Глава 6

На ногах я

оказался прыжком, совершив подъем разгибом. Крутнув одно заднее сальто, другое, третье, с размаху уселся на шпагат, чтобы тут же сделать стойку на руках. Прошелся на них и только потом уже зашагал обычным образом.

Не подумайте: совсем не для того, чтобы впечатлить присевшую на камень и с мечтательным видом смотревшую куда-то вдаль Клер, – просто захотелось размяться перед серьезной работой. Детство мое прошло в фургончике цирка-шапито, колесящего по ухабистым дорогам Андлавии, так что сделать все это мне было легко. Впрочем, как и вовремя поменять пуговицу на монету или исполнить такой же незамысловатый фокус.

– Лео, да ты настоящий клоун! – восторженно зааплодировала Клер.

– Не клоун, а акробат.

– А какая разница?

Нет абсолютно никакой разницы между клоуном, который смешит публику обезьяньими ужимками и нелепыми шуточками, и акробатом, вызывающим у нее восхищение совершенным владением своим телом!

К Головешке я подошел, пыхтя от злости, бормоча себе под нос весьма нелестные слова в адрес девушки, которая не может не знать различия между акробатом и клоуном. Головешка, взглянув на выражение моего лица, торопливо начал убеждать:

– Лео, это то, что нам надо, ручаюсь!

Я с сомнением взглянул на узкую темную щель, найденную им под вывернутым камнем. Хорошо кошкам – у них нет ключиц, и потому они пролезут везде, где проходит голова. Грызунам еще проще – у тех даже кости черепа складываются. У меня череп самый обычный, и ключицы на месте. Разве что одна когда-то была сломана, но от этого способность складываться не приобрела. А если учесть, что статью я не уступаю Блезу, предстояла нелегкая задача. Но преодолимая.

Факелов я наготовил загодя, потому что больше никогда в жизни не напялю чудесную стекляшку Теодора. Кстати, мою прежнюю собственность, которую сам ему и подарил. Лезть мне придется первым, и никуда от этого не денешься. Потому что каким-то там по счету чувством могу обнаружить ловушки Прежних, а те любили делать доступ к своим сокровищам ограниченным.

Я кожей чувствую, что если сделать еще шаг – пол под тобой разверзнется, и ты полетишь вниз, чтобы свернуть себе шею или наткнуться на металлические колья. Или если наступить на камень, с виду как будто ничем не примечательный, и из стены в тебя вопьется похожий на копье железный прут, а то и несколько, на удивление не потерявших своей остроты. Или из неприметного отверстия в ней же пыхнет пламя, превращая в огромный живой факел. Ненадолго живой факел. Или не пыхнет, а просто обольет с ног до головы темной вонючей жидкостью, которая с течением времени потеряла способность вспыхивать, но глаза выест запросто. А заодно покроет незаживающими язвами. Или сверху обрушится часть свода. Словом, опасностей хватает с избытком.

– Может, перекусим вначале? – предложил Головешка, видя, что я готовлюсь к тому, чтобы проникнуть в щель.

– Вы перекусывайте, а я полез, чего зря время терять? Все равно вам придется ждать, пока все не осмотрю.

Снять лишнюю одежду, но положить ее так, чтобы до нее можно было дотянуться уже изнутри: в подземельях может быть прохладно, а то и холодно.

Связку факелов – без них не обойтись. А также свечи. Масляный светильник, небольшой, и света от него мало, но он не раз меня выручал. Трут, кремень и огниво тоже не помешают и много места не займут, пусть у меня имеется и чудесная вещица Прежних, с помощью которой так легко добыть огонь. Кирка со складной ручкой, которую, если снять, можно использовать как ломик. При нужде кирка легко превращается в оружие, и потому кинжал, а тем более арбалет без надобности. Да и кого там можно встретить? Разве что какого-нибудь ядовитого гада. Не забыть фляжку: воды в подземелье может быть много, а может и не быть совсем. Ну и по мелочам: складной нож, веревка, пара металлических крючьев, карабин. И конечно же мешок, чтобы складывать в него сокровища. Как будто бы все.

– Лео, – позвала мне Клер.

Я приготовился к очередным ее колкостям, которые так больно впиваются в тело и особенно в душу, потому что выглядел нелепо: по пояс голый, но с плотно обмотанной головой, где оставалась только щель для глаз. Нелишняя предосторожность: вперед ногами не полезешь, а встретить внутри какую-нибудь гадюку или скорпиона, которая вопьется тебе в щеку или лоб, шансы достаточно велики. Для этой цели и одежду-то снимать не следовало бы. Наоборот, одеться поплотнее, но тогда ведь точно не протиснусь.

– Что хотела… любимая?

Возможно, там я и останусь, и не самое ли время произнести вслух то, о чем думал много раз?

Головешка с Блезом скрылись за камнями, и потому можно не стесняться в выражениях.

– Лео, ты поосторожней там… – Клянусь, она смотрела так, будто боялась за меня. Я и не подозревал, что Клер умеет смотреть вот так .

– Хорошо, буду, – кивнул я. – Только ты вот что… Даже когда выяснится, что там безопасно, не вздумай туда лезть.

– Но, Лео…

– Клер, если там что-нибудь будет, твоя доля сокровищ от тебя никуда не уйдет. – А когда она поморщилась и взглянула на меня с каким-то сожалением: о чем ты, мол, говоришь? – добавил: – Ты должна оставаться снаружи. Если нас долго не будет, тебе придется позвать помощь. – Подумав при этом: «Если проблема возникнет небольшая – мы и сами справимся. Ну а если случится что-то серьезное – нам не сможет помочь никто: слишком неподъемны эти каменные глыбы. Но по крайней мере есть веская причина для того, чтобы ты туда не полезла и осталась жива».

Тут бы самое время нам поцеловаться, но морда моя была плотно укутана, и потому я лишь ласково улыбнулся Клер, запоздало вспомнив, что она не увидит улыбки по той же самой причине.

Перед тем как полезть внутрь, первым делом я просунул в щель руку с зажатым в ней зажженным факелом и старательно ею поводил из стороны в сторону, тщательно прислушиваясь. Как будто бы ничего не шипит, не пищит и крыльями или чем-нибудь другим не машет. А самое главное, дымком изнутри не потянуло, хотя сквозняк есть. Случается и такое: набивается со временем всякого мусора, который только и ждет единственной искры, чтобы вспыхнуть.

Лезть пришлось долго: обнаруженный Головешкой лаз оказался на удивление длинным. Наконец я смог подняться во весь рост. Поводил вокруг себя факелом, успокоился – просторное помещение, в котором, кроме меня, никого нет. Натянул прямо на голое тело куртку. Они у нас у всех особые, и по ним сразу можно определить, что мы охотники за сокровищами Прежних. Со множеством карманов, и надеваются через голову. Какие могут быть пуговицы, если иногда приходится ползать часами? Сняв повязку с головы, надел берет с большим помпоном. Почему-то считается, что помпон – это всего лишь украшение. На самом деле все не так – его придумали моряки, чтобы защитить голову при ударе о потолок: вечно у них там все низко, на кораблях. В моем случае защита тоже не помешает.

Рассовал по карманам то, что до поры до времени находилось в мешке, сделал из фляги глоток и осмотрелся уже более основательно. Хотя в таких местах предпочтительнее слушать, нежели смотреть. Ловушку можно и не обнаружить, но звук от сработавшего механизма, если его вовремя услышать, дает немалый шанс ее избежать. На что Головешка трепло в обычной жизни, но в подземельях он становится на редкость задумчив и молчалив.

Начал я с самого простого. Отойдя в самый безопасный, как мне показалось, угол, гаркнул во все горло раз, другой. Не знаю, на чем основано действие таких ловушек, но они реагируют даже на слабый звук. Постоял немного, гаркнул еще раз, и снова безрезультатно. Вообще-то в этом помещении ловушек быть и не должно: в них и смысла нет – судя по всему, когда-то здесь располагался полуподвал. И все же расслабляться нельзя – Прежние были на редкость хитроумными.

Жаль только, что преградивший путь наверх завал не даст подняться уровнем выше: именно там схилларты и отправляли свои обряды. Поговаривают, обряды жестокие, с жертвоприношениями. Но мало ли кто о чем говорит: я о себе тоже иной раз не самое приятное слышал. Суть в другом: именно там должны находиться все их атрибуты, сплошь из украшенных каменьями золота и серебра.

Получалось так, что дорога мне была только вниз. Что успокаивало – нигде не видно ни копоти, ни, хуже того, оплавленных стен. Вот тогда-то здесь точно нечего было делать, если мы, конечно, не самоубийцы. Иначе может случиться – озолотишься, а через месяц-другой начнешь выплевывать легкие вместе с кровью.

Я прошелся по короткому коридору, скорее нише, к двери в тамбур, откуда и начинались ведущие вниз лестничные пролеты. Так, вот же она – первая встреченная мною здесь ловушка. Когда-то отверстий в стене, из которых внезапно могли выскочить заостренные металлические прутья, не было видно, но время взяло свое. Их целых восемь – по четыре с каждой стороны. Где-то должен быть рычаг, который ее обезвредит, но где он именно? Подергав светильник, что торчал из стены над входной дверью в тамбур, я безрезультатно попробовал его повернуть.

Тут ведь еще какая сложность: понимая, что кто-нибудь попробует обезопасить ловушку, схилларты обязательно приготовили для него сюрприз. И вот его-то как раз можно и не найти. До той поры, пока он не выскочит в самом неожиданном месте и не вопьется тебе в плоть ржавой железякой. Так где же он может быть, этот проклятый рычаг? И где эти кладоискатели, Блез с Головешкой, которые здорово бы мне помогли, подсветив факелами?

Я постоял, прислушиваясь. Тишина, и только где-то в темноте раздавалось мерное «кап-кап-кап». Дождей не было уже недели три, мне Михай еще по дороге в селение успел пожаловаться, и звук падающих капель заставил поморщиться: значит, это грунтовые воды, и вероятность того, что внизу все затоплено, велика.

– Да сколько жрать-то можно! – вслух возмутился я. – Они что, решили полностью оленя доесть?

Придется выкручиваться собственными силами и подручными средствами. Имелся здесь шандал высотой в человеческий рост. Фигурной ковки, когда-то красивый, а теперь представляющий собой сплошную ржу. Но мне и такой сойдет. Подтащив его поближе к ведущим в тамбур дверям, вставил в него сразу три свечи. Зажег их, и потянул на себя дверь, до этого полузакрытую, чтобы света в проход проникло как можно больше. Вот тут-то за спиной лязгнуло так, что стремительно обернувшись, я безвольно опустился на пол рядом с шандалом.

«Лео, – корил себя я, – ты молод, силен, красив. И силой тебя не обделили. Девушки, пусть и не все до единой, тебя обожают. Впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Ну что же ты смерть-то свою торопишь, а? Ведь слышал же о подобном, так почему не проверил?»

Где-то за спиной послышалось сопение Головешки, который лез через щель. Следом за ним кряхтел как старый дед и шепотом ругался Блез.

«Мяса, наверное, переел. Теперь ему живот мешает, оттого и кряхтит – решил я. – Потерпеть не мог».

Вот они встали рядом со мной, по-прежнему сидевшим на полу, немного помолчали.

– Хорошо, что ты ее обезвредил, Лео, там бы мы все и остались, – сказал наконец Головешка, а Блез, соглашаясь с ним, агакнул. – Как догадался-то?

Я лишь пожал плечами, опасаясь, что голос меня подведет. Затем все же рискнул:

– Ничего сложного, в первый раз, что ли?

Все пространство тамбура, а также ниша перед дверью были утыканы заостренными железными прутьями, выскочившими из потолка. Плотно так утыканы, что между ними даже не протиснуться. Острия не доходили до пола примерно на ладонь, но я ведь не крыса, чтобы умудриться спастись.

Вероятно, не прав Головешка, заявляя, что мы погибли бы все. Но мне бы точно не повезло. Спас меня шандал, который все время грозился завалиться набок, и потому я все не мог его установить. И еще то, что дверь я открывал, зацепившись за нее киркой. Ловушка сработала не сразу, как, вероятно, и было задумано. Открыл дверь, отскочил – ничего. Осмелел и пошел себе дальше. И вот тут-то – раз! – она тебя и проткнула. Помогло чудо и, очень на то надеюсь, молитвы Клер. Если она, конечно, именно в это время не решила немного вздремнуть.

Прутья подались вверх легко, без всякого усилия. Чтобы снова взвести механизм, необходимо попасть в специальное помещение и немало в нем повозиться. Но для чего нам это?

Через два пролета вниз ступени утонули в черной зловонной жиже.

– Все, приехали, – констатируя факт, заявил Головешка.

– Приехали, – соглашаясь, кивнул я.

Чтобы откачать воду, понадобится длиннющий рукав и мощная корабельная помпа. И еще с полдюжины человек, которые, сменяясь, непрерывно будут ею орудовать. Всего-то несколько дней, и в храмовый подвал можно будет проникнуть. А может, и нельзя, если вода залила его не сверху, а проникла из какого-нибудь подземного водоносного слоя. И неизвестно, будет ли в самом подвале хоть что-нибудь ценное. Ловушка ни о чем еще не говорит: у Прежних и, в частности, у схиллартов было принято устанавливать их по поводу или без. Мне иногда даже казалось, что Прежние все свое свободное время тому и посвящали, что охотились друг за другом с их помощью.

– Там наверху какая-то дверь, – сказал все время молчавший Блез.

– Видел, – кивнул я, – когда шандал брал. Только надежды на нее мало.

Так оно и оказалось. Да и что могло оказаться за дверью, хлипкой даже на беглый взгляд? После нескольких ударов Блеза дверь вывалилась вместе с косяком, открыв вид на небольшое помещение вроде чулана. Возможно, когда-то в нем хранились ценные вещи. Но по прошествии веков все превратилось в тлен.

Наверное, Блез успел помечтать. Вот мы обнаружили груды сокровищ. Вот он собирает сильный отряд, целое войско. Вот он возвращается на родину и воздает в ней всем по заслугам. Головешка, вероятно, в мечтах уже дюжину наложниц возлюбил.

– Возвращаемся, – вздохнул я. – И будем надеяться, что в следующий раз нам повезет больше.

Настроение было самым что ни на есть поганым. Тысячу раз давал себе зарок, чтобы не строить лишних иллюзий. Так нет же, размечтался, что вернусь и вывалю под ноги Клер груду сокровищ. И она, глядя на меня с восхищением, с придыханием скажет:

– Лео, да ты действительно счастливчик! И еще: давно хочу сказать – я люблю тебя, Лео!

Ну а потом мы конечно же поцелуемся. Да что там, по такому поводу я ей даже с Блезом разрешу поцеловаться. А может, и с Головешкой.

Самой Клер не было видно, но хорошо был слышен ее голос, весь такой, я бы сказал, сладкий как патока:

– Ах ты мой миленький! Какой же ты все-таки лапочка! Соскучился по ласкам? Сейчас я тебя накормлю: вы, мужчины, вечно с голоду умираете.

Мне, как мужчине, хорошо было известно, после чего именно я начинаю умирать с голоду!

По-моему, у меня и ключицы обе сложились, и даже кости черепа, настолько быстро я на этот раз преодолел щель. До боли в пальцах сжимая кирку, я едва не рычал от ярости, готовый снести голову тому, кто по понятной причине удостоился от Клер таких слов и такого отношения. Когда я выскочил из-за камней, то обнаружил ее с котенком на руках. Увидев меня, Клер взвизгнула. Еще бы, не сразу признаешь человека, если у него открыт в зверском оскале рот на перекошенном от ярости перепачканном лице, а в руке он держит занесенную для удара кирку.

– Лео, что с тобой?! Где остальные? Что с вами случилось? – испуганно затараторила она.

Время от времени мне – впрочем, как и всем остальным – приходится чувствовать себя дураком. Но на этот раз я осознал себя им в полной мере.

– Ничего не случилось, все хорошо. Откуда он тут взялся?

– Не знаю, сам пришел. Наверное, с хутора прибежал. – Есть тут такой в получасе ходьбы. – Посмотри, какой он миленький! – Клер погладила котенка, продолжая смотреть на меня с некоторой опаской. – Лео, с тобой точно все в порядке?

Я посмотрел на кирку, которую по-прежнему держал в отведенной для замаха руке, отбросил ее в сторону и потянулся к котенку, чтобы погладить. Тот действительно выглядел таким милым, что так и подмывало его потискать. Клер загородила его от меня всем телом:

– Не трогай его! Ты сделаешь ему больно! Или того хуже!

– С чего ты взяла? – Я даже ошалел от услышанного.

– Вон как ты с оленем поступил!

А ты, значит, его не ела? Еще и нахваливала. Что за двойные стандарты? Но я промолчал.

То, что в деревне что-то произошло, было понятно издалека. Люди собрались толпой и что-то горячо обсуждали. Среди них я увидел и обоих кузнецов, причем у Алекса было потерянное лицо. Да что там, он выглядел так, будто весь мир рухнул.

– Что случилось? – Михай казался спокойнее других, что неудивительно. За свою долгую жизнь ему довелось пережить так много, что надо было случиться чему-то из ряда вон выходящему, чтобы он действительно впечатлился.

– Побывали у нас тут, – зло ощерился он. – Стервятники.

– Какие стервятники?

Стервятниками можно назвать кого угодно, хотелось бы уточнения.

– Да самые настоящие, – снова непонятно объяснил Михай. – Из тех, что питаются падалью.

На всякий случай мы все четверо посмотрели в небо. Может быть, имеются тут какие-нибудь особые птицы, от которых людям житья нет? Как, например, на родине у Головешки.

– Не туда смо́трите.

– А куда надо смотреть?

– Вон туда. – И Михай указал рукой на запад.

На западе заходило за горы солнце, но и только лишь.

– Там Любрен, город такой, – видя наше недоумение, пояснил он. – Оттуда они и прибыли.

– Стервятники?

– Да.

Слово за слово мне удалось Михая разговорить. Как выяснилось, имелась у них небольшая задолженность в податях. Давно уже, несколько лет. В последнее время они платили подать исправно, а поскольку задолженность никто с них не требовал – посчитали, что про нее забыли. Оказалось, никто про нее забывать и не подумал. Более того, пересчитали с такими процентами, что, когда объявили сумму, народ вздрогнул. Хуже того – стервятники, как выразился Михай, не шли ни на какие уговоры, требовали всю сумму сразу и немедленно.

Оно и понятно: ведь за должком явились не обычные мытари.

– Разбойники, настоящие разбойники, – рассказывал Михай. – Да и как они могут быть другими, если это они и есть? Раньше на больших дорогах душегубством занимались, а потом объявился в наших краях Колтур, главный у них, и предложил другое занятие. Теперь скупают они долги, а затем выбивают их, не гнушаясь ничем. И деревню подпалить у них в порядке вещей, и посевы потравить, а случается, что и люди исчезают. Словом, так душегубами и остались, только сейчас у них власть за спиной. Я тут задним умом подумал – никто про наш должок и не забывал вовсе, просто ждали, когда процент побольше набежит.

– И что в итоге?

– В итоге все очень плохо, Лео. Наскребли всем миром, сколько смогли, не знаю теперь, чем подати платить будем, но даже этого не хватило.

– Сколько их было? – влез в разговор Головешка.

– Восемь человек – если их людьми можно назвать.

– Так что же вы их не… того?

– Эх, – вздохнул Михай, всем своим видом показывая, что большей глупости сморозить у Головешки бы и не получилось, – ну «того» бы мы их, и что потом? Я же объяснял: не вели бы они себя так, если бы власть за ними не стояла. Сниматься всей деревней и в бега подаваться? Только куда? Где оно, по-другому?

– Так чем закончилось-то?

– Фелицию они забрали, Алексову невесту. Продадут ее теперь в невольницы. Этим и закончилось. – И Михай снова тяжело вздохнул.

Мы вернулись с Клер в отведенный нам дом, оставив Блеза с Тедом в бурлящей толпе народа, которая так и не думала расходиться. Девушка посмотрела на меня раз, другой… Я старательно делал вид, что взглядов ее не замечаю. Наконец она не выдержала:

– Лео, мы должны помочь Алексу!

– Как? Выплатить недостающие деньги? И откуда они у нас? У самих кот наплакал. Или поменять Фелицию на тебя? Они согласятся не колеблясь.

Невеста Алекса – девушка, конечно, интересная и даже красивая, и все-таки никакого сравнения с Клер. Хотя нисколько не сомневаюсь: для Алекса она – самая-самая!

– А ради меня ты бы сделал?

– Ради тебя – да! – И снова я нисколько не сомневался.

– Тогда давай договоримся – ты ее спасешь, а я буду приходить к тебе по ночам.

С этим у меня действительно были проблемы: де-юре, как выразились бы стряпчие, я был ее господином, но по факту плевать она на это хотела. Нет, за неделю нашей жизни в селении один раз все-таки случилось, но и только лишь.

– Всю жизнь?

– Целый месяц, Лео!

– Всего-то?

– Лео, целый месяц я буду приходить к тебе такой, какой ты только пожелаешь: послушной, страстной, романтичной, нежной, стервозной, ласковой… Какими еще женщины бывают?

– Три месяца.

Для себя я все решил еще до разговора с Клер, но ведь ей знать об этом было необязательно?

– Лео, месяц – это целых тридцать дней! Вернее, ночей. Тридцать, Лео!

Из них несколько ночей придется так или иначе вычеркнуть…

– Два месяца.

– Лео, сейчас я пущусь в погоню сама! Конечно же я погибну, и тогда у тебя не будет даже этого!

– Хорошо, но мне нужна предоплата.

– Только не сейчас, Лео, когда дорога каждая секунда!

В этом Клер, безусловно, была права, и все же имеется столько способов наверстать упущенное время! Но глядя в ее глаза, конечно же настаивать я не стал.

Глава 7

Мы неслись по быстрой порожистой реке Пуаде. Я крепко прижимал к себе Клер, и она не противилась. Наверное, сыграло роль мое утверждение, что именно так у нашей лодки меньше всего шансов перевернуться.

Посудина, которая с трудом смогла вместить нас пятерых, действительно выглядела утлым челном. Узкая, она едва не черпала воду бортами, настолько те были невысоки. Недаром же Головешка крепко вцепился в них руками, опасаясь даже шелохнуться. Хотя что с него взять, с жителя пустыни, где воду по большей части добывают из колодцев? Если даже во время нашего путешествия по величавой Ялне он боялся подойти близко к борту, а ведь там была не лодка – настоящая ладья, с мачтой и парусом.

На носу с веслом в руках находился Алекс, изредка бросавший отрывистые команды через плечо Блезу, который, тоже с веслом, пристроился на корме: «Возьмем ближе к берегу. Примем правее. Держим между тех двух бурунов». А еще он изредка вполголоса проклинал луну, которая время от времени скрывалась за облаками.

Когда накануне вечером я подошел к кузнецу и сказал, что, возможно, смогу помочь, но потребуется помощь и его самого, он ответил коротко:

– Лео, ради нее я готов на всё. – И взгляд Алекса ясно давал понять, что «всё» – это именно всё . Он понимал, что самый надежный способ освободить Фелицию – убить Колтура вместе со всеми его людьми.

Тогда, на крохотной деревенской площади, когда забирали Фелицию, Алекса удерживали сразу несколько человек, уронив его на землю и навалившись сверху. Его удержали, но, опасаюсь, все они, его земляки, которых он знал всю свою жизнь, навечно стали его врагами.

Я взглянул на бледного даже в темноте Алекса и покрепче прижал к себе Клер. Представляю, что творится в душе у него сейчас, когда его любимая находится в руках тех, для которых нет ничего святого!

Мы стремились опередить отряд Колтура, встретив его в подходящем месте, где свидетелей не будет, и река Пауда должна была нам в этом помочь. Местные дороги извилисты, как мысли философа; выехали они уже во второй половине дня, и потому им так или иначе придется встать на ночевку в Карминах, такой же небольшой деревушке, как и та, которую мы покинули, едва на небе появились первые звезды.

Первоначальный мой план, от которого мы отказались, потому что не успевали по времени, заключался в том, чтобы наведаться в Кармины и попытаться тихо, без всякого шума, Фелицию освободить. Наверное, в этом случае я смог бы даже справиться в одиночку.

Все-таки пара лет, проведенных в воровской среде Ганта, стольного града Андлавии, научила меня многому. Это было еще в те времена, когда мне пришлось покинуть нашу цирковую труппу. Вернее, сбежать из нее. Мне как раз исполнилось пятнадцать, и господин Крейт – основатель цирка, его владелец и прочая – решил, что пора меня женить. На своей дочери, которая была старше, у нее уже был ребенок, а самое главное – я не испытывал по отношению к ней абсолютно ничего. Даже малейшей симпатии, поскольку выглядела та вечно сонной, с постоянно брезгливым выражением лица, и единственный талант ее заключался в том, чтобы на пустом месте устроить скандал.

– О чем думаешь, Лео? – неожиданно поинтересовалась Клер, которая, как я считал, давно уже дремлет.

– О жизни, – честно признался я. – Спи, так время быстрее пройдет. Не замерзла? Давай я тебя курткой прикрою?

– Спасибо, не надо. – И спросила еще неожиданнее: – Лео, а каково это – убивать людей?

Поначалу ее вопрос меня удивил: сам же видел, во время нашего вояжа по Ялне, когда на нас напали речные пираты – минимум двое от ее арбалета отправились на тот свет. Затем подумал: одно дело, когда чья-то смерть от твоих рук происходит на расстоянии полета арбалетного болта. И совсем другое, когда лицом к лицу, когда видишь в упор яростное выражение лица твоего врага, когда тебя обдает запахом его пота, когда чувствуешь, как рвется его плоть под ударом твоего клинка. И как ярость в его глазах сменяется недоумением: «Как же так? Почему я?» И в следующее мгновение увидеть, как угасает в них жизнь.

Так вот, промышляя воровством в Ганте, я попал в неприятную историю, отчего едва не угодил на каторгу. И потому с радостью согласился, когда мне предложили выбор: вступить в королевскую рать или славно помахать кайлом в каменоломнях ближайшие несколько лет. Как раз началась война с соседним Брагантом, и нашему королю срочно потребовалось много, очень много солдат.

Взяли меня конечно же не в гвардию. Там, куда я попал, многие личности ничего, кроме омерзения, не вызывали, и самое место им было на виселице. Потому и относились к нам соответственно. Нас не жалели, посылая туда, где найти верную смерть было чрезвычайно легко. Тогда-то я и убил первого человека – брагантца. А затем еще и еще, потому что выбор был между их и моей смертью. Так продолжалось больше года, пока мы не попали в такое пекло, что полегли почти все поголовно. Мне посчастливилось остаться в живых.

Две недели я находился между жизнью и смертью в доме сердобольных людей, а когда пришел в себя, узнал, что наш король, полностью утолив свои полководческие амбиции, успел заключить с Брагантом мир.

Конечно же в армию я не вернулся. Да никто меня и не искал, вероятно, посчитав убитым. Ну а затем, в каком-то придорожном кабачке, повстречался с охотниками за сокровищами Прежних. Пообщавшись с ними, пришел к выводу, что это занятие именно для меня. И всего-то за четыре года стал Счастливчиком Леонардом, собрал свою команду, сделал некоторые накопления, которые, спасая самое ценное – собственную жизнь, пришлось бросить, а самое главное – приобрел смертельного врага в лице Брестиля. И еще, наверное, нашел свою любовь. Но с этим пока еще не до конца все ясно.

– Не женское это дело – убивать, – наконец ответил я. – Убивать – это всегда страшно.

Почему-то мне подумалось, что Клер сейчас начнет возмущаться: мол, вечно ты делишь людей на мужчин и женщин, но она лишь кивнула и прижалась ко мне еще крепче. И даже ничего не сказала, когда я осторожно поцеловал ее в щеку.

– Ненавижу этих ублюдков, – поморщившись, сказал Блез.

– Да кто же их любит? – вполне резонно заметил я. – Что сейчас, что прежде, когда они были обычными бандитами.

Мы наблюдали за отрядом из семи всадников с вершины заросшего кустарником холма. Позади отряда шла тяжело груженная телега, где за вожжами сидел пожилой мужик, почти дед. Что особенно радовало, одна нога у него заканчивалась деревяшкой, а значит, полноценным воином он быть никак не мог. Фелиция пристроилась позади него, посреди каких-то тюков, мешков и еще чего-то. Словом, всего того, что эти люди посчитали ценным, чтобы закрыть крестьянам их долг.

В голову упрямо не лезло ничего.

Все-таки справиться с семерыми вооруженными и защищенными доспехами всадниками было бы нам проблематично. По большому счету надеяться я мог только на Блеза.

О Клер и говорить не приходится. Хотя, если судить по ее лицу, она полна решимости собственноручно лишить жизни всех восьмерых. Как же, ведь Алекса лишили его любви! А то, что рядом с ней самой находится человек, который ее любит и к которому она относится как к пустому месту, – такие пустяки! Я едва не сплюнул от злости.

Головешка? Он и стрелок-то средненький, а уж как мечник и вообще никакой. Да и нет у нас мечей, помимо палаша Блеза. В отличие от этих, как только что выразился сам Блез, ублюдков.

Алекс? Он силен. В этом он, пожалуй, не уступит ни Блезу, ни мне. Но когда грубая сила в таких делах многое значила? Если я и выжил в той войне, далеко не благодаря силе.

Понятно одно: всех этих людей необходимо убить. Были люди, и нет их – бесследно исчезли. А там пускай разбираются: кто-то им отомстил за их славные дела или сами они решили эти края покинуть. Селение Алекса и Фелиции находится достаточно далеко, считается, что сплав по реке Пауде невозможен, и потому мы никак не могли так быстро здесь оказаться. Получается, не должны связать исчезновение Колтура и его людей с тем фактом, что Фелиция вернулась домой. Будет она твердо стоять на том, что ее отпустили, или убежала сама, – думаю, обойдется. Ну а если нет… чем я смогу помочь еще?

Первым ехал Колтур, предводитель этой шайки, а как их еще назвать? Сборщиками налогов? Тоже далеко не самое уважаемое занятие, а эти вообще переступили через край.

Представляю, как, узнав об их смерти, будут радоваться те, у которых они, выбивая долги, побывали! Я усмехнулся. Поди, еще и чарочку выпьют за наше здоровье. Как же, если бы проклятия имели хоть какую-нибудь силу, эта восьмерка давно уже успела бы сдохнуть и сгнить.

– Что там хоть видно? – поинтересовался Алекс.

Отряд был еще далеко, и понятно, что, кроме меня, толком никто ничего рассмотреть не мог.

– Все видно. – У каждого свой талант. Ты, Алекс, умеешь изготавливать механических человечков, а я – далеко видеть. – Так, Блез, у Колтура и еще у одного, что едет рядом и слева, кирасы тоскайской работы.

Тот кивнул: нелишнее знание. Казалось бы, кирасы не латные и изготовлены из двух слоев толстой бычьей кожи. Но между слоями находится металлическая сетка кольчужного плетения, а сами мастера-тоскайцы знают какой-то секрет Прежних, и потому тем болтам, которые у нас имеются, такую преграду не преодолеть. Они у нас самые обычные: для охоты на зверя или убийства ничем не защищенного человека. И если, не приведите боги, ему придется схлестнуться с этими двумя врукопашную, пусть особенно на свой палаш не надеется, а бьет по уязвимым местам.

– Хорошо, Лео! А остальные?

С остальными проще. Кирасы, за исключением возчика-деда, имеются у каждого, равно как и шлемы. Но наши болты прошьют их, как игла – ткань. Еще я видел, как мнется Алекс. И уже хотел обратиться с вопросом к нему сам, когда услышал от него:

– Как она выглядит?

Понимаю, что тебя тревожит, мне бы и самому эта мысль не давала покоя: что произошло с Фелицией ночью?

– Нормально. Думаю, тебе беспокоиться не о чем.

Девушка выглядела грустной, даже заплаканной. Но не было у нее ни искусанных до крови губ, ни черноты вокруг глаз. Словом, всего того, что неизбежно бы появилось, случись с ней именно то, чего так опасался Алекс.

«Хотя кто виноват? – цинично подумал я, глядя, как он с облегчением выдохнул. – Ты не смог ее защитить, и, случись с ней это, ты должен принять все как есть. Сам я по крайней мере так бы и сделал».

– Лео, где мы устроим засаду? – нетерпеливо спросил Головешка. – Они уже скоро приблизятся, а нам еще подготовиться нужно.

Самое дрянное было в том, что я до сих пор понятия не имел, как нам поступить. Все откладывал, откладывал, надеясь, что вот-вот придет озарение, но оно так и не приходило. Пусть даже случится чудо, и первым залпом мы ссадим сразу четверых. Пусть дед-инвалид особой опасности не представляет. Но с оставшимися тремя что делать? Все они на конях, непременно кто-нибудь из них уйдет, и тогда все пропало.

– Алекс, – больше от отчаяния спросил я у него, – назад-то как добираться будете? Тоже на лодке?

– А мы назад и не пойдем, – покачал головой он. – Есть одно селение в горах, о нем вообще мало кто знает. У меня там родственники живут, именно туда мы и направимся. Я уже и с родными попрощался, и родителей Фелиции предупредил.

«Ну что же ты сразу-то мне об этом не сказал?! – Только прикушенная губа и помогла мне не выругаться. – Ведь это же совершенно меняет дело!»

Что нам нужно? Спасти Фелицию, и только лишь. Зачем же тогда, рискуя жизнью, вообще на них нападать? Ну а если мы ее спасем, но Алекс при этом погибнет? В чем тогда будет смысл? И в кустах его не оставишь отсиживаться: вон он с каким видом свой молот сжимает. Молот боевой, от удара таким, попади тот в голову, никакой шлем не спасет, будь он хоть трижды тоскайской работы.

– Значит, так, слушайте все внимательно. Никакой засады не будет. Подождете меня здесь, прекрасно один управлюсь. Молчи, – жестом оборвал я Клер, обнаружив, что та собирается что-то сказать: не самая подходящая ситуация, чтобы в очередной раз выслушивать ее колкости. – Я подожду их во-он в тех кустах возле самой дороги. И когда телега поравняется с ними, схвачу ее и принесу. Ну а вы, если понадобится, меня прикроете. Хотя, надеюсь, даже до этого дело не дойдет.

– А дальше?

– А что дальше? Уйдем в скалы. Лошади там не проедут, ну а если они попытаются преследовать нас пешком, думаю, парочки предупреждений им будет достаточно. – И я со значением хлопнул ладонью по прикладу арбалета.

Жаль только, что Фелиция не в мужские штаны одета, тогда бы и нести ее не пришлось. Но повезло хотя бы с тем, что на взгляд она не толще Клер, а ее бы я, наверное, целый день на руках смог носить. Не повезет деду-инвалиду: ему придется немного дать по голове, чтобы он некоторое время не мог предупредить остальных о случившемся. Его, кстати, не жалко: этот старый хрыч ногу потерял, не защищая родину – на каторге оставил. Михай рассказывал – знает он его.

– Неплохо бы, чтобы остальные на что-нибудь отвлеклись и некоторое время назад не оглядывались, – уже больше для себя добавил я. – Но и без этого справлюсь.

– Лео!

– Все сделаю сам, – пришлось отмахнуться от Алекса. Я в его шестеренки не лезу, вот и он пусть мне не мешает. – Помощники мне не нужны. И не высовывайтесь. Затаитесь так, будто вас здесь и нет. Вы, главное, не подведите, когда назад бежать буду.

У двоих из этих упырей арбалеты, и еще у одного лук. И совсем не хочется проверять, насколько они преуспели в искусстве стрельбы. Хотя лучника можно особенно не опасаться: пока он тетиву накинет, мне как раз хватит времени добежать – тут всего-то шагов полста.

– Всем все понятно? – Обращался я будто бы ко всем сразу, но смотрел на одну Клер.

Пристально так смотрел, чтобы она прониклась и не лезла куда ей не следует, если ситуация пойдет не так, как мною задумано. Будь моя воля, увел бы ее куда-нибудь подальше и оставил там, еще и привязав для надежности. Точно ведь знаю: она меня не послушается, а пререкаться с ней – далеко не самое подходящее время.

Куст оказался не таким густым, как я надеялся. Но на этот счет особенно беспокоиться не стоило. Ну обнаружат меня, ну окликнут. Достаточно принять сонный вид, спросить – что надо? После чего протяжно зевнуть.

Нет во мне ничего такого, чтобы они почувствовали опасность, я даже кинжал под одежду спрятал, а арбалет и вовсе оставил – лишний вес. Для пущей убедительности стоило еще придать лицу глупое выражение. Ничего сложного: если верить утверждению Клер, бо́льшую часть времени оно у меня именно такое и есть.

Отряд приближался, отчетливо уже были слышны топот лошадиных копыт, голоса людей и скрип несмазанной тележной оси. Я лежал, стараясь не смотреть на них прямым взглядом. А еще пытался представить себя частью куста, чтобы наверняка не заметили. Вообще, место я выбрал удобное: поворот дороги, на обочине полно растительности, и, когда телега окажется напротив меня, авангард колонны должен за ней уже скрыться. Тем более телега от него немного отстала. Спрашивается, кого им опасаться, чтобы, взяв телегу в кольцо, в ожидании нападения таращиться по сторонам?

Судя по всему, негодяи-муравьи в то, что я – часть куста бузины, поверили и, проникнув под одежду, забегали по моему телу, время от времени проверяя его на вкус. Вероятно, они искали самое вкусное место, потому что кусали везде. Я стоически терпел, сожалея о том, что не догадался вообразить себя медведем, барсуком, лисом, кротом или на худой конец жабой: все они с одинаковым удовольствием лакомятся муравьями, и те предпочли бы держаться от меня подальше.

Голоса стали разборчивы настолько, что мне удалось понять – речь идет о каком-то Смайге. Чей-то высокий, с гнусавинкой голос убеждал Колтура тому помочь. Безрезультатно, потому что Колтур ответил кратко:

– Это его проблемы.

Голос у самого́ главаря мытарей оказался именно таким, каким я и предполагал его услышать: низким, грубым и властным. Сам Колтур, когда я рассматривал его еще с вершины горы, выглядел таким грозным, что любому сразу же захочется отдать все имеющиеся деньги, переписать имущество, а заодно признать чужие долги своими собственными. Или, в моем случае, без всякой жалости вышибить ему мозги.

Наконец поступь коней стала слышна рядом с местом моей засады, потом начала отдаляться, скрип тележной оси приблизился вплотную, и тут мне захотелось чихнуть так, что заслезились глаза. Дождей давно не было, и потому пыли хватало. Не в силах больше сдержаться, я ухватился за нос и, борясь с чихотой, начал яростно его мять, одновременно взмывая на ноги, потому что наступил тот самый момент.

Фелиция, завидев меня, едва смогла удержаться от вскрика, благо ей это удалось. Но кинулся я не к ней, к возчику. Сложность заключалась в том, чтобы телега не остановилась ни на миг, иначе скрип прекратится, и едущие впереди всадники обязательно обратят внимание на это. Голова старого бандита дернулась, он закатил глаза, и теперь следовало заняться девушкой.

С ней у меня вышел небольшой казус. На всякий случай Фелицию привязали за ногу к телеге, и потому, когда я потянул девушку на себя, поначалу она поддалась. Затем веревка натянулась, Фелиция остановилась, но руки мои продолжали по инерции скользить по ее телу, в итоге задрав ей юбку до самого пояса. Полоснув по веревке кинжалом и перекинув девушку через плечо, я бросился к спасительным кустам. Конечно же ни я, ни сама Фелиция юбку поправить не успели, но до того ли нам было обоим?

Где-то на полпути я все же умудрился взглянуть на дорогу. Телега уже скрывалась за поворотом, а у возницы, откинувшегося спиной на какие-то мешки, был такой вид, будто он уснул. Когда я был рядом с местом, где скрывались Алекс с остальными, со стороны дороги донеслись громкие голоса, веселый гогот и даже свист невидимых из-за кустов всадников. И я почему-то принял все на свой счет. Что-то не так? Они веселятся, потому что предполагали нечто подобное?

Фелицию я видел единственный раз, причем издалека. Неужели это не она? В том, что нес я именно девушку, сомнений не было никаких. Стройные девичьи, а не кривые и волосатые ноги возле самых глаз, и в спину в двух местах мне упиралось то, что будет упираться любому, если он перекинет женщину через плечо. Ставя Фелицию на ноги перед Алексом, я слегка опасался, что сейчас он примет удивленный вид и спросит: «Лео, ты кого мне принес?!»

Нет, тот крепко прижал девушку к себе, но смотрел Алекс не на нее – куда-то в сторону дороги, участок которой был виден за поворотом. Впрочем, как и все остальные.

Тогда-то Головешка и сказал:

– Клер.

И тут я увидел ее сам.

Глава 8

Клер стояла в том самом обтягивающем платье, которое не могло скрыть ни малейшей подробности ее фигуры. Еще она успела распустить и даже красиво расчесать волосы, которые обычно схватывала на затылке тонким кожаным ремешком, чтобы они ей не мешали. Они у Клер, что называется, цвета воронова крыла, и потому светлая кожа на груди, открытой куда более смело, чем требуют весьма свободные традиции портовых таверн, особенно бросалась в глаза. И еще эта глубокая волнующая ложбинка в вырезе платья, привлечь внимание к которой был призван то ли амулет, то ли медальон из серебра с красным камешком посередине.

Вот кому было предназначено восторженное улюлюканье всей семерки, сгрудившейся невдалеке от девушки!

Я взвыл от отчаяния: «Клер, ну зачем?! Я же просил тебя, даже умолял не вмешиваться! Ведь и без того все прошло замечательно, а нам только и оставалось, что быстро покинуть это место. Ну почему ты просто не накинула на ближайший от дороги куст тот полупрозрачный шелковый пеньюарчик, который я однажды видел у тебя в руках и который все мечтаю увидеть на твоем теле?! Поверь, чтобы надолго привлечь внимание мужчин, вполне хватило бы и его!»

Вырвав свой арбалет из рук Головешки, я бросился туда, потому что все решали мгновения.

Потому что сейчас с ними поравняется телега с потерявшим сознанием возчиком, и Колтуру хватит одного взгляда, чтобы сообразить: появление Клер и исчезновение Фелиции – звенья одной цепи. Но что произойдет дальше? Не случится ли так, что эти люди попросту галопом отсюда скроются, не забыв подхватить и бросить поперек лошадиного хребта Клер? А она, вместо того чтобы держаться поближе к какому-нибудь дереву, за которое можно вовремя юркнуть, стоит себе и улыбается. Возможно, ее улыбка видна и Блезу, и Алексу, и остальным, но мне-то, с моей особенностью, в отличие от них понятно, что в глубине ее глаз плещется старательно скрываемый страх.

Пытаясь хоть немного отвлечь внимание от Клер, орать я начал издалека, еще на подходе к горной дороге, на которой вот-вот могло случиться ужасное. И чтобы совсем уж у них не было никаких сомнений в моих намерениях, вскинул на бегу арбалет.

Болт вошел именно туда, куда я и метил: под основание черепа ближнего ко мне всадника, под углом вверх, чтобы показаться у него изо лба. Кинжал – плохой помощник в борьбе с вооруженным длинным мечом всадником, но не как метательное оружие. А метать я его умел давно, еще со времен своего циркачества. Был у нас такой номер с метанием ножей, который вызывал у публики неизменный успех, и навыков с тех пор я не растерял нисколько. Кинжал угодил куда надо – в горло еще одного мытаря.

Первым на мое вторжение отреагировал конечно же Колтур. Выхватывая меч, главарь мытарей ударил коня шпорами, разворачивая того в мою сторону. Я пролетел под брюхом его лошади и тут же, в прыжке, обрушил вес своего тела на всадника, находящегося сразу за ним, ведь именно он находился к Клер ближе всех. Упал с ним на землю, вскочил, прыгнул снова, чтобы обхватить Клер и покатиться по земле уже с ней.

– Беги! – крикнул я ей, вскакивая на одно колено и дергая рычаг арбалета. – Спрячься!

Наверное, следовало убегать вместе с ней, а еще лучше – подхватить Клер на руки. Потому что узкое платье Клер ограничивало ее движения настолько, что тогда, на горном лугу, я все не мог понять: как вообще в нем можно ходить?

Где-то за спиной послышались яростный рев Блеза и не менее грозный рык Алекса, шедших в атаку. Головешка тоже попытался что-то воинственно проорать, но голос у него сорвался, и его вопль стал удивительно похож на визг испуганного поросенка.

Разумнее всего было бы сначала покончить с Колтуром, но главную опасность представлял в тот миг не он. Арбалетчик, который вскинул свое оружие и целился теперь в мчащегося на него Алекса.

«Вот этого нам еще только и не хватало», – подумал я, в то время как самострел в моих руках пропел приглушенным колокольчиком – бзинь!

Арбалетчика повело в сторону, болт, успевший сорваться с его арбалета, ушел куда-то вверх, а сам он начал заваливаться. Тут Алекс меня удивил, метнув свой молот так мощно и так удачно, что еще одного мытаря сдуло с лошади, словно птичье перо порывом шквального ветра. Наконец выстрелил Головешка и конечно же промахнулся. Правда, выпущенный им болт пролетел так близко от еще одного арбалетчика, что тот невольно дернулся, сбивая себе прицел. Вот тогда-то до него и добрался Блез.

«Враки, – покривился я, – что кирасы тоскайской работы выдерживают хоть что», – видя, как после удара Блеза его противник валится с лошади, насквозь пронзенный палашом. Головешка отличился и следующим выстрелом, послав свой болт точно в глаз тому уже мертвому, вместо того чтобы заняться все еще живым Колтуром.

Алекс, успевший подобрать свой молот, обрушил его на не пришедшего в себя после падения с лошади мытаря. Того самого, которого еще в самом начале ссадил я.

Оставался один Колтур, и вот он-то, возможно, стоил всех остальных. Хотя бы своим мужеством. Или подлостью. Прикрываясь щитом и по-прежнему не давая мне ни малейшего шанса использовать единственный оставшийся болт так, чтобы нанести ему смертельное ранение, шенкелями он заставил лошадь прыгнуть прямо на меня, и мне едва удалось убраться с его пути. Сам же он помчался по направлению к Клер, которая застыла на месте, вместо того чтобы давным-давно спрятаться.

Колтур не мог не понимать, что на них напали именно из-за нее, и, перед тем как скрыться, решил отомстить нам в полной мере, убив Клер.

Звякнув по его стальному шишаку, мой последний болт ушел куда-то в сторону. Все, болтов у меня больше не оставалось, но если бы они даже были при мне, а не лежали в кустах, там, где я их оставил, вряд ли бы мне удалось успеть оружие перезарядить. И я, понимая, что достать Колтура нечем, с ужасом ждал развязки. Нет, я кинулся следом за ним, держа в руках бесполезную палку – свой арбалет. Клер стояла на месте, глядя на то, как несется на нее Колтур.

– Беги! – попытался крикнуть я, но горло перехватило в ожидании того, что случится мгновением позже.

– Беги! – раздалось за спиной сразу из трех глоток – Алекса, Блеза и Головешки, а Клер по-прежнему продолжала стоять.

На ходу я метнул в Колтура арбалет, причем попал; попал в спину, но разве могло это его остановить? Клер наконец попятилась перед несущейся на нее лошадью, обо что-то запнулась и упала. Упала в тот самый миг, когда Колтур уже занес над ней меч. Лошадь оказалась куда человечнее ее хозяина и умудрилась девушку перепрыгнуть. Колтур, вместо того чтобы скрыться сейчас, когда у него были все шансы, дернул на себя удила, одновременно вонзая в бока шпоры, желая повторить атаку.

Тогда-то я на него и прыгнул. Прыгнул прямо на сверкающий под солнцем меч, думая лишь о том, чтобы, когда тот пронзит меня насквозь, успеть ухватиться за его владельца. Чтобы попытаться задержать Колтура хоть на какие-то мгновения, ведь тогда подоспеют Блез с остальными и спасут девушке жизнь. Где-то совсем рядом раздался испуганный вскрик Клер.

Не знаю, каким чудом мне удалось уклониться от меча, разве что сама судьба была ко мне в тот миг благосклонна. Обрушившись на Колтура, я выбил его из седла и вместе с ним повалился с лошади. Какое-то время одна нога вожака мытарей продолжала оставаться в стремени, затем лошадь дернулась, ремешок оборвался, и мы покатились по земле. Колтур колотил меня навершием меча по спине, по шее, норовя угодить в голову. Я, извиваясь как угорь, пытался дотянуться зубами до его заросшего рыжеватой щетиной горла, когда пальцы вдруг нащупали у него на поясе рукоять кинжала.

Когда к нам наконец подбежали Блез и остальные, Колтур был уже мертвее мертвых. На подрагивающих ногах, все еще тяжело дыша, я подошел к Клер.

– Глупая девчонка! – с дрожью в голосе сказал я, нежно обнимая девушку и гладя ее по волосам, все еще до конца не веря, что обошлось.

– Сам дурак! – ответила мне она. – Ты зачем на самый меч прыгнул?! Что, как-нибудь по-другому было нельзя?

Наверное, можно. Но до того ли мне было, чтобы выбирать? Мы постояли некоторое время, и я все не собирался выпускать Клер из рук. В стороне раздавалось хеканье Блеза, добивавшего наших врагов, но почему-то у меня в душе не шевельнулось даже капельки раскаяния за его поступок.

– Долго ты меня еще лапать собираешься?! – возмутилась вдруг Клер. – Люди смотрят!

И тут я разозлился не на шутку. Сейчас ты мне за все ответишь! За все то, что успел пережить. Когда сначала попрощался с тобой, а затем и со своей жизнью.

Перекинув девушку через плечо, я направился с ней в глубину рощи. Мне не удалось сделать и двух шагов, когда окликнул Алекс:

– Лео!

– Мы ненадолго, – через свободное плечо бросил я, подумав: «Хотя как получится. Вам тоже будет чем заняться самим – разобрать трофеи и переловить лошадей».

Которые, лишившись своих привычных седоков, недоверчиво косились на незнакомцев, держась от них на всякий случай подальше.

– Лео, там всадники! По-моему, егеря.

По-прежнему с Клер на плече, я вспрыгнул на ближайший камень. Все верно, Блез не ошибся.

Всадники, больше дюжины, а на пиках у них трепещутся на ветру треугольные флажки с изображением какого-то хищного зверя. И тут, к моему удивлению, из низины вынырнула телега со все еще не пришедшим в себя возницей. Лошадь продолжала неспешно себе трусить, и плевать ей было на то, что произошло не так давно у нее на глазах.

– Уходим! – объявил я. Не хватало еще, чтобы нас обнаружили посреди этих трупов. Ведь как ни крути, мы стали преступниками. – Бросаем все и уходим.

Если даже вдруг егеря пустят коней галопом, какое-то время у нас есть, и нам удастся уйти незамеченными. «Но только в том случае, если мы не станем задерживаться здесь ни на мгновение», – подумал я, видя полный сожаления взгляд Головешки. Ну да, будь у нас времени побольше, было бы чем поживиться.

– Клер, где твоя одежда?

– Там, – неопределенно махнула рукой она. И добавила: – Может, ты все-таки опустишь меня на землю?

Не отпущу. Потому что тогда нам точно не хватит времени скрыться – в твоем наряде только семенить можно.

– Алекс, Фелиция, может быть, все-таки с нами? – в очередной раз поинтересовался я у этой парочки, которая только тем и занималась, что забывала – они здесь не одни. И потому ежеминутно целовалась, отчего, поглядывая на Клер, я лишь печально вздыхал.

– Нет, Лео, мы остаемся, – оторвавшись от своего занятия, дружно закрутили они головами.

– Ну как знаете, – пожал я плечами.

Хотя, конечно, было жаль. Чем плохо иметь в своей команде такого кузнеца, как Алекс? И для Фелиции занятие бы нашлось. Например, она бы делала то, чего не дождешься от Клер, – стряпала всякие вкусные вещи.

– Ну, тогда до свидания?

– До свидания, Лео. И спасибо! – ответил Алекс, а Фелиция смущенно мне улыбнулась. Еще она зачем-то поправила юбку, которая и без того была в полном порядке.

Затем мы по очереди жали Алексу руку, в то время как Клер с Фелицией обнимались-целовались. Заодно они друг другу что-то шепнули, отчего обе захихикали. На этом наше прощание и закончилось.

Мы удалялись от места нашей недавней битвы все дальше и дальше. Головешка уже который час подряд старательно держал на лице печальный вид.

Как же, егеря забрали все подчистую. При этом большую часть растащив по карманам, несмотря на отчаянные тирады и даже проклятия вернувшегося на своей телеге деда. Мы с Блезом обхохатывались, наблюдая за всем этим с безопасного расстояния, а Тед хоть бы раз улыбнулся, что-то мрачно ворча себе под нос.

Сейчас Блез, несмотря на свой недавний смех, несомненно чувствовал себя виноватым – сколько я учил его пользоваться арбалетом, а как дошло до дела, он про него совершенно позабыл, понадеявшись на свой палаш. Наверное, правильно чувствовал: пара арбалетных болтов, пущенных в нужное время и в нужное место, вполне могли бы избавить меня от большей части того, что я пережил. Но что сделано, то сделано, и хорошо все то, что хорошо заканчивается.

Мы с Клер снова шли последними.

– Лео, а ты когда-нибудь жениться собираешься? – спросила она меня в тот миг, когда я, поддерживая ее под локоть, помогал перебраться через камень.

И я с готовностью кивнул: в последнее время такие мысли посещают меня все чаще и чаще.

– А к чему ты спрашиваешь? – Подумал, что сейчас она скажет, мол, мечтала бы заиметь такого мужа, как я, – готового пожертвовать жизнью ради своей возлюбленной. Увы.

– Тогда почему ты, вместо того чтобы проверить у них пояса и чересседельные сумки, первым делом бросился меня лапать? У них же было полно денег! Чувствую я, ох и трудно тебе будет найти себе жену! Разве что какую-нибудь дурочку. Из тех, кто считает, что с милым и в шалаше рай.

– Меня и такая вполне устроит, лишь бы она меня любила. А я ее.

– Вот я и говорю, что судьба тебе на дурочке жениться. Ладно, – вздохнула она, – пока ты еще не женат, а сама я не замужем за каким-нибудь графом или на худой конец бароном… – И Клер со значением на меня посмотрела.

Я понимающе кивнул: как бы там ни было, Фелиция спасена, а значит, ближайшие перспективы сулили мне немало приятных минут.

Блез развел замечательный костер. Ночью в горах огонь виден издалека, но он умудрился спрятать его так, что даже в десятке шагов тот был едва заметен. И еще огонь не давал отблесков на соседней скале. А дым от него сразу же развеивался воздушным потоком. Может быть, предосторожность и излишняя, но всем нам хотелось спокойно выспаться, вместо того чтобы посреди ночи то и дело хвататься за оружие, каждый раз косясь на Головешку: как он никакой опасности не почувствовал?

Время от времени поправляя дрова в костре, Блез правил свой палаш. Головешка потрошил добытого мною тетерева, Клер делала вид, что предстоящая стряпня не может касаться ее никаким боком, а сам я размышлял над тем, что пора бы определиться, куда именно нам в Сагании направиться. Затем решил отложить разговор на утро, которое, как говорится, мудренее.

– Как его лучше приготовить? – спросил Головешка, когда закончил с потрошением. – В глине запечь или на вертеле?

Смотрел он на меня, но ответила ему Клер:

– Если в глине, зачем ты тогда его выпотрошил? Чтобы изнутри глиной нафаршировать?

– Так, значит, на вертеле?

– А почему ты вначале ее не ощипал? Чтобы ощипывать сейчас и вместо специй птицу в земле извалять?

– А что же ты раньше-то мне ничего не сказала?

– Ну, я думала, ты какой-нибудь особенный способ знаешь.

И в этом была вся Клер. Вздохнув, я поднялся на ноги, подошел к Головешке, забрал у него тетерева (к слову, старого, а значит, мясо у него должно быть жестким, как подошва сапога) и, размахнувшись, запустил его куда подальше.

– Лео, ты чего?! – накинулась на меня Клер.

– Ты его готовить не хочешь, Головешка не умеет – только и остается, что умаслить им горных духов. Чтобы добрые к нам были.

– А сами-то что мы есть теперь будем?!

Торопясь из селения, мы даже толком не запаслись продуктами. А то, что успели взять, съели еще утром, в ожидании мытарей. Так, оставались какие-то сухари да немного фиников. Тех, которые пересекли вместе с нами пустыню.

– Не знаю, как вы, а я – колбасу.

– Какую еще колбасу?

Пару кружков отличнейшей копченой колбаски с салом и чесночком перед самым уходом сунул мне в мешок сам Михай. Он единственный был посвящен в наши планы отбить Фелицию. Конечно, кроме родственников Алекса и родителей девушки. А значит, все селение должно было знать о том, куда именно мы так спешно и тайно отправились.

Утром колбасу показывать я не стал, полагая, что она может понадобиться в дальнейшем, когда есть действительно будет нечего. Кто же мог знать, что Головешка испохабит птицу, и теперь не оставалось ничего другого, как ее извлечь.

– Вот эту. Хотел придержать, но не голодными же нам спать ложиться?

Откуда-то из-за камней донесся смачный хруст костей, и Клер стремительно ко мне придвинулась.

– Что это?!

Головешка ухватился за арбалет, Блез уже держал свой палаш наготове, и лишь я оставался невозмутим. Видел я, когда еще было светло, крутилась невдалеке от нас лиса. Захотелось мне Клер сказать, что в этой местности полно горных львов, а также барсов, пантер и просто медведей, чтобы поближе ко мне сидела, но, вспомнив, что ей и без того сегодня досталось, передумал.

– Лисичка. Рыженькая такая. Тетерева нашего нашла.

Девушка сразу же успокоилась. Но не языком.

– Давай-ка я сама ее лучше поделю, – забрала она у меня колбасу. – Иначе у тебя хватит ума и ее выбросить. Рыженькой лисичке.

Ярко светили звезды, крупные такие, в ноготь большого пальца. Рубинами алели угли в догорающем костре, похрапывал Блез и что-то бормотал во сне Головешка. Наверное, все не мог успокоиться, что из-под носа уплыло столько добра.

Клер, завернутая в мой плащ, лежала на боку, подперев голову ладонью, я строгал палочку. Завернулась она не очень старательно, обнаженные ноги были видны значительно выше колен, и потому, постоянно косясь, я небезосновательно опасался порезать себе пальцы.

– Зачем она тебе? – поинтересовалась девушка, с любопытством наблюдающая за моим занятием.

– Первую зарубку хочу поставить, теперь уже можно. Если их с двух сторон делать, тридцать должно поместиться.

– А чего их ставить? Сегодня какое число?

– Сейчас! – в зародыше оборвал я ее рассуждения. – Их должно быть тридцать не по числу дней, а по количеству ночей. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Надо будет проследить за тобой, чтобы все было по-честному, иначе с тебя станется.

Подумаешь, если разок-другой забуду отметить, что в этом страшного? Главное, лишних не наставить – вот это действительно совершенно ни к чему.

– Я бы на твоем месте лучше на камне царапины делала, – продолжила Клер.

– Это еще почему?

– Ну мало ли? Палочка может в костер угодить и сгореть, а с камнем ничего не случится.

– С моей палочкой тоже ничего не случится. А если хочешь, я тебе сейчас подходящий камень найду, и сама на нем царапай, чтобы потом сверять. Хочешь?

– Не надо. У меня и без того отличная память.

– Как знаешь. – Палочка была готова, и я сунул ее в мешок.

Зарубку и потом можно сделать. И вообще: чего на нее время терять, когда есть куда более интересное занятие?

Глава 9

– Судите сами, – продолжал настаивать я. – Юг Сагании – это сплошь морское побережье, где множество портовых городов, и в каждом из них жизнь бьет ключом. И на незнакомцев там внимания не обратят так, как в каком-нибудь патриархальном городишке, где местным жителям каждая собака знакома. Пусть им будет и не столичный город, но обязательно крупный и непременно на берегу моря. Там и затеряться проще или даже уплыть куда-нибудь за моря, и возможностей в них полно. Желательно только прибыть туда не с пустыми руками, чтобы не с нуля начинать.

– А что мы в нем будем делать? – Клер выглядела так свежо, будто и не было у нас бессонной ночи. В отличие от меня, которого так и подмывало протяжно, до хруста в челюстях, зевнуть.

– Что будем делать? Налаживать новую жизнь. – И я все-таки зевнул, тактично прикрыв рот прикладом арбалета.

У меня сложилось стойкое впечатление, что в Клер начала просыпаться чувственность, настолько эта ночь отличалась от той, что была у нас на горном лугу. Или даже от той, когда я воспользовался правом ее господина в домике, который предоставил нам Михай.

Может, и лгала она, когда заявила, что до меня у нее была куча любовников? Или сам я в сравнении с ее предыдущими мужчинами настолько хорош? Подумав, я решил: буду считать – она солгала. Приятно, конечно, осознавать себя лучшим любовником, нежели множество других, но не в случае с девушкой, которую любишь.

Мне почему-то казалось, что больше всего предложению отправиться на самый юг Сагании противиться будет Блез. Все-таки чем дальше на юг, тем сильнее мы удалимся от его родины, куда ему так не терпится вернуться.

Но нет, таким оказался Головешка. Что в общем-то было понятно при его неприязни к воде. Хотя стоит ему разок увидеть море, как он сразу же в такое влюбится. Даже не представляю, как можно не любить море.

– А какие там вообще есть города? – спросил Головешка.

Тщательно покопавшись в памяти, я с трудом вспомнил всего один. К тому же не совсем был уверен, что он находится на берегу моря и вообще в Сагании.

– Да, Лео, в какой именно мы направимся: Стоклерт, Авальяро, Карбент, Дроствар или же Гирус?

Перечислив их, Клер поставила меня в трудное положение, потому что понятия не имел, где они расположены. На выбор, сделанный мною наугад, Клер вполне могла заявить, что, например, Гирус от моря так же далек, как мои познания в географии – от хотя бы минимальных. Разве что об Авальяро мог сказать, что он столица этой страны… или Карбент, что-то из памяти выпало.

– На месте разберемся: туда еще добраться надо, – выкручиваясь из положения, заявил я. – И вот еще что… Теодор, смотри по сторонам внимательней!

Способность Головешки обнаруживать руины Прежних там, где другой пройдет мимо сотню раз и не обратит внимания, никто у него не отнимал. В этих лесах их должно быть полно. Нам в любом городе придется несладко, если заявимся мы туда без гроша в кармане.

– Потерпи еще немного, – успокаивал я Клер, выглядевшую так, что мне ее было искренне жалко. – Лес скоро закончится.

Мне и самому до нервной дрожи надоел этот бесконечный лес, по которому мы брели уже добрую неделю. Поначалу все казалось не так плохо. Все-таки идти в тени огромных деревьев, когда под ногами шелестит зеленая трава, нечто совершенно иное, нежели пересекать пустыню под лучами палящего солнца. И живности настолько много, что всегда есть возможность выбрать: а что бы нам такое устроить на ужин?

Я интересовался у Клер: что бы она хотела – зажаренного на вертеле поросенка, испеченную на углях дрофу или густую наваристую похлебку из какой-нибудь там косули? Получив ответ, начинал выслеживать ее заказ. Причем не специально выслеживать. В этом совершенно не было нужды: дичь сама так и лезла на глаза, и оставалось только выбрать молодую и упитанную особь. Не говоря уже о то и дело попадавшихся нам на пути речках, речушках и ручейках, где рыбы водилось вдосталь. Так что ни с мясом, ни с рыбой проблемы у нас не было. Впрочем, как и с солью.

Головешка все же успел прихватить одну из переметных сум мытарей, приглянувшуюся ему своей тяжестью. Вероятно, он посчитал, что в ней должен храниться золотой песок. И каково же было разочарование и его, и остальных, и, чего там скрывать, мое, когда в суме оказалась обычная соль.

Вернее, не совсем обычная – с запахом вишни, я даже и не слыхивал о такой. С ароматом малины – знаю, приходилось ее видеть и даже пробовать. Но не вишни. Оказалось, такая соль – обычное дело, разве что редко встречается. По крайней мере Клер утверждала именно так, а Головешка всячески ей поддакивал. Цена у такой соли куда выше обычной, вероятно, именно по этой причине она у мытарей и оказалась.

При расставании Алекс от своей доли вежливо отказался, заявив, что ему как будто бы и неудобно что-то у нас брать, поскольку мы и так чрезвычайно помогли. Не сумели уговорить, хотя мы даже с радостью отдали бы ему целую половину, поскольку выбрасывать соль из-за ее цены было жаль, а у нас и без нее хватало своей поклажи, один гнумбокс чего стоил. Затем несший ее Головешка, рухнув в воду, от большей части соли нас избавил, хотя сам он клятвенно уверял, что упал не намеренно. В общем, все было хорошо, пока предгорье не закончилось; вокруг по-прежнему лес, но он стал совершенно другим.

Непролазным настолько, что Блез, шедший первым и прокладывающий путь палашом, отчаянно ругался каждый вечер, что не хватит у него точильных камней до той поры, когда мы отсюда выберемся. К тому же теперь в лесу царила изнуряющая духота, спасаясь от которой не скинешь с себя одежду – насмерть загрызет гнус. Но настоящий кошмар, натуральный ад, начался вместе с болотами! Помимо всех прежних «прелестей», которые никуда не делись, добавились еще и новые – невероятное количество ползающих ядовитых гадов. А также гадов зубастых, поскольку кайманы встречались теперь на каждом шагу.

Что тут говорить, я много раз проклял свое решение – какое-то время держаться подальше от больших дорог, пока мы достаточно не углубимся в Саганию. К тому же выяснилось: кайманов Блез боится панически. Нет, виду он не показывал нисколько, но чего это ему стоило, знал только он сам. Блез ждал их появления отовсюду, он даже на деревья поглядывал с опаской, как будто кайманы умеют по ним лазить.

Однажды Клер спросила:

– Лео, неужели в ущелье Злых Духов было еще тяжелее?

Чтобы поддержать ее, я сказал, что примерно так же. Хотя там приходилось намного хуже.

Самих духов в ущелье мне не довелось увидеть ни одного, но других опасностей хватало с избытком. А самое главное, в ущелье обитали невероятно злобные существа, так похожие на шестиногих ящериц. Иначе как тварями никто их не называл. Да и как по-другому назвать этих существ, если кидаются они всегда без всякого предупреждения, а цапнуть своими кривыми ядовитыми зубами непременно норовят между ног? Учитывая, что частенько в ущелье по колено, а то и по пояс стоит непроглядный туман, их подлость была особенно изощренной. Что мы только не придумывали, чтобы себя обезопасить! Сейчас даже вспомнить смешно, но тогда всем было не до смеха.

Особенно тем, кто нашел в ущелье свой вечный приют. Блеза тогда с нами еще не было, а из тех шестерых, что отправились туда, в живых остались только мы с Головешкой, которого с переломанными ногами я вынес на своих плечах.

Правда, и сокровищ принес достаточно. Их хватило на то, чтобы полностью расплатиться с долгами, коих накопилось немало, приобрести свой замечательный арбалет и даже отложить кругленькую сумму на покупку дома. Сокровищ было бы куда больше, но тогда бы мне пришлось бросить Головешку, чего бы я сделать точно не смог.

Хотя бы потому, что однажды, едва протискиваясь между шатающихся камней, Тед несколько раз пробирался ко мне в подземелье руин Прежних, когда меня в нем завалило, принося еду и воду и передавая их в узкую щель. Пробирался, рискуя, что в любой момент может завалить его самого. Как я тогда спасся? А никак – умер я там. Шутка. Завал разобрали, как же еще?

Естественно, рассказывать Клер про злобных ящериц я ничего не стал. Это сейчас ей не до колкостей, но потом, когда мы попадем в обитаемые места, она обязательно все припомнит и начнет все представлять в красках, допытываясь: как же мы защищались от ящериц? Или придумает что-нибудь еще.

Я все не переставал удивляться нюху Головешки. Сделает он стойку, так похожую на ту, что делают охотничьи собаки, и стоит мне тогда поозираться по сторонам, как тут же наткнусь взглядом на руины Прежних. Ну вот как Тед обнаруживает их присутствие: нюхом, что ли? Только один раз он и ошибся. Вернее, ошибся я, когда принял его стойку за еще одни обнаруженные им развалины. Виной тому оказалась здоровенная болотная гадюка, которая вот-вот должна была его цапнуть, и Головешка застыл, не рискуя даже пошевелиться. Тогда-то ее и обезглавил Блез своим палашом.

Жаль только, все эти руины оказывались посреди болот. На редких островках суши или даже выглядывали из трясины. Добраться до них можно было, только вымостив гати. Но поскольку такой задачи мы себе не ставили, торопясь преодолеть этот проклятый лес, то попросту проходили мимо, лишь скользнув по ним взглядом сожаления.

Попалась нам парочка руин и прямо на нашем пути. Обе они имели на себе те следы, по которым несложно определить – здесь уже успели покопаться охотники за сокровищами. Что, впрочем, совсем ничего не значило.

Вообще квалификацию охотников можно определить по раскопкам с одного беглого взгляда. У этих она была явно не на уровне. Можно вырыть великое множество шурфов, канав или даже штолен и никуда не попасть. Если, конечно, среди них не отыщется своего Головешки, который каким-то необъяснимым чувством понимает, где именно нужно копать. Судя по всему, такого среди них не отыскалось, но и наш Головешка ничем помочь нам не смог. Да и не стал бы, потому что даже те камни, которые не были скрыты за прошедшие века землей, оказались с темным налетом. Который означал, что к руинам не следует и приближаться, если собственная жизнь хоть сколько-нибудь дорога.

Нетрудно представить, что происходит сейчас с побывавшими здесь людьми. Все они проклинают тот самый миг, когда в голову им пришло заняться подобным промыслом, – те, которые еще до сих пор живы, а таких, думаю, немного, если они вообще есть.

И потому оба раза мы обходили развалины далеко стороной.

Дорога, широкая, торная, открылась внезапно, хотя ее появление ничто не предвещало. Еще недавно мы шли, по привычке проклиная лес, когда – раз! – и вот она, родимая, та, которую мы так долго ждали.

Еще бы мы не обрадовались: ведь стоит только пойти в любую сторону, как через некоторое время наткнешься на человеческое поселение. Где можно найти сколько угодно горячей воды, мягкую чистую постель и множество всяческих вкусностей вместо давно и прочно надоевшего мяса. А самое главное – под ногами, за ближайшим кустом или прямо над головой никто не будет на тебя угрожающе шипеть, рычать или клацать зубами.

– Неужели дотопали? – И Блез с блаженной улыбкой скинул мешок с гнумбоксом, до нервных колик надоевшим ему.

– Похоже на то. – Головешка пристроил свою поклажу рядом.

На обочине выросла куча из наших мешков, от которых каждый поспешил избавиться. Понятно, что через некоторое время снова придется их надеть, и все же, все же… Некоторое время мы молча сидели на обочине, пока Блез наконец не спросил:

– В какую сторону пойдем?

Вопрос насущный. Наш путь лежит на юг, а дорога ведет с востока на запад. Или с запада на восток, кому как больше нравится.

Я лишь пожал плечами: знал бы всегда все заранее – не попал бы в ту ситуацию, из-за которой пришлось покинуть Андлавию. Пойдешь наугад – и через некоторое время дорога повернет на север. Или не повернет, но начнет уводить от ближайшего селения, в которое мечтается попасть как можно скорее.

– С той стороны кто-то едет, – указала Клер. – Поравняются с нами, тогда и спросим.

Слух у нее тонкий. Не дар, как у меня – зрение; у всех женщин такой. Они вообще, когда надо, а особенно когда не надо, все услышат. То-то я смотрю, она прихорашиваться начала!

«Как же, сейчас откуда-нибудь из-за поворота покажется карета с графом или на худой конец с бароном, – вспомнились мне ее слова. – Едва он на тебя только взглянет, так сразу и влюбится. Затем увезет в свой замок, чтобы тут же повести под венец!»

Кареты не случилось – через некоторое время из-за поворота показался обоз из нескольких телег. Не купеческий: крестьяне возвращались домой. Почему именно возвращались? Понять несложно, если задействовать логику, а у меня с ней всегда все в полном порядке.

Сейчас им самое время быть на полях. Если они покинули деревню, значит, для того чтобы что-то продать. Товар у них всегда объемный: мешки, короба, связки и так далее. У этих же телеги почти пусты, а то, что в них лежит, прикрыто сверху рогожей от посторонних глаз.

Вся моя логика рушится только в том случае, если они отбывали гужевую повинность у своего господина. Но вряд ли тот станет отрывать их от полевых работ в самое горячее время. Совершенно не в его интересах: ему нужен оброк, величина которого зависит от величины урожая. Да и лица у крестьян слишком довольные. Непременно пропустили в городе за удачный торг стаканчик-другой, еще и с собой прихватили. Ну как же: дома им жены только по великим праздникам и позволяют. А тут вот она – свобода, которая женатого мужчину пьянит, как крепкое вино. Нет, не хочу быть крестьянином. Пусть меня лучше в подземельях камнями завалит или насквозь пронзит ржавым железным прутом. С единственным условием – чтобы уж сразу насмерть.

Вспомнив слова Михая о господине, который утверждал, что в глуби Сагании с ними все строго, я покосился на Клер. Достаточно ли она прониклась тем, что он у нее есть? Хотя бы для того, чтобы в нужный момент принять убедительный вид? Если судить по ее поведению, никакой уверенности в этом не было, что заставило меня тяжело вздохнуть.

– Здравы будьте, сельчане! – поприветствовал я тех еще на подходе.

Пожилой осанистый мужик в соломенной шляпе, управляющий головной телегой, остановил ее с такой готовностью, как будто только и ждал, когда его окликнут.

– И вам не хворать, – обвел он взглядом нашу четверку, задержавшись на Клер.

Едущий на второй телеге, эдакий деревенский сбитень – крепыш-здоровяк, розовощекий и голубоглазый, вообще глаз с нее не сводил.

Мне даже захотелось надвинуть ему на морду его ярко-зеленый берет-бонет с пышным пером, отдающим фиолетовым, выглядевший настолько новым, что можно было нисколько не сомневаться – приобрел он его буквально на днях. А то и сегодня утром.

Тоже мне, господин нашелся! Езжай, модник, своих деревенских клух охмуряй!

Клер, от которой конечно же не ускользнуло то, как я на него смотрю, в пику мне ласково ему улыбнулась, отчего парень едва не расплылся по сиденью от счастья.

– С города возвращаетесь? – спросил я у старика.

– С него самого, – кивнул он.

– И далеко до него?

– К вечеру точно дойдете.

– А как он называется? – присоединился к разговору Головешка, как будто бы название города могло бы ему о чем-нибудь сказать.

– Арденья, – все так же словоохотливо ответил дед.

– И большой он, город?

– Арденья-то? – переспросил он. – Да уж не малый. Поболее только Стоклерт будет, да столица – Лисгарит. Сами-то кто? – поинтересовался он, как будто по нам не было видно. И, не дождавшись ответа: – Девка-то чья будет?

– Ничья. На продажу ведем, – сказал я назло Клер, услышав, как та фыркнула за моей спиной после его вопроса. Нечего было улыбаться этому франту в бонете. – Пошли, – обратился я уже к своим, – чтобы до вечера точно успеть.

– Хороша девка! И сколько за нее просишь?

– Меньше чем за десять талеров даже разговаривать не стану.

Вряд ли у них найдется и пятая часть этих денег, так что пусть успокоятся сразу.

– Стоит она того, – со знанием дела кивнул дед. – Но в будний день не продавайте, цену не возьмете – посоветовал он. – Дождитесь выходных.

– Спасибо, отец! – поблагодарил я его уже в спину. – Обязательно дождемся.

Проезжающий последним возчик протянул руку к стоявшей на обочине Клер, намереваясь то ли погладить, то ли щипнуть, то ли хлопнуть, то ли что-то еще: все равно, мол, на продажу, от нее не убудет. И господина, чтобы за нее заступиться, нет.

Зря он, конечно, так поступил. Перехватив руку, Клер дернула ее так, что бедолага вывалился из телеги в дорожную пыль. Признаться, опередила она меня всего-то на какое-то мгновение.

Возможно, все получило бы продолжение, но Головешка перехватил арбалет, Блез с самым недвусмысленным видом положил руку на эфес палаша, а сама Клер стала похожа на разъяренную кошку. Вернее, пантеру. Так что эти люди не сочли благоразумным с нами связываться. Хотя нисколько не сомневаюсь: у каждого из них в телеге припрятано какое-нибудь средство от проблем, которые могут случиться с ними в дороге. В виде топора, остро наточенного засапожного ножа или даже особым образом прикрепленной к черенку косы, что сразу делает ее ничуть не хуже пики.

Пробурчав что-то недовольное, мужик вскарабкался на телегу и со злостью хлестнул ни в чем не повинную лошадь, отправляя ее в путь. Остальные сделали вид, что ничего не произошло. Ну и как мне тут было удержаться от соблазна и осуждающе не посмотреть на Клер: «Видишь, из-за тебя лошадке досталось! Могла бы и потерпеть, заодно хихикнув. Или что вам в этом случае положено сделать?»

В ответ прилетел полный гнева взгляд девушки, не предвещавший мне за недавние слова ничего хорошего.

Хвала небесам, Клер успокоилась быстро, и мне даже не пришлось озвучивать заготовленную в свое оправдание речь, что, мол, в Сагании такие обычаи и нам следует их придерживаться.

– Лео, а ты действительно смог бы меня продать? – неожиданно спросила она.

– Ну, за хорошую цену… – начал было я, но, когда взглянул на нее, сказал совсем не то, что задумал: – Не говори ерунды. Я скорее всю Саганию в рабство продам, чем тебя одну. И вообще, купим в Арденье повозку с лошадкой, и тогда тебе даже пешком идти не придется. А пока давай я твой мешок понесу?

Арденья действительно оказалась большой. С множеством домов, каменной крепостью с высокими стенами в самом центре города и огромным предместьем, окружившим ее со всех сторон.

Даже с холма, с которого мы ее рассматривали, было понятно, что здесь сходится множество торговых путей. А они здесь сходятся, поскольку навстречу нам попалось немало повозок, телег и даже караванов, и узнать это было у кого.

«Лошадку мы точно купим, – размышлял я, глядя на раскинувшуюся по обоим берегам широченной реки Арденью. – Конечно, в том случае, если река не течет в нужном нам направлении. Тогда проще купить лодку. Ее по крайней мере кормить не придется, да и стоит она куда дешевле». А еще я дал себе зарок купить Клер новое платье. Поскольку гулять по городу в мужской одежде девушке не к лицу, а то единственное, которое у нее имеется, меня не устраивало полностью.

В Арденье первым делом мы посетили купальню. Затем заняли две смежные комнаты на постоялом дворе и заказали в них множество всяческих вкусностей, по которым здорово успели соскучиться. Практически все так и осталось стоять на столе, поскольку почти сразу же все завалились спать. Даже Головешка, который грозился прображничать всю ночь. Получив по очереди от каждого из нас отказ составить ему компанию, он уснул прямо за столом, зажав в руке недопитый стакан с вином, наполненный им из только что откупоренной бутылки. Сам я, глядя на измученное лицо девушки, даже не стал пытаться настаивать на своем праве ее господина.

Утром, когда я еще спал, Головешка вместе с Блезом успели посетить ряды, где торговали лошадьми. Когда они вернулись, лица у них обоих были довольными, и прямо с порога они заявили о том, что отыскали подходящую лошадь, а заодно и повозку.

Головешка принялся всячески кобылу расхваливать, что она и красивая, и ласковая. Он даже заявил, что женился бы на ней, настолько та хороша, но люди, увы, не поймут. Денег, собранных у каждого по возможности, на покупку хватало, и день обещал начаться замечательно.

Все пошло прахом уже на рынке. Я лишь на какое-то мгновение отвлекся на показавшееся знакомым мне лицо, когда за спиной раздался вскрик Головешки. Первым, что я, обернувшись, увидел, было его искаженное болью лицо.

– Деньги… – простонал он, держась обеими руками за живот, и между его пальцами струилась кровь.

Глава 10

Народ отхлынул от Головешки, Блез, наоборот, подхватил его сползающее на землю тело, ну а сам я закрутился по сторонам: «Кто?! Кто это сделал?!»

И сразу же его увидел. Тот и не подумал скрыться, стоя рядом с принаряженной по случаю похода на рынок матроной, державшей в руках корзинку, из которой вытягивал длинную шею гусь, и, ухмыляясь, наблюдал за поднявшейся суматохой. А чего ему, собственно, было опасаться? Кошель он, несомненно, передал одному из своих сообщников, да и окровавленный нож, пожалуй, успел скинуть. Кто-то из толпы все увидел? Вряд ли он откроет рот, если жизнь ему хоть чуть дорога.

– Что здесь случилось? – громко спросил один из подошедших к нам стражников, чьей обязанностью и было следить за порядком на базарной площади.

– Моего товарища ударили ножом и сорвали кошель с деньгами, – сообщил я.

Стражник посмотрел на меня, на Блеза, на самого Головешку, дольше всего задержавшись взглядом на хлопотавшей возле раненого Клер. По нему было видно, что впечатление мы не произвели: явно из тех бродяг, на которых никакого внимания не хватит. Вот если бы на месте Головешки оказался какой-нибудь купец, тогда другое дело, тогда можно было бы и усердие проявить.

– Точно он не сам его потерял?

– Ага. Заодно и ударил себя ножом в живот.

– И такое случается. А ну-ка, разойдитесь! – зычно гаркнул стражник собравшейся вокруг нас толпе. – Балаганы не здесь. – И, обратившись снова ко мне: – Лекарь вон там живет, – наградив при этом презрительным взглядом: откуда у вас, бродяг, деньги на него сыщутся? Живете в канавах, там же и подыхаете. После чего и вовсе потерял к нам интерес.

Лекарь нам не нужен, у нас есть Клер, и, если она не поможет, сомневаюсь, что кто-нибудь другой сможет это сделать.

Найдя взглядом ранившего Головешку человека, я кивнул ему: запомнил тебя хорошо. В ответ он лишь пожал плечами, усмехнулся и неспешно скрылся в толпе. Попытаться его задержать? Два года, проведенных в воровской общине Ганта, не были лучшими в моей жизни, но дали мне многое. Мне не позволят этого сделать – он здесь не один. К тому же, в отличие от меня, город знает превосходно.

– Как он? – с тревогой спросил я у Клер, когда та вышла из комнаты, в которой лежал раненый Головешка.

– Хорошего мало, – сообщила она. – Ему теперь покой нужен. Придется нам здесь недели на две задержаться, раньше я его на ноги не подниму.

– А если на телеге?

– И откуда на нее теперь взять денег? Будем гнумбокс продавать?

Этот почти волшебный аппарат – единственная наша ценность. Не имея его, не сунешься во множество мест, что резко ограничит наши возможности. Неплохую цену за него можно получить и в Арденье, но как же не хочется с ним расставаться! Есть еще чудесная стекляшка Головешки. Но она – товар настолько специфичный, что охотников может и не найтись.

– Так все-таки можно его на телеге везти?

– Ну, если слишком ее не гнать и подстелить, чтобы на ухабах болью в ране не отдавалось…

– Блез, присмотри здесь. И без крайней нужды постоялый двор не покидайте.

– А сам что?

– Пойду прогуляюсь.

– Ты уж поосторожней там, – попросила меня Клер.

– Неужто волнуешься за меня?

– Еще чего! Иди, если собрался. – И девушка с самым равнодушным видом от меня отвернулась.

Гулял я долго, успев и город осмотреть, и заглянуть во множество разных мест, а посему вернулся только в сумерках. И сразу же наведался в комнату к Головешке, чтобы обнаружить его спящим.

– Все нормально?

Клер прилегла на соседней кровати. Но не спала, а просто лежала, вероятно, о чем-то задумавшись. Или замечтавшись о графе, который, разыскивая ее, мечется по всей Арденье, в то время как самой ей приходится сидеть взаперти.

– Нормально. Повезло Головешке: ничего важного внутри не задето, он даже поел немного. Сейчас главное, чтобы внутреннее воспаление не началось. Я все сделала, чтобы оно не случилось, но риск всегда есть.

– Ну вот и отлично. Тогда готовьтесь, утром отсюда отчалим.

– Продавца на гнумбокс нашел?

– Обойдется без этого.

Когда Клер, заслышав наш с Блезом разговор, наведалась в соседнюю комнату, она застала нас режущими на кусочки свинцовый брусок. Некоторое время девушка с любопытством за нами наблюдала, затем поинтересовалась:

– Лео, никак ты решил в алхимики податься: свинец в золото обратить?

– Не в золото – в серебро. В золото не получится: в кошеле Головешки его не было. Иди лучше отдохни перед дорогой, выедем рано, еще до рассвета.

Клер послушно вышла из комнаты, но, когда мы с Блезом, закончив приготовления, попытались незаметно покинуть наше пристанище, она появилась снова:

– Лео, ты куда это на ночь глядя?

Не «ты», а «мы», поскольку уходит еще и Блез.

Довольно невежливо я отодвинул Клер в сторону, открывая себе проход. Девушка взрослая, пора бы уже и понять, что существуют мужские дела, куда женщинам лучше не лезть. И вообще знать о них как можно меньше.

– Скоро буду. И не забудь: как только вернемся – сразу уедем. Да, вот еще что. – И я вложил ей в ладонь два золотых талера. Единственных у меня, оставалось только полпригоршни меди.

Мой, так сказать, неприкосновенный запас, который пошел бы в ход только в самых отчаянных обстоятельствах. Сейчас они были не то чтобы совсем уж отчаянными, но мы с Блезом можем и не вернуться. И тогда два этих талера решат для Клер сразу много проблем. Каково ей будет одной в незнакомом городе, с раненым на руках?

– Арбалет забыл. – Клер поняла все без слов.

– Без надобности: надеюсь, мне и кинжал не понадобится.

«Ну волнуешься же ты, хорошо вижу! И чего бы не сказать: «Лео, постарайся остаться в живых!» А затем поцеловать. Долго и нежно. Вон даже Блез на всякий случай вышел в коридор, тонко прочувствовав момент».

И она меня поцеловала. Точнее, клюнула. В щеку. А заодно зачем-то шлепнула пониже поясницы. Вообще-то так отбивают возможных соперниц, но ведь я же не по бабам собрался пройтись… И еще сказала: «Удачи!» Но и только лишь. Для полного счастья не хватало от нее еще услышать: «Если убьют – домой не приходи».

Благо сам я повел себя в тот миг как настоящий мужчина. И действительно, чего мне было терять? Могло случиться и то, после чего встретиться нам больше будет не суждено. Поцелуй мой был долгим настолько, что у Клер начали подкашиваться ноги, а сама она застучала мне кулачком по спине. Едва оторвавшись от нее, я тут же выскочил за дверь.

Шли мы долго. Наконец я указал Блезу на один из домов.

В каждом уважающем себя городе существует воровская община со своими законами, иерархией и всем остальным прочим. Не желаешь в нее вступать, вообразив себя одиноким волком? Твое дело. Но тогда не путайся под ногами, не вздумай переходить дорогу и тем более не жди никакой помощи.

Человек, ткнувший ножом Головешку и оставивший нас практически без денег, мог к общине и не принадлежать. В чем я сомневался: слишком безнаказанно он себя чувствовал тогда, на площади. Прогуливаясь по Арденье, понял, что не ошибся. Еще я нашел дом, в котором должен сидеть тот, кому вечерами местные тати приносят в клювике свою добычу за день. И теперь нам оставалось только в него войти.

– Ну так что, входим? – И Блез накинул на руку петлю, продетую сквозь рукоятку кистеня. В другой он держал небольшой кулачный щит.

– А чего время тянуть? – Сам я был снаряжен точно так же.

И мы вошли. Правда, перед тем как проникнуть внутрь дома, некоторое время нам пришлось простоять в тени недалеко от входа, дожидаясь, чтобы дверь открылась. Ждать пришлось недолго: из темноты вынырнул какой-то человек, постучал в дверь особенным образом, кто-то его о чем-то спросил, он ответил, скрежетнул засов, скрипнула дверь, тут-то мы и возникли словно из ниоткуда.

Тот, кто помог нам попасть в дом, сам в нем так и не оказался, отправленный мощным ударом ноги Блеза снова в темноту. Ну а я от души приложил по голове тому, кто ее открыл. Наше оружие представляло собой клочок кожи с завернутыми в него кусочками свинца, образующий било, короткий ремешок, ведущий от него к короткой же деревянной рукояти – в помещении сильно не размашешься. Словом, обычный кистень, с той лишь разницей, что сделан он был так, чтобы не наносить смертельных увечий – убивать мы никого по возможности не собирались.

Должен заметить, в паре с Блезом работаем мы всегда замечательно. Не мешаем друг другу, подстраховываем и никогда не выбираем для атаки одну и ту же цель. Идеальные напарники, в общем. Хватало всего: визга, воя, жалобного, а иногда и воинственного, вскриков боли, криков отчаяния и просто криков. И все это звучало под аккомпанемент тяжелых ударов завернутого в кожу свинца. Орали и мы, но лишь для того, чтобы навести на врагов еще больший ужас. Конечно, будь обитатели дома профессиональными воинами и не застань мы их врасплох, шансов у нас было бы не так много… но не сейчас. Круша все и вся на своем пути, мы пробились к дверям самой большой комнаты, ворвались туда, некоторое время бой кипел уже внутри ее, и наконец все стихло.

– Лео, по-моему, это он. – И Блез бросил мне под ноги скрючившегося человека.

– Лица не вижу.

– Сейчас поправим.

Ударом ноги в бок Блез опрокинул его на спину, заодно придавив ему горло ребром подошвы.

– Он?

– Он. – Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться – разыскивая его по моему описанию, Блез не ошибся. Худой, смуглолицый, носатый, темные кучерявые волосы, черные глаза, в левом ухе золотая серьга, возраст где-то около тридцати – что еще нужно, чтобы опознать человека?

– Что с ним сделать? Бошку размозжить? Или хребет?

– Сломай руки, этого будет достаточно. И еще передай: ему крупно повезло, что Тед остался жив и вскоре поправится.

Когда дважды хрустнуло, не вздрогнули ни я, ни стоявший напротив меня человек, чье имя за сегодняшний день я так и не удосужился узнать – к чему оно мне? Лишь по-щенячьи заскулил сам пострадавший. Тихонечко так, едва слышно. Ну да, Блез его предупредил: начнет орать – одними руками дело не закончится.

Глава местной воровской общины, которого со мной сейчас разделял стол, где лежало немало кошелей, а еще больше – монет россыпью, на бойца не был похож нисколько. Так, с виду обычный пожилой мужик, почти дед, разве что взгляд у него был особый: взгляд человека, привыкшего держать в узде самых отъявленных головорезов.

Бойцы – вон они, лежат себе на полу и старательно делают вид, что в глубоком обмороке от якобы причиненных им увечий. Чтобы оправдаться перед своим хозяином, они и потом некоторое время будут это делать, даже когда мы с Блезом уйдем. Забрав перед уходом деньги. Где-нибудь в глубине подвала или в каком-нибудь другом тайном месте, обязательно в глиняном горшке, денег спрятано куда больше. Но мы пришли сюда не грабить – вернуть свое. Вернуть вот этот потертый кошель, на котором виднеется пятно от крови Головешки.

– Блез, – напомнил я своему напарнику, зачем мы сюда пришли.

Тот подхватил кошель, высыпал на ладонь содержимое, пересчитал монеты и добавил две серебрушки со стола. Нет, не лишних – тех, которых там не хватало.

«Смотри-ка, припрятал! – усмехнулся я, взглянув на лежавшего на полу с переломанными руками человека. – Не по-воровски это!»

– На лечение Головешки не забудь.

Блез, мгновение подумав, добавил в кошель три золотых талера. После чего вынул один и положил вместо него три серебряных. Все, можно уходить.

У каждого из нас есть принципы. Но если мне сейчас захочется нарушить свои, Блез меня не поймет. Он – человек кристальной честности, причем настолько, что зачастую у него я ей учусь. А еще случается, перед тем как что-нибудь сделать, размышляю: что об этом подумает Блез и не упаду ли я в его глазах?

– Может, представишься? – Воровской главарь смотрел на меня так, будто пытался запомнить на всю оставшуюся жизнь. Пусть смотрит, что на меня, что на Блеза, мы даже лиц скрывать не стали.

Представиться? Отчего нет.

– Все называют меня Счастливчиком Леонардом.

Он явно ждал продолжения, но его не будет. Потому что настоящего своего имени я и сам никогда не знал. В детстве я частенько мечтал, что однажды, в очередном городе, куда заглянула наша труппа, меня признают мои родители. И конечно же людьми они окажутся богатыми и благородными. Затем я подрос и понял, что чудес от жизни ждать не стоит и будет она у тебя именно такой, какой ты сам для себя ее и построишь.

Кстати, я даже совсем не уверен, что зовут меня именно Леонардом. Лео – это точно. А дальше? Как звучит мое полное имя? Возможно, на самом деле меня зовут Леопольдом, Леонидом или – а почему нет? – Леоном. Леонардом я назвал себя сам, потому что мне это имя нравится больше других. Так что не жди от меня большего, чем известно мне самому.

– Лео, ну зачем ты туда полез? Тебе что, справедливости захотелось? Все обошлось бы и так. Ну задержались бы мы некоторое время в Арденье, заработали бы деньги. Ты же у нас умный, непременно бы что-нибудь придумал. В конце концов, договорились бы с каким-нибудь обозом. Я узнавала – на юг их идет предостаточно. А там ты мог погибнуть, Лео!

Бодро трусила наша лошадка Пегги, волоча за собой повозку с возлежащим на толстом слое соломы Головешкой. На месте возницы в шляпе с огромными полями восседал Блез, с виду обычный сельчанин. Так сразу и не скажешь, что он будущий глава самого могущественного в провинции Айсейнта клана Рысей. Мы с Клер шли следом и разговаривали.

Клер была одета в новое нарядное платье – мой ей подарок. В Сагании насчет этого строго: женщина к своему господину гвоздями не приколочена. И если он плохо с ней обращается, недолго ему и поменяться.

Что же касается самого вопроса Клер… Безусловно, справедливость должна быть всегда. Но не она главное. По пути к морю нам предстоит миновать множество городов, ну а если в каждом случится нечто подобное? Какими мы туда прибудем? Даже не так. Что мы о себе начнем думать? Желаешь, чтобы тебя уважали окружающие, – прежде всего, научись уважать себя сам. Ну и какое можно испытывать к себе уважение, когда с тобой поступают так, как поступили в Арденье?

Конечно же я промолчал, подумав лишь о том, что стоило бы поговорить с Головешкой и Блезом, чтобы те не слишком распускали свой язык. Иначе откуда бы Клер смогла обо всем узнать?

– Волновалась?

– Да, – не стала отрицать она. – Я все самое страшное успела представить!

– Может, тогда палочку вернешь?

– Какую еще палочку? – Кто бы только видел ее полные искреннего недоумения глаза! Те, которые еще миг назад смотрели на меня пронзительно и были полны слез.

– Ту самую.

На которой вместо четырех зарубок внезапно вдруг стало семь, а затем она и вовсе исчезла.

Клер фыркнула:

– Очень мне надо было ее брать! Не брала я никаких палочек. Сам, наверное, и потерял. Или парни выбросили. Давай у них спросим?

Ага, и каким дураком я буду выглядеть в их глазах, если начну объяснять, почему этот кусок дерева мне так дорог? Палочка исчезла не сегодня и не вчера. Ее пропажу я обнаружил еще при нашей последней ночевке в лесу. Блез, видя, что я в который раз уже копаюсь в мешке, поинтересовался:

– Лео, что ты там все ищешь? Может, в моем мешке лежит?

«Вряд ли, – подумал тогда я. – Что бы она там забыла?»

Клер погладила меня по щеке:

– Лео, да не расстраивайся ты так! Подумаешь, потерял! С каждым может случиться. Там до тридцати зарубок всего-то две и оставалось. Нет, наверное, все же три: платье такое красивое!

Глава 11

Замечательно иметь свою повозку с лошадью – одни удобства! Появилась возможность скинуть с себя надоевшую котомку и идти налегке. Больше всех был доволен Блез, который избавился от сидевшего ему уже в печенках гнумбокса и теперь едва не летал.

Идешь себе, посвистываешь и занимаешься только тем, что внимательно смотришь по сторонам в надежде обнаружить затаившихся в засаде разбойников. А такая опасность была, причем не гипотетическая – пару раз мне действительно удавалось вовремя злодеев обнаружить. Тем ведь невдомек, что Счастливчик Леонард обладает чудесным даром видеть то, что обычным людям не под силу, и потому они прятались в расчете на них.

Одна шайка оказалась столь малочисленна, что ей хватило всего лишь предупреждения: болта, пригвоздившего к стволу дерева шляпу главаря, и демонстративно, с самым суровым видом показанного мной кулака.

В другой раз арбалетами мы воспользовались все четверо, и нам повезло, потому что два из трех болтов, выпущенных наугад, цель себе нашли. Впрочем, как и четвертый болт. Тот, который был выпущен твердой рукой и наведен зорким – куда тому же орлу! – глазом. В остальном дорога шла спокойно. И все же, чтобы избегать лишнего риска, на ночевку мы старались останавливаться в селениях или примкнуть к какому-нибудь каравану.

Головешка поправлялся на удивление шустро. Не догадываюсь даже, как умудрилась Клер так быстро поставить его на ноги. Грудь ему, что ли, каждый раз во время перевязки показывала? На меня бы подействовало.

За время пути наша повозка обрела сначала дуги, затем на них лег тент. Не за горами осень, и пусть в Сагании никогда не бывает морозов, дождей здесь не меньше, чем в других странах. Когда мне пришла в голову мысль оборудовать повозку тентом, с целью экономии я решил все сделать сам.

Начал я конечно же с дуг, на которые вскоре должна была лечь пропитанная особым образом холстина, благодаря чему последняя приобретала водонепроницаемость. Клер заинтересовалась сразу же, как только в моих руках появилась первая жердь, которую предстояло тщательно очистить от коры, правильно загнуть и надежно установить.

– Все страдаешь по своей потерянной палочке? – понимающе вздохнула она. – Ты вообще на редкость безалаберный тип – всегда все теряешь.

Стоит ли говорить, как я опешил, не зная, что и ответить? Заодно пытаясь вспомнить, когда и что я терял в последний раз. Кроме той самой палочки с зарубками, которую она же у меня и украла.

Взглянув на жердь длиной в три человеческих роста под новым ракурсом, мне пришло в голову, что палочка такой длины вполне бы меня устроила. Ведь если ставить зарубки экономно, а не разбрасывать их, ее на всю жизнь должно будет хватить. Но как бы там ни было, повозка наша крышей обзавелась.

Одно в ней было плохо – повозка скрипела! Причем настолько, что стоило в ней слегка пошевелиться, скрип раздавался такой, что мертвый из могилы поднимется. На ходу ничего страшного – они все без исключения скрипят, но не на стоянке. Головешка – парень сообразительный, и хотя я ему ни словом, ни взглядом не намекал, тот, едва немного оправился, заявил вдруг, что внутри ее спать ему душновато. И вообще он обожает видеть небо. Это он-то заговорил вдруг о небе, когда ему до сих пор в нем турпаны мерещатся!..

В воровской общине Ганта, передавая свой опыт, старые тати учили молодежь бесшумно ходить по скрипучим лестницам и половицам. Я всегда был талантливым учеником, и любое искусство дается мне легко. Но беззвучно пробраться в повозку к Клер мне весь мой опыт не смог помочь.

Тогда я попытался ее убедить, что спать в повозке неудобно и на свободе ей будет куда лучше. И знаете, что ответила мне Клер? Она не из «этих», чтобы отдаваться на земле какому-то там малознакомому мужчине. А поскольку у меня не хватает ума повозку починить, значит, и вовсе не судьба. К тому же одна старушка нагадала ей стать женой графа. И чего это ради она будет растрачивать на меня свой пыл, когда, возможно, до счастья ей осталось всего-то несколько дней? Недаром же говорят: каждая женщина – загадка. Еще не так давно ее вполне устраивали мой плащ и звездное небо над головой.

А затем мы попали в гости – в замок к барону Эльхасио.

Как раз перед этим пошел дождь. Сильный такой, настоящий ливень.

– Это надолго! – глядя на низкое хмурое небо, заявил Головешка. – Может и до завтра не закончиться. А то и на целую неделю зарядить.

– Вряд ли, – засомневался Блез. – Видишь пузыри от капель на лужах? Значит, скоро пройдет. Примета верная.

Бедная наша лошадка Пегги, которой от дождя доставалось больше всех, поскольку остальные спрятались в повозку под тент, то и дело оглядывалась назад. Вероятно, размышляя: не найдется ли там места и для нее?

Но и под тентом было не слишком уютно: несмотря на клятвенные обещания продавца, он протекал сразу в нескольких местах. Благо что Блез оказался прав, и ливень вскоре закончился. Но дело он свое сделать успел: дорога, и без того колеистая, превратилась в нечто. Размокшая глина стала скользкой, как мыло, и повозка то и дело норовила угодить в глубокую колею. Что вскоре и произошло.

– Ничего не поделаешь, придется вылезать и вытаскивать, – заключил я, видя, как Пегги безуспешно пытается ее оттуда выдернуть. – Клер, садись вместо Теда. А ты, – мои слова предназначались Головешке, – просто вылезь наружу. И даже не пытайся нам с Блезом помочь – только рану разбередишь.

– Но, лошадка! Поехали! – усевшись на облучок, звонко крикнула Клер, едва мы трое выбрались из повозки. И зачем-то дернула обе вожжи на себя.

Пегги приняла команду буквально, как знак того, что нужно вставать на дыбы, и потому она на них встала. Вернее, попыталась встать, но задние ноги у нее заскользили, и Пегги поспешила опуститься обратно.

Заодно дернув повозку так, что та едва не опрокинулась набок, благо мы с Блезом успели ее поддержать.

– Поосторожней, Клер! – недовольно сказал Головешка девушке, гладя Пегги по морде и едва ее не целуя. – Пожалей лошадку! Так бы и сказала, что не умеешь.

– И откуда бы у меня такие умения? – ответила ему девушка. – Что, страшно стало, что повозка вас придавит?

«Мы-то успели бы отскочить: тебе самой такая опасность грозила. Ну да, зачем тебе лошади, когда ты привыкла на шее ездить?» – размышлял я, отчасти разочарованный неумением Клер управлять лошадьми. Хотя, с другой стороны, редко кто из женщин умеет ими управлять, так что из общей массы Клер не выбивается нисколько.

Назад: Глава 5

На главную: Предисловие