Глава 21
Я посмотрела в недоумении на Этьена. У того на лице отразилось ошеломление, которое скоро сменилось покорным благоговением – таким, какое можно увидеть у распевающего срамные песни служки при внезапном появлении архиепископа. Ого! Этьен растерялся?
– Мадам, это Абели Тома, – представил он и закашлялся.
О, хвала тебе, святая Клотильда, он все-таки запомнил мое имя! Но кто же это передо мной? Неужели Этьен побаивается ее? Почему он медлит, в конце концов?
– Не волнуйся, Абели, – проскрипела старуха и улыбнулась беззубым ртом, – я тебя не обижу. Зови меня мадам Тэйра. Иди сюда.
Она поманила меня коричневой, будто высохший сучок абрикосового дерева, рукой. И я подошла к ней, отмечая, что, пожалуй, это первый человек за последний месяц, у кого я не обнаружила цветного облака над головой. Я уже и отучилась видеть просто – так, как видела все свои семнадцать лет. Вторая странность – у старухи ничего не болело. Надо же – дожить здоровой до таких лет!
Бабулька почти невесомо взяла меня за руку. И я тотчас почувствовала легкость и успокоение, словно маленькая девочка, что разбила нос и наревелась вдоволь, а потом ее взяла на руки мама. Мадам Тэйра кивнула на черный лаз и чуть потянула меня за собой.
Этьен рванулся за нами, но она остановила его взглядом.
– Войдешь, если позову. Сторожи.
И он послушался. Шагнул в сторону, почтительно склонив голову. А я поняла, что не знаю о нем и той малой толики, которая казалась мне ясной, как Божий день.
Словно зачарованная, я пошла вслед за старухой, но, не пройдя и пары метров по темному коридору, внезапно очнулась. Куда меня ведут? И что задумала эта старушенция? А я что же, опять, как овца на заклание? Зачем я иду? Ведь один вид ее морщин вызывает у меня оторопь! Я оглянулась. Этьена не было видно. Трус и предатель! Ну, уж нет! Хватит с меня сюрпризов! Если его отец хотел превратить меня в сточную канаву для короля, то сын… О, нет! Возможно, эта старуха высосет мою молодость? Или кровь? Или и то, и другое разом. Но точно ничего хорошего она не затеяла! Никто мне не делает ничего хорошего! И вряд ли станет. Всем что-то нужно!
Я выдернула руку из сухоньких пальцев и твердо сказала:
– Простите, но при всем уважении к вашим преклонным годам, я никуда с вами не пойду!
– Что есть года? Пыль, – проскрипела она. – Боишься моей старости, дитя? Думаешь, я заберу твою юность? Хе-хе…
Мне стало неловко и сумрачно от того, что она услышала мои мысли, но я не успела и подумать, как старуха со вспышкой исчезла в туманной дымке. Ахнув, я раскрыла рот, и из мерцающего серебристого облака мне навстречу выступила статная женщина в красном платье старинного кроя. Она была красива и кого-то мне смутно напоминала. Хм, кого?
– А так ты меня меньше боишься, Абели? – мелодично спросила она. – Видишь, мне не нужна твоя молодость.
От изумления мне едва удалось вдохнуть.
– М-мадам Т-тэйра?
– Да, дитя, – мягко ответила она и протянула ладонь. – Я не причиню тебе зла. Напротив.
– Кто вы, мадам Тэйра? – прошептала я в суеверном страхе.
Женщина улыбнулась. И в ямочках на щеках, в незлой хитринке ее глаз я отметила схожесть с Моник. Мадам Тэйра перекинула волосы на плечо, и на полную грудь опустилась волна золотисто-медвяных локонов, волнистых и густых, как у маман, разве что другого оттенка.
– Скажем так, я твоя родственница. О-очень-очень дальняя. Но твоему удалому спутнику не стоит видеть меня такой. Пойдем, дитя.
– Святые угодники! А он не…
– Нет, ему знакома лишь древняя старуха, и то он решил, что я давно скончалась. А об обещании, на самом деле, забыл, шельмец.
При этих словах я совсем лишилась дара речи и, изнывая от жажды ответов на миллион вопросов, бурлящих, фонтанирующих, взрывающихся в моей голове, поспешила за ней.
– А что? Что он вам обещал? – крикнула я ей вдогонку.
– Он сам тебе потом расскажет. Когда вспомнит, – звонко раздалось в ответ.
Мы завернули за один угол, за другой, вверх по широким ступеням, отшлифованным веками в скале, снова по долгому коридору из камня и оказались на деревянной веранде, невообразимо ловко пристроенной к скале. Мадам Тэйра шла быстро и легко, и я едва поспевала за ней, стуча каблуками по дубовому настилу, хватаясь за увитые диким виноградом перила, которые отделяли нас от пропасти. Только теперь я сообразила, что мы вышли по другую сторону горы. Где-то шумела вода. Я глянула за поручни. По камням, откуда-то из-под веранды бил водопад, спускаясь седыми, пенистыми потоками вниз по обломкам скал и сочной зеленой поросли. Мое лицо окропили ледяные брызги. Ойкнув, я побежала догонять мадам Тэйра. Увы, пока ко всем моим вопросам добавилось еще два: откуда здесь взялась моя родственница, и кому в голову пришло построить дом над водопадом?
Мы вошли в комнату с деревянными панелями и каменными сводами. Всего здесь будто бы и коснулась рука строителя и хозяйки, но так диковинно, что складывалось впечатление, будто и очаг, обложенный галькой, и мебель, декорированная отшлифованными корягами и веточками, и покрывало, будто сотканное из осенних листьев, и подушку, вышитую под цвет мха, создала сама природа. Как-то случайно. Даже огонь в очаге играл с хворостом, словно последыш ночной молнии. В выдолбленной в дереве вазе лежали всевозможные орехи, в плетеной корзинке – ягоды, в каменной мисочке – мед.
– Угощайся, – пригласила жестом моя хозяйка. – Тебе надо набраться сил после всех приключений. Их еще немало у тебя впереди.
Я с опаской взяла горсть фундука и села на каменную скамью, устланную шкурой рыси.
– Вы живете здесь одна? – спросила я.
– Не совсем. Шевризетт, дружок!
Из-под плетеного стула высунулась беленькая мордочка с холмиками рогов. Ой, козленок! Он тихонько проблеял и с любопытством подошел ко мне. Обнюхав голубой шелковый подол, козленок сразу же принялся его жевать.
– Э-эй, отдай, дурачок! – потянула я в свою сторону.
Пусть мое платье безбожно испорчено пятнами вина, другого у меня теперь нет. А ходить в наряде, изъеденном козлом, – это уж слишком, увольте.
Мадам Тэйра, смеясь, отогнала козленка и, легонько подпихнув его под хвостик, выставила на веранду. Она поставила передо мной кружку молока и положила в миску свежего сыра.
– Ну вот, от козликов избавились: и от большого, и от маленького, теперь можно и поговорить.
– Козлики… да уж, – хмыкнула я и добавила. – Уж я-то поговорить хочу с нетерпением, мадам. С преогромным.
– Тогда скажи, дитя, ты еще никого не убивала? – спокойно спросила меня она, сев в кресло напротив. В свете огня красные отблески от юбок заплясали в глазах мадам Тэйра.
Я поперхнулась воздухом и уставилась на странную родственницу. Она оставалась невозмутимой, словно спросила, в моде ли нынче кринолин.
– Разве что мух, – пробормотала я в недоумении, – и пауков тапкой. А людей – нет. Хотя, может, кто-то и умер из-за меня… если я вылечить не успела.
– Это не считается. Главное, тебе самой убивать нельзя. Никому из одаренных убивать нельзя. Что бы ни происходило. Не то страшные вещи случатся. И с тобой, и с нашим родом, – строго сказала мадам Тэйра. – Поняла?
Я закивала головой.
Мадам Тэйра с любопытством разглядывала меня и, потерев подбородок, проговорила:
– Так тебе, значит, дар исцеления достался.
– А он не у всех одинаков? Я имею в виду в нашем роду.
– Не у всех. Сила какие пожелает формы, такие и обретает. Кто-то ложки взглядом гнет, кто-то сквозь стены проходит или заставляет других людей видеть то, чего нет на самом деле. У большинства твоих родственниц, впрочем, совсем нет никакого дара, если не принимать в расчет мелочи: внутреннее чутье или умение предсказать погоду. А вот ты, дитя, одарена с лихвой. Я издалека почувствовала, что идет человек, наделенный силой. Недаром так светишься.
– Ой, вы тоже, тоже видите цветные облака вокруг людей? – обрадовалась я.
– Вижу.
– Скажите, мадам Тэйра, а вы потому среди людей не живете, что тоже боли их чувствуете?
– Люди злые. Стоит им понять, что ты не такая, как они, начинают травить и насылать инквизиторов. Уже поверь, я не одну сотню лет с подобным встречалась…
– Вам сто лет? – мои глаза округлились.
Колдунья, которой на вид было не больше тридцати, небрежно махнула рукой.
– Это не важно.
– Мне бы знать, любезная мадам Тэйра, как от болей закрыться, как не чувствовать их. Я бы жила тихо, мирно. Не хочу быть ведьмой. Я ведь приличная девушка… – и тут я осеклась и попыталась загладить бестактность: – Вы только не подумайте, я не про вас… я…
Мадам Тэйра расхохоталась. Она смеялась звонко и громко, пока, наконец, утерев слезинки в уголках глаз, не сообщила:
– Убрать дар совсем ты не сможешь. И приличия тут ни при чем. Будь ты хоть беспутной девкой, хоть ангелом во плоти. А вот закрываться от людей научиться легко. Достаточно представить, что во лбу у тебя спрятана золотая горошина. Вытяни из нее золотую нить и мысленно сотки кокон. С ним вполне терпимо будет даже на базарной площади.
– Благодарю! – склонила я голову и выставила руки, словно в реверансе. – Надеюсь, у меня получится.
– Это не сложно.
Я почувствовала себя лучше. Даже какая-то беззаботная веселость нахлынула от того, что с новым знанием я смогу жить как все. А мне большего и не нужно. Расправив юбку на коленях, я вздохнула счастливо и разгрызла орех. Но тут же в мою голову прокралась страшная мысль: «А вдруг Огюстена убили? Вдруг с ним творят что-то страшное королевские стражники, пока я тут прохлаждаюсь? Я же ничегошеньки не знаю!»
– Что такое, дитя? – спросила мадам Тэйра. – Ты изменилась в лице. Тебя что-то встревожило? Спрашивай, не стесняйся.
Нехорошие предчувствия накрыли меня с головой, и, заикаясь, я произнесла:
– Меня беспокоит судьба одного м-молодого ч-человека. Его зовут Огюстен Марешаль. Я… Ох, я как-то привязала его к себе. Стоит подумать о нем, как он начинает искать меня, выполнять поручения… Это случайно вышло. Я прогонять его пыталась и освободить. Не вышло. Наверное, что-то не так делала, я же не знаю, как правильно…
– Молодец, уже слугой обзавелась, – с удовлетворением заметила мадам Тэйра. – Зачем же от него избавляться?
– Нет-нет, я не хочу. Это неправильно, – нахмурилась я. – Зачем его мучить? Он дурачком совсем становится, а без меня – милый молодой человек. Так вот. Он пришел за мной в королевский з-замок, когда я оттуда бежала. И… возможно, если бы он не отвлекал на себя гвардейцев, мне бы не удалось…
– Вот видишь. Слуга всегда нужен. В первый раз он же сам вызвался помочь тебе, верно?
Я вспомнила тот день в ресторации.
– Сам. Но он ведь благородство проявил, а я… Я так не хочу. Как освободить его от моих чар?
Мадам Тэйра посмотрела на меня, как на умалишенную, и пожала плечами:
– Слуга должен ударить госпожу три раза, проговорив, что свободен. Или кровь ей пустить. Еще вернее. И, уходя, ни разу не обернуться. Если обернется, снова твой. Только ни один еще так не делал на моей памяти.
Я вздохнула.
– А у вас тоже есть такой слуга?
– Есть. И не один. Думаешь, я сама этот дом строила? – хитро улыбнулась мадам Тэйра, снова напомнив мне Моник. – И провиант, шитье из города кто мне приносит?
– А сейчас они где?
– Живут своей жизнью. Когда надо будет, позову. Врагов у нас всегда много. И помощь даже в мелочах требуется. Поверь, ты еще передумаешь.
– Не знаю. Извините, вы всякие вещи умеете, а никак нельзя узнать с помощью ваших колдовских хитростей, жив ли еще мой Огюстен? А то, может, из-за меня его… – я запнулась, но все же выдавила, – убили. Тогда это на моей совести… Я очень переживаю. Нельзя, а?
– Ну, почему же, можно. Иди сюда. – Мадам Тэйра поманила меня в темный угол комнаты.
Там прямо в полу, обложенный со всех сторон некрупным камнем, струился родничок. Вода в крошечном бассейне, окружностью чуть больше бочки, рябила и расходилась кругами, подсвечиваясь голубоватым светом, словно где-то в глубине мерцал голубой огонек.
– Святые угодники! Как же вы нашли такое чудо?! – всплеснула я руками. – Красиво! В жизни не видывала подобных источников. Его гномы, наверное, оставили? Или лесные духи?
Мадам рассмеялась и коснулась воды ладонью, будто лаская ее.
– Ты совсем еще дитя, Абели! Гномов не существует. А у духов есть другие дела. Скажи-ка, тебе уже доводилось видеть внутри себя голубой поток?
– О да! Тот, что мне помогает все лучше видеть, а других усыпляет. Вы о нем говорите? А почему у вас он снаружи?
– Есть и внутри. Но мы договорились с источником. И ты сможешь, если захочешь. Нужно только питать воду своим голубым потоком каждую ночь от полной луны до полной луны. Сядешь, распустив волосы, над ним. И будешь представлять.
– Что?
– Что угодно. Напитаешь своей силой водицу, она тебе тем же ответит. Смотри!
Мадам Тэйра наклонилась над родничком, окунула в ледяной родник мою руку с растопыренными пальцами и зашептала какую-то тревожную тарабарщину. Искристые пузырьки заплясали в голубой воде. Мадам зачерпнула ее кружкой и протянула мне:
– Пей. Но сначала загадай то, что хочешь узнать.
Я залпом выпила, думая об Огюстене. Тотчас перед глазами исчез дом колдуньи, и появился, как по волшебству, охотничий замок короля.
У меня все сжалось внутри – лучше бы не видеть того, что там происходило.
Прямо перед замком толпились всадники в полном вооружении, заходились лаем охотничьи собаки. Король разъезжал на коне, недовольно рыча на егерей и размахивая хлыстом:
– Что проку с этих шавок, если они не могут взять след одной паршивой ведьмы?!
Слуги в страхе пятились.
– Я шкуру спущу со всех, если не найдете девку! С тебя первого, де Моле! Ты еще повисишь на позорном столбе как предатель! – орал герцог. – Вместе со всей стражей!
– Эта ведьма, Ваше Величество… – пробормотал оскорбленный де Моле, – мы найдем ее. Я сам с нее кожу сдеру.
– Только сначала доставишь сюда живой! – взвился король. – Эй, Годфруа, подлец!
– Ваше Величество, – поклонился лекарь.
– Я четвертую тебя и все твое отродье, если к утру ведьма не будет здесь!
– Будет, Ваше Величество. Этот малый нас к ней приведет.
И я посмотрела туда, куда показывал дьявольский лекарь. Тут же ахнула и закрыла рот рукой, сдерживая крик. Огюстен, мой несчастный великан Голем, был обмотан цепями со всех сторон. На шее чернело что-то похожее на ошейник, от которого толстенные железные звенья тянулись к приземистой башне при вратах. Изрядно потрепанные стражники наставили на пленника копья со всех сторон.
Лекарь махнул рукой, и палач в красном колпаке ткнул в Огюстена раскаленным прутом. Бедняга изогнулся и завопил так, что кровь застыла в жилах. Меня захлестнуло удушливым жаром. Я будто была там: чувствовала нестерпимый запах паленой человеческой плоти, и мою кожу тоже невыносимо защипало. На глаза навернулись слезы стыда и сострадания.
«За что? За что добрейшему в мире человеку такие мучения? И ведь из-за меня он их терпит!» Ох, и возненавидела я себя в этот момент! Пуще всех: пуще палача и лекаря, пуще короля с де Моле.
Я забормотала в отчаянии, глотая слезы: «Миленький, бедненький Огюстен! Как бы я хотела, чтобы тебе не было больно! Чтобы ты оказался сейчас в безопасном месте рядом со мной! Хороший мой, прости меня, дуру неотесанную! Ой, горе, горе! Что же я наделала!»
И тут Огюстен, поникший было после пытки, поднял голову и посмотрел в сторону леса. Лекарь взмахнул руками над головой, и все, кто был во дворе, затихли, лишь лязг металлических цепей продолжал резать слух. Огюстен встал и потянулся к горам.
– Отцепляйте его! Скорее! – глухо приказал мсьё Годфруа. – Всем внимание! Ведьма заговорила свои следы, но этот парень приведет нас к ней лучше любой гончей. Идите за ним!
«О, Боже! – похолодело у меня во внутренностях. – Они придут сюда?!»
Огюстен стал рваться, и цепи заскрежетали еще сильнее. Стражники поторопились освободить конец цепи, что держала ошейник, и Огюстен, качаясь, зашагал под деревья, плотной стеной окружившие замок. Де Моле и человек тридцать королевских гвардейцев во главе с Годфруа последовали за ним.
– Ой, ой, ой! – в ужасе закричала я, снова увидев в полутьме горной хижины мадам Тэйра в красном платье.
Та посмотрела на меня непонимающе.
– Они идут сюда. Сюда! Они убьют меня! Огюстен их ведет.
– Неужели позвала? – нахмурилась родственница.
– Так вышло. Надо бежать, надо бежать! – запаниковала я, дрожа, как осиновый лист, и крикнула что есть мочи: – Этьен!
– Уф, в твои годы я была умнее.
– Но они его пытали…
– Потерпел бы, не сахарный.
– Как вы можете!
– Могу. Самой доводилось, – оборвала меня колдунья. – И тебе придется, если и впредь будешь такой глупой.
Я замолчала, в волнении теребя подол. «Что же делать? Что же делать?!»
– У вас есть яд, мадам Тэйра? – выпрямилась я решительно.
– Это еще зачем?!
– Я пойду им навстречу. Освобожу Огюстена, а потом отравлюсь, чтобы не мучиться долго.
– Ничего глупее в жизни не слышала, – фыркнула колдунья. – Каждый за себя, один Бог – за всех. Ты что, Бог?
– Нет, но если натворила чего, от ответственности не отказываюсь. Не допущу, чтобы человек погиб по моей вине. Уж если судьба мне умереть, то приму смерть без греха на душе.
– Угомонись! – одернула меня мадам Тэйра. – Ишь, какая! Может, нимб над головой привесить? Не время умирать, молода еще. Не будь я прабабка твоя в десятом колене! Лопни мои глаза!
Пораженная, я захлопала ресницами, а мадам Тэйра прислушалась, подняла палец и… фьють – нас окружил серебристый туман. Когда он рассеялся, передо мной горбилась ветхая старушка в карминовом платье. Уютный дом превратился в замшелую, изъеденную рытвинами пещеру. Тут и там виднелись подгнившие деревянные перегородки, словно мы уменьшились и попали в скорлупу залежалого грецкого ореха. Ничего не понимая, я встряхнула головой, и тут в широкий лаз пещеры ввалился Этьен.
– Что случилось? Ты меня звала?
– Уговор был, что позову я, внучек, – проскрежетала сердито старуха. – Неслух и шельмец ты, Тити. Вот бы выпорола, да хворостину искать долго.
– Вы хотите сказать, – пролепетала я, – что мы с Этьеном – родственники?
Этьен вытаращился на нас ошеломленно.
– Даже не седьмая вода на киселе. Двадцать пятая. Перебродившая да не в то сусло, что вино скисшее, – пренебрежительно пробурчала старуха. – Дураков от Тити не родишь. Только подумай раз пятьсот, прежде чем его к себе подпускать.
– Зачем вы так, мадам? – насупился Этьен. – Что я вам плохого сделал?
– Ничего. Но и хорошего не видели. Только обещания пустые да неблагодарность. Во-от такой букет – хочешь суши, хочешь, в чай клади или в метлу связывай. Так что, Абели, девонька, ежели этот удалец станет любви твоей просить, стукни его тяжелым, чтоб под юбку лезть неповадно было.
– И не собирался, – зло сверкнул глазами Этьен.
– Вы хотите сказать, мадам Тэйра, что мне и замуж можно? – взволнованно спросила я. – Лекарь Годфруа говорил, что нельзя.
– Слушай больше, – крякнула старуха. – У этого чернокнижника своя дурь в голове. Наякшался с китайскими колдунами. Век бы мои глаза его не видели! Ты, девонька, выходи замуж, если полюбишь кого, или если даром поделиться захочешь. Только избранник твой должен быть к тому готов, иначе ума лишится, а то и чего похуже. Для обычного парня польститься на твои прелести – все равно, что в костер свое хозяйство сунуть.
Этьен сглотнул и побледнел. А старуха добавила:
– Ладно, разговоры разговорами, а проблему решать надо.
– Какую проблему? – хмуро поинтересовался Этьен.
– Сюда едет твой отец и королевская конница, – выдохнула я. – За мной.
– Какого черта?! – вскинулся Этьен. – Я же дорогу заговорил и тропы запутал. Как вы, мадам, учили. Всегда срабатывало!
– Их Огюстен ведет, – печально пояснила я.
– Опять о нем подумала? Затосковала по придурковатому? – заревел, как дикий кабан, Этьен и пнул тряпье на полу. – Надо выдать тебя за него замуж. Пусть поджарится, чурбан полоумный!
Я всхлипнула и даже не обиделась.
– Они его уже… раскаленным железом. А ты… ты можешь меня не защищать. Уходи лучше, спасайся. Они не знают, что ты мне помогал, иначе и тебе несдобровать. Король разгневан, грозился четвертовать твоего отца и все ваше семейство, если меня не найдет к утру.
Этьен снова пнул тряпки так, что они подлетели в воздух. Посмотрел на меня оскорбленным, жгучим взглядом:
– За кого ты меня держишь?
Зубы мои еле попадали один на один от волнения, и мой ответ прозвучал неуверенно:
– Просто не хочу, чтобы и тебя, как Огюстена, под пытки отправили. Из-за меня. Не хочу еще и твои страдания на душу брать. А самой мне, видимо, уже не спастись. Уходи по добру. Живи счастливо.
Глядя исподлобья, Этьен выдохнул, но мгновение спустя распрямил плечи и осклабился:
– Еще чего! Пропустить все веселье? Намять бока целой гвардии – именно то, чего мне не хватало, – он залихватски выхватил шпагу и играючи повертел ей перед моим носом. – Ты хочешь лишить меня такого удовольствия? Коварная! А еще говорила, что влюбилась!
Бабка лукаво улыбнулась, посмотрела на нас и потерла ладонью об ладонь:
– Вот и ладно, дети. И мне размяться не грех. Еще поглядим, кто кого! Лопни мои глаза!
Она подняла с пола замызганные тряпки и протянула мне:
– Переоденься, в мужском костюме сражаться сподручнее.
Я с отвращением взяла двумя пальцами штаны и куртку и не могла не скривиться:
– А, может, я лучше в платье останусь?
– Ой ты, неженка! – проворчала старуха, плюнула в кулачок, отобрала у меня вещи. Покрутила их, помусолила коричневыми пальцами и выдала обратно: – Держи.
Теперь это был новехонький охотничий костюм из светло-коричневой замши и белая блузка с кружевами.
– Ах, бабушка! – всплеснула я руками. – Спасибо!
– Пошевелись, реверансы потом будешь отвешивать. Переодевайся и поедем.
– А не разумнее ли в пещерах остаться? – встрял Этьен. – Тут защищаться удобнее.
– Хе-хе, глядите на умника! И привести их в мой дом?
Этьен пожал плечами. Ему, очевидно, было все равно.
Спрятавшись за одной из перегородок, я быстро, как только могла, выскользнула из платья и надела красивый юношеский костюм. Он сидел на мне, как влитой. Завязала волосы в косу и нахлобучила шляпу, которую протянула мне откуда-то сверху мадам Тэйра. Тут же рядом с моими ступнями шлепнулись на камень сапоги с широкими отворотами. Свое платье и туфли я сложила в походную сумку, дивясь, с какой ловкостью мадам Тэйра извлекала из ниоткуда нужные мне предметы.
Когда я вышла к двум моим странным родственникам. Этьен присвистнул.
– Жаль, мне мальчики не нравятся.
Мадам Тэйра поманила нас из пещеры и громко позвала:
– Шевризетт!
Послышалось глухое басистое блеяние, из-за валуна вышел, стуча тупыми копытами, огромный серый козлище. Я потеряла дар речи. Преображенный Шевризетт, размером немногим меньше Этьеновой лошади, был не домашним козлом, а горным, поджарым, с крупными узлами мышц на вытянутой мускулистой шее. Заостренные к концам рога изгибались назад и выглядели угрожающе, словно две сабли с зазубринами на лезвиях. Запах, который издавал громадный Шевризетт, оказался не менее угрожающим. По крайней мере, для меня. От такой вони было бы чудом не упасть в обморок.
Этьен ухмыльнулся при виде животного:
– Мадам Тэйра, да это не Шевризетт, а скорее Шевромонстр.
– Тебя не спросила, умник! – проворчала старуха. С ловкостью девицы она оседлала козла, который послушно согнул колено и наклонился для удобства хозяйки. С воинственным видом она схватилась обеими руками за его шею и крикнула: – Догоняйте!
И помчалась на козле обратно через лабиринты горы. Только ее и видели.
Этьен сграбастал мою руку, и мы побежали что было мочи в скальную комнату. Вскоре мы выскочили среди валунов – там, где заходили в пещеры, Этьен подсадил меня на коня, запрыгнул сам, и поскакал вслед за маячащим впереди козлом с карминовой фигуркой всадницы. Я пыталась держаться за все, что придется, боясь упасть под копыта. От бешеной скачки то вниз по склону, то снова вверх, от страха и волнения, от ожидания скорой встречи с преследователями у меня захватило дух и дико забилось сердце, а внутри, в животе вспыхнул, обжигая внутренности, красный огонь. Я сконцентрировалась на нем, не позволяя тому выплеснуться фонтаном над головой. Что-то будет…
