1 Для более полной картины приведем сообщения еще трех авторов — Антонио де Солиса-и-Рибаденейры, Фернандо де Альбы Иштлильшочитля и Эрнана Кортеса. Антонио де Солис-и-Рибаденейра, опираясь на данные Антонио де Эрреры-и-Тордесильяса, сообщает в «Истории завоевания Мешико»: «(Книга V, глава XX) Спуск на воду бригантин; сухопутное войско разделяет на три части, чтобы одновременно нападать на Мешико от Тлакопана, Истапалапана и Койоакана; Эрнан Кортес идет вперед по озеру и разбивает большой флот мешикских лодок. Кортес при всех таких печальных обстоятельствах не оставил, однако, всякие приготовления, необходимые для столь важного предприятия. Бригантины счастливо спустили на воду, и за совершение сего строения должно было благодарить искусного и прилежного Мартина Лопеса. Отслужена была месса Святого Духа, и на ней получили причастие Эрнан Кортес вместе со всеми испанцами. Благословлены были суда; и каждое, по обыкновению, получило свое имя. Между тем, как необходимые вещи на суда переносили, готовили паруса и канатные снасти, Кортес сделал смотр испанцев, их было тогда 900 человек: 194 — с аркебузами и арбалетами; другие — с мечами, щитами и копьями, еще 86 — конных, да 18 пушек, из них 3 больших чугунных и 15 бронзовых фальконетов вместе с достаточным запасом пороха и ядер. Эрнан Кортес посадил на каждую бригантину по 25 испанцев, вместе с одним капитаном, 12 гребцами, по 6 с каждого борта, и на каждом судне было по одному орудию. Капитанами были: Педро де Барба, уроженец Севильи; Гарсия де Ольгин из Какереса [в Испании]; Хуан Портильо из Портильо [в Испании]; Хуан Родригес де Вилья-фуэрте из Медельина; Хуан Харамильо из Сальватьерры в Эстремадуре: Мигуэль Диас де Аус-арагонец; Франсиско Родригес Магариньо из Мериды; Кристобаль Флорес из Валенсии де Дон Хуан [в Испании]; Антонио де Карвахаль, из Саморы [в Испании]; Херонимо Руис де ла Мота, из Бургоса; Педро Брионес, из Саламанки; Родриго Морехон де Лобера из Медины дель Кампо; и Антонио Сотело из Саморы; которые тотчас погрузились на свои судна, что должны были защищать и оказывать поддержку другим. После распределения таким образом тех, кто действовать должен был на озере, вознамерился Кортес с согласия своих капитанов захватить три главных входа на дамбы, ведущие в Мешико, у Тлакопана, Истапалапана и Койоакана, не медля при Шочимилько, дабы не быть вынужденным разделять дополнительно свое войско, и дабы оно без больших задержек могло получать приказы. Войско свое он разделил на три части; Педро де Альварадо поручил он отправиться в Тлакопан, дав ему должность главного командира в этом походе, вся его сила состояла из 150 испанцев, из 30 конных, двух орудий и из 30 000 тлашкальцев с их вождями, и испанцев разделил он на три роты под предводительством капитанов Хорхе де Альварадо, Гутьерре де Бадахоса и Андреса де Монхараса. Нападение на Койоакан поручил маэстре де кампо Кристобалю де Олиду со 160 испанцами, разделенными на три роты под командой капитанов Франсиско Вердуго, Андреса де Тапии и Франсиско де Луго, с 30 конными, с двумя орудиями и около 30 000 союзных индейцев, и, наконец, поручено Гонсало де Сандовалю взятие Истапалапана со 150 испанцами под командой капитанов Луиса Марина и Педро де Ирсио, с двумя орудиями, с 24 конными и всеми людьми из Чалько, Уэшоцинко и Чолулы, которых насчитывалось больше 40 000 человек. О числе союзников, бывших при том взятии, следуем мы сообщениям Антонио де Эрреры, поскольку Берналь Диас дель Кастильо насчитывает у каждого из этих трех предводителей только по 8 000 тлашкальцев и при этом весьма часто повторяет, что они причиняли больше замешательства, нежели оказывали помощь; а поскольку он ни словом не упоминает, куда делись многие тысячи людей, которые из других племен около Мешико вместе с испанцами собрались, то следует отнести это к превеликому его честолюбию, что только испанцам честь взятия Мешико приписывает. Ведь взятие Мешико, по моему мнению, само по себе достаточно велико и важно, когда сообщается только то, что соответствует правде; и так Берналь Диас дель Кастильо о сем деле недостаточно рассудил, когда собственными своими измышлениями делает его невероятным». Фернандо де Альба Иштлильшочитль в труде «Реляции» сообщает: «(«Тринадцатая реляция, о прибытии испанцев и начале Евангельского Закона, написанная доном Фернандо де Альбой Иштлильшочитлем»)… 76. — Во второй день праздника Духа Святого [(Подвижный церковный (католический) праздник Духа Святого (Espiritu Santo), празднуемый римско-католической церковью в четверг на 40-й день с начала Пасхи (31 марта 1521 г. по ст. ст.), в 1521 году — 9 мая по старому стилю, а по новому — 19 мая 1521 г.; таким образом, во второй день праздника — 10 мая (пятница) 1521 г. по ст. ст., а по новому — 20 мая 1521 г.)], когда уже была вся его армия собрана в Тескоко, Кортес произвел смотр со своими испанцами, и то же сделал Иштлильшочитль, во всем войске которого были 200 000 воинов и 50 000 работников для изготовления мостов и других нужных дел: 50 000 человек из Чалько, Ицоакана, Куаунауака, Тепейака и иных мест, подчиненных королевству Тескоко, которые были расположены на южной стороне, а другие 50 000 из города [Тескоко] и его провинции, не считая 8 000 командиров — жителей и уроженцев города [Тескоко]; другие 50 000 — из провинций Отумбы, Толацинко, Шилотепека и иных мест, которые также подчинялись городу [Тескоко] и были они аколуа, и, наконец, другие 50 000 — циуколуаки, тлалаукуитепеки и из иных провинций, которые были расположены на северной стороне и были подчинены королевству Тескоко, вот так были получены объявленные выше все 200 000 воинов. 77. — Так же Иштлильшочитль велел собрать все лодки, часть из них сопровождали бригантины, а остальные перевозили продовольствие и другие нужные вещи для армии. 78. — Также в тот день произвели смотр тлашкальцы, уэшоцинки и чолульцы, каждый сеньор со своими вассалами, и оказалось их всех больше 300 000 воинов. Кортес, увидев такое множество людей, которые были на его стороне, договорившись с Иштлильшочитлем и всеми остальными сеньорами, их распределил следующим образом; так Кортесом было приказано Педро де Альварадо идти в Тлакопан вместе с 30 конными, 170 солдатами-пехотинцами и 50 000 из Отумбы, Толанцинко и других мест, которым Иштлильшочитль приказал пойти вместе с ним, а командовать ими приказал своему брату Куаутлистакцину и Чичинкуацину, сеньору из Чиаутлы, а также пошло в поддержку ему [Педро де Альварадо] все войско тлашкальцев. 79. — Кристобалю де Олиду, который был другим предводителем, [Кортес] дал 33 конных испанца, 180 солдат-пехотинцев и две пушки, как и прочим отправлявшимся [корпусам], и других 50 000 человек из Циуколуака и прочих провинций с северной стороны, а командовал ими Тетлауелуескуитицин, брат Иштлильшочитля, и другие сеньоры со своими товарищами, а направились они в Койоакан. 80. — Гонсало де Сандовалю, который был другим предводителем, [Кортес] дал 23 конных, 170 солдат-пехотинцев и две пушки, а в поддержку им, — из Чалько, Куаунауака и из прочих мест, расположенных на юге, — столько же, как у других [предводителей корпусов — 50 000 воинов, подчиненных Тескоко], и командующими также были их сеньоры и несколько братьев Иштлильшочитля; также вместе с ними пошли тольтеки и уэшоцинки, для выхода в Истапалапану и разгрома его расположили при нем свой лагерь, где с большим жаром принялись за дело. Также были распределены между всеми ними [тремя корпусами] 50 000 работников для изготовления мостов и разрушения всего другого, необходимого по распорядку. 81. — А Кортес взял себе бригантины, став командующим флота, при себе оставив Иштлильшочитля с 16 000 лодок, в которых были 50 000 тескокцев, его вассалов, и 8 000 весьма храбрых командиров для уничтожения врагов на озерах и на скалистом островке [(«Маркизовой скале» на озере у Мешико)]. 82. — В Мешико, не теряя времени даром, также подготавливали вое необходимое и укрепляли город короли — Куаутемок, Коанакочцин [(сбежавший правитель Тескоко)] и Тетлепанкецальцин [(правитель Тлакопана, двоюродный брат Куаутемока)], а собрали они почти 300 000 человек на его защиту…» Сам же Эрнан Кортес, в третьем письме-реляции Карлу V сообщает следующее: «Во второй день праздника [Духа Святого] я приказал выходить всем людям, пешим и конным, на площадь города Тескоко для построения и назначения предводителей, которые должны были вести три корпуса воинов, которым следовало расположиться при трех городах, что были вокруг Теночтитлана [-Мешико]. В первый корпус я назначил предводителем Педро де Альварадо, дав ему 30 конных, 18 арбалетчиков и аркебузников, и 150 солдат-пехотинцев [(peones)], каждый с мечом и щитом, и более 25 000 воинов из Тлашкалы — эти должны были разместить свой лагерь при городе Тлакопане. В другой корпус назначил предводителем Кристобаля де Олида, которому дано было 33 конных, 18 арбалетчиков и аркебузников и 160 солдат-пехотинцев, каждый с мечом и щитом, и более 20 000 воинов наших друзей [-индейцев], а [все] эти должны были разместить свой лагерь при городе Койоакан. В третий же корпус я назначил предводителем старшего альгуасила [Новой Испании] Гонсало де Сандоваля, дав ему 24 конных, 4 аркебузников и 13 арбалетчиков и 150 солдат-пехотинцев, каждый с мечом и щитом; 50 из них — отборные молодцы, которые прибыли вместе со мной [с Кубы], — и всех людей из Уэшоцинко, Чуруртекаля и Чалько, которых было более 30 000 человек; и эти все должны были идти на город Истапалапан и, разгромив его, перейти вперед по дороге [на дамбе] в озере, с помощью и под прикрытием бригантин, и соединиться с корпусом [Кристобаля де Олида] из Койоакана, для чего затем и я выступил с бригантинами по озеру, велев старшему альгуасилу расположить свой лагерь, где он сочтет удобным. На 13 бригантин, с которыми я должен наступать по озеру, было назначено 300 человек; все больше моряки и весьма искусные; таким образом, на каждой бригантине были 25 испанцев, и каждая фуста [(fusta — легкое гребное судно с парусом; Кортес и так называет свои бригантины (bergantines))] несла своего капитана и веедора, и 6 арбалетчиков и аркебузников».

2 Антонио де Солис-и-Рибаденейра в «Истории завоевания Мешико» так рассказывает об этих событиях: «(Книга V, глава XIX) .. .Вскоре после этого случилось иное происшествие, которое хотя было другого свойства, тем не менее, также было достойно называться бунтом. Шикотенкатль [«Молодой»], возглавлявший тлашкальское войско, вознамерился покинуть армию [Кортеса], или по какому-то неудовольствию, в которое столь надменный человек легко прийти мог, или потому, что имел на сердце вражду против испанцев. Для этого он, собрав несколько отрядов своих людей, многими обещаниями склонил их к тому, что решились они последовать за ним, после чего тихонько ночью ушли от войска. Кортес, получив о том известие от самих тлашкальцев, сильно опечалился, что столь знатный сеньор подал скверный пример, могущий иметь опасные последствия, поскольку собирались тогда предпринять столь важное завоевание. Он отправил тотчас к нему несколько знатных индейцев-тескокцев, которые должны были употребить всякое старание, чтобы его уговорить, по крайней мере, объяснить причину его поступка. Но данный им ответ, который был не только весьма дерзостен, но и очень неучтив и наполнен презрением, побудил Кортеса на еще больший гнев, так что он две роты испанцев и достаточное число индейцев из Тескоко и Чалько послал с именным приказом, чтобы либо привели его назад под караулом, либо, если это не удастся, убили. Это последнее они и были вынуждены совершить, так как он оказал упорное сопротивление тем, кто его преследовал, тлашкальцы же тотчас оставили его. И все они вернулись потом в лагерь, оставив труп Шикотенкатля висящим на дереве. Так же рассказывает об этом событии и Берналь Диас. Но Антонио де Эрерра сообщает, что Шикотенкатлъ был доставлен в Тескоко, и что Кортес, испросив у совета позволения, в городе его повесил. Но это известие не столь вероятно, как прежнее, ибо Кортес при столь великом числе тлашкальцев не стал бы так позорно наказывать знатнейшую их персону, так как мог этим вызвать к себе ненависть у всего народа. Некоторые рассказывают, что испанцам, за ним посланным, было тайно приказано его убить, такой замысел был не столь опасен. Но как бы то ни было, однако бесспорно то, что Кортес с обычной своей осмотрительностью, простирающейся на все, что только было возможно, всесторонне продумал это дело и совершил все столь осмотрительно, что ни тлашкальцы, ни отец Шикотенкатля на смерть его нисколько не жаловались. Кортес за несколько еще дней до его бегства дал совету Тлашкалы знать, что сей молодой сеньор настолько много провинился, что худо говорил о Кортесе и предприятие против Мешико старался представить очень ненадежным. При этом Кортес просил их отозвать Шикотенкатля под каким-либо другим предлогом, отстранив от войска; в противном случае вынужден он будет употребить против Шикотенкатля свою власть, дабы отвратить такие непорядки. Совет, в котором отец его присутствовал, отвечал Кортесу на это, что за преступление — заводить бунт в войске, надлежит по законам казнить смертью. И так Кортес может по своему усмотрению поступить с ним со всей строгостью, какую применили бы они сами против Шикотенкатля, если бы возвратился в Тлашкалу либо он сам, либо некоторые из его последователей. Сие подлинно, что это позволение способствовало смерти Шикотенкатля, ведь Кортес дерзость его столько дней терпеливо сносил и употреблял всегда мирные средства, чтобы склонить его к другим мыслям. И я согласен с Берналем Диасом дель Кастильо в том, что казнен Шикотенкатль был вне Тескоко; ибо Кортес хорошо знал, что воздействие на ум бывает гораздо большее от увиденного, чем от услышанного». А Франсиско Хавьер Клавихеро в «Древней истории Мексики» сообщает: «(Книга X, глава XVI) Семья и имущество Шикотенкатля «Молодого» перешли во владение короля Испании и были доставлены в Тескоко, в том числе 30 женщин, а также большое количество золота, украшений из перьев и дорогих хлопчатобумажных одеяний».

3 13 мая 1521 г. по старому стилю, а по новому — 23 мая 1521 г.

4 После этого в Мешико вода была лишь из колодцев (за исключением двух или трех солоноватая), дождевая и та, что доставлялась на лодках. Положение мешиков было тяжелым, но они смело встретили смертельную опасность, так как, по словам Бернардино де Саагуна: «только по своей воле покорится теночк [(мешик)] или погибнет». Здесь же приводим слова Куаутемока, обращенные к мешикам, из «Истории индейцев Новой Испании и островов у материка» Диего Дурана: «Храбрые мешики! Вы видите, что все наши вассалы восстали против нас, и уже имеем мы в качестве врагов не только тлашкальцев, чолульцев и уэшоцинков, но и тескокцев, чальков, шочимильков и тепанеков, которые нас предали и перешли к испанцам, выступив теперь против нас. Поэтому я прошу вас вспомнить о храбром сердце и храброй душе чичимеков, наших предков, которые, будучи в малом числе во время прибытия на эту землю, отважились атаковать ее… и подчинить своей могучей рукой весь этот новый мир и все народы… Вот почему, о храбрые мешики, не теряйтесь и не страшитесь! Укрепите душу и отважное сердце, чтобы выйти на новую битву! Поймите, если вы на нее не пойдете, то станут вечными рабами ваши жены и дети, а ваше имущество будет отнято и разграблено… Не смотрите, что я слишком молод, и помните: то, что я вам сказал, — правда, и вы обязаны защищать ваш город и вашу родину, которую я обещаю вам не покидать до смерти или до победы».

5 …через 4 дня после праздника Тела Христова — подвижный церковный праздник Тела Христова (Corpus Christi), празднуемый римско-католической церковью в понедельник на 51-й день с начала Пасхи (31 марта 1521 г. по ст. ст.), в 1521 году — 20 мая по старому стилю, а по новому — 30 мая 1521 г.; таким образом получается, что корпус Гонсало де Сандоваля вышел из Тескоко 25 мая 1521 г. (по ст. ст.) - 4 июля 1521 г. (по н. ст.).

6 Остров Тепацинко — после взятия Мешико его называли «Маркизовой скалой» по Кортесу, получившему титул маркиз.

7 Около места, где соединялась дамба из Койоакана с главной дамбой из Истапалапана, ближе к Мешико, находилось укрепление Шолоко, которое было затем захвачено конкистадорами. О действиях бригантин сообщает Кортес в третьем письме-реляции Карлу V: «Каждый день шли бои, и бригантины сжигали вокруг города [Мешико] все строения, какие могли… Мы вклинились [бригантинами] в их ряды и разбили множество лодок, убили и потопили множество врагов, и это было сделано превосходно, это надо было видеть…»

8 Имеется в виду знаменитое чудотворное изображение Девы Санта Марии в монастыре городка Гуадалупе в Испании.

9 Кулуакан (Culhuacan) сохранил свое название.

10 …накануне праздника Сеньора Сан Хуана в июне… — (см. прим. 39 к главе «Экспедиция в Табаско»), то есть 23 июня 1521 г. по старому стилю, а по новому — 3 июля 1521 г. Кортес так рассказывает в третьем письме-реляции Карлу V о борьбе за дамбы и предместья Мешико: «Много раз входили мы по дамбам и мостам в город [Мешико], хотя индейцы, имевшие там оборонительные сооружения, сопротивлялись с большим упорством. Часто они делали вид, что отступают, заманивая нас внутрь [города]… Залпами и атаками конницы мы нанесли им большой урон… Иной раз мы делали вид, что бежим, а сами поворачивали коней на них и всегда захватывали добрую дюжину этих дерзких воинов; благодаря этому, а также многочисленным засадам, которые мы им устраивали, они все время оказывались в трудном положении. И поистине радостно было видеть все это. Но каким бы чувствительным ни был урон, они продолжали нас преследовать до тех пор, пока мы не покидали пределы города… Выстрелами из пушек, арбалетов и аркебуз мы убили их огромное множество и думали, что они вот-вот запросят у нас мира, на который мы уповали как на спасение… Я долго медлил, не решаясь проникнуть в центр города: во-первых, потому, что хотел подождать, не откажется ли противник от своего намерения, не дрогнет ли он, и, во-вторых, это было очень рискованно, ибо они были очень сплочены, сильны и полны решимости умереть…» А вот что сообщает Бернардино де Саагун во «Всеобщей истории Новей Испании»: «(Книга XII)… И через два дня, когда бригантины, прибывшие перед этим, изгнали лодки [мешиков], они соединились и заняли позиции у берега, рядом с местечком Ноноалько… Потом испанцы вступили на берег и продолжили свой путь по узким улицам, ведущим к центру города. И там, куда приходили испанцы, индейцы замолкали, и никого из людей уже не было видно. А на следующий день они появились снова и подвели свои бригантины к берегу… Испанцы окружили большое число мешиков. И после их [испанцев] вступления в Ноноалько началась битва. С обеих сторон погибали люди, все враги были ранены стрелами, все мешики тоже; и целый день до вечера не стихала битва. И было три вождя, три великих вождя, которые не показали неприятелю спину, которые с презрением относились к врагам и не щадили себя. Первого звали Цойекцин, второго — Темокцин и третьего — Цилакацин. Этот последний, великий вождь, человек огромной отваги, был вооружен тремя большими круглыми камнями, из которых складывают стены… Один камень он держал в руке, а два других лежали на его щите. После он еще преследовал испанцев, подстерегал их на воде, убивал их… Цилакацин был из племени отоми и носил титул касика… и волосы у него были как у всех отоми; он презирал своих врагов, даже испанцев, наводивших на всех ужас, и, завидев Цилакацина, враги прятались. Испанцы стремились убить его стрелой или из огнестрельного оружия, но Цилакацин маскировался, чтобы не быть узнанным». Согласно этому же источнику, наученные горьким опытом «мешики, когда видели, когда понимали, что пушка или аркебуза нацелена прямо на них, уже не шли по прямой линии, а двигались зигзагом, из стороны в сторону, избегая лобовой атаки. И когда они видели, что пушка стреляет, то бросались на землю, припадали, прижимались к земле… воины-мешики после [атаки] быстро скрывались между постройками, в проходах между ними: улица оставалась чистой, открытой, словно это было безлюдное место».

11 См. прим. 12 к главе «Путь в Мешико». Следует отметить, что основная атака конкистадоров была направлена на главный храм Мешико, где был главный идол Уицилопочтли. Кортес прекрасно понимал, какое значение придают индейцы взятию главного храма и захвату главного идола. Судя по испанским источникам, конкистадорам (очевидно, корпусу Кортеса) удалось, несмотря на отчаянное сопротивление мешиков — и воинов и жрецов, занять главный храм Мешико, поджечь его святилища-башенки и низвергнуть идол Уицилопочтли (мешики же сообщают, что они его спасли), но потом оставить его, покинуть главную храмовую площадь и вечером отступить в свой лагерь. Мешики же об этом уходе рассказывают так: «[Прорвавшиеся на главную храмовую площадь] испанцы доставили пушку и установили ее на жертвенном базаменте… Но тотчас же прибыли великие вожди и все воины-мешики, сражавшиеся на лодках, они подоспели [по каналам] и высадились на набережную [у главной храмовой площади]… И когда испанцы увидели, что уже наступают, что уже идут те, кто их прогонит, тотчас же отступили они, держа свои мечи. Произошла большая давка, всеобщее бегство их. Со всех сторон летели в испанцев стрелы. Со всех сторон спешили мешикские воины, чтобы сразиться с ними… Испанцы отступили, бросив пушку, поставленную на жертвенном базаменте. Ее тут же схватили воины-мешики, в гневе потащили ее, бросили в воду [канала]…»