Глава 6
Ловись, рыбка, большая и маленькая

Калеба должно было радовать одно: задание нам предстояло выполнять в жарком и даже знойном месте – Вавилоне.

До этого момента я еще ни разу не была в этом прекрасном городе, особенно не в период его окончательного упадка. Сейчас мне представилась возможность посмотреть великолепный Вавилон с его висячими садами, которые бывший царь перевез в это безжизненное и сухое место ради своей царицы, дабы доказать ей свою любовь.

Потрясающе романтичная история, и даже слегка прикоснуться к ней удивительно приятно.

В моем времени город находится недалеко от Багдада, а во времена Александра Македонского подобного арабского поселения вовсе не существовало.

Осмотревшись по сторонам, вдохнула сухой жаркий воздух и едва не закашлялась. Вода в этом месте – роскошь, и осадки выпадают только зимой, которая длится всего восемь недель. Ну а летом жара достигает и шестидесяти градусов, и песчаные смерчи несутся над высохшими полями, угрожая жизням людей и животных.

– Ну что, пойдем? – Калеб, позволив мне насмотреться на древний город, что возвышался вокруг нас, прикоснулся к моей руке.

– Очень неуютно чувствую себя. У Македонского служили незаурядные люди, вдруг кто-то сможет нас увидеть?

– Не думаю, что здесь есть еще гении, кроме полководца, такие личности редко уживаются рядом друг с другом.

– Вот и проверим, – я решительно шагнула в сторону резиденции полководца, мне не терпелось увидеть сады.

Шагая по улицам к пункту назначения, я рассматривала снующих по городу людей, одетых в причудливые балахоны.

В городе, где изобрели лунный календарь и определили длительность недели в семь дней, пользовались солнечными и водяными часами. Знакомые нам названия звезд – Сириус, Орион – тоже родом из этой колыбели древней цивилизации.

Для города это был обычный день, наполненный жарой и пылью. В солнечном мареве казалось, что рыжие стены многоэтажных домов расплываются. Стихали шумные базары, через которые проходил небывалый поток товаров – дешевых рабов, золота и драгоценностей, добытых армией на индийских границах. Легко полученная награда, легко уходящая добыча.

Пройдя напряженный путь, полный опасений и настороженности, мы с Калебом попали в висячие сады, поражающие своей небывалой красотой. Единственное место в Вавилоне, где царствовали мягкое тепло и свет солнца, где слышалось журчание ручейков, а легкие наполнял запах трав и цветов.

Именно здесь мы нашли Александра, великого полководца, еще живого, здесь он замер в последний раз, стремясь к своему бессмертию, в желании остаться в мире, который еще не весь покорился ему.

Но круг замкнулся, и из-за противостояния, имеющего место в будущем, один из творцов Южного филиала отправился сюда и отравил великого полководца. Тот должен был умирать медленно, в агонии, в течение длительного времени.

Столь великий человек привнес бы в историю и в развитие мира мало хорошего, состояние полководца отразилось бы на многих странах. Он ведь уже готов к завоеванию Египта и походу на Запад, чтобы подчинить себе Карфаген, Италию и Испанию и дойти до Геркулесовых столпов.

Но сегодня в Вавилоне мы с Калебом прервем его жизненный путь, иначе полководец прервет наш.

Изначально мы договорились, что я проверю свои способности и то, как они действуют на гениев. Склонившись, я поднесла руки к голове мужчины и, не обращая внимания ни на замерших в ожидании приказа слуг, ни на посторонние звуки, попробовала воздействовать. К своей радости, уловила хоть и слабый, но отклик.

Кивнув Калебу, дала ему знак приготовиться и стала погружать полководца в полудрему, чтобы тот не заметил, когда его будут колоть, тем самым убивая.

Погрузившись частично в сознание нашей жертвы, я едва не вскрикнула от захвативших меня эмоций великого человека.

Тот боялся, но боялся не смерти, ведь он часто с ней сталкивался. Невозможно смириться с мыслью о собственной кончине тому, кто сравнивал себя с богами. Александр не хотел умирать здесь, в пыльной духоте чужого города, на чужой земле, где не чувствуется ничего родного, нет тенистых дубрав Македонии, не хотел умереть, не завершив своей миссии. Разве он может уйти из жизни, не увидев и не покорив Запад?

Однако все уже было решено, и успокоенный мной, погрузившийся в легкую дремоту Александр Македонский вдруг неожиданно для своих слуг ни с того ни с сего вскрикнул, а я смотрела, как Калеб прячет прибор.

Сделав свое дело, мы ушли из прекрасных висячих садов, растущих не только на воде, которую день и ночь качали из Евфрата, но и на крови рабов, что умирали ради чуда, не предназначенного для Вавилона.

А через несколько часов все было кончено, Владыка Востока Александр Македонский умер, а следом за ним погибнет и Вавилон.

Утром уже я вошла в комнату Калеба, когда он спал. Специально ради такого дела поставила будильник. Родригес, раскинувшись звездой посреди постели и закутавшись при этом в одеяло, мирно посапывал.

Я рывком раздвинула шторы и направилась прямиком к кровати, чтобы растолкать творца. Тот, разлепив глаза, удивился:

– Вера? Что ты здесь делаешь?

– Тебя бужу.

– А сколько времени?

– Четыре утра.

Застонав, мужчина накрыл голову подушкой.

– Принесу воды.

На меня недоверчиво посмотрели из-под укрытия.

– У нас сегодня второй день «обычной жизни для живца».

До того как Родригес поднялся, все, что я услышала, было ругательствами на испанском.

– Надеюсь, сегодня мы не будем мотаться?

– Нет, – улыбнулась я, – но ты должен надеть ту теплую спецодежду, которую тебе принесут.

Не дождавшись ответа, сама отправилась передаваться.

Около машины Калеб лишь спросил:

– Мы ведь не будем в такую погоду заходить в воду?

– Нет, – покачала головой я, и мы отправились в деревеньку недалеко от Цитадели.

Весь путь занял у нас всего несколько минут, потом немного пешочком, и мы… на озере. Примерно на его середине.

Там нас уже поджидал пожилой мужчина, закутанный ничуть не хуже нас, зато с широкой улыбкой.

По лицу Калеба ясно было видно, что он не понимает, чему можно улыбаться в четыре утра, когда на улице собачий холод, а мы находимся в снегу посреди чистого поля.

– Калеб, познакомься, это Дмитрий Михайлович. Он живет здесь неподалеку.

– Рад знакомству, – вежливо кивнул творец, пожимая руку.

– Дмитрий Михайлович, это как раз и есть наш познаватель русских традиций.

– Познавать – это хорошо, – хмыкнул в усы мужчина. – И парень здоровый. Помоги-ка просверлить три горловины.

– Чего? – удивился Родригес.

– Вот, втыкаешь это приспособление в лед и крутишь.

– Мы что, на льду?! – в панике начал оглядываться творец.

– А где же еще? – неподдельно удивился Дмитрий Михайлович и заставил-таки Родригеса сверлить горловину. Когда все было готово, Михалыч сам прикормил рыбу, дал специальные удочки и объяснил, как ими пользоваться.

– Мы что, утром, в мороз, будем ловить рыбу?! – все еще неверяще спросил Калеб.

– Да, – подтвердила я, уже усаживаясь.

Автоматически на свое место опустился и творец.

– Просто сидеть и ловить? – еще раз уточнил он.

– Да, – подтвердил Михалыч.

– А потом?

– Потом жарить и есть.

– Да мы здесь заледенеем! – решил пожаловаться Калеб.

– Мы тепло одеты, да и грелка есть.

– Грелка?

Михалыч вытащил бутылку водки. Опознав напиток, Калеб застонал.

– Тихо ты, рыбу распугаешь! – шикнул на него мужчина, и мы погрузились в процесс ловли.

Не сказала бы, что все получали от происходящего удовольствие, но так всегда бывает до первой рыбки. Домой мы вернулись окоченевшие, но счастливые, в отличие от группы боевиков. Те пришли вместе с нами все обмороженные. Но я выполнила их пожелание: мы практически не передвигались и ловили рыбу… большую и маленькую.

Боевики на следующий же день слегли с простудой и температурой. Что тут скажешь – южный тип.

Вот только улова, на который мы рассчитывали, пока так и не получили.

Следующее задание выдалось не таким теплым и знойным, как предыдущие. Мы оказались в золотую эпоху викингов на узком берегу Ладожского озера.

Сначала эти северные воины начинали свои завоевания с Западной Европы, с Восточной серьезных конфликтов не наблюдалось. Многие исследователи выдвигали разные предположения, и лишь в две тысячи сорок восьмом году на северной стороне озера, на дне, в одной из глубоких впадин, был обнаружен скандинавский корабль, вернее то, что от него осталось.

Ученым удалось установить, что люди, плывшие на нем, кого-то преследовали. Вариантов было не так много, а наши аналитики свели количество этих вариантов к минимуму.

– Почему ты считаешь, что скандинавы преследовали именно Рюрика с братом? – Калеб недоумевал.

– Потому что именно с них и началось государственное становление Руси, впрочем и название свое страна получила от слова «русич». Ты представляешь, что будет, если сейчас убить Рюрика?

– Плохо будет?

– Это слабо сказано. И подсуетились здесь наверняка или Ашер, или Яр, причем, скорее всего, среди преследователей находится творец, хоть и слабенький. Сам понимаешь, в это время корпораций не было, и возможность договориться существовала очень большая. А значит, это еще один уровень расчетов, который мы не учли.

– И как ты узнаешь, верна теория или нет?

– А я тут на что? – хитро улыбнулась я. – Ты, главное, выполни свою задачу и останови погоню.

– Я тебя не разочарую, – улыбнулся Калеб.

Мы удобно устроились на берегу, успели перекусить и отдохнуть, понаблюдать за первым кораблем, который прошел через Ладогу. Нас, естественно, не заметили. Пора было подниматься и начинать готовиться к появлению второго корабля.

Но так как работать пришлось бы в основном Калебу, я непозволительно расслабилась и не заметила, как сзади ко мне подкрался мужчина и, схватив за волосы, приставил к горлу нож.

Я замерла, Калеб резко обернулся на шум. Едва он заметил, что меня взяли в заложники, черты его лица словно заострились, глаза прищурились, а взгляд заледенел и полыхнул желтым. Выражение лица стало хищным.

Викинг, прижимавший меня к своей кольчуге, сказал что-то на непонятном мне языке, Родригес только криво усмехнулся.

Не слушая вопли в голове, я чуть отклонилась назад и, изловчившись, ударила по незащищенному горлу, при этом нож викинга вошел в кожу и порезал ее. По шее потекла струйка крови.

Не ожидавший от меня такой прыти, воин ослабил хватку и отвлекся, пытаясь отдышаться после удара, это позволило мне вывернуться и метнуться подальше.

– Отойди от него! У тебя же нет активного дара! – прорычал Калеб.

– А тебе нельзя тратить силы понапрасну. С минуты на минуту появится корабль, так что иди и жди.

Выхватив из-за пояса закрепленный там неошест, нажатием кнопки выдвинула на концах лезвия и приготовилась к обороне.

Противник, завыв и наклонив голову, как бык, побежал на меня, размахивая при этом мечом. На автомате я отскочила в сторону и удивленными глазами смотрела, как мужик пролетает мимо.

Калеб, также засмотревшись на это действо, едва не пропустил корабль, поэтому, выругавшись, швырнул электрическую молнию в шлем викинга. Тот рухнул как подкошенный.

Я сложила руки на груди и недовольно посмотрела на Родригеса. Творец хмыкнул и ответил вслух:

– Ты маленькая и слабая. Тебя беречь надо.

И пока я пыхтела, пытаясь воспламенить его взглядом, Калеб развернулся к кораблю и поднял руки вверх. Сначала ничего не происходило, а потом вода забурлила, и из нее, искажая пространство, волной начала подниматься энергия. Внезапно вся эта мощь обрушилась на корабль.

Я явственно видела, как полетели во все стороны доски и щепки и как пробитый корпус быстро погружается в воду.

Команда кричала, шумела, люди прыгали в озеро и устремлялись в сторону ближайшего берега, а наше задание было выполнено.

Я оторвала взгляд от корабля, что уже практически ушел под воду, только когда Калеб взял меня за руку, а незваный творец растаял во времени.

– Как ты?

– Любая стихия содержит в себе колоссальную энергию, правда, ее трудно высвободить. Пойдем домой, пока я не свалился на месте?

Так и не придя пока в себя, я кивнула и отправилась за Калебом.

Сегодня, стоя перед зеркалом, я собиралась с особой тщательностью. Как-никак мне предстоит пойти на званый обед к императорской чете с кавалером. И мой спутник не простой приглашенный, а гость нашей империи, один из первых и важных представителей Западного филиала.

Нужно выглядеть безупречно.

На моих губах появилась ехидная улыбка.

После рыбалки оба главы взяли с меня слово, что все последующие мероприятия я буду согласовывать с ними. И я согласовала. Они не были против, к тому же императорам не отказывают.

А после банкета у нас будет время, чтобы прийти в себя – мы отправимся на закрытое оперное представление, только для избранных. Но что самое забавное, так это лицо Калеба и его паника, которую я могу чувствовать.

В чем-то я его понимала: меня с детства обучали как дворянку, а он не знает о существовании других приборов, кроме вилки, ложки и ножа, тем более о правилах поведения в светском обществе.

Сейчас с Родригесом занимается специальный преподаватель, но, ощущая внутреннее раздражение творца, которое со временем только увеличивается, я заранее могла предсказать успешность уроков.

– Ты поможешь мне.

Он не спрашивал, он констатировал факт.

– А если меня посадят далеко от тебя?

– Не посадят, я позаботился об этом.

– А дальнейший светский раут в Большой императорской гостиной?

– Я плохо понимаю и говорю по-русски.

– Вряд ли последнее у тебя получится.

– Посмотрим.

Через полчаса я спускалась по лестнице Цитадели в теплом, но элегантном платье зеленого цвета. Из украшений на мне был комплект из жемчуга, принадлежавший когда-то прабабушке и прекрасно оттеняющий мою кожу.

Косметики я нанесла самый минимум, и единственным моментом, вызывавшим сильное раздражение, было наличие перчаток. Терпеть не могу закрывать руки!

Сосредоточившись на них, я даже не заметила взглядов собравшихся внизу мужчин, и Калеба в том числе. Кто-то смотрел оценивающе, кто-то равнодушно, кто-то восхищенно.

Приблизившись ко мне, Родригес склонился к моей руке.

– Вы абсолютно очаровательны сегодня.

– Это же ни на что не похоже! Зачем вы сгорбили спину? Вы что, горбун? И не надо столько времени слюнявить даме руку, достаточно пары мгновений. А ваш поклон?! Объясните, для чего вы так выпятились вперед? Пытаетесь лучше рассмотреть… грудную клетку дамы?

Все это выпалил сухопарый старичок – непревзойденный мастер по обучению светским манерам. Я сама долгое время брала у него уроки. Увы, этого самого времени у Калеба совсем не было.

Лицо Калеба покраснело, он выпрямился, а я почувствовала эмоции небывалой силы, настоящую волну. Внутри все обожгло огнем, а свет в доме замигал и погас.

– Калеб, держи себя в руках! – подлетел к нему Алонсо.

– В руках? Да он же не владеет своим телом! Какие руки?! – воскликнул мастер Ефим.

Предчувствуя бурю, я подхватила старичка под руку и потащила его по направлению к выходу.

– Успокойтесь, Ефим Андреевич.

– Ах, Вера! Это такой трудный случай! А ты знаешь, что я свою работу делаю хорошо! Но он… И так мало времени… Совершенно никакого таланта! Никакой породы. Не то что ты! Одна из учениц, которыми я горжусь!

Похлопывая мастера по руке, я проводила его к распорядителю и попросила напоить чаем. Когда возвращалась, дневное освещение уже починили, а Алонсо что-то выговаривал Калебу на испанском.

– Думаю, нам лучше вылететь пораньше, сегодня обещали снегопад, – предложила я.

А еще у меня будет немного времени, чтобы успокоить Родригеса.

– Да, пожалуй. Чревато заставлять императора ждать, – заметил Ратский.

Конечно, Калеб уже видел достопримечательности столицы, в том числе и культурные памятники, и музеи. Но когда мы, взлетев с аэроплощадки, достигли центральной городской зоны с дворцовым комплексом, он внезапно замер, пристально вглядываясь вниз.

Там, в центре Петербурга, во всей красе раскинулся грандиозный ансамбль Зимнего дворца, многие века олицетворяющий величие и силу России. Он и по сей день выглядел по-настоящему великолепным. Особенно сейчас, когда являлся островком исторической и размеренно-романтичной России прошлого в современном техногенном мире. Дворец стал незыблемым символом величайшего наследия. Напоминал об истоках становления современной мощи и служил неизменным напоминанием о фундаментальной оси развития государства – о царской монархии. Его внешний и внутренний вид не меняли, стремясь соответствовать космофизическим веяниям современности. Наоборот, сохраняли чарующую помпезность и уникальную красоту истории. Дворец сам стал историей…

При первом же взгляде на него в душе Родригеса пробудился невольный трепет восхищения. Дворец выглядел, как и было задумано, непохожим на другие. Особенным! Сильно выступающие крылья обращенного к Адмиралтейству западного фасада образовывали парадный двор. Такое же архитектурное решение было и у восточного торца здания.

Северный фасад, обращенный к Неве, был богато декорирован двухъярусными белыми колоннами, воспроизводящими эффектную игру светотеней. Главный – южный – фасад, ориентированный на Дворцовую площадь, отличался тремя въездными арками. Светло-зеленая окраска стен выгодно контрастировала с белизной колонн. Декоративность здания еще больше усиливалась прихотливыми изгибами сложных карнизов и многообразными наличниками окон. В их композицию были включены головки амуров, львиные маски и причудливые завитки, характерные для стиля барокко.

Весь внешний вид когда-то царской резиденции призван сообщать о мощи и величии государства Российского.

Наш аэрокар на мгновение завис над Невой, лед еще не успел сковать реку, и сейчас в ее темных водах полностью отражался дворец. А мириады снежинок, кружащих вокруг и облепляющих его стены и окна, добавляли мистической интриги общей картине. И хотя за время его службы дворец еще больше расширили, достроили и усовершенствовали, все равно все хозяева пытались сохранить первозданный облик и дух России с тысячелетними традициями.

Каждый знал, что Зимний дворец строился, словно великий и могущественный город в городе, со своими кухнями, конюшнями, прачечными и своей личной армией – дворцовыми гренадерами и караулом из гвардейских полков. Все его здания соединялись между собой висячими переходами и залами, украшенными золоченой резьбой и бессчетным количеством зеркал. Зимний дворец даже в современном мире поражал размахом и воплощением величайшей архитектурной идеи.

По долгу службы и из-за происхождения мне часто приходилось здесь бывать. Пару раз я посещала и личный кабинет императора, расположенный на первом этаже. Бывала даже на третьем и четвертом этажах жилого крыла, где проживала вся царская семья.

Ходила и в музей, под который была отдана в свое время часть дворца, ведь простые люди тоже желали приобщиться к высокому искусству. Наверное, поэтому много лет назад один из императоров, стремящийся увековечить себя в молве народной, подписал указ о создании Эрмитажа – главного музея Российской империи, который активно поддерживала и содержала царская семья. Здесь были собраны богатейшие коллекции экспонатов и предметов искусства со всего мира.

«Сегодняшний Зимний дворец хранит память о разных эпохах и поражает причудливостью архитектурных фантазий даже моих современников. Кому, как не ему, хранить память о вехах истории, интригах и заговорах и даже о смертях престолонаследников? Наверное, больше об истории знает лишь корпорация…» – невольно размышляла я.

Восхищение и потрясение читались не только на лице Калеба, но и на лицах остальных гостей.

– Здесь живет император?

– Да, его императорское величество с семьей, – подтвердил Ратский.

– Кошмар, – пробормотал Калеб, остальные сочли за благо промолчать.

– Он серьезно живет здесь один?

Услышав в голове ожидаемый вопрос, лишь улыбнулась.

– Да.

– Один?!

– Нет, конечно. Есть еще слуги и гости. А здесь постоянно кто-нибудь гостит.

– Все равно мало народу для такого дворца.

– Ты бы так не говорил, если бы увидел, сколько гостей бывает на императорских балах.

От моего предположения, что он в принципе может это увидеть, Калеб вздрогнул, а я рассмеялась. Наши спутники с недоумением посмотрели на меня.

– Вспомнила забавную ситуацию, не обращайте внимания.

Не знаю, поверили мне или нет, но в этот момент двери большого зала распахнулись и нас пригласили на обед к императору и императрице.

Мы прошли сквозь три красивейших зала, являющихся произведениями искусства, прежде чем оказались около столовой. Здесь мы задержались в одном из помещений, поджидая императорскую чету.

Через какое-то время к нам присоединились гости резиденции: посол Иордании с супругой, двоюродный брат императора, представители нескольких дворянских семейств и еще несколько приглашенных.

Я видела, как нервничают и переглядываются гости, сама же смотрела на это со снисходительной улыбкой. Когда-то я так же стояла и нервничала в ожидании тогда еще неженатого императора Алексея Четвертого.

Когда пред нами предстала императорская чета, я не без гордости в который раз отметила, что у нас очень представительный монарх. Высокий, крепкий, широкоплечий. Волосы темные, глаза светло-серые, стальные. Недурен собою, но это скорее следствие уверенности в себе, чем какой-то особой внешней красоты. На шее заметен шрам от скользящего сабельного удара (в юности на императора было совершено покушение).

Императрица отличалась высоким ростом и стройностью, была черноволосой и зеленоглазой. Красивая нежной, одухотворенной красотой, безупречно сложенная, ее можно было бы назвать обольстительной, если бы не строгая манера держаться.

Последовала церемония представления, потом мы вслед за венценосной супружеской парой переместились в столовую. В это время я спиной ощутила чей-то пристальный взгляд, а обернувшись, увидела кошмар моих последних лет.

Внутри все опустилось от обреченности, к тому же, как назло, его посадили всего через два человека от меня. Вообще-то статус этого человека не позволяет ему находиться так близко к императорской чете, как мне или гостям империи, видимо, он дал хорошую взятку, чтобы подобраться ближе ко мне.

– Что случилось?

– Карманов здесь.

Титул Карманова у меня язык не поворачивался произнести. За последние пару лет этот человек настолько мне надоел, что скоро я начну дергаться при одном только упоминании о нем.

– Это тот молодой человек, который довел тебя до ярости? Я впервые ощущал тебя настолько невменяемой.

– Это он.

Настроение с каждой минутой становилось гаже и гаже.

– Если не ошибаюсь, он уже в течение нескольких лет навязчиво за тобой ухаживает и не дает проходу, не гнушаясь любыми методами.

– Именно! И дернул его черт поспорить на меня со своими друзьями! Неужели так сложно понять, что он мне неинтересен?

В этот момент мы, как по сигналу, оказались около своих стульев, и лакеи отодвинули их, давая гостям возможность сесть.

Я ощущала, как не по себе было Калебу оттого, что за ним ухаживает мужчина, пусть даже слуга. Я же давно привыкла к этому и не видела в ситуации ничего особенного. Просто дань традициям.

– Дело не в том, способен Карманов понять или нет. Сначала был спор, но ты не ответила на его ухаживания. Согласись, красавец мужчина, знатный, умный, с деньгами, а главное упорный, не знал отказов, а тут ты его совсем не оценила. Конечно, его зацепило. Теперь добиться тебя – дело принципа.

– И откуда ты все это знаешь?

– Я мужчина. Какой вилкой есть второе?

– Первой.

Посмотрев в сторону Карманова, я увидела, как он, практически не слушая своего соседа, пристально смотрит на нас с Калебом. Заметил, как мы обмениваемся взглядами при мысленном разговоре? Наверное, со стороны это выглядит странно, нужно быть осторожнее.

– Ну и что мне делать?

– Не переживай, сегодня мы решим эту проблему.

Я снова не удержалась и пристально посмотрела в смеющиеся глаза Калеба. Что он задумал?

– Локти держи ниже и прижимай теснее к телу, иначе это будет выглядеть невежливо.

Родригес, несмотря на свои немалые габариты, постарался ужаться; сразу заметно – «удовольствие» от обеда он получает колоссальное.

Но тут нас отвлек император, которому главы корпорации рассказали что-то о нас с Калебом, поэтому пришлось нам обоим включаться в светскую беседу, а ведь почти весь вечер был еще впереди.

Самое интересное началось, когда все гости собрались в большой гостиной. Как только главы и император отпустили нас отдохнуть и пообщаться с другими приглашенными, Родригес отправился знакомиться поближе с гостями императора, а я буквально приклеилась к императрице, постоянно находясь около нее.

Не участвуя в разговорах замужних дам, коих здесь было большинство, просто потягивала чай и улыбалась.

– Вера, – неожиданно склонилась ко мне императрица, – вы сегодня молчаливы, как и всегда, но мне показалось, что в начале вечера настроение у вас было более веселым.

– Ваше величество… Я…

– Понимаю. Хотя сама я и рано вышла замуж, но еще не так стара, чтобы не разглядеть интерес определенного рода.

– Ваше величество прекрасно выглядит. Но я не совсем понимаю, о каком интересе вы ведете речь?

– Конечно же, о зарождающемся. Сложно не заметить, как вы и этот мужественный жгучий брюнет тянетесь друг к другу. Это понятно: творцы, особенно такие сильные, как вы, всегда испытывали тягу друг к другу. Тут сложно устоять.

– Я… Мой интерес дружеский, – решилась определиться с нашими отношениями.

– Может быть, – таинственно улыбнулась императрица и, склонившись чуть ниже, доверительно добавила: – Я понимаю, вы считаете свою страсть запретной, ведь он работает на филиал, который является нашим соперником, и у ваших отношений не может быть будущего. Но могу вам сказать официально, от лица всей императорской семьи (а Алексей обсуждал этот вопрос и с Ратским), мы будем не против, если вы переманите его на нашу сторону. Мужчины так часто забывают себя, когда влюблены, а вы – девушка, наделенная неповторимым очарованием.

У меня запретная страсть?! Что за бред?! Когда это она у меня появилась?

– Э-э-э… Я, право, не знаю…

– Подумайте об этом, моя милая, – похлопала меня по руке императрица и чуть громче добавила: – Конечно, вы дружите. Это прекрасно, особенно в такое время.

Поискав глазами Калеба, увидела, что тот стоит неподалеку и смотрит на меня со смешинками в глазах. Не сомневаюсь, он слышал фразу про дружбу, хотя то, что было сказано тише, его ушей не достигло. И теперь мужчина веселился. Вот сейчас как подойду и как поведаю ему страшную тайну о нашей страсти и о моем долге захомутать его!

А то хорошо устроился! Стоит и бормочет что-то по-испански жене графа Инованова, а та, вся такая разомлевшая, уставилась на него, а сама ему в матери годится!

Но только я извинилась и сделала несколько шагов по направлению к Калебу, как дорогу мне преградил Карманов. Про него-то я и забыла!

– Добрый вечер, барон, – поздоровалась и только хотела обогнуть неприятного мужчину, как он ухватил меня за локоть.

– Вера, прошу вас, поговорите со мной.

– Я уже не раз объясняла вам, что не хочу с вами общаться. Если продолжите навязывать мне свое внимание, то я буду вынуждена просить свою семью оградить меня от вас.

Карманов опешил. Раньше я никогда не говорила с ним так резко, обычно старалась избегать конфликтов, а тут ощутила, как внутри буквально поднимаются ярость и решительность. Не моя ярость и не моя решительность.

Пока мой кавалер не опомнился, Калеб подошел к нам и, пробормотав по-испански, что ему нужна помощь в переводе, утащил к своим собеседникам.

Ощущая спиной тяжелый неприятный взгляд, не могла не поделиться сомнениями:

Глаза Калеба блеснули синим, и я почему-то ему поверила.