижу. Но если «Стелс» подходит к нам на семнадцать часов в правую скулу, мы его не увидим, так?
— Если он подойдёт на дальность меньше пяти километров — можем увидеть, у нас стоит новенькая АФАР.
— Интересно, как его разглядели с земли?
— Существуют особые методы локации, наши загоризонтные «Воронежи» ловят даже инверсионные следы от двигателей самолётов и прослеживают инфракрасное излучение сопел ракет и самолётных двигателей.
— Понятно. Земля, я «сто седьмой», где сейчас «Стелс»?
— В двадцати километрах от вас, — ответили Пахомову незамедлительно. — Скорость сближения двести сорок, ждите через пять минут.
— Какого дьявола ему надо? — повторил вопрос Афанасия чей-то голос.
Он оглянулся.
В кабину лётчиков заглядывал Дохлый.
Афанасий прижал палец к губам, ограничивая свободу общения сержанта.
— Костя, «Б-2», по-моему, не имеет пусковых контейнеров для ракет класса «воздух-воздух», только бомбы и ракеты «воздух-земля».
— Зато у него есть пушка. К тому же в наши времена можно устанавливать на борт любые модули. У нас же стоит только «стрела».
— Как он вообще долетел до этого района? — заметил Дохлый. — Отсюда же до ближайшего аэродрома на Аляске почти три тысячи километров.
— Он без дозаправки может летать на дальность около двенадцати тысяч километров, — сказал штурман.
— Значит, его подняли специально? Увидели, что мы крутимся надо льдами, и запустили к нам?
— Чёрт его знает.
— Внимание! — произнёс Афанасий, выждав четыре минуты. — Слушать мои команды! Будьте готовы к отражению ракетной атаки! Ответный огонь — по команде «Пуск»!
— Доложить бы надо… — покосился на командира самолёта второй пилот.
— Мы имеем карт-бланш на любое адекватное обстановке действие. Ответственность лежит на мне.
— Просто хотелось бы уточнить…
— Отставить базар! Слушать мои приказы! Костя, самолёт практически рядом, где он на экране?
Командир корабля, наблюдавший за экраном локатора, неуверенно ткнул пальцем в едва заметную жёлтую точку, то появлявшуюся рядом с красной звездой самолёта, то пропадавшую.
— По-моему, это он.
— Расстояние?
— Километр… нет, меньше, он идёт на сближение.
— Приготовьте к пуску левый контейнер ЗРК!
Пилот включил механизм, открывающий люк в хвостовом отсеке самолёта.
В отсек ворвался гул двигателей и свист рассекаемого створкой люка воздуха.
— К пуску готов, — доложил Костя.
— Похоже, он пристраивается нам в хвост, — озабоченно сказал второй пилот. — Или нет… маневрирует…
— Он выходит под нас! — заявил штурман.
— Зачем? — удивился Афанасий.
— Не знаю… видите совмещение? Если бы он был над нами, мы бы его не увидели.
— Можем мы связаться с пилотом?
— Попробуем.
Минута прошла в попытках связи с бомбардировщиком, но пилот «Б-2» не ответил на вызовы, хотя волну международного радиообмена наверняка слышал.
— Телекамера нужна… с хорошим разрешением, — сказал Дохлый, не проявляя никакого беспокойства. — В пузе самолёта. Да и в хвосте тоже.
Афанасий мысленно согласился с ним. Обычные гражданские и грузовые «Илы» не нуждались в круговом обзоре, но их самолёт нёс уж очень специфическую нагрузку.
Внезапно перед глазами всё поплыло…
Афанасий невольно вцепился в подлокотники кресла.
Зрение восстановилось. Но сердце сжала холодная лапа непонятного приступа.
Охнул Костя, что-то проговорил второй пилот, опускаясь на корточки.
— Что за фигня?! — изумился Дохлый.
Афанасий увидел ошеломлённое лицо Кости.
— Что происходит?!
Голова закружилась снова, душу охватил страх, губы сами выговорили кличку Ривкина:
— Уксус! Ко мне!
— Да, командир, — возник в двери кабины старший лейтенант, держась обеими руками за голову.
— Что за режим вы включили?!
— Ничего мы не включали… генератор как работал, так и работает.
— Тогда что происходит?
— Не понимаю… мы тут ни при чём… может, нас кто-то извне облучает?
— «Стелс»! — сквозь зубы процедил Дохлый. — Вот зачем он снизу зашёл.
— Костя, маневр влево!
Самолёт круто завалился на правый борт, начиная опускаться.
— Вот он, гад! — крикнул второй пилот, тыча рукой в левую скулу прозрачного кабинного блистера.
Афанасий ничего не увидел, но почувствовал облегчение.
— Вправо и снова вниз!
Самолёт послушно повернул направо, продолжая опускаться.
— Идём под облака, делаем круг.
Летчики молча выполнили приказ.
Головокружение прошло окончательно, хотя светящиеся пятна перед глазами ещё какое-то время мешали смотреть.
— Где он?
— Над нами, — оскалился бледный штурман. — Крадётся… как ястреб!
— Сбей его, к чёртовой матери! — подсказал Дохлый.
— Связь с центром! — Афанасий уступил место второму пилоту, не снимая наушников.
Далёкий оператор радарного комплекса пограничной службы России умолк, вместо него сквозь помехи выплыл в наушниках голос дежурного в Центре управления ВГОР.
— Третьего мне! — потребовал Афанасий.
Через несколько секунд послышался голос Семёнова:
— Что за паника у вас, «сто седьмой»?
— Нас преследует «Стелс» «Б-2». Есть подозрение, что он применил какое-то излучение.
Голос командира оперативной бригады стал жестяным:
— Каким образом вы это определили?
— Нарушением физического состояния организма: мы едва не потеряли сознание.
Секундное молчание.
— Потери?
— Нет, но у всех головокружение, тошнота, приступы слепоты.
— Уходите к берегу!
— Уже сманеврировали, но он не отстаёт.
— Атакуйте!
— Понял. — Афанасий хотел передать приказ Семёнова лётчикам, но Костя сделал понятный жест, означавший: я слышал.
— Курс чистый юг, идём к Тикси! Скорость на макс!
— Есть! — отрапортовал экипаж.
Самолёт начал набирать скорость, хотя ему мешали створки открытого хвостового люка.
Преследовавший его бомбардировщик «Б-2» метнулся за ним.
— Пуск!
«Стрела» выплюнула ракету, и хотя лётчикам в кабине не было видно, куда она полетела, «Б-2» вдруг круто отвернул в сторону.
— Не нравится, сволочь?! — воскликнул второй пилот, глядя на манипуляции жёлтой звёздочки на экране заднего локатора.
Самолёт взмыл вверх, потом резко пошёл вниз, звёздочка превратилась в шарик пламени и исчезла.
— Он сбил ракету!
— Главное, что он уходит.
Захохотал Дохлый.
— Как мы его напугали, скотину!
Афанасий переглянулся с Костей: у обоих мелькнула одна и та же мысль — у бомбардировщика кончилось горючее. Но обсуждать предположение вслух не стали оба, главное было, что продолжать маленькое воздушное сражение не пришлось, противник бежал.
— Закрывайте хвост.
Афанасий вытолкал сержанта из кабины, упал на сиденье кресла в пассажирской капсуле.
— Уксус, выключайте машину.
— Зачем? — вмешался Олег. — Мы спокойно можем держать свой «угол», пока будем лететь к берегу, поддерживая процесс.
— Хорошо, поддерживайте. Что это было, парни?
— Нас накрыли высокочастотным электромагнитным излучением, — сказал Ривкин, начиная привыкать к кличке Уксус; со щёк его ещё не сошла желтизна.
— Параметры замерили?
— У нас нет для этого датчиков, кроме самолётных, но, судя по пляске характеристик «Коршуна», излучение было близким к тому, что выдаёт наш генератор.
— Может, это был «Зевс»?
— Американцы ещё не научились впихивать «Зевсы» в самолёты, мы первые.
— Я имел в виду тот корабль на границе моря Лаптевых и океана — «Ночное солнце».
— Он от нас далеко. Опять же — надо знать, где мы летим.
— Значит, нас атаковал всё-таки бомбовоз.
Никто не возразил.
Дохлый подсел к иллюминатору, заговорил о чём-то с Бугаевым.
Капитан Ширяев в разговоры не вмешивался, он пил чай.
Старлей Ривкин морщился, тёр рукой шею и смотрел на экран дистанционного управления «Коршуном».
Олег тоже не отрывал взгляда от экрана своего ноутбука, и Афанасий позавидовал его терпению: похоже, аналитик вообще не вставал с места.
На аэродроме Тикси сели в пять часов утра двадцать минут по местному времени.
С ясного неба — если не считать туманную дымку — на взлётно-посадочную полосу сыпал мелкий снежок, но это обстоятельство как раз успокаивало больше всего.
