Глава 2
– Тед, давай-ка на другую сторону: не хватало еще, чтобы они к нам с тыла подобрались.
Глайберы крайне неохотно покидают свои повозки, но подстраховаться стоило.
Мысленно я его иначе как Головешкой не называю, но вслух он у меня всегда Тед. Или даже Теодор, когда приходится ругать, а такое случается.
Тот, подхватив свое чудесное стеклышко, до этого жарившееся на солнышке, чтобы успеть вобрать в себя как можно больше лучей, скрылся из виду. И сразу же из-за камней донесся его голос:
– Э-э-э! Да тут мертвец, оказывается!
Мы все трое потянули носом воздух: в горячке боя можно не уловить вони от разлагающегося трупа. Но провести несколько часов до заката с таким неприятным соседом не сулит ничего хорошего: пропитаешься так, что запах долго будет преследовать тебя повсюду. Переглянулись, пожали плечами: ничего не чувствуется, когда Головешка снова сказал:
– Он давно уже тут лежит, в мумию превратиться успел.
– Фляги у него нет? – без особой надежды в голосе поинтересовался Блез.
Фляги у Блеза не было, у единственного. Вернее, сама-то она как раз была, но в пробке отсутствовала та самая спираль, которая и охлаждала воду, и не давала ей портиться. В гнумбоксе таких спиралей много, именно они и позволяют устройству извлечь влагу из воздуха. Но чтобы достать хотя бы одну, придется полностью его раскурочить, без всякой надежды собрать вновь. Что конечно же мы себе позволить не можем. Гнумбокс и был главной причиной, по которой мы выбрали именно этот путь, здраво рассудив, что наши преследователи вряд ли настолько сумасшедшие, чтобы последовать за нами.
– У него вообще ничего нет, – ответил Головешка. – Даже одежды. А вообще он молодой, все зубы на месте.
Зная его, я ни на миг не стал сомневаться в том, что Тед залезет мертвецу в рот. Частенько случается, что перед смертью люди прячут туда что-нибудь ценное.
– Жаль, что нет, – сказал Блез. – А еще лучше, если бы фляга полной оказалась. Пить очень хочется, – пожаловался он. – Замучился уже язык кусать, тот распух весь, бедный.
Ну да, есть такой способ, сам я ему Блеза и научил: если ритмично покусывать кончик языка, напиться не напьешься, но на некоторое время о чувстве жажды забудешь. Представляю, как она его мучает, если Блез, обычно невозмутимый как каменный истукан, вдруг начал жаловаться!
– Держи, – протянул я ему свою флягу. – Только Клер оставь.
– Потерплю, – мотнул головой он. – Недолго осталось.
Я посмотрел на девушку, но она была поглощена тем, что наблюдала за кружащими в отдалении глайбами. А может, просто делала вид. Вот же характер! Не завидую ее будущему мужу.
– Во, пошла, родимая!
Блез подставил палец под носик гнумбокса, откуда вот-вот должна была сорваться первая капля драгоценной влаги. Вообще-то к этому времени ей положено уже течь тонкой струйкой. Но откуда в раскаленном воздухе пустыни влага?.. И я невольно посмотрел на горы, которые занимали весь горизонт. Там вода непременно будет: в виде ручейка, озера, а то и целого водопада. И уж по крайней мере из гнумбокса она начнет течь не переставая.
– Что там, Тед? Никого не видно? – больше на всякий случай поинтересовался я: будь там кто-то, он обязательно бы известил.
Тот почему-то промолчал. Не раздумывая, я бросился к нему, по дороге кивком указав Блезу на девушку: проследи. Мало ли что той придет в голову. Например, показаться из-за камней в полный рост. Никогда нельзя считать себя кем-то особенным: вполне возможно, среди глайберов найдется такой же стрелок, как я, а то и лучше. Ну а с самим Головешкой могло произойти все что угодно. Вплоть до того, что он получил солнечный удар, что может случиться с каждым.
Но нет, тот оказался в сознании, и лишь вид у него был совершенно потерянным.
– Что случилось? – тревожно спросил я.
Первое, что пришло в голову, – он раздавил свое драгоценное стеклышко, и тогда выбраться нам отсюда будет несравненно сложнее. Так нет же: вот оно, на самом солнцепеке. Затем взглянул на мумию человека, скрючившегося в позе эмбриона. Может быть, Головешка признал в нем какого-нибудь своего знакомого или родственника? Сомнительно. Череп размозжен сильным ударом, а на теле не видно ни шрамов, ни татуировок. Тут и захочешь, не признаешь.
– Тед, что с тобой?
– Да так, Лео… что-то вдруг тоскливо стало, – нехотя отозвался он.
На всякий случай я принюхался: вдруг здесь какие-нибудь ядовитые газы и он успел ими надышаться? Тем более странно, что мумия никем не тронута. Это только кажется, что пустыня безжизненна, на самом деле всяких трупоедов хватает и здесь. Как будто бы ничем не пахнет. И тогда я разозлился: тоскливо ему! Головешка виноват в не меньшей мере, чем остальные, что нам пришлось бежать, бросив все. Живы до сих пор, и то уже хорошо. Зло на него посмотрев, я вернулся к остальным.
– Что с ним? – поинтересовался Блез, наблюдая за тем, как из гнумбокса во флягу капля за каплей падает вода.
– Не знаю, – честно признался я. – Говорит, тоскливо стало. Клер, сходи, поговори с ним.
– И чем я смогу помочь? Ладно бы заболел…
«Грудь ему покажи, – сгоряча хотел сказать я. – Может, это в чувство его приведет. Меня бы привело точно».
Но сдержался. За ней не заржавеет, причем так, что, опасаюсь, и ответить-то будет нечем. И потом, ее недавнее обещание прийти ко мне ночью, в которое совсем не верится… ну а вдруг?! В общем, придержать язык стоило.
– Что-то их долго нет, – некоторое время спустя произнес Блез, по-прежнему не сводивший взгляда с капающей воды.
– Сколько там уже?
– С треть наберется.
– Пей до дна, – кивнул я. И чтобы обосновать свое решение, пояснил: – Ты нужен нам свежим – этот чертов гнумбокс только тебе под силу долго нести. Ночью, когда выйдем, до следующей груды камней, где можно найти укрытие, не меньше часа ходьбы, и желательно это расстояние преодолеть как можно быстрее.
Блез отказываться не стал. Когда я пошел посмотреть на Головешку с Клер, тот уже вовсю пил воду, и кадык на его горле дергался часто-часто.
Всего-то несколько шагов, и я застал следующую картину: оба они плакали. Вернее, плакала одна только Клер, но и у Головешки вид был не намного лучше.
– Да что с вами?!
Обезвоживание? Как будто бы не похоже. По крайней мере цвет лица у обоих не синюшный, и руки не дрожат.
– Домой хочу-у-у!
Слава богам, это произнес не Головешка, иначе бы я точно за голову схватился.
– Пойдемте отсюда.
С этой стороны местность отлично просматривается до самого горизонта, и укрыться там невозможно – гладкая как стол пустыня. Так что достаточно изредка бросать туда взгляд, чтобы никто к нам не смог подкрасться. Ну а сами глайбы видны издалека, недаром же имеют такие высокие мачты.
Одним лишь подземным духам известно, что творится с их настроением. Никогда прежде с Головешкой ничего подобного не случалось, и Клер всегда была молодцом.
Может быть, тут действительно что-то не так?.. И я с подозрением взглянул на мертвеца. А сомнений не оставалось: когда Головешка послушно поднялся на ноги и пошел к Блезу, он даже про свою стекляшку на камне забыл. Немыслимое дело – он пылинки с нее сдувает, у него даже специальный металлический футляр имеется, выложенный изнутри толстым слоем бархата. Мистика, да и только. Когда оба они скрылись за камнем, я постоял еще немного, прислушиваясь к ощущениям.
Хотелось пить, есть, спать. Больше всего конечно же, чтобы Клер выполнила свое обещание. Но чтобы вдруг заплакать или даже просто захандрить? Нет, такое желание точно не испытываю. На прощанье я неприязненно взглянул на мертвеца: возможно, он и виноват. И если да, за слезы Клер я готов был убить его еще раз.
– Ну так что, все готовы?
Наконец-то наступила ночь, под покровом которой мы и собирались скрыться от глайберов. Те до самой темноты продолжали кружить в отдалении, не рискуя к нам приблизиться, чего я, собственно, и добивался. Чего они хотели сами? Что тут неясного? Откуда им знать, что у нас есть гнумбокс? Рано или поздно вода бы у нас закончилась, подождали бы они еще какое-то время, когда мы и двигаться толком не могли бы, и взяли нас тепленькими.
Странно, что глайберы вообще здесь объявились – их родина далеко на востоке, в центре пустыни, где полно оазисов. Здесь же, кроме пустошей, зыбучих песков и палящего солнца, ничего нет. В недалеких горах жизнь кипит, но в них на глайбах не разъездишься.
– Готовы, – за всех ответил Блез, выглядевший куда бодрее, чем несколько часов назад, в разгар дня. Впрочем, как и все остальные.
Ну да: каждому досталось по полфляги воды, а еще мы подкрепилась галетами и финиками.
Кроме того, немного успели отдохнуть от удушающей жары, когда солнце наконец-то скрылось за горами. Сразу и ветерок с гор подул, принеся долгожданную прохладу, и гнумбокс заработал во всю оставшуюся в нем мощь.
– Тогда надевай свое сокровище, Тед. Иди не торопясь и почаще смотри под ноги. И держим друг друга за руки, держим.
Ночка выдалась на славу – в двух шагах ничего не разглядишь. Самая подходящая для того, чтобы безопасно покинуть наше убежище.
Я ухватил Головешку за руку, а свободную протянул назад, надеясь, что за нее возьмется мягкая ладошка Клер. Но нет, ее сжала шершавая, как точильный камень, длань Блеза. Тот единственный из нас помимо арбалета и кинжала повсюду таскает с собой палаш. Благо хоть укороченный. И как только появится свободное время, посвящает его владению клинком. Оттого и ладонь у него мозолистая.
– Все нормально, Тед? Работает?
– Ага, двинулись.
И мы пошли. Слегка изогнутый кусок стекла овальной формы, который был сейчас прижат к глазам Головешки, обладает удивительным свойством. Достаточно ему некоторое время полежать на солнце – и стоит приблизить его к глазам в ночную пору, как мгла расступается.
Недалеко, правда, видно – шагов на сорок, а дальше как будто встает черная стена.
Но не все так просто. Если, например, помахать перед лицом Головешки факелом или зажженным фонарем, тот ослепнет, настолько ярким для него будет казаться этот свет. Возможно, зрение через какое-то время вернется, но может случиться и так, что он потеряет его навсегда.
Чтобы избежать этого, пользуясь стекляшкой, Тед не смотрит сквозь нее непрерывно. Откроет глаза, взглянет вперед и снова тщательно их зажмуривает. Иначе искры, случайно высеченной гвоздем из подошвы сапога о камень, ему станет достаточно, чтобы получить такую вспышку в глазах, что долго еще в них будут мелькать огненные мухи.
Могут ли быть такие стекла у наших врагов? А почему нет? Штука редкая, но не настолько.
И потому на всякий случай наготове я держал трубку, представляющую собой нечто вроде фейерверка. Дернешь за веревочку, свисающую с одного ее конца, и она даст достаточно света, чтобы тем сорвать стекло с лица, прижать к нему ладони и завыть от режущей боли в глазах.
Представляю, каково сейчас Головешке! Глайберы тоже ведь могут предполагать, что мы постараемся покинуть свое убежище ночью и что у нас есть чудесное стекло.
Мы шли быстро, стараясь не шуметь, прислушиваясь к звукам ночи и пытаясь дышать через раз. Все время где-то в темноте шуршало, пищало, потрескивало, но больше всего мы опасались услышать скрип песка под колесами приближающихся к нам глайбов, вынырнувших откуда-нибудь из низины. Вообще-то я и по ночам вижу лучше большинства людей, но нас окружала такая тьма, что следовавших за мной Блеза и Клер оставалось только пожалеть – для них она была совсем уж непроглядной.
Очередная груда камней, к которой мы и держали путь, открылась внезапно, и в стороне от того места, где я ожидал ее увидеть. По моему замыслу, мы должны были упереться прямо в нее, но Тед начал обходить ее далеко стороной.
– Что там? – не выдержав, шепотом поинтересовался я.
– Не пойму: что-то мелкое, но много, – так же тихо ответил Головешка. – Обходим?
– Как можно дальше.
Если там гнездо песчаных термитов, остается только молиться небесам, чтобы термиты нас не заметили. Они – неутомимые охотники, а обнаружив столько плоти сразу, и вовсе обезумеют.
А жаль: на эти камни у меня была особая надежда. Ведь в них можно было перевести дух в относительной безопасности, попить водички и обменяться наконец парой слов: намолчались уже. И снова томительный путь, когда мы ждали скрип колес с одной стороны, и шуршание многочисленных лапок с другой. А темные громады гор приближались так медленно!
Когда из-за туч внезапно показалась яркая луна, Головешка одним движением сорвал повязку со стеклом с головы. Он застыл с крепко зажмуренными глазами, опасаясь их открыть.
– Как ты? – бросился я к нему. – С тобой все нормально?
– Не знаю, – помотал головой он, все еще боясь их открыть.
Отлично понимаю его состояние: однажды со мной такое уже происходило. Мы окружили Головешку, терпеливо ожидая. Никто Теда не торопил, представляя себя на его месте: еще несколькими мгновениями раньше ты был здоровым человеком и вдруг – вечная тьма. Наконец Головешка все же решился. Сначала он открыл один глаз, затем другой… Повертел головой по сторонам и облегченно выдохнул:
– Пронесло. Благо что глаза у меня в тот момент закрытыми были.
– А как же ты понял, что луна показалась? – поинтересовался Блез.
Я промолчал. Как тут не поймешь, когда даже сквозь закрытые веки по глазам бьет такая вспышка, будто тебя вывели из темной комнаты, где ты долго просидел с завязанными глазами, и, повернув твою голову к полуденному солнцу, внезапно сорвали повязку?
– Все, больше их не надену, – заявил Тед, когда окончательно убедился, что с глазами все в порядке. – Даже если луна снова скроется и снова станет темно, как у… – Тут он взглянул на Клер и замолчал, не став договаривать, как именно.
– И не надо надевать, – утешил я его. – Даже если луна снова скроется, скоро рассвет. Только ты готовься к тому, что, когда рассветет, возможно, глаза будут болеть так, что тебе самому захочется их вырвать.
– Как у тебя тогда?
– Как тогда у меня, – кивнул я, не став договаривать, что тогда у меня все было куда хуже.
И тут же повернулся к Клер:
– Не устала? – Хотя чего тут спрашивать, когда и так все видно? – Давай мне свой мешок.
Девушка выглядела такой юной и беззащитной, что руки сами потянулись к ней, чтобы обнять и утешить. Преодолевая соблазн, мне даже пришлось сделать шаг назад. На какой-то миг показалось, что она сама потянулась ко мне, но в следующий миг я услышал от нее:
– Нормально все со мной. А тебе бы только причину найти, чтобы меня облапать.
Я чуть было не сплюнул от злости: ну нельзя же так, в самом-то деле, а? Не облапать, а на миг прижать к себе, чтобы успокоить и дать понять, что рядом есть мужчина, который грудью встанет против любой угрожающей ей опасности. Ну и заодно почувствовать упругость ее собственной груди. Но лишь для того, чтобы сделать приятно Клер. А она сразу – облапать!
– Ладно, пойдем дальше, – только и сказал я. – Теперь я сам впереди пойду.
Луна к тому времени успела скрыться за облаками, но света было уже достаточно для того, чтобы увидеть какой-нибудь зыбун без всяких там стекляшек. Вот я-то их точно никогда в жизни уже не надену!
Некоторое время мы шли молча, и увидь нас кто-нибудь со стороны, точно бы принял за группу слепцов во главе с поводырем, то есть со мной. Сейчас мы не держались за руки, а положили их друг другу на плечи. Самому мне класть их было некому, и потому я держал наготове арбалет, надеясь, что в нужный момент он меня не подведет. Затем посветлело окончательно, и мы шли уже толпой, кто как хотел.
– Слышите?! – сказала вдруг Клер. – Да не туда смотрите… вернее, не там слушаете. – Все мы после ее возгласа как по команде повернулись в ту сторону, где должны быть глайберы. – Прямо по пути, как будто вода шумит.
– Что-то похожее есть, – первым откликнулся Блез. – Даже не верится.
Согласен: после стольких дней, проведенных в безводной пустыне, перестает вериться в то, что на свете существуют места, где воды с избытком, – озера, реки, ручьи, колодцы… И начинает казаться, что весь мир так и добывает воду – с помощью гнумбокса.
Звук действительно был такой, будто где-то впереди беснуется водный поток. И если у нас всех не слуховые галлюцинации – там много, очень много воды. Которую можно пить сколько захочешь, обливать друг друга, часами в ней купаться, смывая с себя застарелый пот, и все равно она не закончится. Причем ни сегодня, ни завтра, ни через месяц, ни через год – никогда.
– Если есть вода, значит, в ней должна быть рыба, – сделал логичное умозаключение Головешка.
– Если есть рыба, я ее поймаю, – заверил всех я.
– Чем ты будешь ее ловить, руками? – Кто бы мог задать такой вопрос, если не Клер?
– Могу и руками наловить, – пожал я плечами. – Но вообще-то у меня есть ле́са с крючками.
– Лео, собираясь в пустыню, ты захватил с собой снасти для рыбалки! Какой ты предусмотрительный! – делано восхитилась девушка. Она даже ресницами захлопала. А они у нее длинные, пушистые, и, если бы Клер была искренней, я бы точно свалился в обморок от счастья.
Нет, а что в этом такого? Крючки весят всего ничего, а ле́са может и в пустыне пригодиться. Например, для силков. Да и потом, не век же нам по пустыне пришлось бы странствовать?
– Точно мне придется постель тебе греть! Или, может, лучше рыбку вкусненько вам приготовить? Я умею так, что пальчики оближете! У меня и масла немного есть, и даже муки чуть-чуть. Как раз хватит, чтобы рыбку пожарить. Получится такая с румяной корочкой, а внутри вся будет сочная, нежная.
Камешек, который я пнул от злости, явно смог долететь до невидимой еще воды. Вот ведь как дело-то повернула! Сам-то я ради того, чтобы Клер пришла ко мне ночью, смог бы дать обет не есть ничего рыбного год или даже больше. Но к Блезу с Головешкой никто не придет, а учитывая, что последние несколько дней мы питались исключительно финиками и галетами, понятно, что именно выберут они.
Теперь мы шли и разговаривали в полный голос. Вокруг нас хватало камней, крупных и мелких, а некоторые валуны были такими, что, даже встань мы друг другу на плечи, все равно бы не дотянулись до их вершины. И глайберам здесь делать было нечего.
– Головешка, Блез, что молчите-то? – настаивала Клер. – Чего вам больше хочется?
– Рыбу еще поймать надо, – изрек Головешка. – Там и разберемся.
Я посмотрел на него с благодарностью. Хороший он человек и своего друга на какую-то там жареную рыбу не променяет.
– Кое-кого в детстве мало пороли, – тихо буркнул Блез. Так, чтобы его услышал только я.
Пришлось с неменьшей благодарностью взглянуть уже на него.
Меня и самого иной раз подмывает выпороть Клер. Ну в самом-то деле, нельзя же так! И дело даже не в том, что она меня изводит, – как-нибудь переживу. Но не при посторонних же! В конце концов, у меня есть определенный авторитет, и о нем-то она хоть немного подумала? Нравится тебе – делай это, когда мы наедине. Если разобраться, я и сам не против. По крайней мере девушка с характером, а не какая-нибудь там безропотная, как рабыня: что вам угодно, мой господин?
Шум воды все нарастал, и теперь мы точно были уверены, что не ошиблись. Дорога пошла под уклон, и шагать становилось все легче. И все же я забрал мешок у Клер: видно же по ней, что устала, даже лицом начала сереть. На этот раз она возражать не стала, но и промолчать не смогла.
– Только не вздумай муку с маслом выбрасывать – парни еще не решили, – благо сказала негромко, и те услышать ее не могли.
Наконец показалась и сама река. Мы остановились, глядя на ее бушующий поток.
– Да, перебраться через нее будет проблемой… – Головешка даже затылок почесал.
– Тут бы до самой реки добраться, – сказал Блез.
И действительно, глубина ущелья, по дну которого протекала река, наводила уныние.
