Интерлюдия

Знакомые земли, родная речь, общее ощущение знакомых с детства мест. Но радовало ли это душу того, кто потерял немалую ее часть? Станислав не мог толком ответить на сей вопрос, обращенный к самому себе. Да и никто не мог, даже едущая рядом с ним девушка, ставшая его спутницей по воле жены великого князя Киевского и его советников.

Вельмира Станислав повторил ее имя, еле заметно шевеля губами. Вспомнил, как встретил ее в первый раз, у храма Лады. Того самого, жрицей которого была и Драгомира. Тогда эта девушка проскользнула мимо, бросив лишь пару слов о том, что его ждут, но несколько погодя. И вот через несколько дней оказалось, что именно она будет сопутствовать ему.

Хотя нет, не сопутствовать, а быть незримой направляющей рукой, его советчицей и скрытой главой, на коей и лежит ответственность за выполнение поручения. И ей это удавалось. Зато ему, особенно поначалу, было тяжко и душно находиться в чужой шкуре, откликаться на совершенно иное имя, держать в голове вехи жизни этого человека, ныне уже мертвого. Да, мертвого, причем Станислав сильно сомневался, что и тело его хоть кем-то будет найдено. Он помнил Драгомиру, равно как и ее слова: «Тело должны съесть не звери, но рыбы и раки. Они кости хоть оставляют, но под водой, куда мало кто сунется». Раньше он думал, что лишь его любовь такая решительная. Оказалось, что и все ее сестры по вере из храмов Лады в той или иной мере повторяют те самые черты, более приличествующие воинам-мужчинам.

Впрочем, в том числе и из-за этого он и полюбил ее всем сердцем, душой, разумом. Теперь ее нет, а он еще живет. Ради того, чтобы отомстить. И ради этого согласен и рядиться в чужую шкуру, и убивать из-за угла кинжалом в спину, и вообще делать все то, что хоть немного утолит вечно терзающую душевную боль.

Сейчас он был Михаилом Выгожским, сыном одного из малозаметных сотников, несущих стражу возле Бардо, малого города близ чешского рубежа. Дальний угол, о выходцах из него в том же Гнезно, куда они сейчас направлялись, ведали слабо. Потому и особенной угрозы наткнуться на кого-либо, знающего семью Выгожских, не ожидалось.

Первая же часть замысла прошла и вовсе отменно. Правда, сначала при его обучении в Киеве, Станислав думал, что они отправятся к старому порубежью с венедскими землями, в Любуш и дальше. Однако, советники Хальфдана передумали. Сочли, что это слишком дальний путь, а земли рядом с пруссами куда ближе. Тот же град Гржебск и близок к Руси, и рядом с пруссами, и связи у жриц Лады там имелись. Вот туда они и направились в поисках одного из малоземельных князей, что роняли слюну, глядя на земли соседей.

Нашли, конечно, как не сыскать, коли четкие указания еще в Киеве дали. Точнее сказать, дали несколько и сказали выбрать уже тут, на месте. Вот Вельмира и поспрашивала людей в трактирах, просто случайных путников. Основываясь же на узнанном, решила, что более прочих для поставленной цели подходит старый князь Болеслав Мшанский. Он уже пытался и сам сунуться к пруссам, и сколотить союз с несколькими соседями для той же цели. Да все как-то у него на скалывалось. То пруссы на своих землях вырежут более половины собранных им воинов, то сами в гости наведаются, спалив постройки вне стен замка, а сам замок разграбят. Тогда Мшанский еле-еле успел с казной, изрядно оскудевшей, да остатками верных людей ускакать в ночи под крылышко с более сильному приятелю.

Как бы то ни было, а сейчас он, хоть и пылал гневом, ничего толком сделать и не мог. Остатки казны ушли на приведение в порядок порушенного пруссами замка да на сбор воинов, способных защитить хотя бы оставшееся. Зато теперь Болеслав имел славу давнего и последовательного врага пруссов-язычников и ревностного защитника Христа. Надеялся, что благоволение монахов и особенно епископа этих земель поможет ему восстановить прежние силы. Вот только кроме слов, пока ничего не получил. Зато слов было много! Равно как увеличился вес уже его собственных слов в окрестностях. Тепрь он и впрямь мог бы собрать многих соседей. Да только сам Болеслав не хотел, понмиая, что в таком случае никак не получится стать во главе и особенно взять большую добычу. Отодвинут в сторону те, у кого и воинов больше, и денег на найм, подкуп людей короля и прочее, на что до и во время похода деньги улетают

Станислав вспомнил, как Вельмира радостно потирала руки, узнав всю подноготную о Болеславе Мшанском. И долго объясняла ему, почему именно этот мелкий князь на порубежье так хорошо подходит для их целей. Все дело в том, что в этом человеке воплотились все полезные для их цели особенности: известен, пользуется уважением жрецов Христа, глуповат и делает вид, будто денег у него в достатке. Да-да, о печальном состоянии казны Мшанского удалось узнать прознатчикам Киева, а вот в окрестностях о князьке думали совсем иное. А он и рад был пыжиться из последних сил, создавая видимость былого. Потому никого не должно было удивить желание Болеслава Мшанского вновь пойти в поход на земли пруссов, усилив себя не только союзом с соседями, но и наемниками. Особенно наемниками!

Сам разговор с Болеславом прошел серо, буднично. Князь сначала вел себя крайне надменно, для него сын какого-то сотника, рожденный в далеком захолустье, был не тем человеком, который достоин особого внимания. Он и на встречу согласился скорее от скуки, чем по иным причинам. Но все быстро изменилось, стоило Станиславу для начала, в точно подсказанный Вельмирой момент, передать Мшанскому доверительные грамотки от пары тысячников, знакомых лично с Мешко, князем Польши, а заодно и от одного юркого человечка при княжеском дворе, что ведал сношениями с иными странами.

И куда только подевалась надменность? Исчезла, словно ураганом ее сдуло! Почуяв, что неожиданные гости явно имеют вес там, где и ему бывать редко доводилось, старый князь извивался ужом. Пытался вначале понять, зачем гости к нему заявились а потом уж и узнать, чем они могут быть полезны. Узнав же, что Михаил Выгожский и его супруга, прекрасная Магдалена, появились, чтобы предложить ему помощь насчет похода на прусов советами и особенно золотом Болеслав и вовсе расчувствовался. В меру, конечно.

Дальше все было совсем просто. Выдать Мшанскому малую толику обещанного золота просто так, без письменных обязательств, затем перевести разговор на то, что лучшие наемники это йомсвикинги и вот Бодрый голос Мшенского сменяется осторожными словами о том, что насчет найма этих язычников лучше бы сначала получить разрешение у тех, кто имеет право решать подобные вопросы. К примеру, в том же Гнезно! И ярко выраженная надежда князя на то, что обладающие столь серьезными знакомствами гости сумеют получить разрешения. Он бы сам очень-очень этого хотел!

Вот так и оказалось, что все пути вели в град Гнезно, куда они сейчас и направлялись. Быстро, на лучших лошадях, не особенно задерживаясь даже в придорожных трактирах. И теперь были уже очень близко. Один дневной переход, не более того. Но солнце уже вот-вот должно было зайти. А посему стоило подумать и о ночлеге. Желательно не под открытым небом. Нет, сам Станислав был готов без малейшего ропота перенести столь ничтожное неудобство, но девушка рядом с ним это совсем иное. А ее слова он, обычно согласный подчиниться Вельмире, как более знающей и опытной, в этих случаях не желал прислушиваться.

— Тут скоро должен быть трактир, Магдалена, — ему все еще было немного непривычно обращаться к девушке не ее настоящим именем. Однако, постепенно он привыкал и к этому. Пойми, тебе нужно отдыхать, как подобает женщине благородной крови.

— Я ко многому привыкла, но Ты так заботишься о своей спутнице, Михаил, что было бы оскорбительно не прислушаться, — легкая, чем-то знакомая Станиславу улыбка, и вот уже Вельмира добавляет пару слов к сказанному. Да и за минувшие дни мы очень быстро двигались. Значит, небольшой отдых точно не повредит.

Двое «слуг», сопровождающих Станислава и Вельмиру, оказались столь же молчаливы, как и обычно. Если бы не несколько слов в день, что слетали с их уст, Станислав мог бы счесть их немыми. Он даже не знал, кто они. Не считать же знанием имена Войцех и Гавел, наверняка мнимые, как и все вокруг. Ложными были имена, символы веры, их как бы необходимость встретиться в важными людьми в Гнезно для обсуждения возможности найма иноверцев с Йомсборга Станиславу порой становилось откровенно страшно при мысли о том, что в подобной лжи можно бить не дни и месяцы, но многие годы. А ведь некоторые из жриц Лады готовы были на это.

— Тебе не тяжело вот так вот Вельмира?

— Магдалена! Не упоминай настоящие наши имена.

— Но ведь

— Да, тут никого нет, кроме нас двоих и Войцеха с Гавелом, которые скорее откусят себе язык, чем развяжут его. Но сила привычки страшна! Один раз обмолвишься и Это как если бы ты попробовал нанести пригодный лишь для сабли удар простым прямым клинком. Знаешь, что из этого может получиться?

— Ничего хорошего, — буркнул Станислав, представляя себе цену подобной ошибки.

— Вот и следи за языком, Михаил, супруг мой.

Ласковая улыбка девушки оказалась способной вернуть бодрость духа, рухнувшую было после того, как ему указали на серьезную ошибку, которую он и впрямь мог совершить. А там и ответ на вопрос, который он и не думал получить, подоспел.

— Тяжело ли мне и таким как я жить вот так вот? Даже и не знаю. Мы знаем, на что идем, чем готовы заплатить за сделанный однажды выбор. Многие уходят почти сразу, другие спустя год-другой.

— А как же ваши главные?

— Обычно, — слегка улыбнулась Вельмира, чуток замедляя ход своей лошади, чтобы не отдаляться от спутника. Они понимают, что груз, лежащий на плечах, внезапно может оказаться слишком тяжелым, неподъемным. Таким дают иное дело жизни. Некоторые становятся простыми храмовыми жрицами, у них хлопот много, Русь велика. Часть идет в воительницы. Ты видел некоторых из них, но самая яркая и известная — Роксана Змейка, супруга нашего великого князя, любящего называть себя конунгом.

— Конунг Странное слово, хоть я и знаю, что оно значит то же, что и князь.

— На Руси очень крепко связаны старые славянские рода и те, что пришли с севера, из викингов. Отсюда и варяги воинское братство, понять сущность которого можно лишь тем, кто либо родился таковым, либо долгие годы жил рядом, постепенно становясь одним из них. Кто знает, может ты и поймешь. Если выживешь, сумев обуздать месть. Нет-нет, не отбросить, а обуздать, поняв, что высшая доблесть не убить врагов ценой жизни, а уничтожить их, растереть в пепел, пыль дорожную, оставшись целым и невредимым. Жаль

— Чего? Или кого?

— Того, что моя покойная сестра по храму не успела научить тебя подобному. Но я тоже способна много дать тому, кто умеет слушать.

Разговор ненадолго прервался. Вельмира выжидала, наблюдая за тем, как сказанное и сделанное ею ложится на душу того, кто был поручен ее заботе. Да и просто было любопытно являлся ли он для Драгомиры всего лишь средством или же та действительно начала что-то чувствовать к этому парню. Если последнее, то она попробует сделать так, чтобы он вернулся из этого путешествия живым. А иначе пусть все идет, как боги решат.

Трактир показался внезапно, стоило лишь дороге резко вильнуть в сторону. Удачно скрывающийся за деревьями, добротный, не запущенный, способный принять не один десяток постояльцев. Последняя их остановка перед въездом в стольный град государства Польского. Следовало собраться с силами, чтобы там, в столице, успешно выполнить то, что было поручено.

Слуги всегда встречают по одежке. Богато выглядят гости дорогие? Почет им, низкие поклоны, готовность вычистить сапоги от налипшей грязи хоть собственными рукавами, а за очень большие деньги и языками блеск наведут. Невзрачно выглядят вошедшие в трактир? Ну, тогда в последнюю очередь обратят свое ленивое внимание. Правда, не доводя до явственного неуважения. Сабля у пояса достаточно веский довод для проявления пусть самого малого, но вежества.

Впрочем, к Станиславу и Вельмире это никак не относилось. Богатые одежды, злато и серебро украшений, великолепные лошади даже у их двух «слуг», не говоря о собственных Чего ж тут удивляться, что таких гостей встречали еще у порога, мигом почуяв немалый прибыток. В не сильно пустой зале нашелся и удобный небольшой стол, обросший чистой холстиной, вином, закусками. Подбежавший трактирщик уверил, что скоро, очень скоро будет подано жаркое, а лучшая из имеющихся комнат к услугам пана Михаила и пани Магдалены. Их вещи, коли угодно, отнесут туда.

Получив ответ, что с этим справятся и их собственные слуги, трактирщик ничуть не огорчился. Напротив, радостно улыбаясь, вымолвил, что и для них нашли комнатку. Поплоше, дабы с вельможными панами не ровнять.

Несколько серебряных монет, полученных от Станислава, привели содержателя трактира и вовсе в благодушное настроение. Ну а как же! Ведь получил он не обычную в таких случаях плату, а заметно больше. Правда Вельмира еле заметно вздохнула и каблуком своего сапожка чувствительно придавила ногу спутника. Легкая боль помогла тому вспомнить, что выделяться надо в меру, особенно в таких вот местах. Ведь теперь трактирщик очень хорошо запомнит щедрого пана и, случись что, обскажет все до мелочей.

— Ничего, милый, на ошибках учатся, — прошептала Вельмира, склонившись к уху спутника, умело изображая любящую супругу. Лучше, конечно, на чужих, но и на не несущих большой угрозы своих тоже можно. А пока, дабы не заскучать, осмотрись по сторонам. Люди вокруг разные, не хотелось бы не заметить кого-либо важного.

— Близ Гнезно находимся, Магдалена. Тут часто бывают важные люди, по своим делам едущие.

— Вот и смотри. Когда закончишь скажешь мне, что углядеть сумел.

Зная Вельмиру не первый день, довольно часто с ней беседуя, Станислав мог понять, что эти слова не просто так, от дорожной скуки. Жрица Лады углядела кого-то интересного ей и хотела заодно проверить его умение подмечать важное. И ему ничего не оставалось, кроме как постараться, используя все свои малые умения.

Взгляд скользил по простому люду, не представлявшему ни малейшего интереса. Четверо монахов, вкушающий скромную пищу и запивающие ее водой. Нет, Вельмира не заинтересовалась бы простыми монахами. Вот настоятелями монастыря или иными духовными владыками это да.

Торговцы не из мелких. Собрались вместе шумно пируют, явно празднуя какую-то успешную сделку. Отдельные доносившиеся до их стола слова не оставляли никаких сомнений. Они? Станислав несколько раз провел пальцами по столу, пытаясь собрать мысли воедино. Нет, тоже вряд ли. Торговцы могли быть интересны жрицам Лады, но только не сейчас, не Вельмире. Деньги для них были нужны, но не настолько. К тому же за все платила казна великого князя.

Оставались только паны, коих вокруг имелось немало: богато и не очень одетые, одоспешенные и носящие лишь саблю или меч как знак, символ своего положения. Глаза бегали из стороны в сторону. Не в силах остановиться на отдельной цели. Он не мог выбрать, понять Опыта недоставало, да что там, его вовсе не было!

— На панство смотришь? — щекоча кожу теплым дыханием, прошептала Вельмира. Правильно делаешь. Среди них есть тот, кого увидеть я не ожидала, но очень рада.

— Старый знакомец?

— В какой-то мере да. И свой голос тоже тише, тише Мы с тобою супруги. Недавно обвенчавшиеся, да еще и любящие друг друга. Такое тоже бывает, даже в этих землях, даже теперь, когда все больше по выгоде или для крепких связей меж семьями паны роднятся. Воркуем, как птицы-голуби. Пусть сидят, пьют, говорят, не думая, что девушки не только птичками-ангелочками бывают.

Улыбка, изменившая лицо спутницы, была Станиславу знакома. Примерно так улыбалась его Драгомира перед тем, как послать своих людей не просто с поручением, а на исполнение приказа об убийстве одного из ее врагов. Неужели и Вельмира? Неужели тут, неужто прямо сейчас?

— Сама я его никогда не видела, но говорили о нем многое. И дела его поганые аж до Киева донеслись. Раньше звался Збигневом, но переменил имя на новое, жрецами Христа данное. Теперь Кшиштофом прозывается! Он из числа тех, кто особенно замарал руки кровью при разгроме восстания под знаменами исконных богов этих земель. Был простым сотником, вырос не просто до тысячника, но до доверенного лица при епископе Познанском Унгере. Том, что из бенедиктинцев, приехавшем из германского Мемблена. Умен, как многие его братья по ордену, смыслом жизни видит распространение веры на вверенных ему землях. И очень успешно это совершает. Где золотом, где уговорами, но если они не помогают Палачи у «святого отца» отменные! И возможность затребовать у Мешко пару-тройку тысяч воинов, коли потребуется.

— Не откажет?

— Да что ты, глупенький, — протянула-пропела Вельмира. Кто же откажет тому, кто подчинен только Святому Престолу в Риме. Мешко в здравом уме. Если отверг старую веру, то теперь всеми силами стремится обратить на себя благосклонное внимание нового покровителя. Покровителей земного и небесного. Но не о них речь веду

— О том, кто здесь. Но зачем он тебе, ведь мы тут с иной целью?

— Он в «красной грамоте»

Эти слова Станиславу довелось слышать. И нельзя сказать, что сие знание его радовало. «Красная грамота» — честь попасть в нее доставалась далеко не каждому, но вот попавшие туда более не могли ощущать себя прочно привязанными к земной жизни. Говоря без околичностей в той грамоте были записаны имена тех, кого при встрече любой, живущий по Русской Правде (свод законов Руси) был обязан убить, как бешеную собаку. Впрочем, были и отличия в том списке. Часть имен были отмечены как «убить в любом случае», другая же «убить, если след к убийце не приведет». В самом деле, никак нельзя было явно и на виду у всех лишать жизни того же Добрыню, дядюшку Владимира Тмутараканского. А вот ежели он попался бы где-то за пределами Тмутаракани, да не на глазах у большого числа людей, да еще и не в гостях у какого-либо государя. Вот тогда

— Какой ее части? — обреченно спросил Станислав, надеясь, что как раз в последней, что трогать хочется, но далеко не всегда можно.

— «Убить в любом случае», — голос Вельмири был холоднее ледышки. Кого ж, как не его! Не просто своих бывших братьев убивал, исконных богов предав. Нет, он еще, усердие проявляя, лично храмы зорил и взятых живыми жрецов сжигал заживо или в землю зарывал. Порой не одних, а с чадами и домочадцами. Сдохнет. Здесь. Скоро!

Стремясь как-то скрыть овладевшие ей чувства, жрица Лады крепко, до хруста в ребрах, обняла Станислава. Пару раз вдохнула-выдохнула, немного, но успокаиваясь.

— Прости, душа, она не каменная. Даже у нас, обучаемых на многое смотреть и многое творить. Ты вот что, попробуй разговор завести. Он вон за тем столом, что по левую руку через два от нас. Золотой браслет на правой руке и голова обрита. Такой там один. Видишь?

— Да.

— Как и что говорить тебе решать. Но помни ты сейчас рода не богатого, но при важных людях состоишь. В Гнезно по важному делу. Намекнуть можно, но раскрывать нет. Так любой бы поступил на месте тех, в кого мы рядимся. Все смекаешь? Хорошо. Тогда начинай.

Легко ли двум благородным панам завязать знакомство, находясь в хорошем трактире? Проще простого. Особенно тогда, когда есть хорошее вино, общие интересы для разговора и прекрасные пани, способные украсить мужское общество.

Станиславу удалось неожиданно для себя столь легко и быстро войти в круг пирующих Кшиштофа с друзьями, что аж диву давался. Быть может тому помогли бутыли отборного вина, выставленные на общий стол. А может необычная и завораживающая красота Вельмиры, которую она умело использовала. Кто знает! Главное, что где-то через час-полтора они уже весло и непринужденно болтали о причинах, побудивших одних направлять в Гнезно, а других выезжать в направлении Гданска

— Я не последний человек среди панства, — грозя пальцем неведомо кому, важно изрек Кшиштоф, другой рукой держа чашу с крепким вином. Невесть кого и не послали бы, чтобы плыть к Тс-с! Тайна, во! А тебя, Михаил, по важным и тайным делам уже послать успели? Чтобы не в захолустный городишко, а в Ну, ты меня понимаешь.

— Понимаю, Кшиштоф. Мы, люди князя, не абы кто, — охотно соглашался Станислав, заботливо следя за тем, чтобы и у Кшиштофа и у его друзей всегда было налито.

Сам же он, как его учили в Киеве, пил либо немного, либо, когда требовалось осушить чашу до дна, незаметно выплескивал большую ее часть под стол. Там, под столом. И так было полно всякого. Чаши наполнялись и снова пустели, головы пирующих становились все более туманными. И все более яркий огонек торжества разгорался в глазах Вельмиры. Дичь была рядом, ее осталось даже не загнать, а всего лишь разорвать ей горло. Нужно было лишь подходящее место и возможность не оказаться уличенной. Впрочем, этому ее долго и упорно обучали.

— Вымани его на свежий воздух, — прошептала Вельмира перед тем, как впиться в губы Станислава долгим, жгучим поцелуем. Оторвалась и вновь прошептала. Не одного, со всеми остальными. Многолюдство поможет.

Сказать было легко, а вот сделать Станислав попытался придумать что-либо, но все толковые мысли куда-то улетучились. Понявшая это Вельмира лишь тяжко вздохнула. Поняла, что тут ей придется действовать самой.

— Горе ты мое — тогда изображай сильно пьяного пана, который уже мало что понимает. Но делай все, что я скажу. Понял?

— Да.

Окинув взглядом окружение, Ведьмира была готова действовать. Находящие под хмельком паны и их совсем уже нетрезвый предводитель по имени Кшиштоф тому не мешали, а скорее уж помогали. Что же до девок, которых они лапали между делом, так тем и вовсе было безразлично, что бы ни творилось вокруг. Хотя нет, они с удовольствием бы пошарили в кошелях и карманах упившихся до полусмерти. Но и только.

— Пан Кшиштоф, у вас така-ая красивая сабля! — всплеснула она руками и мило рассмеялась сказанному, изображая захмелевшую наивную пани. Такая богатая рукоять. А правду ли мне говорил знакомый отца, оружейник, что если на сабле украшения, то сталь плохая? Раньше верила, а теперь У столь бравого пана не может быть худого оружия!

— Это он вас обманул, пани Магдалена, — поставив опустошенную чашу на стол, Кшиштоф покачнулся, но все же удержался на ногах. Видимо, остатками разума понимал, что упасть под стол сейчас, на глазах такой красотки, было бы большим уроном для собственного его самолюбия. Я заплатил за эту салю А хотя ничего я не платил! Снял ее с убитого язычника, одного их тех, кто пытался устроить смуту против благородного нашего князя Мешко и этих А, точно! Добрых братьев во Христе, что ведут Польшу из тьмы языческого невежества Ну куда-то в хорошее место ведут! И это главное.

Друзья-приятели Кшиштофа слушали того без особого интереса. Ну распускает перья перед случайной красоткой, так и что? Муж ее вон, чуть ли не ликом в стол уткнулся, лишь изредка распрямляется, сделает пару глотков из заботливо пополняемой чаши и вновь отдыхать. Их дело. Они лучше еще малость выпьют-закусят, да и девки, с которыми давно пора удалиться в укромные уголки.

Вельмира тем временем продолжала подводить Кшиштофа к нужным поступкам. С пьяными подобное совершить куда как проще. Потому те же Софья с Еленой, порой спускавшиеся с занимаемых ими вершин и учившие своих молодых товарок жизненным премудростям, говорили: «все, что затуманивает разум, является великой слабостью. Добровольно же идущий на это слав многократно. Ваше дело подтолкнуть цель к этой слабости или усугубить уже имеющуюся. Это все равно что подменить отточенный меч на тупую и проржавевшую его копию. Только клинок этот незримый, но есть ли в том разница?» Сейчас она снова убеждалась в правоте наставниц.

— А вот мой супруг говорил, что его меч, хоть ничем и не украшен, а куда более острый, чем все эти «придворные поделки». И не раз бился о заклад, что докажет это на деле.

— Поединки? — заинтересованно хмыкнул Кшиштоф. Никогда от них не отказывался. Мы с вашим мужем люди князя Мешко. Но до первой крови, без вражды это можно. Никто не посмеет помешать двум панам рассудить, чя сабля или меч острее. Без смертей и большой крови. Только

— Доброе вино, — понимающе улыбнулась Вельмира. Но к чему именно поединок. Да и нам с Михаилом уже утром нужно спешить в Гнезно. Нас там очень ждут. Ну не нас, а вестей.

— Жаль Я бы не отказался ик. Побыть с вами, прекрасноокая Магдалена, подольше. Ваше лицо, ваш стан, лебединая шея

— И еще здесь мой супруг. Пока еще здесь и не совсем сражен вином.

Многообещающая улыбка, мимолетное прикосновение руки О, Вельмира хорошо знала, как именно раззадорить мужчину. Точнее мужчин, самых разных пристрастий. Этому ее тоже учили. Сейчас она давила на чисто мужскую гордость, а также воинское мастерство Кшиштофа. Ведь воином он бы, несмотря ни на что, весьма искусным. Да и сабля, хоть и в богато украшенной рукоятью, с крайне дорогих ножнах, была не только для того, чтобы блистать при дворе. Опытный взгляд сие подмечал легко. Но кто ожидает опыта в таких делах от юной и наивно хлопающей глазками с длинными ресницами красотки?

Выпитое вино, красота и заигрывания Ведьмиры, «пьяный» супруг, из последних сил борющийся за нахождение в сознании Лучшего для выполнения поставленной цели жрица Лады и пожелать не могла. Оставалось только воспользоваться тщательно приготовленными частями задумки, внеся в нее последнюю черту.

— Но иногда он бьется об заклад не только на деньги.

— О! — разгоревшиеся огни в глазах Кшиштофа явно намекали на желаемый им вид заклада.

— Если

— Да-да, храбрый и благородный пан, — томно вздохнула Ведьмира, про себя ядовито посмеиваясь над бодро идущим к собственной смерти отступником и убийцей людей, еще недавно бывших друзьями и соратниками тогда еще Збигнева. Если вы победите. То поцелуй от восхищенной женщины будет частью заклада. Ведь вы же не сможете проиграть ему?

— Смотря каков спор будет, — еще сильнее оживившийся Кшиштоф казалось даже немного протрезвел. Но я сделаю все!

— Простой спор На то, чей клинок острее. Поочередно вы и он будете рассекать разные вещи. Думаю, несколько из пирующих по соседству воинов смогут рассудить, кто оказался обладателем самого лучшего клинка? Ну а я…

Только совсем уж пьяный или слишком недогадливый пан не понял бы, что именно за намеки скрываются за словами красотки, оказавшейся отнюдь не образцом супружеской верности. Кшиштоф же был просто в восторге. Выпитое вино еще сильнее толкало его показать себя во всей красе, выиграть заклад и Быть может, окончательно напоив мужа Магдалены в честь собственной победы и в утешение его поражения, ему удастся узнать красоту не только лица и рук пани, но и того, что находится под одеждою.

Надо было только вызвать на спор мужа, Михаила. Но то оказалось столь легко, что Кшиштоф не способен оказался удержаться от пьяной торжествующей ухмылки. Оставалось лишь выдать ее за уверенность в собственной победе, вымолвив:

Теперь поставленное в заклад считай, что у меня в кармане. А насчет вторйо части

— Этому все равно не бывать! — взвился Михаил, почему-то показавшийся Кшиштофу не таким уж пьяным. Я никогда не проигрываю Особенно с таким клинком! Его ковал сам Земомысл из Кракова. Хоть сам он лет двадцать как помер, но его творения гуляют по великой нашей Польше Но давай же начнем. И не здесь, ни к чему мешать иным панам и особенно пани отдыхать. Думаю, света факелов окажется достаточно и нам, и видокам спора. Вперед, почтенный Кшиштоф, негоже оттягивать неизбежное!

Если Станислав плоховато мог изобразить то, что было ему не свойственно, то тут ощущал себя полностью уверенным. Биться об заклад ему приходилось часто, да и вообще, на просторах Польши этим развлекались многие, порой становясь из бедняков богачами. А порой и наоборот. Признаться, Драгомира несколько раз удерживала его от тех споров с гостями, которые считала опасными для благополучия. Но сейчас Сейчас это было совсем другое. Спор уже не спор, но очередной ложный облик. Прикрывающий. Прикрывающий Вельмиру в ее неумолимом и необратимом желании уничтожить врага тех, кому она истово и непреклонно служила. Отдав всю верность, честь, жизнь.

Желающих посмотреть за спором двух благородных панов оказалось много, чуть ли не половина из тех, кто находился в зале. И все оин попалили на выход, разгоряченные вином, не слишком то обходительные друг с другом. И тут Станислав понял, что именно эта толчея и нужна была его спутнице. Ведь она то незаметно и совершенно естественно отступила в сторону, не желая оказаться на дороге подвыпивших людей. Отступивши же, оказалась чуть сзади Кшиштофа. Тот воспринял это как само собой разумеющееся. Более того, улыбнулся, сочтя, что красавица Магдалена предпочла искать защиту за его широкой спиной, а не за спиною мужа. И тут

Видеть происходящее с участием Ведьмиры и Кшиштофа мог лишь тот, кто осознанно следил бы именно за ними. А сделать это было сложно! Не зря жрица Лады выбирала место, момент, ох не зря. Требовалось лишь несколько мгновений для того, чтобы ей в руку скользнул не нож даже, а тонкая и острая спица. Безобидный предмет, никак не могущий считаться серьезным оружием. Для большинства людей.

Станислав был уверен в обратном. Он видел, как жрицы Лады умеют обращаться с ними, а также с другими внешне безобидными женскими штучками. Потому мог домыслить то, что осталось скрытым даже от его понимающего взгляда в сторону своей спутницы.

Мгновение рука Вельмиры сжимает спицу. Еще одно, и резкий удар сзади, между головой и шеей. Станислав слышал о том, что, попав туда даже рукой, можно убить человека, но верилось не очень. И вот сейчас он наблюдал за тем, как воплощаются казалось бы обычные россказни, слушанные им в Киеве. Затем Вельмира дернула руку со спицей в сторону, словно бы обламывая ее. Нет, действительно обламывая! Станислав осознал это во время внезапной вспышки озарения, что порой случаются с любым человеком. Видел не раз, что оставленный в ране меч или кинжал не дают вытекать крови. Иногда, в зависимости от того, в какое место попасть. Но жрица Лады точно знала, в этом он не думал даже усомниться. И теперь вряд ли кинувшиеся к мертвецу приятели просто любопытные зеваки быстро поймут, от каких причин тот скончался.

Все. Кшиштоф, еще не мертвый, но лишившийся возможности двигаться, говорить, понимающий, что жизнь закончена, медленно оседал на пол. И громкий, душераздирающий женский крик. Кричала Вельмира. Изобразив на своем прелестном личике дикую смесь из ужаса, непонимания, желания исчезнуть из этого страшного места и в то же время жалость к непонятно отчего падающему на пол крепкому, недавно еще пышущему жизнью мужчине.

Месть свершилась. В «Красной грамоте» стало на одну строку меньше. Можно было быть уверенным, что здесь и сейчас никто не разберется в причине смерти Кшиштофа. Осознавая это, Станислав понимал еще одно врагам Руси точно не стоит надеяться на спокойную жизнь. Смерть ходит рядом с ними, выжидая удобного момента. И обличье у нее вовсе не старухи с косой или верзилы с боевым топором. Нет, оно может быть любым, даже таким прекрасным, как вот эта прижавшаяся к нему и орошающая рубаху слезами девушка. Слезами настоящими. Искренними. Только лились они не от горя, совсем не от него. Плачущая от радости убийца, палач в роскошном платье Это пугало.