Глава 21
Победителей не судят
Перед нами сидели двенадцать человек, четверо из которых были творцами, остальные – новым руководством корпорации. Ради того, чтобы допросить нас, и по случаю окончания войны собрались все.
Ожидаемо главой был выбран Ратский, глава нашего филиала на момент теракта был уже стар, часто болел, и глава творцов подменял его, так что опыт у него имеется. Аналитиков возглавил глава Западного отделения, безопасность взял на себя Диего, а место главы творцов занял заместитель Ратского. Это из тех, кого я знала, но были и люди, которых я видела впервые и с которыми только-только познакомилась.
Я смотрела на обновленный состав руководства и понимала, что он мне нравится, что все происходит сейчас правильно, верно и так и должно быть дальше.
– Ты считаешь, мы должны поставить ультиматум?
– Конечно. Посмотри на них.
– А они пойдут нам навстречу?
– Куда они денутся?
Наш диалог не остался незамеченным, и Ратский, приподняв брови, заметил:
– Не хотите ли вы и нас посвятить в свои секреты? А то мы по горло сыты неизвестностью.
Мы переглянулись, и Калеб кивнул мне.
– Все началось с теракта, который унес много жизней. Изначально все было ясно и понятно. Юг захотел власти, мы боролись, их действия были понятны, наши тоже. Дальше все изменилось, – начала я.
– Теракт не вписывался в схему, которую предполагали аналитики. Тогда мы и поняли, что все изменилось, что теперь предстоит борьба, в которой любые жертвы оправданны. А значит, следовало менять план, необходимо было завладеть преимуществом, и быстро. Диего подкинул нам идею.
Это уже сказал Родригес.
– Да, мы в курсе легенды про Воина и Хранительницу, – кивнул главный аналитик. – Но я не понимаю, что это нам дает.
– Такие, как мы с Калебом, рождаются нечасто и лишь тогда, когда корпорация остро нуждается в помощи, когда приходят тяжелые времена. И я предположила, что раз мы можем вносить столь глобальные изменения, то находимся вне системы, а значит, аналитики не могут нас просчитать, творцы не в состоянии предугадать, а время благоприятствует нам. И мы решили рискнуть.
– Отправились на разведку в прошлое, в логово Юга, и проникли в их информационный центр. Если следовать логике, то это был очень рискованный план, где лишь удача дает мизерный процент на выигрыш, но нам удалось, – продолжил Калеб.
– И тогда мы поняли, насколько творцы и корпорация полагаются на аналитиков в просчитывании возможных ситуаций и выгодных решений. А значит, у нас было то самое преимущество перед Югом, ведь ясно, что нас просчитать они не могли, а значит, и уничтожить их должны были только мы.
– Почему не рассказали нам? – нахмурилась бабушка.
– Они в прошлый раз намекнули, – ответил ей дед. – Потому что мы – часть уравнения времени, и если бы мы все узнали, эту ситуацию можно было бы просчитать.
– Да, – кивнул Калеб. – В связи с этим мы попросили каждого из творцов об услуге, не объясняя, зачем она нужна, а сами в одиночку сплели паутину. Вера хорошо разобралась в натуре Аслана. Он же знал, что она в силу своей природы не сможет принять участие в его уничтожении, и решил, что мы используем для этого технику. Но мы поступили иначе.
– Решили, что раз они все затеяли, то пусть и горят в собственном огне, и использовали силу Аслана против его же филиала. Не зря я до этой войны выполняла несколько заданий в Трое. Вот мы и подсунули им «коня», который их и сгубил, – подытожила я.
– И нам очень жаль, что при этом погибли невинные люди, – тихо добавил Калеб. – Но когда пришлось выбирать между своими и чужими… Тем более что нельзя было определить, кто из них насколько причастен к противостоянию и убийствам.
– Значит, теперь все? – спросил Ратский.
– Да, – кивнул главный аналитик и продолжил: – Теперь мы можем спокойно восстановить свои филиалы и встать на ноги. Все будет как раньше.
– Нет, – решительно возразила я, и все посмотрели на меня в удивлении. – Корпорация должна остаться объединенной, как сейчас.
В комнате воцарилась тишина, которую нарушил хохот моего деда. Он, как и бабушка, все поняли и кивнули нам. Их поддержка у нас уже есть.
– Корпорация должна быть единой. Когда-то произошел раскол и направил нас не по тому пути, – продолжил Калеб. – Того, что происходило в последние месяцы, не было бы, если бы в свое время не допустили ошибки и не раскололи Лемнискату. И мы намерены это исправить.
– Кто это «мы»? – приподнял брови Ратский. – Вы навязываете нам свое мнение?
В комнате поднялся невообразимый шум. Все спорили, кричали, обсуждали, негодовали… а мы с Калебом и остальными творцами сидели и просто смотрели на все это, ждали, когда схлынет первое потрясение и утихнут протесты.
Через какое-то время, видимо, надоели дебаты, которые пошли по второму, а то и по третьему кругу, и он, призвав энергию, смел все со столов.
И снова в комнате воцарилась тишина. Положив руку на его плечо, я в успокаивающем жесте сжала пальцы.
– Думаю, разумнее дать нам договорить.
– А вы еще не все сказали? – ехидно осведомился главный аналитик.
– Даго! – одернул его Диего.
– Не все. За столетия с момента раскола корпорация многое пережила. Она боролась с инквизицией, невежеством, правительствами, дуовитами, и все это закончилось внутренним противостоянием. Посмотрите, механизм работы Лемнискату нарушен, каждый филиал пострадал, мы у руин. Пройдет немало времени, прежде чем все войдет в колею. А что потом? Снова противостояние? Снова опасность? У творцов достаточно опасностей в прошлом, и притом на каждом шагу, нас с детства учат выживать, а вы снова хотите добавить к этому еще и опасения за свою жизнь в случае попадания на чужую территорию?
Я встала и прошлась по комнате.
– Ради чего? Разделение вам что-то даст?
– Если объединяться, то придется переосмысливать весь устав существования Лемнискату, а мы и так сейчас простаиваем, – заметил Ратский.
– Да мы сейчас практически полуразрушены! Неужели за ближайший год или два история, которую мы перестанем столь жестко контролировать, сильно изменится? Или для вас привычка и собственное удобство важнее нашей безопасности?
– Ты передергиваешь, – нахмурился Даго.
– Нет. Много чего случилось, мы многое пережили, многих потеряли. Нам удалось за это время победить как внешних врагов, так и собственную разрозненность. Через столько лет круг наконец замкнулся. Это наш шанс на то, чтобы стать единым целым, и упускать его глупо. Лично я в этом участвовать не буду. Или буду работать на единую корпорацию, или не буду работать вообще.
– Вера, это глупость… – начал Ратский.
– Поддерживаю! – перебил его Калеб.
– Что? – вскинулся Даго.
– И я, – кивнул нам Давид.
– Мы тоже поддерживаем, – сказала бабушка, переплетя свои пальцы с пальцами деда.
Оба кивнули.
– Поддерживаю, – твердо произнесла немногословная Лукреция.
Мы сидели и смотрели на растерянных членов совета, никто из них не мог нам ничего сказать.
– Да это бунт! – хмыкнул Давид.
– Раз вы снова хотите разрозненности, вам не привыкать, – отрезал Калеб.
– А не боитесь, что Лемнискату может и повлиять на ваше решение? – мрачно спросил Ратский.
Тут Калеб прохладно улыбнулся.
– Думаю, вы все забыли, что я, как Воин, могу сплотить всех творцов и научить их… отстаивать свою точку зрения, а Вера обеспечит нас крепостью духа и здоровьем. Думаю, мы будем тверды в своих взглядах.
– Особенно если учесть, что мы с Калебом вне уравнения и аналитикам не просчитать наши действия ни в настоящем, ни в будущем, – я бросила красноречивый взгляд на Даго.
Тот лишь скривился.
– Нам надо подумать, – подытожил Ратский.
– Лукреция, помнишь, ты мне обещала? Что они решат? – Я прямо посмотрела на женщину.
Словно просканировав взглядом каждого присутствующего в комнате, она слегка мне улыбнулась.
– Они согласятся.
* * *
Первое время после победы, а совет действительно дал добро на объединение, работать пришлось много и всем. А в особенности нам с Калебом: раз мы все это затеяли, как они выразились.
Теперь Цитаделей будет несколько, и они вместе с официальными зданиями корпорации и различными научными центрами образуют своеобразную сеть, окутывающую мир. Что-то останется таким, как сейчас, кое-что закроют и переоборудуют.
По всему миру будут открыты новые библиотеки, а кое-какие старые будут «окультурены», как, например, та, в которой побывали мы с Калебом. Знания должны распределяться равномерно и дублироваться, чтобы на любом континенте быть под рукой.
Какие-то нововведения были предусмотрены для творцов, какие-то – для аналитиков и ученых. В новом плане развития было учтено, кажется, все, хотя каждый понимал, что осуществляться это будет не сразу.
Но было кое-что, что начали сооружать в первую очередь, а именно огромный памятник, чтобы почтить погибших и как напоминание о случившемся.
Война филиалов и раздрай внутри организации не выносились на всеобщее обозрение, исключение составили теракты. В Лемнискату было не принято выносить сор из избы, и тем не менее государства ощутили кое-какое беспокойство.
Воздвигнутая на месте Цитадели Южного филиала статуя богини Фемиды была словно символ равновесия и мира не только для посторонних зрителей, но и для нас самих.
Когда спустя пару месяцев все наладилось и более-менее вошло в колею, монумент, построенный в ускоренном темпе, уже был готов к открытию. И не только он.
Делать достоянием гласности степень близости наших личных отношений с Родригесом мне не хотелось, но Калеб уперся рогом и не отступал от своей идеи. Он считал, что до визита к моим родственникам все должны узнать о серьезности происходящего между нами.
Я не совсем понимала, почему для него это так важно. Настолько, что я даже ощущала внутри его души отголоски страха и напряжения.
Что было тому виной? Традиции? Тайна, о которой я ничего не знаю? Неужели после всего, что мы с ним пережили, меня ждут еще какие-то сюрпризы?
Перед тем, как мы отправились на официальную церемонию открытия памятника Мира, мне на палец надели обручальное кольцо. Не слишком шикарное, но элегантное, с крупным желтым бриллиантом – цвет моего дара. Выбранное и подаренное с любовью.
Оторвав восхищенный взгляд от кольца, я подняла глаза на Калеба.
– Калеб, успокой меня и скажи, что ничего не случилось. Прошу.
– Чего ты опасаешься? – удивился он.
– Меня тревожат твое беспокойство и желание всем объявить о нашей помолвке. Разве это так важно?
– Для меня – да. Пусть и корпорация, и весь мир знают, что ты принадлежишь мне. А особенно Ратский.
Я облегченно выдохнула, поняв, что Калеб слышал наш разговор, состоявшийся сразу после того, как совет довел до нашего ведома свое решение об объединении. Тогда Иван Иванович подошел и тихо спросил, не пожалею ли я о слиянии, если через какое-то время наши с Родригесом отношения распадутся?
Я тогда промолчала, лишь отрицательно мотнула головой, а вот Родригес услышал и все это время испытывал беспокойство.
Притянув своего мужчину за шею ближе и поцеловав, я прошептала:
– Пока ты этого хочешь, я с тобой.
– А я с тобой навсегда.
– Вот и выяснили все, – пробормотала я.
А меня стиснули в объятьях и крепко и тепло-тепло поцеловали.
Через несколько часов мы стояли недалеко от водопада Виктория, рядом с которым теперь высилась прекрасная статуя, белая и невероятно изящная и красивая.
Пышное мероприятие, море радости для всех, в том числе и для нас, тех, кто знал ее истинную цену. А мы стояли, взявшись за руки, и слушали перешептывания репортеров. Заголовки завтра будут не только об архитектурном шедевре, но и о том, что русская аристократка пленила сердце «расчетливого дельца».
Вот только утром триумф Калебу подпортило одно письмо – его приглашали посетить с официальным визитом резиденцию моей семьи.
* * *
Перед путешествием в Россию Калеб решил, как он мне сказал, подстраховаться и стребовал с меня подтверждение того обещания, которое я дала ему рядом со статуей Христа-Искупителя. А именно: я должна полностью довериться ему в выборе способа празднования нашей свадьбы.
И как я ни упрашивала и ни пыталась отсрочить этот момент, у меня ничего не получилось. И вот в один из дней, рано утром, мне завязали глаза платком и, усадив в машину, куда-то повезли.
Мучило сильное любопытство и волнение, внутри все трепетало, но снять повязку или хоть что-то подсмотреть мне не дали.
– Калеб, ну куда мы летим?
– Не скажу.
– Ну пожалуйста!
– Потерпи, испортишь сюрприз.
Наконец мы приземлились, и меня снова куда-то повели. Дорога, пол, ступеньки и чьи-то руки, в которые меня бесцеремонно сунули.
– Калеб? – тревожно выдохнула я.
– Помни о своем обещании!
А следом шаги и захлопнувшаяся дверь.
В то же мгновение я сорвала повязку и увидела перед собой Еву, а за ее спиной еще несколько женщин-бразильянок.
– Что здесь происходит? – настороженно спросила я у единственного знакомого человека.
– Ты выходишь замуж! – радостно ответила Ева.
Пока я стояла в ступоре, осознавая, что Калеб затеял все это всерьез, меня взяли в оборот и начали готовить к церемонии.
Мои запоздалые возражения никого не впечатлили. Сначала меня накрасили, потом облачили в красивое белое платье и фату, закрепленную красивым гребнем.
А вот мне было очень интересно, как Калеб обойдет тот момент, что я православная, а он католик, но после того, как мне раз пять напомнили о собственном обещании, я уже послушно выполняла все команды.
Ева проводила меня до церкви, я поднялась по ступенькам, а едва открылись двери, как зазвучала чудесная фортепианная музыка. Мелодия лилась, поднимаясь кверху и создавая волшебную атмосферу, а я шла и не могла отвести взгляд от ждущего меня впереди мужчины. Мужчины, который стал моей жизнью, стал частью меня и тем, ради кого каждый день бьется мое сердце.
Священника не было, были лишь клятвы, которые мы принесли друг другу, и гражданский регистратор, который без проблем соединил нас узами брака. Калеб предоставил ему для этого все нужные документы.
Но в тот момент я ни о чем таком думать не могла. Калеб целовал меня, а мне хотелось прижаться к нему как можно теснее и остаться вот так, соединенными, до конца наших дней.
Поцелуй прервали аплодисменты, они заставили нас оторваться друг от друга и обратить внимание на гостей. На ближайшей лавочке сидела и, не жалея ладоней, хлопала нам наша команда, все те, кто сопровождал нас в эти трудные дни и встречал на равных с нами опасность.
Подхватив меня на руки, мой муж крикнул одно слово:
– Гуляем!
* * *
– Калеб, не волнуйся. Когда ты приходил с визитом к нам домой в первый раз, я не заметила в тебе подобного трепета. Что сейчас-то не так?
Мы как раз подлетали к дому моих родителей.
– Раньше я не был твоим женихом. Что, если они не одобрят наш брак? Ведь я – никто, ни семьи, ни происхождения…
– Не считая нескольких миллионов в банке.
– Это другое. Вряд ли за деньги высший свет простит мне мое плебейское происхождение.
– Уверяю тебя, за деньги свет простит тебе все, что угодно, кроме пренебрежения им самим. А сейчас мы тебя продемонстрируем, я похвалюсь, и мы улетим на несколько дней в отпуск.
– Ты меня сейчас утешить пытаешься?
– Не получается?
– Нет.
Выбравшись из машины, Родригес помог выйти мне. Оказавшись на твердой земле, я обхватило его лицо руками.
– Послушай меня. Раз дедушка и бабушка тебя одобрили, значит, опасаться тебе нечего, семья примет мой выбор. А вообще, просто будь собой, и все. Тебя невозможно не полюбить.
На губах Калеба появилась улыбка, и я потащила его к двери.
Дверь распахнула мама, и – дежавю – стал слышен детский визг со второго этажа.
Я в ужасе посмотрела за плечо родительницы.
– Добрый день, мама. У нас что, гостит вся семья?
– Здравствуй, Вера. Калеб, – ответила матушка, отступая назад и пропуская нас. – Конечно, все приехали. Ты же замуж выходишь!
Калеб нервно сглотнул.
– Вы ведь всерьез решили жениться на моей дочери? – повернулась она уже к Калебу.
– Ма!
– Вообще-то уже женился, – твердо ответил Родригес.
– Как, без семьи?! – вознегодовала мама.
– Мы еще не праздновали! – успела вставить я.
– Хорошо хоть, праздника не лишили. Я займусь организацией!
Мы оба закивали.
– Замечательно! Пойдемте за стол. Калеб, я говорила, что вам надо лучше питаться? Вы очень худой.
Улыбнувшись друг другу, мы стали раздеваться.
– Калеб, пойдем… – начала я, как только мы разоблачились, но тут в холл вышел отец.
– А, жених моей дочери? – посмотрел он поверх очков на Родригеса.
– Муж.
– Вы мне как будто немного знакомы.
– Несколько месяцев назад, под Рождество, я имел счастье быть у вас в гостях.
– Да-да, припоминаю. Обеспечить мою дочь сможете?
– Па!
– У меня своя фирма, – и Калеб озвучил известный бренд, – и приличный счет в банке. К тому же я работаю.
– То, что вы работаете, это прекрасно. Пожалуй, на первое время хватит, а потом мы с вами поговорим об удвоении капитала.
– Непременно, – кивнул творец, а я спрятала лицо в ладонях.
– Мне надо выпить… – начала я, но меня снова прервали.
К нам примчались дети и утащили Калеба с собой. Они еще с прошлого раза были от него в восторге, я тогда еле отбила у них творца после часовой игры в прятки.
Взъерошенные и слегка помятые, мы уже решили было подняться ко мне, чтобы побыть вдвоем, как в холл вышла бабушка.
– Что, уже пообщались со всей семьей?
– А по нам не видно? – уныло поинтересовалась я.
– А то! Пойдемте, будем испытывать твоего мужа, – и бабуля поманила нас за собой.
– Но ужин… – начала я.
– Я договорилась с Ксенией насчет закусок. Не переживайте, зато вы хорошо позавтракаете.
Переглянувшись, мы направились вслед за бабушкой в ее любимую гостиную, где на диване уже расположились дед и шесть двухлитровых бутылок, наполненных разной по цвету жидкостью.
– Домашнее вино Разинских, – объявил дед. – Проверяет, кто чего стоит. Рискнешь?
Калеб закашлялся, но кивнул.
– Вот и хорошо, – прищурилась бабушка. – Жена может помогать.
Прекрасно зная коварство этого предложения, я не могла оставить Калеба им на съедение.
Присев рядом с Калебом, напротив дедушки и бабушки, я смотрела, как дед разливает по рюмкам «огненную воду».
– Начали! – выдохнула бабуля, и мы выпили.
Что было после второй рюмки, я помнила плохо, но к утру Калеб получил полное благословение и стал своим.
* * *
Вторым испытанием для Родригеса стал бал, устроенный корпорацией и императором в честь нескольких государственных событий, к каковым приплюсовали и нашу свадьбу.
Мы поднимались по ступеням сверкающего дворца, а я смотрела на напряженного Калеба.
– Ну, что на этот раз? – поинтересовалась я, пряча улыбку.
– Туфли жмут. Ненавижу лакированную обувь!
– О! Так все дело в этом? Надо было мне сказать. Хочешь, я попрошу нашего водителя, и он съездит за твоими замшевыми?
– Спасибо, обойдусь. Мужчина должен уметь преодолевать различные испытания.
– Понимаю, – улыбнулась я. – Это, конечно, не крокодилы…
– Дались они тебе.
– О! Я их запомню на долгие, долгие годы!
– Значит, поедешь со мной через пару месяцев на охоту?
– Спасибо, обойдусь.
– А вот я сегодня пошел вместе с тобой на растерзание хищникам.
– Они не настолько плохи, – защищала я высший свет.
– Неужели?
– Хорошо, уговорил.
В зал мы вошли рука об руку, улыбаясь и выглядя совершенно счастливыми. Впрочем, так оно и было. Даже куча знакомых и дальних родственников, которые вдруг вспомнили, что они по мне соскучились, и рвались общаться, не испортили настроения.
– Ах, Вера… Как поездка?
– Как прошло торжество?..
– А расскажи вашу историю…
Но все когда-то заканчивается, вот и любопытство присутствующих после пары часов общения притупилось. И у меня, и у Калеба были заранее заготовлены ответы на большинство вопросов.
Так что, когда пришло время поприветствовать императора, мы даже были рады этому, как избавлению.
Реверансы, поклоны, поздравления с вступлением в брак… Мы благодарно поклонились, и нас отпустили снова на растерзание гостям. Но, на наше счастье, наконец начались танцы.
Кружась в вальсе, мы чувствовали, как растворяемся в музыке, как она укрывает нас от окружающего мира и оставляет наедине друг с другом.
– Когда можно будет сбежать? – склонился к моему уху Калеб.
– Какой ужас! Что подумают гости, если мы так рано уйдем?! – наигранно ужаснулась я.
– Мы молодожены, ты не забыла? Что они могут о нас подумать? Правду и только правду.
– Какой конфуз!
– А если серьезно?
– Пожалуй, еще пара танцев, предупредим родных и можем уходить.
– Это прекрасно.
И так мой муж посмотрел на меня, что я всерьез подумала: а может, ну его, весь этот этикет?
Однако, несмотря на то что мы хотели покинуть высшее общество, оно совсем не горело желанием расставаться с нами, и едва танец закончился и мы отошли в сторону отдохнуть, как меня тут же нашли три заклятые подружки.
Раньше при встречах в обществе я довольно равнодушно сносила их насмешки по поводу своих платьев и поведения, а вот они пророчили мне участь старой девы. И вот жизнь, словно в насмешку, подарила мне мужа раньше, чем им.
Проигнорировать их, раз уж они подошли, я не могла, это откровенная грубость, пришлось представить их мужу.
Родригес мгновенно уловил мое настроение. Внешне мы стойко улыбались и вели светскую беседу, мысленно же обсуждали «милых» девушек.
– Дай угадаю, твои «любимые» подруги?
– Не льсти им. Но надо отдать им должное, они пренеприятные личности.
– Ах, Вера, ты бы подсказала нам, где найти таких мужей. Поделись опытом, – кокетливо стрельнула глазками в Родригеса Галя, самая главная (и самая наглая) из них.
– Где были, там больше нет.
И тут Галя решилась на вопрос:
– Может, позволишь своему мужу потанцевать с кем-то из нас?
– Нет. И советую держать руки подальше от моего мужа, а то ведь я их и повырывать могу. Так сказать, отучить раз и навсегда от чужого.
Девушки в шоке посмотрели на меня, а я широко оска… улыбнулась.
– Шутка!
Они машинально вяло заулыбались, посматривая на меня как-то по-новому.
– Простите нас, дамы, но нам с молодой женой не терпится поскорее оказаться дома. Прошу нас извинить.
Уже уходя, я обернулась и подмигнула этим гарпиям. Пусть не думают, что я спокойно, как было раньше, буду терпеть их выходки. Теперь мне есть что терять и за что бороться.
Любовь! Она стоит того, чтобы за нее биться!
